3
Полуразвалившееся здание на окраине города было окружено людьми и машинами. Издалека и под светом наставленных на него прожекторов силуэт постройки странно ломался. Склад или брошенная фабрика… Что-то казенное и опасно ветхое.
Кругом топорщился бурьян, не сломленный даже начавшимися заморозками, и невпопад росли косматые, отравленные металлом вязы. Кроме того, повсюду высились груды слежавшегося железа, так что проехать ближе оказалось невозможно и пришлось оставить машины на повороте вместе с другими, стоявшими здесь явно не один час. Только фургончик техников еще пытался протиснуться по свободному коридору к своему собрату, подогнанному почти вплотную к зданию.
Резко и сильно пахло электричеством, железом и кровью. В воздухе, несмотря на темноту, можно было рассмотреть стелющиеся, дымчато-черные и бурые волокна. Впереди от строения раздавались возбужденные голоса и периодически вспыхивали огни.
Лука повел носом:
— Дрянь какая, а!
Да, тут я был с ним согласен. В здании разместилось нечто мерзкое и мощное.
Трое выскочивших из своего автомобиля дежурных магов выглядели ошеломленными и встревоженными. Видимо, их не предупредили об изменениях в сегодняшнем распорядке. Зато Никош был в курсе и выглядел изнуренным и порядком напуганным.
— Не знаю… не знаю, зачем они это затеяли… — бормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь. Ладонь его стискивала большой оберег, который он не постеснялся вытащить поверх своего пальто.
Даже невидимый маг изменил наконец вектор своего внимания. Впервые за время нашего заочного общения я почувствовал, как давление слегка сместилось, когда внимание мага в какой-то степени переключилось на происходящее возле здания.
Мы двинулись к источнику шума, лавируя между кучами мусора, и вскоре стало видно, что перед входом в дом мечутся неясные быстрые тени. Торчит диковинного вида, но активно задействованная аппаратура. Кто-то ныряет в разинутую пасть входной двери, а кто-то пятится от нее, прикрывая глаза.
И над всем этим кавардаком царит человек в распахнутой дохе, азартно жестикулирующий и надсаживающий глотку в отрывистых командах, словно сумасшедший дирижер. И, повинуясь взмахам его рук, то с одной стороны, то с другой люди принимаются бегать быстрее.
— Это… Это доктор Август Нота, — сообщил Никош прерывающимся голосом.
В царившем вокруг бедламе вряд ли можно было различить, что говорит тебе даже стоящий рядом, но пресловутый доктор внезапно резко обернулся и свирепо уставился на нас из-за стеклянных круглых очков без оправы.
— Какого лешего вы сюда вперлись?.. — с негодованием рявкнул он.
Никош, подобрав полы пальто, протиснулся поближе и принялся взахлеб говорить, боязливо косясь через плечо. До нас доносились лишь огрызки ответных реплик доктора: «…распоряжение?.. обезумел… Этот молокосос?.. А-а, тот самый… Отлично! Может, окажется получше недоумков, что вы дали мне раньше…»
Я не стал дожидаться его вердикта. Происходившее в здании отталкивало и одновременно манило. От запаха магии кружилась голова, как от избытка кислорода, но если кислород живителен, то заполнившая пространство вокруг эманация несла в себе зло и смерть. Гнилая магия. Перерожденная.
Сбросив куртку на снег, я поднырнул под провод, зудящий от напряжения и уползающий в одно из окон без стекла. Как раз в этот момент внутри здания что-то тяжело и гулко вздохнуло, и оттуда, как взрывной волной, вынесло клубы пыли, клочковатый мусор, а следом посыпались из окон и дверных проемов взъерошенные люди.
Все, кто стоял снаружи, отпрянули.
— Проклятье! — На меня буквально выпрыгнул парень с расцарапанным лицом и ошалелыми глазами. Даже мельком глянув на него, я бы опознал Черного мага. А сейчас он дышал силой, как раскаленная домна жаром.
— …Куда?! — неистовствовал позади доктор Нота. — Опять упустили, криворукие?!
— Урод, — в сердцах бросил парень. — Сам пусть лезет, коли ему неймется…
К нему приблизилась девушка, пытавшаяся стереть кровь, сочащуюся из пореза над глазом. Вся левая половина ее лица была в налипшей корке пыли.
— Этот кретин не понимает, что делает… — угрюмо сказала она, обращаясь к парню. — Там такой уровень, что за один раз не выцарапаешь! Да и нечего там ночью делать…
Они вдруг оба замолчали и уставились на меня.
— Ага… — произнес парень. — То-то я чую нечто знакомое. Вит, — он протянул руку.
— Кора, — представилась девушка. — Мы из Семьи Джеулов.
— Эй, вы двое! — Доктор снова повысил голос до ультразвука. — Не умеете сами работать, помогите коллеге… Что за сброд присылают… — проскрежетал он тоном ниже. — Черные никогда не умели работать!
Вит с нескрываемым бешенством зыркнул в его сторону. По щекам прокатились тугие желваки.
— Что там внутри? — спросил я.
— Редкая пакость, — охотно отозвалась Кора. — Слишком много ненависти. Слишком много безумия и боли. Недоумок, вообразивший себя черным колдуном. Для обретения силы кромсал людей. Пока его не нашли, успел прикончить пару десятков…
— Дом не почистили, и то, что осталось, проросло в нынешнюю тварь, — вмешался хмурый Вит. — Все бы ничего, и мы бы давно справились, да этому психу в очках хочется не уничтожить эту тварь, а загнать в клетку… Видишь, соорудили? — Он кивнул на странного вида конструкцию, высившуюся внутри на замусоренном полу.
— Зачем ему это?
— Нам он не рассказывал. Проклятая тварь слишком активна и глубоко укоренилась. Здесь все пропитано ее присутствием. Этот доктор не понимает элементарных вещей…
— Например, того, что ночью эта дрянь втрое сильнее и, притащив сюда такую кучу перепуганного народу, он сам ее кормежкой обеспечил…
Внутри здания завыло.
— Раздразнили, — равнодушно констатировал Вит.
Я, пригнувшись под очередной связкой гудящих проводов (защитная маркировка от инферно уже наполовину выцвела), вошел в дверной проем. Сразу стало тише и темнее. Дымный, горький воздух неравномерно струился, лениво заполняя пустоты от распавшихся заклятий.
— Эй! — В дверь заглянула Кора. — Ты там под ноги смотри, доски прогнили… Мы через пару минут следом.
Тварь засела слева, скорее всего в подвале. Они всегда лезут в подвал. Стены из красного и седого кирпича покрывали длинные черные потеки. «Соблюдай осторожность при движении транспорта…» — предупреждала облезшая надпись масляной краской. Пробитый мелкими кратерами пандус полого тек вниз. На нем, опасно накренившись, стояла тренога с неким жужжащим механизмом. Людей возле него не было, но зато валялась шапка с помпоном.
Сзади шумно засопели. Я недовольно обернулся и увидел одного из «своих» магов. Белый тревожно озирался. Расфокусированный малый щит мутно мерцал вокруг него.
Переглянувшись, мы пошли дальше рядом. Почему бы и нет, в самом деле?
Широкий пандус нырял в громадный проем, недвусмысленно смахивающий на раскрытую пасть. Сильно воняло падалью, как настоящей, так и потусторонней. Выродившаяся магия разъедала реальность будто плесень. Кругом были разбросаны манки, половина раздавленных, но часть еще действовала. Ненароком наступив в один из них, я ощутил сладковатое, манящее предвкушение неведомой тайны там, внизу…
Ну правильно, обдирая прилипший к ботинку комок жвачки, подумал я. А как еще затянешь идиота в этот подвал? Только тягой к приключениям… На свою голову.
А потом мы его увидели…
На уровне верхнем — довольно небольшая человекообразная дымчатая сущность. Сгусток бурлящего сумрака, припавшего к стене. Можно различить выпученные зыркала на месте глаз.
На нижнем слое — чудовищных размеров тварь… Клещ размером с самосвал. Раздутый, мерно пульсирующий, распластавший тысячи тонких и толстых ножек по всему подвалу, а часть их пронизала перегородки…
— Вот пакость! — с омерзением выдохнул Белый маг над ухом.
Я вздрогнул. «Клещ» тоже. Пучки ножек текуче перелились к нам.
Все стены здесь были изрисованы рунами и знаками. Даже неверно написанные мерно пульсировали и все еще дышали силой. Остатки заклятий перевивали тварь, местами проникая в черную плоть, но их явно мало, и большая их часть свисает как оборванная цветная пряжа.
Заскучавшее чудовище распахнуло здоровенную пасть на брюхе и заорало. Мы разом пригнулись, прикрывая головы, но все равно показалось, что внутренности хорошенько выжали.
— …Пробовали ставить на него переплет. — Невесть когда появившийся Вит щурился и наблюдал, как дымчатый сгусток скачет по потолку. — Но он его пробивает поверху… Эта тварь двойная, видишь? Сверху то, что осталось от маньяка, а вот снизу то, чем он накачан…
— Верхний очень прыткий, — пожаловалась Кора, подходя и поплотнее заматывая шарф. Стало заметно холоднее, и ее дыхание белым облачком срывалось с губ и на миг зависало перед лицом.
— Сдается мне, что пошлем мы сейчас этого доктора с его гуманным отношением к монстрам куда подальше и запустим в пасть этой твари жгучку… — зловеще пообещал Вит. — И нам еще скажут спасибо.
— Но не заплатят, — строго напомнила Кора.
Вит вдруг осерчал и сказал, что именно он думает о деньгах и странных желаниях заказчиков. Кора демонстративно закрыла ладонями уши и закатила глаза.
— Можно сложить «кривой шестиугольник», — предложил я задумчиво.
Они перестали препираться и с дружным недоверием посмотрели на меня.
— Да ну… — Через некоторое время Вит в сомнении почесал ухо. — Вообще, конечно, здравая мысль… Белых можно подключить, раз уж они тут толкутся. Чего зазря ресурсу пропадать. Пусть и они поднапрягутся.
— Это для верхних углов нужны два Белых, — Кора озабоченно покачала головой, — а для нижних четыре Черных! А нас только трое.
— Я возьму два, — самоуверенно заявил я. И они снова уставились на меня с сомнением.
Обидеться, что ли?
— И кривить шестиугольник тоже ты будешь? А не надорвешься?
— Ну… — Теперь я задумался.
— Я могу, — вдруг вмешался молчаливый Белый, что стоял поодаль и делал вид, что не слушает. — Могу взять на себя нижний угол… — Он явно чувствовал себя под нашими перекрестными взглядами неуютно, но твердо пояснил: — Я немного знаком с «пересеченным» учением. Достаточно, чтобы держать угол…
— Ты смотри, какие Белые пошли! — восхитился Вит. — Ну раз так, зови коллег…
На выходе Белый замешкался и деликатно придержал меня за рукав:
— Только… Пусть это останется между нами. — Потоптался, шевельнул сросшимися на переносице бровями и добавил неуверенно: — Кстати, меня Романом зовут.
Я с любопытством на него покосился. Вообще-то заклятия из арсенала так называемой «пересеченной» магии никому не запрещаются. Полно случаев, когда Белым и Черным приходится сотрудничать. Но вот чтобы Белый брал на себя функции Черного…
— Они ведь догадаются.
— Не до того будет, — хмыкнул он.
А ведь верно. И в спокойной обстановке мало кто догадается, что это возможно. Наверное, поэтому я до сих пор считаюсь уникальным.
Через десять минут все было готово. Странные механизмы под нашим руководством (и аккомпанемент ядовитых комментариев доктора Ноты) прытко перетащили и расставили, половину приспособив для подпитки энергией нас самих. Загадочная штуковина из силовых линий (клетка для буйных! — горделиво и двусмысленно пояснил техник) переместилась к самому выходу. Тройка взбудораженных Белых магов (два в работе, один на всякий случай) и двое Черных заняли исходные позиции. Я выбрал подходящий ракурс, чтобы видеть всех разом. В помутневшем и словно сгустившемся от напряжения воздухе пролегли пока еще едва различимые синеватые контуры будущего «шестиугольника».
А точку искривления все равно пришлось создавать мне…
Зато командовал почему-то Вит:
— Раз! Два! Взяли…
Роман, раскинувший руки слева от меня, повернул голову и подмигнул. Синеватый контур налился лазурью, раскалился и раскрылся широкими светящимися плоскостями. Монстр заверещал…
До чего же тихо…
То есть люди продолжают перекликаться и ронять предметы, а машины ворочаться и взревывать, пытаясь протиснуться половчее, да и пойманный монстр негодующе голосит, но исчезла мутная, зловещая оторопь. Распалось злое колдовство, и даже косматые, изуродованные болезнями вязы повеселели.
— Силен! — Проходивший мимо Вит с уважением хлопнул меня по плечу. Физиономия его была наискось исполосована гарью.
Я криво улыбнулся. Еще мгновение назад мне казалось, что могу взлететь победно и ликующе, а теперь очень хотелось лечь. Один из техников Ноты, целеустремленно спешивший к своей машине, вдруг замешкался и резко изменил курс, обходя меня по широкой дуге.
В зеркало, что ли, глянуть?
Белые с отвращением соскребали с одежды черные, еще парящие пепельным дымком ошметки.
— Ничего, — ухмыльнулся слегка злорадно Вит. — Им тоже иногда не вредно перепачкаться. А то всю грязную работу сваливаете на нас.
— Кому чистый огонь, а кому и в золе весь век копаться, — огрызнулась девушка из Белых.
Присказка была старая, но Вит побагровел. Измотанная Кора, вяло отмахнувшись, увела напарника.
— У тебя руки дрожат, — вдруг сказал Лука, всматриваясь.
— Пустяки…
— Выпей вот. — Дежурная чашка кофе в пластиковом стаканчике перекочевала в мою ладонь. Темная жидкость заплескалась так, что пришлось взять чашку обеими руками. В избыточном свете близкого прожектора светлый пластик стал неестественно ярок, а кофе неприятно густым с виду. Словно кровь.
Не выдумывай! Ничем таким не пахнет… Но все равно замутило…
Тот, кто создает точку искривления в «шестиугольнике», пропускает через себя память пойманного в ловушку существа. До начала процесса я совсем забыл об этом.
— Ты пей!..
Горячая жидкость скользнула по языку. Горькая, с привкусом раскаленного золота, слишком обжигающая для кофе. Коньяк! От неожиданности я поперхнулся.
— Ага… — откашлявшись, пробормотал я. — Так вот откуда твое вечное спокойствие… — Мягкое тепло заструилось по жилам, толкнулось в голову.
Лука самодовольно ухмыльнулся, блеснув крупными, белоснежными зубами.
От клетки с плененным монстром неспешно приблизились Нота и Никош. То есть это Нота, брюзгливо оттопыривший губу, вышагивал важно, словно журавль. А нервничающий Никош юлил ужом следом.
— Что ж, — с некоторым неудовольствием произнес Нота, надменно глядя сверху вниз, — в целом я удовлетворен вашей работой. Хотел бы видеть вас завтра, у нас есть еще несколько интересных объектов…
Я молча передернул плечами.
Ну раз теперь мы дружная команда, можно поужинать в столовой. Может, теперь атмосфера будет поприятнее?
Зря я так решил…
Участвовавшая в приключении тройка была возбуждена сверх всякой меры и только что не искрилась. Видимо, раньше ничего подобного им видеть не приходилось то ли в силу неопытности, то ли по молодости, а то ли потому, что большая часть Белых магов вообще имеет весьма смутное представление о реальной жизни.
Они были наполнены впечатлениями по самую макушку и готовы были излить свои ощущения на всех, кто подвернется под руку.
— А как я через силки его растянул, а?.. А я думаю, все, пошел обрыв, нам не удержать, но тут этот Черный, молодец, перехватил… А угол как поползет!
Ну словно дети после зоопарка, честное слово.
Правда, Роман больше отмалчивался и скупо улыбался, когда к нему обращались. Раз или два я перехватывал его изучающий взгляд из-под насупленных бровей.
— Но кто мог подумать, что такая тварь засела практически в городе?.. — Негодование, в голосе вопрошавшего было вполне искренним. Кажется, ему и в голову не приходило, что вопрос следовало бы переадресовать.
Я с усилием потер глаза. Очень хотелось спать, но стоило сомкнуть веки, как в памяти всплывал коллаж чужих воспоминаний. Вот не зря Белые избегают такой работы. В принципе в меру сильный Белый маг может одолеть демона, но при этом демон словно вольет часть себя в Белого мага (запачкает, как они выражаются). Иногда это становится необратимо.
— Черная магия разрушительна по своей сути, это известно даже ребенку. Ее основа — хаос, неудивительно, что возникают подобные безумцы…
Я со стуком поставил стакан на стол:
— Этот безумец родился и вырос в вашем добропорядочном городе. Под неусыпным присмотром ваших пастырей и наставников. Он резал и убивал себе подобных, но к Черной или Белой магии это не имеет никакого отношения. Он был убийцей. И он был человеком. Не Черная магия оказала на него влияние. Он сам стал таким. По собственной воле.
Воцарилась долгая пауза. Потом девушка из Белых сердито нахмурилась и уверенно возразила:
— Он хотел получить силу Черного колдуна!
— Он мог захотеть стать и Белым, но действовал бы теми же самыми методами. А то, что зародилось после его смерти, вообще имело к нему лишь косвенное отношение и явилось следствием некомпетентности или скупости вашей же службы безопасности, сэкономившей на полноценной очистке территории…
Лука уставился на меня в изумлении. У него даже глаза округлились.
— Я вроде не так много тебе плеснул…
— Все равно среди Черных магов гораздо больше тех, кто опасен, — упрямо заявила девушка.
— Одни демоны чего стоят… — охотно поддержали ее.
— Некроманты…
— А животворы? Или, скажем, фениксы? — Лениво ухмыляющийся Лука внезапно включился в дискуссию.
— А при чем тут фениксы?!
— Ну чем не вампиры? Те хоть честно кровь сосут, а человек, взглянувший на феникса, больше ничего в жизни видеть не захочет, все для него станет пресным и унылым… Чем не кража души?
В ответ искреннее негодование:
— Да это нельзя сравнивать!..
Спор извернулся и укатился в абстрактные плоскости. Вспышка раздражения ушла в усталость как в песок. Они все еще говорили, когда я, оставив недоеденный ужин, двинулся к выходу.
Но вдруг замешкался, услышав:
— А кем, по-вашему, был Великий Маг? Черным или Белым?
— Он… Он был великим.
— Этого никто не знает.
— Есть только один способ это узнать, — торжественно заявил я. — Как там в сказке про Люца Птицедрева? Пойди туда, не знаю куда, и отыщи дверь, которой нет. А там вас поджидает Великий Маг, который исполнит самое заветное желание… Вот только подвиги придется по пути совершать, — горько посетовал я.
Слушатели опять дружно примолкли. Похоже, у меня незаурядный талант производить неизгладимое впечатление на аудиторию. Или Лука и впрямь слишком много влил в кофе коньяку.
То-то дверь двоится, а фигура разъятого человека с панно ехидно прищурилась.
Дни и ночи сливались, а иногда, наоборот, дробились, когда, закончив очередное дело спозаранку, уже через несколько часов, вечером того же дня, мы отправлялись на выезд, тщетно пытаясь доспать в машине.
В какой-то момент исчез Белый маг из головного автомобиля. То ли темп не выдержал, то ли нашел занятие поинтересней, а возможно, руководство сочло, что я вполне безопасен и не нуждаюсь в контроле сверх обычного.
…Забытый ноутбук так и лежал сиротливо на углу стола, куда я машинально отодвинул его, казалось, целую вечность назад. Когда же это было?
— Лук, — позвал я, — а который нынче день недели?
— Пятница, — подсказал Лука из соседней комнаты. Даже не видя его, я знал, что он неспешно крутит в руках головоломку, отыскивая две тысячи седьмое решение из трех тысяч возможных. Способствует концентрации сознания и позволяет расслабиться телу. Не все же на коньяк налегать…
— Пятница… — Я задумчиво откинулся на спинку кресла и заложил руки за голову. — Ты что-нибудь слышал о намерении нашего руководства предоставить нам положенный по трудовому законодательству выходной?
— Ты хочешь выходной? — искренне удивился Лука. — Каждый выходной продлевает наше пребывание здесь. Ты ведь не думаешь, что их зачтут как отработанные дни?
— Гм. — Я был вынужден признать в его словах определенную логику.
Ноутбук обрадованно раззявил пасть, дождавшись внимания, как верный пес. Только что хвостом не вилял. Поспешно и слегка суетливо принялся разворачивать свои окна и подмигивать разнокалиберными значками. Гляди-ка, почта прибыла…
«Привет, Трой. В воскресенье, часов в пять вечера, в кафе возле Галереи вольных художников. Придешь? Лена».
Так. А вот теперь мне действительно нужен выходной.
…Я обидел ее. Да еще как!
Рыжая девчонка, одетая в зеленую водолазку и черные джинсы, как зачарованная наблюдала за игрой солнечных зайчиков в каменной чаше, выточенной бьющим из скалы родником. Парковый художник лишь слегка обработал окружающие родник камни, придав им очертания свернувшегося дракона. И солнечные блики на воде создавали иллюзию сверкающей чешуи.
Немногие это замечают. Но девчонка не могла не увидеть. Чуть в стороне, временно забытый, стоял раскрытый этюдник с незаконченной акварелью. В целом обычная для старого парка картинка. Сюда частенько наведываются студенты художественных училищ, да и просто романтические барышни, желающие увековечить очарование столетних дубов в своих легкомысленных акварельках…
Я почти прошел мимо. Бросил мимолетный взгляд, сделал шаг и остановился.
Рисунок, закрепленный на доске, был… необычным. Он, как и положено, изображал неизменные дубы, коими изобиловал парк. Только эти дубы выглядели слегка странно. Как через экран, фокусирующий одни детали и размывающий другие. И то, что казалось привычным и скучным, внезапно обернулось пугающе-чудесным. Рисунок притягивал как магнит.
Я не сразу сообразил, что девчонка давно уже отвлеклась от созерцания родниковой воды и настороженно смотрит на меня, уже готовая на всякий случай обороняться. Как большинство прибывших издалека в большой город и не успевших освоиться здесь.
Но в карих глазищах сияли доверчивые золотые искры, будто отражения давешних зайчиков.
Ее звали Ленка. И поступала она отнюдь не в Художественный. Она училась на подготовительных курсах, но где именно, говорить отказывалась, делая таинственное лицо. Мне уже тогда следовало догадаться, что это за курсы. Но, если честно, при встречах мы меньше всего говорили об учебе.
В конце концов, я ведь тоже ей солгал, что учусь на математическом. Просто чтобы сразу отбить желание задавать вопросы.
Ленка жила у тетки на утепленном чердаке старого дома. Тетка работала при Первой городской больнице интендантшей, была, в общем, особой вполне доброжелательной и вовсе не старалась выселить племянницу из комнат. Просто Ленкины работы могли разместиться только на огромном чердаке. Да и запах краски здесь не мешал никому.
Большая часть картин была привезена не из дома, а написана уже здесь. Ленка рисовала много и жадно. И то, что выходило на холстах, бумаге, иногда даже на стекле, было невероятным. Рисунки зачаровывали, хотя в них не содержалось ни капли магии. Волшебство, имеющееся в них, было иного порядка. И сила его была велика.
Я не понимал, как она это делает. Всего лишь пятна краски или карандашные штрихи…
У нее была картина, целиком выполненная только оттенками зеленого, — «Изумрудная змея в малахитовой пещере». Я мог рассматривать ее часами, если бы, конечно, сама художница не составляла успешную и, несомненно, более активную конкуренцию своим работам. Иногда, выуживая откуда-нибудь из-под топчана смятый лист, наскоро исчерканный пером, я задумчиво осведомлялся в пространство:
— А отчего ты все-таки не желаешь поступать в Художественный?
Ленка неопределенно хмыкала:
— Мой учитель рисования говорил, что я плохо работаю с цветом, искажаю перспективу и не умею верно передать настроение.
— Кретин твой учитель, — немедленно констатировал я.
— Он утверждал, что если что и спасет мои творения — так это толика настоящей магии…
— Втройне дурак твой учитель. Бездарность не спасет никакая магия, а настоящим вещам волшебство только помешает…
Ленка задумчиво улыбалась.
Мы бродили по окрестностям, не встречаясь ни с друзьями, ни со знакомыми. И в этом тоже была особая магия: беречь одиночество там, где полно людей. Чаще всего мы ходили на пристань или к Мемориалу.
— Тебе не страшно здесь? — спрашивал я, кутая озябшую девчонку в свою куртку. Она отрицательно качала головой, во все глаза уставившись на безликие, вытянутые тени, скользящие вдоль периметра Мемориала.
— Тут здорово… Кажется, что здесь время застыло. И что силы здесь так много, что можно ею заразиться.
— Не надо такой заразы, — серьезно возражал я, потому что шкурой чувствовал, как жадно дышат отравой проклятые Стражи.
Хотя да, она была права. Время тогда и впрямь застывало. Особенно когда в промозглом сумраке чувствуешь лишь горячие, терпкие губы.
По вздыбленным камням Мемориала двигались страшные, размытые силуэты, опаляя жуткими, равнодушными взглядами. А луна над дальней, прихотливо изломанной горной грядой казалась прозрачной и льдистой.
— А кто они?
— Ты о ком? — Оторваться от нее было не так уж легко, но Ленка вертелась, заглядывая мне через плечо и широко распахивая зачарованные глаза. — А, эти… это Стражи.
— Я знаю, что Стражи. — Она обидчиво куснула меня за ухо, пощекотав теплым дыханием. — А откуда они появились?
— Ну ты даешь! — Я все-таки отвлекся. — Это же дети знают. Давным-давно схватились не на жизнь, а на смерть два могущественных мага. Видишь, аж камни спеклись… Как там в источнике? Мм… «земля кипела под ногами, небо плакало…». Потом победил Черный, стал основателем учения…
— А мне рассказывали, что победил Белый, — вставила ехидно Ленка.
— Это смотря кто рассказывает. В общем, Стражи остались с тех пор. Стеречь Мемориал… Одни говорят, что это души тех, кто уклонился от сражения, когда сторонники проигравшего мага сошлись с победителями…
— Бедняги…
Она явно расстроилась.
— Академик Берзонь считает, что никакие это не Стражи, а остаточные сущности, рожденные битвой, когда искажалась сама реальность. Своего рода стихия, или флюктуация… Флюктуацию тебе не жаль?
Попытка блеснуть эрудицией и отвлечь ее пропала втуне. Задумчивая Ленка меня не слышала.
— Вот так совершишь ошибку — и будешь до конца дней слоняться в темноте, — тихо сказала она наконец.
И на Мемориал мы ходить перестали. Оно и к лучшему. Все же Стражи жуть нагоняют.
Осень сменила зима, а затем весна. В мае Ленка казалась натянутой как струна. Близились вступительные экзамены, и она заметно нервничала.
Мы случайно встретились в Академии, когда я в поисках знакомого спустился на этаж абитуриентов. Она обрадовалась, а меня будто иглой кольнуло дурное предчувствие.
Вообще-то при столичной Академии нет никаких подготовительных курсов. Это бессмысленно. Либо у тебя есть дар, либо нет. А на придуманные курсы берут всех подряд, лишь бы оплачивали счета.
Наверное, мне просто следовало подождать, пока Ленку срежут на первом же круге. Но она, чтобы оплатить экзамены на этих своих курсах, собиралась продать «Зеленого грифона», одно из немногих полотен, которым она дорожила. Да и мне ехидный грифон очень нравился.
…Она не расстроилась, а разозлилась.
— Откуда тебе знать? Ты что, маг?
— В общем… да, маг. Лен, ты бы почувствовала это еще при нашей первой встрече, если бы обладала силой.
— А может… а может, ты сейчас врешь, как соврал, что ты математик?
Она поверила мне. Не хотела признавать, но верила, потому что уже давно где-то в глубине души знала правду. И смертельно боялась ее. А я извлек это все наружу. Ударил так, как не позволено близкому человеку.
— …Они говорили, что в моих работах есть сила, — прошептала Ленка. — Я думала, что… — Она вдруг подняла на меня злые, сверкающие от непролитых слез глаза. — И ты знал? Все это время знал и ничего мне не сказал? Посмеивался втихомолку: вот, мол, дура… Как и все они, да?
— Ленка… — я оторопел от неожиданности, — что ты…
— Уйди, слышишь? Видеть тебя не хочу! Тебя и всех этих надутых и высокомерных…
Бессмысленно было оправдываться и протестовать. Она была так взвинчена, что пропускала любые слова мимо ушей. Она только что лишилась всего, чем жила последние годы, и что ей были пустые уговоры?
— Я все равно докажу! — бросила она яростно.
Вскочила и унеслась. И больше не звонила и не отвечала на звонки. От тетки я узнал, что она уехала в другой город. Тетка смотрела на меня неприязненно и отвечала нехотя.
А если бы я смог объяснить Ленке, что сила, которую почувствовали в ее картинах зрители, действительно была? И сила эта велика и равноценна любой магии. Да и истоки ее там же.
Это что-нибудь изменило бы?
