Назад: 15

Дальше: 17

16

Дом… Нет, небольшой замок, окольцованный рвом — старинный, обветшалый, но все еще надменный и неприступный, высился посреди явно искусственно созданной равниной пустоши. Шоссе огибало ее по широкой дуге. Лиственный, почти облетевший лес боязливо жался вдоль невидимого периметра, не решаясь заступить даже случайным побегом за отведенные границы. На равнине торчали странноватого вида деревья, смахивающие на экспонаты с выставки эстета-кузнеца. То тяжеловесные, угловатые, будто наспех спаянные обрубки металлических болванок, то прихотливо изогнутые, завязанные в узлы, скрученные в спирали трубки разных оттенков окалины, а то просто мотки колючей и паутинной проволоки. Как ни странно, но даже на этих монстрах еще сохранилась листва, выдавая их природное происхождение.

Сам замок — толстостенный, с зубчатым рисунком крыш и стен — будто сошел с иллюстрации школьного учебника по Средним векам. Эпоха феодализма. Гнездо Черного мага. Собственно, это даже не привычный замок, а старая чародейская башня, обросшая сопутствующими строениями, но по-прежнему возвышающаяся над ними на манер замкового донжона.

— Дизайнеру высший балл, — пробормотал я задумчиво. — Еще бы не помешал дракон. Тоже что-нибудь в металлическом исполнении… А что, объект никто не охраняет?

— Да какой же дурак без спросу полезет во владения господина Магрица? — поразился таксист, высунувшись из приоткрытого окошка. — То есть… Кхм, я хотел сказать… У вас ведь есть приглашение? А то господин Магриц не любит незваных гостей.

— Он украшает ими пейзаж вокруг замка?

— Говорят, старый Магриц, тот, что прапрадед нынешнего, так и делал, — не стал возражать таксист. — Тут в округе, почитай, нет ни одного камня или деревца без имени.

Я покосился на водителя. Нет, вроде посмеивается. Только как-то неуверенно.

Таксист перехватил мой взгляд и добавил назидательно:

— А сейчас господин Магриц достойный член Магистрата. И его прадед был защитником города в войне Блеклых. Так что от всех горожан роду Магрицев почет и уважение. — Он хмыкнул. — Я ж про приглашение-то спросил не в том смысле, что сожрут вас во владениях господина Магрица заживо, а в том, что незачем попусту беспокоить заслуженного мага.

— Какая трогательная забота, — произнес я с сомнением. — А поближе подъехать нельзя?

— Ну уж нет, — с нескрываемой поспешностью отозвался таксист.

— Потревожить покой господина мага опасаетесь? — предположил я ехидно.

— Съездил тут один такой… — неопределенно буркнул он.

Любопытно… Хорошо иметь репутацию. И не надо тратиться на дорогущие охранные системы или ставить малоэффективные знаки «Частная собственность. Проезд запрещен».

Что ж, придется выбираться из теплого салона прямо под моросящий дождь. Если к началу нашей поездки он только накрапывал, то сейчас сеялся сплошной серой завесой, придавая и без того угрюмому замковому ландшафту совсем уж зловещий облик.

По утверждению Корнила, я тут бывал. Очень возможно. Только помню смутно. Тогда, кажется, была зима и все выглядело по-иному.

Я обернулся, пытаясь рассмотреть оставленный город. Шоссе проложили по возвышению, так что даже разросшийся по другую его сторону лес не мешал различать огоньки окраинных многоэтажек Белглава. Сами силуэты домов таяли в дождевой дымке, слабыми контурами сильно смахивая на скалы. Если бы не ядовито-желтое такси на дороге, то ощущение перемещения в условное Средневековье было бы абсолютным.

— Так вас подождать? — с нескрываемым любопытством спросил таксист, предвкушая, видимо, наблюдение за тем, как я полезу прямо в логово уважаемого мага.

— Нет, спасибо, не нужно, — ответил я не столько из уверенности, что в доме Магрица меня ждут как дорогого гостя, сколько из соображения, что возвращаться в Белглав мне все равно незачем.

— Ну как пожелаете, — не без разочарования произнес таксист. И, выдохнув в морось облачко белесого выхлопа, такси унеслось по шоссе обратно к городу.

Я поднял капюшон. Мелкие капли барабанили по непромокаемой ткани и ловко скатывались под края, забираясь под капюшон. Воздух пах асфальтом, мокрой листвой и развороченной землей. Над равниной стелилось плотное марево чужой воли. Не то чтобы угрожающее, но соваться туда без необходимости я бы не посоветовал и серьезному магу, не то что случайному путнику. Идти можно было только дорогой.

А дорога вела прямиком к мосту, переброшенному через ров. Между дорогой и мостом высилась арка, одну половину которой изображал металлический изогнутый шипастый столб с крюком на вершине, другую — старый кряжистый дуб со страшно выпирающими из земли корнями, словно дерево неоднократно предпринимало тщетные попытки покинуть свой пост и убрести в неизвестном направлении. Крона его была не по возрасту и не по сезону завидна и едва тронута желтизной. Единственная сухая ветвь горизонтально торчала из листвы, цеплялась за железный крюк. Створки ворот, привешенные к этим опорам, тоже были одна — железной и вторая — деревянной.

Убедившись, что бессмысленно пытаться стронуть с места хоть одну из створок (все равно что бетонную стену толкать ладонями. Блок здесь стоял такой, что и бульдозером не свезти), я принялся озираться в поисках звонка, домофона или на худой конец «говоруна».

На одной из веток дуба сидел хмурый, нахохленный ворон, таращивший на меня блестящий глаз. Прицельно так таращивший. Периодически ворон медленно поворачивал остроклювую голову, чтобы взглянуть другим глазом. Так и кажется, что услышишь характерное жужжание камеры наблюдения.

— Добрый день, — сказал я, откидывая капюшон и обращаясь к ворону. — Я бы хотел повидать господина Флаина Магрица.

Дерево зашелестело, разводя и приподнимая ветви. Рисунок на изборожденной глубокими морщинами коре внезапно утратил хаотичность, приобретя очертания почти человеческого лица. Шевельнулись складки коры, обозначая прищур глаз, затаивших в глубине мерцающие зеленоватые огоньки. Распахнулась узкая кривая щель рта, там, где раньше мерещилась поперечная зарубка на стволе.

— И вам доброго дня, — скрипуче молвило дерево-привратник. — Соблаговолите представиться.

Я замешкался. Привратник вежливо предложил:

— В случае если по каким-то причинам вам нежелательно сообщать свое имя, предъявите приглашение либо опознавательный знак.

— Боюсь, у меня не было времени и возможности получить то или другое. Что ж… Я Трой Стокол. Мы должны были встретиться с господином Магрицем.

— Стыдитесь, юноша, — вдруг произнес со скрипучей укоризной привратник. — Да будет вам известно, что даже молодой и плохо обученный привратник способен к различению и запоминанию двухсот тысяч оттенков магии. А я, позволю себе скромно заметить, служу роду Магрицев вот уже тысячу сто шесть сезонов и сменил не одно дерево на своем посту. И перепробовал на своем веку вкус магии всех ныне здравствующих и давно уже сгинувших Семей…

— И что это должно означать? — озадачился я.

— За срок своей службы мне неоднократно приходилось встречать представителей уважаемого и древнего рода Стоколов и запомнить вкус их силы. Бессмысленно пытаться выдать хвою за листья.

Так… «И сила в тебе не твоя. Чужая. И, пока ты ее не истратишь до капли, она владеет тобой, а не ты — ею…» Вот только этого мне не хватало.

— К тому же я помню и самого Троя Стокола. Он был в этом доме совсем недавно, — добавил привратник.

«Недавно?» — хотел было изумиться я, но спохватился. Для долгоживущего монстра все, что короче столетия, наверное, можно считать «недавно».

— Хорошо. Это сейчас не так важно, — уступил я без боя. — Пусть я не Стокол. Я бы все равно хотел поговорить с господином Магрицем по очень важному делу.

— Господин Магриц отсутствует.

Еще лучше. Вот такого оборота я почему-то не ждал. До последнего момента уверенность, что достаточно добраться до жилища Магрица — и львиная доля проблем разом будет решена, сильно поддерживала мое душевное равновесие.

Холодные капли стекали за шиворот. Стылая морось висела в воздухе, пропитывая одежду. Я передернул плечами и натянул капюшон.

— Когда он вернется?

— Когда ему будет угодно.

— С ним можно связаться?

— Я всего лишь привратник.

— В доме есть кто-то, кто знает, как связаться с хозяином?

— Я поставлен следить за входом и выходом, а не за тем, что происходит в доме.

Я с трудом подавил приступ раздражения. Покосился на нахохленного ворона, наблюдающего сцену у ворот с безразличием механизма, и устало осведомился:

— Я могу подождать Магрица?

— Как вам будет угодно.

— Я могу подождать его в доме?

— Сожалею, но это невозможно.

— Дом Магрицев отличается негостеприимством?

— В дом Магрицев заказан путь лжецам…

Накатила новая волна досады вперемешку с гневом. И без того ситуация неприятнее некуда, так еще какая-то тысячелетняя древесина смеет поучать меня и называет лжецом. Копившееся за день напряжение хлынуло по жилам, свивая энергию в раскаленные токи, готовые превратиться в легкий, сухой огонь. И прежде чем разум перехватил инициативу, пальцы сомкнулись в привычный контур, и я шарахнул молнией в подножие дуба, прямо возле выпирающих из земли корней. Молния вышла скорее эффектная, нежели опасная — лилово-белая, выбившая в грязи воронку с моментально спекшимися краями и взметнувшая веер колких искр. Запахло озоном и горелой травой.

Ворон на ветке взмахнул крыльями, стараясь удержать равновесие, и негодующе каркнул.

— А так не удалось распознать получше вкус силы? — осведомился я хмуро. — Мне срочно необходимо поговорить с господином Магрицем. Возможно, немного огня поможет вам найти способ дать ему знать об этом? — Смотреть на учиненное безобразие мне было неловко.

К тому же привратник не впечатлился. Он заметно поскучнел. И без того неяркие огоньки его глаз почти полностью утонули в морщинах коры.

— Если вы намерены пробиваться в дом Магрицев с боем, то не рассчитывайте на ответное радушие, — тускло предупредил привратник. — Вас ждет соответствующий прием даже в отсутствие хозяина. А если вы обладаете дурной привычкой метать молнии всякий раз, когда не получаете желаемого, то примите мои сожаления по поводу вашего воспитания… Вы также можете попробовать закатить истерику. Поверьте, результат будет такой же.

Я скрипнул зубами, закусывая рвущееся наружу бешенство.

— Я могу попробовать превратить это старое дерево в груду углей. Помимо удовольствия от процесса я получу возможность согреться, — предложил я свирепо.

— Нанесение вреда привратнику не сделает вам чести, господин маг, — с нажимом на последних двух словах отреагировал привратник. — Однако воля ваша… — И собеседник завесился опущенными ветвями, бормоча вполголоса: — Как огорчительны нынешние времена. Молодые маги, вступающие в перепалку с привратниками, — что может нагляднее продемонстрировать падение нравов…

Я дернулся, покачнувшись от захлестнувшего негодования. Еще мгновение — и болтливое дерево и впрямь превратилось бы в угли, а мысль погреться у огня показалась как никогда соблазнительной. Гнев, клокочущий во мне, словно магма, готов был выплеснуться наружу, густо замешенный на магии. Смертоносная смесь вроде напалма или саламандрова огня. Казалось, даже капли дождя с шипением испаряются, касаясь моей кожи…

Но затем последние слова привратника достигли сознания.

А ведь он прав. Что еще за война на пороге чужого дома? Докатился. Кидаю молнии в привратников… А дальше что? Превращение горничных в мышей? Или взять в заложники дворецкого?

Медленно сцедив через зубы набранный воздух, я выплюнул горечь непроизнесенного заклятия, стиснул пальцы в кулак, гася зародыш несостоявшегося пожара, и подставил лицо прохладному дождю.

— Ну что? — внезапно откуда-то сверху послышался недовольный детский голосок. — Фейерверков не будет больше?

С ветвей, разбрасывая тучи брызг, скатился вниз темноволосый пацан лет восьми в зеленой курточке. Второй мальчик в серой куртке, на вид чуть помладше и посветлее, остался сидеть на толстой ветке, слегка наклонившись, чтобы видеть происходящее получше.

— Это еще кто такие? — опешил я.

— А мы тут с мамой. Она работает у господина колдуна, — сообщил ребенок.

— Это дети экономки господина Магрица, — добавил привратник, прикрывая ветвями стоящего на земле мальчика от дождя. Второй пацан недовольно отвел ветки, загородившие обзор. — Иногда они навещают меня… — Морщины на коре изобразили подобие улыбки.

Я внутренне похолодел.

— А если бы… Бес вас раздери, а если бы я действительно…

— Не переоценивайте и не недооценивайте себя, молодой человек, — проворчал привратник с утробным вздохом. — Неужто вы всерьез полагали испепелить меня вот так, с ходу? Или вы меня за простое говорящее дерево приняли?

Я посмотрел… и присвистнул. То, что на поверхности выглядело старым дубом, под землей превращалось в чудовищного спрута, распустившего тысячи неимоверно длинных щупалец корневой системы во все стороны, прочно перепутав их с каменными корнями подземных ходов и подвалов самой башни Магрицев. И дом, и равнина висели на этом сплетении как капля росы в паутине.

Один неосторожный шаг — и асфальт дороги, словно вафлю, взломала бы одна из таких плетей, обвивая обидчика смертоносными петлями. Или разверзлась бы дыра прямо под его ногами…

И еще вопрос, хватило бы у меня времени одолеть это чудище. Привратнику от роду тысяча с лишним лет. И все это время он копил свою мощь. Не всякий маг способен победить такое древнее существо.

— …К тому же опыт научил меня различать не только магию, но и людей. Неужто вы всерьез думали, что действительно захотите убить живое существо только потому, что оно стоит на вашем пути? — закончил привратник мирно.

Я развернулся и двинулся вдоль рва, вломившись в сухостой отцветших за лето растений на обочине.

— Эй, туда нельзя! — воскликнул мальчик.

Что может быть увлекательнее прогулки под моросящим дождем в окрестностях старого чародейского гнезда?

Сам замок был не так уж велик, но у его подножия ничего, кроме стен и макушки главной башни, рассмотреть не удавалось. Старые стены с выщербленной кладкой и окнами-бойницами вздымались словно до самого неба, щекоча животы степенно ползущим тучам. Пятна зелени расползались по ним, освеженные дождем и оттого празднично-яркие. От каждого камня кладки веяло магией — застарелой, могучей, темной, словно ушедшая эпоха, что ее породила. А главная башня светилась как прожектор, несмотря на отсутствие всяких огней. Если закрыть глаза, то даже через веки проступало багровое пятно.

Не то чтобы я искал лазейку — очень может быть, что они и есть, но для этого придется потратить годы, выискивая слабины в хитросплетениях магических преград и каменной неприступности постройки.

Для начала я хотел попытаться отправить послание. Благо что вода совсем рядом. А дождь усилит воздействие…

До странности узкий каменный ров на три четверти заполняла вода — сейчас мутная, свинцового оттенка и волнистая от дождя. Вряд ли ров сам по себе имел предназначение стать преградой. Даже не очень сильный пловец мог бы преодолеть его… Наклонившись к подвижной поверхности, я сразу же отшатнулся. Под пленкой воды лениво струилась едва различимая сущность, смахивающая на гигантский шифоновый шарф, оброненный в ров. Только ток силы от этого монстра шел чудовищный.

Это ж какой властью надо обладать, чтобы заставить служить водяного элементала?

И что за жертвы требуются Магрицу, чтобы смирять его?

М-да… При всем желании мне его жертвы не переплюнуть как в прямом, так и в переносном смысле. И здесь стихии Воды меня не услышат. Слишком сытые и слишком прожорливые.

Я попрыгал на месте, разбрызгивая грязь и тщетно пытаясь избавиться от озноба. Затем, оскальзываясь, побрел вдоль рва. Чужая воля пронизывала пространство как прожилки руды горную породу и ощутимо давила. Все время казалось, что кто-то недобро смотрит в спину. Причем многоглазо.

Звуки смывал и гасил дождь. К тому же капюшон мешал смотреть и слушать, поэтому я несколько раз нервно оглядывался, пытаясь перехватить наблюдателя. Однако, похоже, это разыгралось воображение…

Сероватую дымку дождя периодически продергивала судорога едва уловимых искажений, когда нечто неявное, но массивное перемещалось по равнине. Я попытался прикоснуться к невидимке и получил чувствительный ожог, словно задел медузу. Местами почва пузырилась, обозначая неведомые контуры. То ли подземные ходы, то ли ловушки.

Один раз я задел сторожевую струну и обмер, почувствовал, что тянется за ней. Древнее, изнаночное, то, что не для белого света…

Вскоре даже мне стало не по себе. Земля вокруг замка была начинена дремлющей смертью и тем, что похуже смерти и что могло ждать своего часа тысячелетиями. Скорее всего, этот арсенал сохранился с давних времен, когда колдовское гнездо осаждали и защищали всеми доступными способами. Любопытно только, семейство Магрицев просто не находило времени обезвредить территорию или сознательно поддерживало ее боеготовность?

Споткнувшись в очередной раз об очередной камень, я чертыхнулся, с досадой пнул его, ушиб носок и снова ругнулся. В мокрой, пожухлой траве, застилавшей равнину, пряталось раздражающее количество каменных обломков. Здесь явно никогда не пахали…

Камень откатился, продемонстрировав беловатое брюхо. На брюхе проступила вязь значков. Машинально подобрав тяжелый булыжник, я с нарастающим изумлением прочел на бугристой поверхности: «Вайян Рабвар. Гончар. Во славу и защиту земли своей». Надпись была словно вплавлена в камень мелким, давно не употребляемым письмом.

Чего?..

Поискав, я нашел другой камень. На нем никаких надписей не было. Зато на следующем снова: «Тимакий Лов. Землепашец. Во славу и защиту земли своей». На некоторых булыжниках надписи не читались, потому что значки оказались мне незнакомыми и, видимо, очень старыми.

От изучения окаменелостей меня отвлек посторонний шум, смешавший монотонную симфонию осенней непогоды.

— Господин Стокол! — Со стороны моста, сохраняя достоинство, поспешал невысокий коренастый человек с гигантского размера черным зонтом.

— Прошу прощения… — слегка сбившись от спешки, но тем не менее достаточно церемонно выговорил пожилой мужчина в строгом костюме, приблизившись и задирая зонтик повыше, чтобы удобнее было разговаривать, — что не сразу отворил вам. Я совершал обход и доклад наблюдателя с моста получил с запозданием…

Я приподнял брови, недоумевая.

— Мое имя Робар Аган, — представился он. — Я распоряжаюсь домом Магрицев, когда хозяин в отъезде. Мне поручено встретить вас, если вы все-таки появитесь… Извините, — с сожалением добавил он, — мы ждали вас, но вы не прибыли к назначенному сроку, и неотложные дела отозвали господина Магрица.

— Когда он вернется?

— Неизвестно.

— Вы можете ему позвонить?

— Позвонить?! — На лице Агана проступило отвращение. — Нет, разумеется. В доме Магрицев не используется подобное… э-э… изобретение. Господин Магриц сам связывается со мной, когда ему это необходимо.

— А если что-нибудь срочное?

— Что может быть у нас срочного? — повел плечами Аган.

«Например, появление гостей», — сумрачно подсказал я.

— Если вы не прочь прервать прогулку, то я позволю себе предложить вам пройти в дом, — сказал между тем Аган, страдальчески косясь на свои перепачканные грязью туфли. — Там вы можете подождать возвращения господина Магрица с большим комфортом.

— Благодарю за приглашение, но вы уверены, что я тот самый Стокол?

— Хозяин показывал мне ваше изображение. К тому же я помню вас еще со времени вашего последнего визита к нам.

Надо же. Все меня помнят. Только я почти ничего не помню.

— Ваш привратник отказался признавать во мне Стокола, — наябедничал я. — Сказал, что не узнает вкус магии.

— Я предпочитаю доверять сущностям более вещественным, чем оттенки магии. Мне ли не знать, как изменчива бывает сила… Я сам зеркальный маг, но от этого не перестаю быть Робаром Аганом вот уже пятьдесят три года.

Я с любопытством глянул на Агана. Зеркальный? Это тот, который способен временно скопировать любую чужую силу? Редкий дар. Отчего же Аган при таком таланте служит всего лишь домоправителем?

Кажется, господин Аган обладал также даром верно истолковывать чужие взгляды, или я был далеко не первым, кто так таращился на него, прежде чем задать закономерный вопрос. Поэтому он пояснил невозмутимо:

— Я могу отражать только силу Магрицев. Как и мой отец, дед и прадед перенимали силу предков нынешнего Магрица.

— Это наказание? — машинально спросил я.

— Это награда, — холодно возразил Аган. — Позвольте, я провожу вас в дом…

Я только сейчас заметил, что все еще держу в руках поименованный булыжник, и не удержался от другого вопроса:

— Скажите, это правда? Что все камни здесь… Что раньше они были людьми?

— Это традиция, — рассеянно отозвался Аган, выбирая дорогу назад поровнее. — Так повелось испокон веков. Почти все, кто жил и живет во владениях Магрицев, после смерти обращаются в часть своей земли, в камни или, редко, в деревья, чтобы продолжать защищать родину от врага, если возникнет необходимость.

— Добровольно?

— Конечно. — Аган взглянул через плечо с некоторым недоумением. — Это большая честь, не каждый заслужил ее, иначе здесь вместо травы давно была бы мощеная площадь. Но весь дом, за исключением самой башни, сложен из таких камней. Поэтому крепость Магрицев никогда не сдавалась врагу… — Он помолчал и закончил почтительно: — Все Магрицы после своей смерти также превращаются в камни, только драгоценные.

На этот раз привратник выглядел дерево деревом и никак не прореагировал на мое повторное появление. Мальчишки тоже куда-то убежали или затихли в ветвях, не выдавая своего присутствия.

Но что характерно, из двух входных створок открылась только железная.

— …Он не планировал задерживаться долго. Вероятно, он вернется сегодня вечером или завтра утром, — ответил Аган, жестом позволяя странноватого вида руконогу подкинуть дров в огонь камина.

Я поспешно подтянул ноги. В камине и без того бушевало сухое, жаркое пламя, на мой взгляд, не требующее поддержки. Чугунная решетка изображала свивающихся в танце крылатых змеев. От огня змеиные глаза наливались багрянцем и золотом, а крылья мерцали янтарем.

— И уточнить вы не можете, — утвердительно сказал я.

— Возможно, дело, отозвавшее господина Магрица, также требует конфиденциальности и сосредоточения. Если бы он желал, чтобы связывались с ним самостоятельно, он оставил бы в нашем распоряжении такую возможность.

Ох и лукавит господин Аган. Сильно подозреваю, что способ мгновенной связи с хозяином, где бы тот ни находился, у домочадцев все-таки был. Но отчего-то Аган не хотел сознаваться.

Впрочем, разомлев в тепле и сытости, я утратил желание допытываться. Какая, в сущности, разница? Все равно никаких планов у меня нет, и если Корнил доверял Магрицу, то мне стоит делать то же самое. Не хочет он раньше времени появляться — его дело. Спешить теперь некуда…

Можно перевести дыхание, слушая шелест дождя, проникающий даже через толщу стен, и наблюдать за ловкими движениями мелкой домашней челяди господина Магрица, смахивающей на абстрактные плюшевые игрушки — без головы, но с обилием равноценных и равномерно размещенных конечностей, заканчивающихся цепкими пальцами.

— Подготовленная комната на втором этаже в вашем полном распоряжении, — любезно сообщил Аган. — Вы можете воспользоваться ею в любой момент. Вас проводят. Или, если желаете, можете осмотреть дом или провести вечер в библиотеке…

М-да… На редкость подходящий момент, чтобы коротать время в библиотеке, — подумал я, а вслух, не в силах удержать оклемавшееся в комфорте любопытство, поинтересовался:

— А на коллекцию Магрица взглянуть можно?

— Разумеется. На этот счет оставлено особое распоряжение. Часть раритетов вы найдете в доме, но самая ценная часть коллекции содержится в кабинете хозяина, который расположен, как вы понимаете, в башне. Обычно доступ туда закрыт. Но сейчас вы можете подняться и осмотреть предметы… Только подниматься придется пешком. Там очень высокая лестница, — извиняющимся тоном добавил Аган.

— Это удобно — заглядывать в кабинет хозяина в его отсутствие?

— Кабинет в Башне — это всего лишь дань традиции. Господин Магриц редко пользуется им.

Все-таки обиталища коренных магов производят впечатление. Здесь все дышало мощью и древностью. Каждую пядь пространства, как золотыми нитями, пронизывала воля сотен рожденных в этом доме магов, плетущих узор поколениями. Неудивительно, что Магриц избегал современной техники. Во-первых, вторжение чужеродного элемента разорвало бы сложнейшую ткань заклятий, а во-вторых, на кой бес ему новомодные выдумки, когда их с успехом заменяли старинные разработки его предков.

К тому же любая современная техника погибала в логове коренных магов в считанные дни. Сгорала от перенапряжения или угасала, словно подточенная неведомой болезнью.

Я брел по чужому жилищу, постепенно переполняясь уважением и изумлением. Мне приходилось бывать в домах разных магов, но каждый из них, как мастерская творца, уникален и занятен.

От услуг Агана в качестве экскурсовода я отказался, но за мной увязалась стайка неслышно семенящих разнокалиберных руконогов. С десяток особей тихонько крались по полу и по стенкам, готовые выполнить любой приказ… Вот только чей, невольно задумывался я, пару раз оглянувшись на эту молчаливую стайку, но потом перестал их замечать.

Вспыхнул очередной светильник, демонстрируя полотно на стене — схлестнувшиеся насмерть воины, над которыми пляшет зыбкое желтое марево заклятий, льющихся из слегка покосившейся чародейской Башни на заднем плане.

Я потрогал висящий под рамой амулет — обугленный, тускло поблескивающий металлической окалиной. Пальцы защипало, а глаза на миг заволокло сверкающей пеленой… А вот не надо хватать в чужом чародейском гнезде ничего руками!

Ага! Вот и ковры…

— И ни одного самолета? — разочарованно подумал я вслух, осмотрев все до единого.

На ближайшем ковре, затканном лазоревыми и фиолетовыми цветами, внезапно раскрылись шерстяные глаза. Взглянули неприязненно.

«Юноша! — От беззвучного, будто ворсистого, голоса неудержимо зачесалось в носу. — Да будет вам известно, что любой уважающий себя ковер скорее позволит моли трижды сожрать каждую из своих шерстинок, чем допустит бесстыжее вихляние в небесах!..»

— А есть в этом доме хоть что-нибудь, не говорящее назидательным тоном? — осведомился я в пространство.

Проснувшиеся ковры проводили меня нелюбезными разноцветными взглядами.

Зато в библиотеке, к счастью, все молчало, а помещение поражало размерами и содержимым. «Летопись вочервленных земель», «Зерцало Волхва», «Потребных дел краткий список», «Легенда о Влайе»…

Непременно вернусь.

Попытавшись свернуть в следующий коридор, я споткнулся, зацепившись за что-то, и шарахнулся назад, высмотрев над самым полом здоровенный черно-багровый плетеный жгут охранных заклинаний. Из жгута, словно непокорные волокна, во все стороны торчали здоровенные иглы.

Если бы я не зацепился… Если бы сделал еще пару шагов, холодея, прикинул я.

И обнаружил, что в штанину мою крепко вцепилась пара руконогов, а свободными лапками они пытаются что-то изобразить, одновременно нечленораздельно шипя. Им на помощь подскочил еще один собрат с мелкозубастой пастью, смахивающей на застежку-«молнию». Разомкнулась «молния», и монстрик изрек приятным баритоном:

— Идти черным ходом небезопасно. Ветвь отмерла несколько лет назад. Соблаговолите пройти другой дорогой…

А ведь можно было предупредить и пораньше, а не хватать за штаны, переводя дыхание, с досадой подумал я, но послушно попятился. С другой стороны, и мне стоило быть повнимательнее. Все же фамильное гнездо коренного чародея, а не столичный музей.

От прошлого визита в жилище Магрица у меня остались более чем смутные воспоминания. Тогда я был пацаном, и если что мне и запомнилось, так это мантикоры внизу, возле входа в Башню, и чудовищных размеров меч в одном из залов.

Мантикоры по-прежнему сторожили вход в Башню. Я проходил мимо них через холл. А громоздкий меч с синим клинком все так же висел на цепях на одной из стен дальнего зала. Только теперь на меня гораздо большее впечатление произвел лежащий там же неприметный кинжал с тонким, полупрозрачным лезвием. Если не ошибаюсь, это было настоящее костяное жало «пьющее свет». Большая редкость в наше время.

Не моргнув глазом, я пересек провал в центре залы. На дне провала что-то дремало, свернувшись.

Как и все жилища потомственных магов, дом Магрицев был внутри больше, чем снаружи, и к тому же сдвоенным.

Требуется привычка, чтобы обитать в подобных сооружениях. Здесь второй, а иногда третий слой такой мощный, что в глазах двоится и искажается восприятие. Я сам провел детство в таком доме — поместье Корнила тоже было двойным, — но сейчас то и дело пережидал приступы головокружения, когда видимая деревянная лестница с геометрической резьбой накладывалась на нижнюю каменную с резьбой зубчатой. Или стена, украшенная гобеленами, внезапно плыла, обнажая кладку камней, каждый из которых имел имя. Или вот пол внезапно обрывался в пустоту…

Неприятно. То ли дело честные и простые типовые застройки.

Быстрая тень мелькнула и исчезла на периферии зрения. Руконог спешит по делам? Все равно ощущение пристального взгляда в спину не покидало ни на мгновение. Возможно, воображение разыгралось. А может, действует рассказ Агана, что дом сложен из бывших людей.

Поманив пальцем, я подозвал поближе один из роящихся в воздухе светильников, чтобы повнимательнее рассмотреть поверхность очередного зеркала, втиснутого в нишу. Нет, точно не показалось. И это стекло покрыто, как морозным узором, тончайшей штриховкой запрещающего знака.

Бесполезно пытаться пробить. После первой попытки возле одной из лестниц у меня еще ныли виски.

Любопытно. Все зеркала дома Магрица зачарованы. Хотя, конечно, учитывая ценность его коллекции, это вполне обоснованная предосторожность, но все равно странно…

Ага, а вот зеркало без узоров. То есть не зеркало, а вертикальный пласт идеально отполированного черного камня, забранный в металлическую раму. Рама выполнена в виде переплетения изломанных человеческих фигурок и ощеренных демонических масок.

Отражение шевельнулось под блестящей поверхностью. Четкое, но тусклое, как в темной глади пруда… А ведь это не я. Это незнакомец, хотя и примерно моего возраста. Среднего роста, ничем не примечательное лицо, светлые взъерошенные вихры. Взгляд печальный.

Никогда прежде его не видел. Но встрепенувшийся незнакомец вдруг вывел с обратной стороны гладкой поверхности ряд зыбких, быстро тающих, непонятных значков… То есть понятных, если прочесть наоборот.

— Ноилл! — изумленно сообразил я.

На шее отражавшегося в камне парня вздулся иссиня-багровый рубец. Затем изображение потекло и исказилось.

Да у господина Магрица раритет на раритете, с чистосердечной, жадной завистью думал я, покидая комнату с Зеркалом мертвых. Интересно, что он считает достаточно важным, чтобы хранить в Башне?

Самое время узнать.

Как я и предполагал, все внутренние помещения примыкали к Башне, и в каждой комнате одна из стен была сложена из крупного разноцветного башенного камня. И даже те помещения, что не смыкались с самой Башней, были связаны с ней на уровне энергетических линий. Вообще дом Магрица напоминал дерево со стволом-башней и ветками-коридорами. Корни древа вплетались в землю. Как большинство коренных магов, Магриц был прочно связан со своим логовом, черпая здесь силы. И подозреваю, что основной его стихией была Земля.

Вход в Башню находился внизу, в холле. Его охраняла парочка некрупных мантикор, замерших на постаментах возле приоткрытой двери. Поначалу, проходя мимо, я принял их за хорошо сделанные чучела, но, присмотревшись, присвистнул и почувствовал себя неуютно. Мантикоры оказались настоящими и всего лишь остановленными. И при желании колдун, зачаровавший тварей, мог отпустить их…

«…Мантикор, либо еще прозванных мантихорами, надобно опасаться зело и при общении соблюдать особую сторожкость, ибо хитры, опасны и злонравны подобные твари. Собой вид их неприятен, росту человеку по пояс, голова крупная, лицо как у недоброго старца, рот зубаст, уши человеческие, но чутки втройне, глаза змеиные, рога витые, грива путаная, как у дикой лошади. Голос твари мерзок, громок и пронзителен. Особо опасен хвост с ядовитым жалом, но ежели хвост твари той отдавить, то будет она служить вам, словно пес…»

Отдавишь такой хвост, пожалуй.

Искаженные человеческие лица тварей застыли масками, но белесые, по стариковски почти бесцветные глаза с вертикальными зрачками таращились живо с бессильной и лютой ненавистью. Щерились острозубые пасти, вздыбились спутанные черные гривы, из которых торчали спирально завитые длинные рога, скорпионьи хвосты загнулись вверх, образуя еще одну дополнительную арку у входа.

Проходя под ней, я невольно втянул голову в плечи, косясь наверх и ожидая, что сейчас с игл на кончиках хвостов закапает яд.

Странно, что Магриц позволил мне беспрепятственно рыскать по его дому. Доверяет? Или проверяет?

Едва слышно шуршавшая по моим следам стая предупредительных руконогов отстала, едва я переступил порог Башни. Внезапно стало холодно и легко. Лишь через пару мгновений я сообразил, что это ощущение обманчиво и вызвано всего лишь тем, что я лишился доступа к привычному магическому фону, разлитому в пространстве. Башня хорошо экранировала постороннее воздействие.

Лестница и впрямь оказалась неудобной. Спираль слишком плотная и тугая, так что расстояние до вершины увеличивалось троекратно. Неудивительно, что Магриц забросил свой кабинет в этой Башне, думал я, взбираясь на очередную ступень и стараясь отдышаться. Светлое пятнышко, означающее конец пути, все еще оставалось недосягаемо высоким.

Витки лестницы обнимали прокол в земные недра. Оттуда тянуло стужей и тягучей, ленивой силой, свойственной духам земли. Наверняка где-то глубоко под землей находится энергетический природный источник. Несколько раз ладонь касалась знаков, вырезанных в башенных камнях, и, даже не различая их в почти полном сумраке, можно было угадать очертания овеществленных формул земных и, реже, водных заклятий.

Сама Башня невосприимчива к магии и оттого способна выкачивать силу из окружающей среды. Словно пьешь коктейль через соломинку.

Лестница наконец кончилась, нырнув в дверной проем, залитый тусклым, молочного оттенка, светом. Обшитые деревом стены, полки с книгами и рулонами рукописей, массивный стол, заваленный бумагами… Над столом, покачиваясь на длинных коленчатых ногах, повис изящный паук, источающий блеклое мерцание.

Пахнет нагретой хвоей, старой бумагой и почему-то медом.

Кабинет, надо полагать. Справа новая лестница ведет на следующий этаж.

Я сделал шаг, скрипнула половица, и паук над столом неспешно перебрал суставчатыми конечностями. Свет, льющийся из его брюха, стал ярче. «Сделано в Ал Рине», — приблизившись, машинально прочитал я на металлической лапе паука. Зверюга оказалась механической и работала от батарейки. Хмыкнув, я согнал светильник с насиженного места.

А на следующем этаже обнаружилась заветная сокровищница, скупо освещенная ползучими тварями. На какое-то время я забыл обо всем, озираясь.

В простенке висел на кожаном ремне настоящий «тенерез» с черными лезвиями из обсидиана, рядом меланхолично покачивались крадущие силы колокольчики-молчуны (перетягивающая их лента оберега вся истрепалась), в нише окна лежал черный гримуар, по обложке которого с шорохом переползали крючковатые буквы, смахивающие на насекомых…

Ковры, кстати, здесь тоже имелись.

Знаменитый хаонский ковер без особого пиетета разлегся на полу. Уникальная вещь ручной работы. Мифологические звери, птицы и гады немыслимо переплелись на полотне, изображая вселенскую круговерть. Потрясающий ковер. Надеюсь, не разговаривает…

Я с опаской поставил ногу. Мягко.

Похоже, этот служит по своему единственному прямому назначению — украшать, скрадывать звуки и беречь тепло, но, увы, не летать. Это я в детстве, впечатленный расцветкой ковра и недопонятым разговором взрослых, принял его за самолет.

То-то Корнил развеселился, когда я упомянул ковер-самолет.

Кроме ковров здесь хватало и гобеленов. Круглую в сечении Башню не ориентировали по сторонам света, но вот развешанные по стенам гобелены явно размещали по этому принципу. На всех были изображены давно отгремевшие битвы, схожие друг с другом словно близнецы: герои повергают врагов в пух и прах. Отличались вытканные воины разве что доспехами.

Но один был самым редкостным…

Я поднял раскрытую ладонь, пробуя ощущения. Все верно. Башня гасила магию, но остаточный привкус — сухой, плотный, крошащийся, как застывшая кровь, — все равно присутствовал. Восточный гобелен был темнее соседних. Волокна спящей силы вплетались в структуру его нитей. И каждая такая нить, если внимательно присмотреться, содержала человеческий волос.

Вот поэтому большинство ныне сохранившихся ковров-самолетов не действуют. И вот поэтому их производство так и не стало массовым. Вещь абсолютно индивидуальная и настраивается исключительно на владельца, подпитываясь только его собственной силой. Хотя кое-кому удавалось пробивать сопротивление ковров и подчинять их своей воле. Но такие случаи по пальцам одной руки можно перечесть…

Шершавая, колкая поверхность гобелена была теплой и сухой, как шкура спящего зверя.

Я резко развернулся, услышав шорох за спиной. Нет… Показалось. Или паук-светильник решил поменять дислокацию.

Последняя лестница выводила прямиком на смотровую площадку Башни, прикрытую сверху остроконечной крышей, шпиль которой возносился в высоту еще локтей на пятьдесят, не позволяя спуститься сверху никаким летающим объектам.

Дохнуло свежестью…

Магический фон вернулся сразу же, стоило выбраться на открытую поверхность. Отсюда удобно колдовать, подзаряжаясь энергией снизу, и при этом сама Башня не поддается чужому влиянию.

По крыше гулко барабанило, и с карнизов сыпалась почти сплошная водяная завеса, разбиваясь в пыль о перила. Пахло озоном, мокрым деревом и железом. Очертания города размыло тьмой и ливнем, и россыпи желтых и белых огоньков зависли в чернильном сумраке, колыхаясь и трепеща. Внизу смутно белел изгиб подъездной дороги и мерно покачивалось яркое пятно, освещающее часть моста и дерево-привратника.

Темнота обволакивала и внушала беспокойство. Казалось, что одинокая Башня находится под прицелом тысячи внимательных взглядов. Очень неуютно.

Что-то там притаилось, в ночи…

Отпустившее было за последние несколько часов напряжение снова взвело внутреннюю пружину до упора. Преждевременные выводы делать не стоило, но ощущение безопасности растаяло, словно карамельная корочка на мороженом… Бесследно. Оставив привкус горечи и смутного сожаления.

Мясо благоухало специями, разрезанные лимонные ломтики искрились, отражая огни, свежая зелень оттеняла пунцовые щеки помидоров и розовый срез запеченной ветчины, истекающей ароматным соком.

— Скажите, господин Аган, — я вяло ковырялся в тарелке с дымящимся кушаньем, — а кроме вас в доме еще есть люди?

— Нет. Дом, как вы, наверное, заметили, не нуждается в многочисленной человеческой обслуге. Вам что-то показалось? — Аган легко извлек из фальшивого вопроса истинную суть. — Не беспокойтесь. Это старая постройка, здесь полно теней…

Я поморщился. Магов не пугают тенями.

— Просто любопытно. Привратник говорил, что в доме есть еще экономка…

— Совершенно верно, мадам Древиха. Но несколько дней назад она попросила отпуск, чтобы навестить родственников.

— А ее дети?

— Дети?

— У нее же есть сыновья?

— Дочери, — со скупым удивлением возразил Аган. — Старшая с супругом живет в Белглаве. Как раз к ней мадам и отправилась. А младшая, если не ошибаюсь, работает где-то на южном континенте…

Я молча уставился на него. Лицо Агана не выражало ничего, кроме вежливого недоумения. Руконог, обманутый воцарившейся тишиной и не дождавшийся разрешающего жеста Агана, бестолково застыл над бокалом, покачивая наполненным вином кувшином и не решаясь наклонить его. Темно-рубиновые капли опасно набухли над краем.

— Что случилось? — озадаченно воскликнул Аган мне вслед.

Я пробормотал нечто невнятное уже от самых дверей.

…Дождь и не думал униматься, продолжая свирепо сечь вскипающую слякотью землю. Холодные, тяжелые капли, постепенно превращающиеся в ледяное крошево, злобно вонзались в крону старого дуба, ссыпаясь вниз колкой крупой и устилая землю у корней белым налетом. Шквалистый ветер терзал ветви. Глянцевая от воды листва, подсвеченная качающимся светильником над воротами, непрерывно трепетала, срывалась и реяла вокруг безумным роем.

— И ты смел звать меня лжецом? — осведомился я, обращаясь к поскрипывающему дереву и уклоняясь от оплеух мокрого ветра.

Привратник безмолвствовал. Туго качались ветви с почти облетевшей листвой. Но сердцевина кроны оставалась косматым клубком тьмы.

— Зачем? Зачем надо было морочить мне голову этими пацанами? — медленно спросил я и добавил с нажимом на первое слово: — Дочери экономки давно выросли и живут далеко.

Дуб натужно заскрипел, скрежеща ветвями о створки ворот. Нахохленный ворон, не покинувший свой пост даже в такую погоду, крепко цеплялся когтями за перекладину и словно не замечал, что ветер ерошит и ставит дыбом его перья. Впрочем, от дождя ворона спасал магический купол над воротами.

— Ведь тебе это было зачем-то нужно, — проговорил я утомленно, уже осознавая, что ответа не получу.

Одинокий лист, отделившись от роя, с размаху шлепнул меня по щеке мокрой, распяленной ладонью. Я отодрал его и натянул капюшон, хотя пользы от него не было никакой — вода давно залилась за шиворот. И поэтому донесшийся ответ не сразу расслышал.

— Что? — быстро оборачиваясь, переспросил я.

— Я ошибся, — повторил привратник. Ветер выхватывал и уносил звуки, словно голодный зверь, крадущий лакомые куски. — Показался знакомым.

Лицо привратника тонуло в пляске теней. Качающийся фонарь высвечивал только зеленоватое мерцание глаз и кривые трещины на стволе, мелькающие в мельтешении ветвей. И оттого привратник выглядел то свирепым, то печальным.

— …Друг. — Слова приходилось буквально выдирать из порывов ветра. — На какое-то мгновение мне показалось, что… он вернулся в другом облике… Проверить. Он бы узнал мальчиков… Но я ошибся. Злая шутка памяти. Ты чем-то похож на него, но ты не он…

И, завернувшись в заметно полысевшие ветви, словно в клочья рваного плаща, привратник умолк.

На этот раз деревянная створка распахнулась, когда я проходил мимо, чтобы ступить на мост. Ветер упруго толкнул в спину, заставляя ускорить шаг. Замок гостеприимно манил желтыми огнями.

Из оскаленных глоток несло гнилой плотью и свежей кровью. Руки с грязными обломанными когтями раскрывались навстречу, пытаясь схватить, притянуть, удержать… И из их цепкой хватки вырваться было неимоверно тяжело. Вампиры повисали всей тяжестью своих неживых костистых тел, запутывали в складках гнусно пахнущей одежды, вонзали клыки и тянули силы…

Судорожно вздохнув, я проснулся. Снова. Алчущие крови твари сгинули вместе со сном бесследно, но разбитость осталась. Покосился на часы — после последней попытки заснуть прошло с полчаса. За окном по-прежнему царила непроглядная темень, и шелест нестихающего дождя едва пробивал толщу перекрытий.

Что за бесовщина, а? Шестой раз за три часа. От такого отдыха устаешь еще больше. Кровать, что ли, неудобная?

Чувствуя себя принцессой на горошине из старой сказки, я принялся изучать ложе, отведенное мне в гостеприимном доме господина Магрица. Ложе подозрения не внушало. Удобная, широкая кровать из добротного черного дуба под балдахином. Пожалуй, даже чересчур мягкие перины, свежее белье, строгое, но элегантное покрывало, на которое я бессовестно взгромоздился не раздеваясь. Стянул только куртку и обувь. Доверие доверием, но расслабляться не стоит…

И комната, обставленная в старом стиле, уютна. Светильник вспыхнул ярче, стоило встать на ноги. Меланхолично потрескивает огонь в камине. Рай для уставшего путника…

Я добрался до ванной в соседней комнатке и плеснул в лицо холодной воды. Зеркало над умывальником также покрывала вязь защитного узора, но он позволял рассмотреть осунувшуюся физиономию с воспаленными глазами. Нет, определенно, до того как лечь спать, я выглядел более отдохнувшим. Все-таки нервы покоя не дают? Или подсознательное ощущение опасности? А при чем тут вампиры? Говорят, вампиры снятся к деньгам…

Может, что-то идет извне?

Безответные вопросы роились, словно назойливые мухи. Не отмахнуться и не укрыться.

Поколебавшись, я сосредоточился и попытался заново продавить защиту на зеркале. В виски ударила тупая боль, и переносицу заломило. Лед защиты пошел трещинами, вроде поддаваясь, но в раковину закапала кровь из носа…

Ладно, оставим пока.

Вздохнув, я вернулся в комнату и с большим усердием принялся ворошить постель. Потом, ощущая себя полным идиотом, полез под кровать, чтобы заглянуть под днище. Надо отдать должное хозяйским руконогам — пыли под кроватью почти не было. Результатом моих исследований стало обнаружение укатившейся пуговицы и трех рукотворных знаков, начертанных один на пологе — обычная руна Расслабления, их часто вышивают даже в гостиницах на белье, второй — оберег, приколотый к концу одного из шнуров покрывала (от моли и от злых духов — мелкое домашнее колдовство, пахнет корицей), а третий — на днище кровати с обратной стороны. Последний наскоро начерчен углем. Угловатый, смутно знакомый знак. Источает резковатый аромат. Где-то я его видел, но не могу вспомнить. Кажется, в библиотеке Магрица есть универсальный справочник…

Все равно спать невозможно. Хотя смертельно хочется.

Невидимые часы отбили полночь. Дождь наконец выдохся, и в разрывах туч появилась луна. На полу библиотеки обозначились узкие голубоватые прямоугольники зыбкого лунного сияния, почти сразу же смытые разливом желтого света разбуженных светильников. Зажмурившись от неожиданности, я щелкнул пальцами, погасив избыточную иллюминацию.

Единственный помилованный светильник послушно поплыл, освещая полки. Тут я во время прошлой экскурсии мельком видел нужную книгу… Нет, не эта… Не то… Туда я не ходил, значит, искать надо где-то в этом районе…

Остановившись, я зажмурился и с усилием надавил на веки, пытаясь приглушить жжение и ломоту. Глаза и без того устали от постоянного недосыпа, так теперь изучение десятков обложек со стершимся или витиеватым старинным шрифтом превращали поиски в изощренную пытку.

Зато во взгляде перестало двоиться, и я полностью провалился на изначальный слой дома. Более древняя версия жилища Магрица ночью была сильнее.

Ага, вот, кажется… Надо бы сразу смотреть во втором слое. «Магические рукотворные знаки». То, что нужно. Забрав увесистый том, я переместился к столу возле одного из окон, подвесив над ним светильник. И почти сразу же забыл о своей находке, узрев на стопке лежавших на столе книг тонкую светлую брошюру.

Нет, точно не ошибся. Голубоватая обложка географического справочника в теплом освещении сделалась зеленоватой, но шрифт я запомнил и потому зацепился взглядом: «…включая области Бражино, Стевино, Мрая, Шевец». И издание того же года… Совпадение? Да наверняка. Откуда у Магрица мой украденный в подземельях Набрега справочник? Все они одинаковые.

Только, похоже, и этот справочник побывал в воде… Не слишком ли похожая судьба для двух разных книг?

Машинально полистав книжку, я без особого удивления обнаружил длинную черную полосу, прочертившую одну из страниц. След случайного прикосновения испачканного углем пальца. Вот этого самого, на моей правой руке, теперь уже чисто вымытого, но еще сохранившего косую ссадину от перстня вице-губернаторши.

Ага, и вот эту страницу загибал тоже я.

И что это означает? Как мой справочник попал в библиотеку Магрица? Очень может быть, что он лежит тут давно и в прошлый раз я его просто не заметил. А может…

— Не спится? — внезапно донесся знакомый голос.

— Захотелось почитать на ночь. — Я усилием воли заставил себя не вздрогнуть от неожиданности и обернулся.

Услышав нового посетителя, библиотечные светильники опять вспыхнули в полную силу. Помещение сразу же стало меньше, а ночные тени уплотнились и стеклись по углам. Только фигура стоявшего возле дверей человека все равно осталась темной и словно бы нечеткой. Вроде бы знакомая, но странная.

Аган досадливо поморщился, щелкнув пальцами, погасил большинство светильников и универсальным жестом запалил сложенные в камине дрова. Тени сразу же встрепенулись и затанцевали. Затем Аган сделал несколько шагов навстречу.

Мне снова нестерпимо захотелось надавить на веки. Даже вблизи казалось, что он двоится. И через силуэт Агана проступает кто-то еще. Черты лица те же, но заострились жестче и выражение немного другое. И движения точнее и экономнее. И даже цвет глаз, хотя его трудно определить при таком освещении, стал явно светлее.

— Добрый вечер, господин Магриц, — проговорил я.

Он слегка улыбнулся.

— Доброй ночи, господин Стокол. Рад видеть вас в своем доме. Сожалею, что не смог встретить лично. Задержали неотложные дела… Прошу. — Он указал на одно из кресел перед распахнутым зевом камина. Новорожденное пламя уже освоилось и уверенно поглощало поленья. По комнате тянулся яблочный аромат.

— Так вы и Робар Аган едины в двух лицах? — Я опустился в предложенное кресло.

— Нет, разумеется, — отозвался Магриц, принимая из лап примчавшегося руконога поднос со снедью и бутылкой. — Дела забросили меня слишком далеко, и скоро вернуться оказалось непросто. Так что я воспользовался своим Зеркалом. На время.

Мне захотелось спросить, где же в настоящее время сам Аган. Прежде мне никогда не доводилось сталкиваться с зеркальными магами. Магриц перехватил мой взгляд и неожиданно пояснил:

— Когда-то давным-давно, когда вопросы морали были понятием абстрактным и незначительным, один из моих не к ночи помянутых предков сотворил из простого крестьянского сына свое первое Зеркало. С тех пор наши семьи живут параллельно. Каждая самостоятельно, но неразрывно друг с другом.

— Вот за это люди и недолюбливают Черных магов, — вполголоса заметил я.

— За что?

— За бесцеремонность.

Магриц усмехнулся.

— Предки Агана, да и сам Робар, в сущности, чрезвычайно простые и малоинтересные люди. Ни один из них никогда не пытался вырваться из уготованной им судьбой ловушки. Они перенимали дар предков как должное. И гордились им. Ведь, не обладая даже крупицей дара, временами крестьянские потомки превращались в могущественных магов, отражая чужую силу. Если вы откроете некоторые исторические хроники, то встретите там пару-тройку любопытных эпизодов… — Магриц наклонил бутылку, позволяя багровой, искрящейся жидкости с шелковым шелестом перелиться в бокал, и протянул его мне. — Предложите Робару покинуть свой пост сейчас — и он будет оскорблен до глубины души. И его сын, который сейчас учится в колледже в Елаве и готовится принять семейный дар, весьма разочарован тем, что у меня детей до сих пор нет… Возможно, мой предок поступил бесцеремонно с самым первым Аганом, хотя и нравы в те времена были попроще. Но в чем он определенно не ошибся, так это в подборе кандидатуры для своего эксперимента… — Маг помолчал, любуясь игрой огня в бокале, и закончил: — И сильно подозреваю, что слишком много людей с охотой готовы отражать чужое величие, вместо того чтобы пытаться выстроить собственный путь.

Я неопределенно повел плечами. Спорить не хотелось. Хотелось спать. Требовалось изрядное усилие, чтобы просто сконцентрировать внимание на словах собеседника, а не задремать. Вкус старого вина дразнил язык и нёбо, но обстановка не располагала к дегустации.

— Что же касается бесцеремонности… — задумчиво смакуя глотки, проговорил Магриц. — Не расскажете ли вы, Трой, что же случилось с аэропортом города Звенницы?

— А что с ним случилось? — невинно спросил я. — Надо думать, стоит где стоял.

— Мой человек, прибывший туда на оговоренную встречу, стал свидетелем того, как аэропорт превратился в эпицентр мертвой зоны, создавшейся вследствие выброса колоссальнейшего шквала магической энергии из неизвестного местным службам источника…

Я вежливо изобразил изумление. Магриц слегка усмехнулся, глядя на меня поверх бокала, и продолжил:

— Говорят, Белые пытались выловить среди простых пассажиров беглого Черного мага, к коему у них накопились весьма животрепещущие вопросы… — Он покачал бокал, наблюдая, как жидкость маслянисто окрашивает стенки сосуда. — Нет, я безусловно понимаю, что у вас были причины избегать встречи с данными господами, но не слишком ли бесцеремонно было превращать аэропорт в зону нулевой магической активности?

— Вопрос не ко мне, — засмеялся я.

Магриц удивленно изогнул рот:

— Так это не ваша работа?

— Вы мне льстите. А как ваш человек? Не пострадал?

— Так, потрепало слегка. Он не маг. А вот Белые теперь недосчитаются в своих рядах десятка два отборных боевых магов. Хорошо еще, если половина из них после пережитого будет в состоянии зажечь хотя бы свечу…

— Мне жаль, — серьезно отозвался я.

— Они уверены, что это сделали вы, Трой. Да что там, даже мы были уверены, что это ваша работа, — как мне показалось, с легким нажимом проговорил Магриц.

Я снова пожал плечами:

— Происшествие в аэропорту помогло мне унести ноги из западни. Но что послужило его причиной — мне лично неизвестно.

— А как вам удалось выбраться из «желудка» Фегара?

— Откуда?

— Из подземелий Набрега.

— Откуда вы знаете, что я был там?

— Мы шли по вашему следу все это время. Во всяком случае, пытались. Или вы считаете, что Корнил и все мы могли позволить пустить ситуацию на самотек? После истории с аэропортом мы ненадолго потеряли ваш след. Но догадаться, куда дальше вы попытаетесь устремиться, было не так уж сложно. Ближайших точек перехода на нашу сторону не так много. У меня есть осведомители и на той стороне. В Набреге, и в Великомаре, и в Тале… К сожалению, они опоздали. Когда мои люди вышли на логово Фегара под Набрегом, было уже поздно… То есть мы предположили худшее, что вы навсегда остались в «желудке»…

— Что за «желудок»?

— Долгая история. Оттуда редко кто выбирается живым, а уж если выбираются, то… Лучше бы они оставались там… — Магриц брезгливо поморщился. — Паучье гнездо. В прямом и переносном смысле.

— То есть?

— То есть как пауки, они способны держать свою жертву живой, чтобы высасывать из нее жизненные соки… В их случае — магическую энергию. Переварить и поглотить. В мире достаточно тех, кто готов платить за то, чем не наградила их природа.

— Но ведь считается, что силу мага забрать нельзя?

— А зачем забирать, если можно пользоваться этой силой без согласия владельца? Есть методы… Даже Пожиратель покажется безобидной пиявкой по сравнению с тем, что придумывают люди. Я считаю себя циником, но мне не хочется говорить об этом… — Он покачал головой. — Совет давно пытается выжечь эти гнезда, но пока все тщетно. Тем более под Набрегом, где даже во времена Сухих Рек процветали контрабандисты… Когда мои люди вышли на один из «желудков» Фегара, то после зачистки обнаружили только часть уцелевших вещей, принадлежность которых не без труда удалось идентифицировать. Среди них был вот этот самый справочник… — с легкой насмешкой кивнул Магриц на книгу, которую я машинально прихватил с собой и держал рядом. — Вы же как раз хотели узнать, как он сюда попал?

— Спасибо, что вернули, — отозвался я. — Значит, я могу забрать его?

— Пожалуйста. Только зачем он вам теперь?

— Дорог как память.

— Вот под Набрегом мы вас окончательно и потеряли. Мои люди склонялись к тому, что «желудок» уже успел переварить вас, а это равнозначно гибели. Как только жертва уходила из ловушки первого круга — найти ее следы было не под силу даже тайной полиции Всевидящего Ока… Но, с другой стороны, однажды вам уже удалось выбраться живым из клоаки ничуть не безопаснее, а лет вам тогда было гораздо меньше. Так что я оставил Агану распоряжение встретить вас… Как видите, не напрасно.

— Корнил знает, что я жив?

— Ну ваш клан и не верил в вашу гибель. Но я предпочел убедиться, что вы — это действительно вы, и пока ничего не сообщал.

— Я пытался сам связаться со своими.

— Из моего дома, как вы заметили, это невозможно. И тому есть причины… Утром вы сможете пообщаться с кем захотите, если…

— Что — если?

— Скажите, Трой, что вы нашли там?

— То есть? — все больше подбираясь, как зверь, чувствующий приближение опасности, подал я очередную пустую реплику. Просто чтобы выиграть время и оценить ситуацию.

— Вы ведь прекрасно меня поняли, не так ли? Белые устроили на вас настоящую охоту. Даже пресловутое безумие Черно-Белого не вызвало бы такой переполох в их рядах. Помнится, Иверу Полукровке позволили несколько недель бродить по Ахрийской долине, прежде чем уничтожить его. А ведь несчастный умалишенный даже особо не скрывался.

— Говорят, я похитил Белую Королеву, — подсказал я.

— Ах да, что-то такое болтали… Вряд ли разумный человек способен поверить в это всерьез. Хотя, по нашей информации, Королева и впрямь исчезла. Но думается, это всего лишь повод. Причина в другом.

— В чем же?

— В том, что вы обнаружили… Скорее всего, случайно. В Бурой Башне.

Неслышный щелчок. Система безопасности перешла в режим боевой готовности. Сонливость, липкой пеленой цеплявшаяся за сознание, мигом выпала в неактуальный осадок.

— Опять ваши люди доложили? — Я удержал физиономию каменно-спокойной.

— Именно.

— У вас прекрасная система осведомителей.

— Даже лучше, чем у Совета.

— Вы ведь не поверите, если я в очередной раз скажу, что понятия не имею, о чем идет речь?

— Почему же, поверю. Очень даже может быть, что вы и сами не осознаёте, на что наткнулись. Но тогда мне придется просто забрать у вас то, что нужно.

— Это угроза?

— Это обещание.

— Зачем вам это?

— Затем, что я примерно подозреваю, что за информацию вы носите. Потому что обнаружена она как раз там, где давно предсказано. И что позволить кому-то добраться до нее было бы опасно.

— Опасно для кого?

— Для всех нас.

— Расскажите мне подробнее. Возможно, вам не понадобится принуждение.

— Видите ли, Трой… Боюсь, вы и есть одна из составляющих этой опасности. Вы моя ошибка. Но, с другой стороны, возможно, вы моя удача. Если бы я тогда, много лет назад, не принял такое решение, то, скорее всего, Бурая Башня так и хранила бы свой секрет еще сотни лет…

— По-вашему, это называется подробнее?

— А по-вашему, мне прямо сейчас положено раскрыть по пунктам мои злодейские замыслы?

— Так вы признаёте, что они злодейские?

— Более или менее, — засмеялся он устало. — Придется, например, в какой-то степени предать своего старого друга…

— Вы о Корниле?

— О нем. И о тех, чьи интересы он представляет все последние годы. Ваш клан, Трой, во главе с Корнилом давно и, к сожалению, упорно держит курс в неверном направлении. И власть, и влияние их с годами так возросли, что сейчас попытаться встать на их пути без веских оснований решится не каждый. Но я попробую. И козыри, возможно, принесли мне именно вы.

— Чем не нравится вам выбранный Корнилом курс?

— В обществе давно уже махровым цветом распускаются настроения ненужные и опасные. Когда подменяются понятия и черное выдается за белое… И провести границу между Черной и Белой магией все труднее не только простым людям, но даже самим магам.

Он порывисто наклонился вперед. Тело Агана на мгновение замешкалось, не успев предугадать движение, и из запоздавшего Агана словно выскользнул на долю секунды другой человек. С лицом настоящего Магрица — узким, с твердым, длинным подбородком, высокими скулами и блеклыми глазами.

Я видел его! Тогда в Галерее, отраженным в перстне…

Магриц тоже всматривался в меня. С досадливым сожалением.

— Вы так все запутали…

— Я?

— Впервые я ощутил настоящую растерянность еще тогда, несколько лет назад, когда вас привезли сюда для того, чтобы я вынес свой вердикт… Я не понимал, что делать. Вы определенно были магом, но цвет вашей силы… Я не мог распознать его. И это было странно…

Он поднялся на ноги. Я жадно следил за ним, надеясь, что настоящий Магриц снова выскочит из мешковатого для него облика Агана. Но зеркальный маг явно приноровился управлять чужим телом. Прошелся по библиотеке легко и непринужденно, хрустя сомкнутыми пальцами.

Наверное, у худощавого Магрица эта манера выглядела даже изысканно. А за сохранность пальцев коренастого Агана я бы не поручился.

— Немногие специалисты рискнут публично признаться в том, что все мы давно знаем. Мы идентифицируем магов не по цвету их силы, а по косвенным признакам. По традиционному набору составляющих. В семьях Белых магов рождаются Белые маги. В Черных — Черные. В южных землях рождаются Черные маги, а в горах Пагассы — только Белые. Цвет кожи, цвет глаз, привычки и выговор, характерные жесты, присущие разным школам, тяготение к тем или иным видам деятельности… Магия каждого человека имеет собственный привкус, это известно всем, но цвет ее определяется не им, а тем, откуда родом и кто, по сути, этот человек. Мы все подсознательно умеем вычислять это, принимая за цвет. И, определяя силу новорожденного, мы ориентируемся на совокупность внешних признаков… А магия совершенно ни при чем. И потому с вами, Трой, произошла такая путаница. Вы были никто и ниоткуда. Подсказок, которые помогали мне обычно, в вашем случае не было вовсе. Если бы не усилия проныры Ловчего… — Магриц смахнул с пути замешкавшегося руконога. Тот обронил кочергу.

Тусклый звон рассыпался по библиотеке.

— Любопытно. Значит, согласно этой теории, никакого Черно-Белого безумия быть не может?

— А вы чувствуете себя безумным?

— Допустим, ваша теория верна. Тогда отчего слухи до сих пор… — Я не успел договорить, осознав, что из всех моих сегодняшних бессмысленных реплик эта самая глупая.

Магриц смотрел на меня понимающе и слегка снисходительно.

— Видите, как все очевидно… Даже не надо ничего объяснять. Наш мир давно и прочно выстроен на разделении власти между Черными и Белыми. А слухи… Слухи были, есть и будут. Подкрепленные авторитетами и жертвами и развенчанные тем же. Никому это не нужно уже с давних времен. Даже более того, это опасно и ведет к подрыву стабильности. Раньше это понимали прекрасно. Возможно, именно поэтому наш мир привычен и умеренно безопасен вот уже несколько сотен лет… Но сейчас возобладали настроения, которые способны подорвать сложившееся положение. И боюсь, мой старый друг Корнил один из тех, кто собственноручно расшатывает фундамент. Одной из первых его ошибок было то, что он убедил Совет оставить вас в живых. Вы, Трой, действительно представляете собой серьезную опасность. И не мифическим безумием. А как раз своей разумностью и успешностью. Вы наглядный пример того, о чем мы говорили чуть выше… Ваше существование во весь голос кричит о том, о чем шуметь бы и не следовало… Я, как и большинство глав Черных кланов, несколько лет назад пошел на поводу дара убеждения Корнила. Многие из нас даже представить не могли, что все так далеко зайдет… Но все это чепуха по сравнению с тем, что может таиться вот уже несколько тысяч лет в Бурой Башне…

— Что?

— А это вы мне скажете.

— Видите ли, господин Магриц… Очень может быть, что я бы и проникся пафосом ситуации и оказал бы вам любое посильное содействие, если бы не одно «но».

— Я весь внимание.

— Не могу избавиться от впечатления, что за всеми этими рассуждениями стоит не забота о процветании и стабильности нашей системы вообще и Черных кланов в частности, а элементарное желание потеснить Корнила с его места. Его влияние давно действует вам на нервы, не так ли? И, в сущности, дело не в магии, а в простых человеческих потребностях…

— Ай-яй-яй, какая невежливая проницательность. Пристыжен и повержен. Впрочем, зачем же мне отрицать… Одно другому не мешает, и история не раз демонстрировала неприглядную изнанку практически любых разумных свершений. К тому же я с самого начала сознался в своих злодейских намерениях, — засмеялся Магриц вполне искренне. — Что же касается Корнила… В свое время он, помнится, не погнушался использовать все доступные способы, чтобы занять свое положение. Расспросите-ка на досуге кого-нибудь из его бывших соратников, оказавшихся на обочине после всего случившегося. Да и вы сами, Трой, были для него не более чем средством для достижения своих целей. А сейчас… Честное слово, я бы трижды подумал, прежде чем доверять этому человеку, потому что планы его могли давно измениться. Еще десяток лет назад Корнил легко подставлял себя под неудовольствие Белых, когда надо было вывести из-под удара кого-то из своих… А сейчас он предпочел действовать окольными путями. Ему жаль терять вас, Трой, но и сцепиться с Белыми тогда, когда это невыгодно ему, уже не хочется. Подумайте.

— Я подумаю, — сухо пообещал я. — Но одно могу сказать наверняка. Даже если все ваши домыслы имеют под собой реальную почву, это все равно не значит, что, рассорившись со своим кланом, я перейду на сторону их соперников… Если не сказать, врагов.

— Сожалею, Трой, но ваше добровольное сотрудничество отнюдь не является обязательной составляющей моих замыслов.

— М-да, — пробормотал я, — а я все жду, когда мы перейдем к этому животрепещущему пункту… И как вы намерены «изъять» нужную вам информацию? Предупреждаю сразу — я намерен возражать категорически. И подкреплять свои возражения существенными доводами… Вам ли не знать какими?

— Я предполагал подобную реакцию с вашей стороны, — с несколько оскорбительной беспечностью отреагировал Магриц. — Поэтому предпринял кое-какие меры… Вы ведь за этим сюда спускались? — Тяжеленный фолиант «Магических рукотворных знаков», перелетев через библиотеку, увесисто хлопнулся на стол прямо передо мной. Стремительно зашелестели страницы, перелистываясь, пока на раскрывшемся развороте не обнаружился нарисованный жирными черными штрихами знакомый знак. Тот, что я нашел на досках кровати.

«…Категория заглотов… давно не используется… поглощение энергии как магической, так и жизненной… оцепенение… эффективен на сто процентов, но требуется наличие индивидуальной формулы силы…»

— Очень полезная придумка, — снизив голос до доверительной интонации, поведал Магриц. — Быстро и почти безболезненно. Никогда, знаете ли, не питал пристрастия к причинению боли ближним своим. Единственный серьезный недостаток — нестабильность системы. Разрушается в какие-нибудь считанные часы. Так что пришлось заставлять Агана с его радикулитом искать укромную щель и заняться начертанием. И заодно подсыпать снотворное в пищу дорогому гостю, ибо юности свойственна непоседливость… А уж сохранить отпечаток твоей силы я позаботился еще много лет назад. — Магриц свел костистые пальцы над опустевшим стаканом, дружелюбно улыбаясь. — Надеюсь, ты хорошо спал… Проверим? — Кисть его правой руки неожиданно быстрым движением описала круг, обозначая тускло тлеющую синим петлю и легко толкая ее ко мне.

Петля разрослась в мгновение ока, метнулась, словно аркан, и я инстинктивно, заученным еще в школе жестом перехватил и разорвал тлеющее кольцо в клочья.

— Любопытно, — промолвил Магриц, как мне показалось, ничуть не разочарованный. — Похоже, ты даже сильнее, чем мы предполагали…

— Сожалею, но, боюсь, вас ждет небольшой сюрприз, — ответил я. — Ваш привратник тоже отказался признавать во мне меня. За консультацией по поводу феномена измененной формулы силы можете обратиться прямо к нему… А мне, пожалуй, пора.

— Так вот оно что! — удивился Магриц. — Кто бы мог подумать, что это возможно…

Пока мы подавали друг другу реплики, сохраняя безмятежно-вежливые выражения лиц и почти не двигаясь, пространство между нами заткалось узором заклятий, насытилось магией, стало тяжелым и вязким, как сироп…

Изучить, почуять, вкусить аромат чужой силы, узнать, на что он способен, выстроить свою оборону и прощупать лазейки…

Все мы с рождения носим вокруг себя панцирь защиты, чтобы избежать внезапного нападения. Но на полную мощь активизируется он нечасто. Как иммунная система любого организма, всегда начеку, но в бой бросается лишь при возникновении серьезной угрозы.

— В таком случае привлечем на нашу сцену новые действующие лица… Господа, ваш выход! — громогласно заявил Магриц, обращаясь куда-то в сторону, за меня.

Угольные тени в углах библиотеки внезапно раздвоились. Во мраке обозначились еще более черные силуэты человеческих фигур, проступая через ткань реальности как куски смолы из нефтяных луж. Дом Магрица имел даже не два, а три слоя, и ночные гости ждали своего часа где-то там, на дне, неощутимые и незримые… Трое! Нет, четверо…

Я качнулся вместе с креслом влево, падая на пол, одновременно группируясь. Поверху, задев ледяным дыханием, мгновенно покрывшим колкой изморозью все поверхности, прошла волна морозного шквала. Огонь в камине превратился в причудливый, смахивающий на коралл игольчатый нарост на поверхности обледеневших до прозрачности поленьев.

И грянула Тьма. Настоящая, плотная, как взвар, горячая и душная. Продернутая лишь отблесками траекторий суматошных заклинаний, будто путаной серебряной канителью. Даже воздух сгустился, превращаясь в студень. Каждый глоток обжигал легкие.

Я метнулся к книжным полкам, одновременно с десятком своих свежесозданных фантомов, прыснувших в разные стороны. Первоначальный порыв броситься сразу к дверям я задавил, заметив, как Магриц выплел чудовищно сильный перехлест как раз на пути к выходу. Он сиял исполинским чутким спрутом с разведенными веером стрекалами, будто во мраке океанской впадины.

Призраки отвлекли нападавших лишь на несколько мгновений, но этого было достаточно, чтобы найти укрытие. Ближайший ко мне фантом брызнул искрящейся взвесью, распадаясь, когда его пробил простой, но эффективный, как дубина, огнебой. Зазвенело стекло, разлетаясь вдребезги.

— Ювелирнее, господа! — донесся откуда-то сверху обеспокоенный голос Матрица. — Не хотелось обращаться к некромантам…

И в ответ на быстрое шевеление я ударил в смолянисто колышущуюся тьму стайкой жал. И сразу туда же малахитовым каскадом, который никогда мне не удавалось точно позиционировать, но который мало кто из Черных магов был способен отразить.

Чернота подернулась зеленоватыми прожилками. Кто-то отчаянно взвыл, превращаясь в ярко светящийся малахитом факел, и заметался по ограниченному пространству, налетая на углы и невидимую мебель.

Стало чуть светлее. Теперь уже можно было различать силуэты и очертания вещей. Окна тускло мерцали белесым. А из того, что разбилось, сверкающим крошевом сыпались дождевые капли.

Новый шквал донного дыхания. Противники прощупывали комнату, вычисляя мое местонахождение. И, дождавшись прикосновения, я, всадив в полотно чужого заклинания угол сингапа, толкнул его обратно. Переродившееся заклинание ударило по своему создателю…

Черная магия сильнее. Этого никто не отрицает. Она работает с первоосновами и первосущностями всего в этом мире. Но зато Белая магия точнее, гибче и изобретательней. И толковый Белый маг способен заставить слепую стихию Черных заклятий работать на себя. Как умелый гидроинженер способен выстроить плотину на пути смертоносной реки. Если, конечно, успеет.

Поэтому я и пользовался тем, что умею лучше всего. Сочетанием Черного с Белым. Потому что в одиночку выстоять против пятерых коллег не под силу даже легендарному Тукану Солнцеглоту. Тем более что один из противников находился в собственном доме и потому его сила утраивалась. Хорошо еще, что он действовал через Зеркало, а не лично.

Пространство библиотеки кипело от шквала сталкивающихся, рикошетирующих, взаимно поглощающихся и взаимоусиливающихся заклятий и просто бесформенных стихий. Одна реальность переплавлялась в другую. В воздухе висели мерцающие багровым огнем сгустки проклятий. Клочья разорванных полотен волшбы кишели в пространстве словно мусор в бешеном потоке.

— Господин Стокол, право, меня удручает разрушение дома… Может, все же попытаемся поговорить еще раз? — Магриц даже не прятал насмешливое снисхождение в голосе.

— Некогда! — прохрипел я. — Перезвоните позже…

Метнувшаяся навстречу зыбкая сущность пахла смертью. Я отшатнулся, загораживаясь остатками щита, но все равно цепенящее прикосновение пришлось по касательной, сводя судорогой глотку, выламывая позвоночник и помрачая рассудок… Боль накатила слепящая и всепоглощающая, и каждый шипящий звук в этом описании, словно живой, впивался в нервы.

Шутки кончились. И я, не задумываясь, просто инстинктивно обороняясь, ударил в ответ. Тупым, жадным, и смертоносным крылом лецифевра. Закипел воздух, осыпаясь затвердевшими каплями. И едва обозначенный силуэт человечка резко согнулся пополам, подрубленный.

Коллега… Человек из клана Черных. Из моей семьи…

Разодрав перехлест, я кинулся в образовавшуюся дыру. Уцелевшие стрекала цеплялись и жгли, круша плоть и сознание. Небольшой переход от угла до выхода внезапно разросся до размеров станции метрополитена. И покосившийся подсвечник возле арки дверей оказался невообразимо далеко.

Огрызаясь, как загнанный волк, отстреливаясь за спину, не глядя, но каждым клочком шкуры ощущая свои попадания и промахи, я рвался вперед, прогибая сгущенное пространство. Дуги, оставшиеся от разбитых минотавровых колец, пронзали путь, искажая реальность и порождая петли и тупики…

Он сильный маг, этот Магриц.

— Держите! — хрипло рявкнул невидимый Магриц, словно откликаясь на зов. — Не дайте уйти… К бесам церемонии, сохраните только голову! — Его голос громыхал и умножался, тысячекратно отражаясь от бесчисленных поверхностей.

Черный зев выхода изогнулся и скачком приблизился. Чудом не врезавшись в косяк двери, внезапно оказавшейся прямо перед носом, я вывалился в леденящую пустоту коридора и понесся вперед, уворачиваясь от шальных огненных и воздушных вихрей, которые беспорядочно рикошетили, выбивая каменную крошку из стен.

Где-то на уровне подсознания воспринимался однообразный стон, стелющийся следом. Надрывный, гневный, многоголосый… Каждый камень в стене кричал от ярости. Каждый предмет обстановки норовил схватить, подвернуться под ноги, зацепить краем.

В холл я вывалился на четвереньках, споткнувшись об очередной угол. Меня кидало из стороны в сторону как лодку в шторм. И как раз это и спасло от моментального обезглавливания сразу после прибытия. Когтистая, тяжкая лапа свистнула поверху, обдав смесью запахов зверя и человека. Мантикора разочарованно зашипела, восстанавливая равновесие и стремительно разворачиваясь. Со страшно искаженного, но все еще смахивающего на старческое лица с лютой ненавистью и безумным восторгом уставились змеиные глаза. С выщеренных клыков тянулись тонкие паутинные струйки ядовитой клейкой слюны, путаясь в нечесаной гриве.

Вторая мантикора — беззвучная, легкая, смертоносная — неслышно ступала где-то на периферии обзора, угадываясь лишь по подвижной тени и исходящей оттуда холодящей злобе.

А потом ближайшая мантикора заверещала. «Громко и пронзительно», как и обещали справочники по неестествознанию. От ее вопля разом заложило уши и заломило переносицу, а от смрадного дыхания защипало кожу. В разинутую глотку без труда можно было запихнуть волейбольный мяч. Если удастся его протиснуть неповрежденным через тройной ряд острых акульих зубов.

Мяча под рукой не оказалось, поэтому я просто ударил огнебоем. Прямо в разинутую пасть. Вопль разом стих, упавшая тишина воняла горящей плотью. Мантикора опрокинулась навзничь, извиваясь; рога, со скрежетом царапавшие пол, высекали мелкие искры.

Вторая тварь, мигом сориентировавшись и разумно не став тратить время на крики, перешла в атаку. Я увернулся, но запоздал, и тяжелое тело сбило меня с ног, повалив на пол, а коготь правой лапы пропорол одежду и задел кожу на ребрах. Неглубоко, но ссадина заныла, словно присыпанная солью. От мускусного запаха кружило голову. Гибкая тварь быстро извернулась. Я успел только выставить наспех сделанный щит и отклониться. Мантикоровы зубы лязгнули прямо над ухом, раздирая воздух, а я скользнул вниз и в сторону, переваливаясь через жилистое тело, покрытое маслянистой короткой шерстью, изо всех сил перехватывая безудержно хлещущий длинный хвост со скорпионьим жалом и заламывая его.

Черная игла на кончике хвоста металлически отблескивает, разбрызгивая темные капли. Упругая, живая плеть едва поддалась усилиям… Хруст плоти… Ну если справочники по неестествознанию врут, то мне конец…

Мантикора завыла и обмякла. Обернувшись, я обнаружил, что тварь легла на пол и плачет, укоризненно глядя на меня. Морда ее исказилась страдальчески, собрав старческие пергаментные складки, в которых терялись мутноватые крупные капли, бегущие из прищуренных глаз.

Я выпустил из рук изогнутый под тупым углом хвост чудовища и машинально вытер о штаны ладони, стараясь не смотреть на мантикору. Согласно справочнику, теперь мантикора должна признать меня своим хозяином, но настаивать на соблюдении правил я лично не собирался… Тем более что в углу завозилась оглушенная огнебоем вторая тварь. А из коридора, ведущего к библиотеке, показался Магриц и один из его людей — рыжий, взъерошенный парень со свежеобожженным лицом.

Я мельком огляделся: наружу не сбежать. Входная дверь сейчас походила на чудовищных размеров безумную черепаху, зачем-то вставшую на дыбы и заслонившую собой выход. Бугристая чешуйчатая поверхность двери выгнулась внутрь, ощетинившись загнутыми уголками. А петли, словно когтистые лапы, впились в стены.

Все остальные проходы не обещали ничего хорошего… Разве что…

Покрытие пола буквально взорвалось там, где я только что стоял. Рыжий вскинул руку. С его растопыренных пальцев слетели стремительные серебристые «птицы». Одна из этих «птиц» больно клюнула меня в плечо. Но хватило двух прыжков, чтобы достичь входа в Башню и захлопнуть за собой дверь, предусмотрительно снабженную запором.

По древесине двери снаружи затюкали клювы промедливших «птиц».

— Вот и прекрасно. Теперь деваться тебе некуда. Только постарайся там ничего не повредить, — неожиданно мирным и удовлетворенным голосом произнес Магриц из-за двери. — У меня много ценных вещей в кабинете. Посиди тихо, пока мы поищем в этом бедламе подходящий инструмент, чтобы вскрыть дверь… Думаю, через полчасика мы сможем продолжить нашу беседу в спокойной обстановке…

Осев на пол и не в силах сделать ни одного шага, я слушал, как они ходят, переговариваются, что-то роняют. Не спеша. Прекрасно понимая, что из Башни мне действительно деваться некуда. Даже заговоренную и укрепленную дверь рано или поздно можно выломать.

Плечо медленно наливалось глухой болью. Машинально ощупав его, я задел нечто острое, вызвавшее вспышку резкой боли, и, кряхтя и давясь руганью, вытащил одну из серебристых «птиц» Рыжего. Плоский кусок идеально отшлифованного и заточенного со всех сторон металла причудливой формы и впрямь смахивал на силуэт птицы. Поверхность в разводах темной крови.

Одежда на плече быстро набухала горячей влагой. Попытки зачаровать рану окончились ничем. Башня отторгала любое волшебство. Пришлось зажать ее ладонью.

С усилием поднявшись на ноги — тело мстительно напомнило обо всех остальных отметинах состоявшегося сражения, — я побрел наверх. Удерживать равновесие в черноте башенных недр, к тому же все время нарезая круги, оказалось непросто. Меня неудержимо вело к центру, к пропасти… Качнувшись, я едва не сверзился в притягательную тьму, но вовремя отклонился назад, отделавшись приступом головокружения и каплями крови, сорвавшимися с пальцев расставленных для равновесия рук.

Духи земли, ворочавшиеся внизу, благосклонно приняли случайную жертву. Башня едва слышно запела, принимая ток силы. Часть ее влилась в меня, позволив двигаться смелее и легче. Темнота немного разредилась, отчетливее обозначая ступени, а на стенах тускло замерцали знаки земли.

…Кажется, я все-таки потерял сознание на несколько минут. Совершенно не помню, как именно оказался в Башне. И, открыв глаза, обнаружил, что лежу на полу, на драгоценном хаонском ковре, который пропитался моей кровью, натекшей из раненого плеча. Снизу доносятся ритмичные, глухие удары. Дверь, судя по всему, еще держится.

Возле меня на полу примостился меланхоличный металлический паук, отбежавший чуть в сторону, стоило пошевелиться. А шевелиться было ох как нелегко. Слабость, боль и оцепенение, вызванное снотворным и ядом мантикор, превращали каждое движение в сложный, многоступенчатый процесс, требующий неимоверных мыслительных и физических усилий.

Так… Что тут у нас есть?.. Множество вещей, просто залежи бумаги и ни клочка ткани… Хоть гобелены срывай. Аптечка? Нет, вряд ли Магриц держит в Башне аптечку… В этом шкафчике странные флаконы… И бульонные кубики. И банка кофе «Золотой Лев»… Недоверчиво принюхавшись и убедившись, что это и впрямь кофе, я запустил пальцы в банку и, выудив горсть зерен, принялся с остервенением их жевать, хрустя и наслаждаясь горечью вперемешку с привычным бодрящим вкусом.

Поединок магов закончился не в вашу пользу? Жуйте «Золотой Лев»! Ложка нашего продукта приведет в чувство даже находящегося при смерти чародея-неудачника!..

Реальность стала дискретной. Вспышки активности сменяли приступы апатии. Боль приходила и уходила. Предметы говорили на разные голоса. Смутно соображая, что именно делаю, я ковылял по кабинету, бесцельно перебирая вещи, зачем-то выбрался на смотровую площадку Башни и некоторое время тупо созерцал разбавленную серебром дождевых блесток и мутными пятнами далеких огней ночь. Потом наклонился над перилами, сражаясь с головокружением…

А уже в следующий момент поймал себя на том, что пытаюсь содрать восточный гобелен, хитроумно прикрепленный к стене на особой раме, не повреждающей ткань. Эту мелочь я обнаружил, только когда оторвал гобелен, оставив в зажимах клочья и нитки… Варвар.

Ритмичный грохот смолк. Снизу теперь слышался топот и тяжелое дыхание спешащих наверх людей. Им потребуется несколько минут, чтобы добежать… Успею.

Гобелен на поверку оказался тяжелее, чем выглядел, и пришлось попыхтеть, чтобы дотянуть его наверх, на смотровую площадку. Расстелив ткань на перилах и полу, я принялся разглаживать ее, пытаясь учуять, услышать хоть что-нибудь, угадать, жив самолет еще или уже давно мертв. Мягкие шерстяные ворсинки мешались с колкими остями вплетенных волос. Незнакомая сила дремала, отзываясь равнодушно и вяло. Молчаливые силуэты, вытканные на поверхности гобелена продолжали свою бесконечную битву, не замечая, что к красной шерстяной крови прибавилась темная живая. Испачканные пальцы оставляли следы.

Ничего… Не реанимировать то, что мертво уже сотни лет… Хотя…

— Вот он! — рявкнул кто-то, как мне с перепугу померещилось, прямо над самым ухом. Похоже, я снова отключился на несколько секунд и не слышал, как выбили последнюю дверь, ведущую на смотровую площадку. И из проема полезли незнакомцы, жаждущие общения со мной. Магриц запаздывал.

Что еще оставалось? Очень может быть, что в здравом уме и трезвом сознании я бы не пошел на такую глупость. Но легкое помешательство и замутненное сознание — неотъемлемое свойство как глупых, так и героических поступков.

И, завернувшись в край гобелена как в плащ, я перевалился через перила, прямо в объятия дождя и ночи. Несколько мгновений тяжелая ткань еще цеплялась за перила, а потом мы ухнули вниз… Вместе.

Дыхание перехватило. Ветер восторженно взвизгнул.

— Стой, дурак! — Чьи-то руки тщетно схватили воздух. А черные угольные силуэты склонившихся над перилами людей стали стремительно удаляться. Сначала только вверх… А потом вверх и в сторону.

Потому что податливая, мягкая ткань гобелена внезапно напружинилась, отвердела и превратилась в плоскую платформу, заскользившую по воздуху против ветра. И удержаться на ней, схватившись за тонкий край, и не свалиться от внезапного торможения оказалось чрезвычайно трудно. До черноты в глазах трудно. Но я удержался, вцепившись в лохмотья, оставшиеся там, где я так неудачно выдрал гобелен из креплений.

— …Летит! — ветер швырнул остаток изумленного возгласа.

— …Убить, пока не…!

— …П-поднимай!

— Ае… аван… легра… — пробился через смешанные возгласы размеренный голос хозяина Башни.

Я был слишком занят, взбираясь на скользкую от дождя, вибрирующую поверхность гобелена-самолета, и потому заметил, что Магриц поднял на дыбы своего сторожевого водяного слишком поздно. Самолет врезался в плетение бешеных водных бичей, бьющих из канала, прямо в клубок водных змей, взметнувшихся почти до самых туч. Каждая такая плеть была способна снести тяжелый трактор, словно игрушечный велосипед.

Ледяные брызги секли лицо шрапнелью. Перемолоченным и перемешанным с водяной взвесью воздухом дышать стало невозможно. Поле зрения сразу сократилось до расстояния вытянутой руки, и все, что оставалось вокруг, — это вода, вода, вода…

Самолет мчался по почти незримым плотным кольцам как доска для серфинга в штормовых волнах. И, прижавшись к его скользкой поверхности, я пытался угадать направление в этой суматохе. Свистнула слева водяная плеть… Накрыла поверху, обдав колкими брызгами… А следующая задела краем, обжегши не хуже парового молота, чуть не снесла меня с гобелена, и, сбитый с толку, самолет беспорядочно закувыркался, ударяясь о тугие бока водяного и неудержимо стремясь к кипящей слякотью земле…

…и врезался в упругое, плотное, ребристое, резко пахнущее мокрой листвой. Мелькнули совсем близко горящие зеленью глаза привратника, и самолет швырнуло вверх. Да так швырнуло, что вынесло над кишением водяных бичей.

Судорожно вцепившись в край своего ненадежного средства передвижения, я видел, как вздымается земля над корнями старого дерева возле моста, как высвобождаются, разбрасывая комья грязи, длиннющие, кривые, узловатые корни и подсекают ствол водяного сторожа у самой поверхности, перерубая пополам. И мельтешащие водяные плети разом опадают, превращаясь в беспорядочные потоки пенной воды, устремляющиеся обратно в каменное ложе рва.

Но все еще не кончилось. Пустошь вокруг Магрицева дома сейчас напоминала склоны проснувшегося вулкана. Темнота разлеталась в клочья под натиском огней. Багровые и оранжевые всполохи ходили по поверхности, закручиваясь в вихри, взрыхляя землю. Изуродованные одиночные деревья извивались, испуская рои белых и синеватых светящихся сфер. Безликие, выморочные демоны перемещались, искривляя пространство. И струны пели свою чудовищную мертвую песнь, готовые захлестнуть неосторожного.

Удержать, не выпустить, убить…

Подняться высоко нельзя. Над головой в опасной близости слоились клочья драконовых пут, но и держаться над землей было едва возможно. Подо мной разверзались дышащие гибелью воронки сухой смерти, которые приходилось наскоро забивать сгустками энергии, понимая, что до конца пустоши резерва не хватит. И искажающие линзы приходилось огибать по касательной, каждый раз обжигаясь до крика… И гасить, если успеваешь заметить, душилова, выжирающего воздух из самих легких… И отмахиваться, огрызаться, обороняться…

Проклятая Башня сияла в ночи, служа стержнем всего этого безумия. Неумолчный яростный стон окутывал ее плотным, осязаемым маревом.

Самолет, и без того с явным надрывом удерживающий высоту, стал двигаться рывками, периодически проваливаясь. Багровая пелена стелилась перед глазами, и я уже плохо понимал, от усталости ли это или дымка над пустошью.

Мне кажется, или стало легче? Самолет пошел ровнее…

Дорога… Кажется, там наконец дорога… Несколько машин ошалелыми жуками замерли на влажно поблескивающем шоссе. Одна перевернута, и свет непогашенных фар вонзается в изуродованное полотно дорожного покрытия. Два человека на обочине, похоже как раз выбравшиеся из перевернутой машины. Один поддерживает другого, скорчившегося, болезненно сломанного, и оба, запрокинув лица к небесам, потрясенно наблюдают за происходящим.

Дремучая сказка о магических битвах, когда власть чародея была непререкаемой и абсолютной, когда в пылу битвы сносились целые города, сомкнулась с нынешней реальностью, где властвуют иные структуры и силы, не имеющие к магии никакого отношения. И свихнувшемуся волшебнику придется оплачивать ремонт шоссе и транспорта и возмещать ущерб пострадавшим из собственного кармана.

Вот же она, граница…

* * *

Было бы странно, если бы парочка ровесников похожей судьбы, увлеченных одним и тем же занятием, не сдружилась накрепко. Хотя это не мешало им соревноваться везде, где только можно.

Однажды в жаркий летний полдень, когда мир изнывал от томительного зноя, двое на реке затеяли обычную свою полуигру-полусражение, вылепляя из теплых, как парное молоко, зеленоватых речных волн зыбких чудовищ и натравливая их друг на друга. Остававшаяся на берегу девчонка, вечная свидетельница самых немыслимых затей, звонко смеялась, подбадривая соперников и вынуждая их творить страшилищ все крупнее и убедительнее.

Летели искристые брызги, с глухим шелковистым шорохом свивалась и вздымалась вверх или с громогласным всплеском рушилась речная вода, поднимая со дна тонны ила и ошарашенных ленивых рыб. Вздрагивал камыш вдоль противоположного берега…

Вот очередной зеленоватый текучий монстр опрокинул хохочущего Младшего навзничь. А зубастая прозрачная гигантская рыбина попыталась поглотить юркого Старшего…

В следующий момент Старший, благополучно увернувшийся от волшебной рыбины, вдруг странно дернулся, вытаращил глаза и разом ушел на дно, словно камень. И без того взбаламученная вода вокруг места его погружения налилась непроглядной чернотой, как будто кто-то вылил в речку бочку чернил.

Озадаченная девушка замерла на берегу, не решаясь принять случившееся всерьез. Но Младший, находившийся ближе, почуял, как изменилась температура теплой воды и ток холодного течения обжег его кожу. И, не слишком раздумывая, он метнулся к черному пятну, резко нырнул и выволок, надрываясь, на свет оглушенного Старшего — белого и равнодушного, как снулая рыба, и вцепившееся в него косматое, струистое существо с выпученными водянистыми глазками и ощеренными зубами.

Видно, вся эта суматоха наверху пробудила к жизни древнего поддонного клеща — существо отвратительное, склонное к опасным чарам, но, к счастью, встречающееся редко.

Несколько мгновений Младший и клещ таращились друг на друга, пытаясь перетянуть добычу. А потом Младший с размаху дал твари тумака. Каким награждают друг друга драчуны в поселковых стычках. Ошарашенный, клещ разжал хватку и канул на дно.

— Ты почему на него удавку не накинул? — кашляя, осведомился Старший позже.

— Не знаю, — растерянно ответил Младший, отогреваясь на жарком песке. — Забыл. Дай, думаю, врежу мерзавцу… И врезал.

Назад: 15

Дальше: 17