Глава 24
Бешеные

– Нельзя упускать такой случай! – Василий азартно хлопнул ладонью по столу.

– По-моему, ты слишком торопишься, – с сомнением покачал головой Стинов. – Стратегия переворота в секторе Паскаля намечена нами пока еще только в самых общих чертах. Малейшая ошибка будет равносильна поражению.

– Мы практически ничем не рискуем, – продолжал горячиться Василий. – Раз уж подвернулась такая возможность.

– Ладно, – махнул рукой Стинов. – Рассказывай, что там произошло.

– Вчера одна из банд бешеных совершила налет на продовольственный склад центрального магазина сектора Архимеда…

– С благословения Ордена, надо полагать?

– Естественно, – кивнул Василий. – Налет оказался не слишком удачным. Бешеные напоролись на организованное сопротивление и, отступая, потеряли нескольких человек. В том числе и своего главаря по имени Крик. Его прикончил мой человек, который присутствовал в секторе Архимеда в качестве наблюдателя.

– Ты отдал приказ убить Крика?

– Ну, это был не совсем приказ. Я просто посоветовал сделать это, если подвернется такая возможность. Все было сделано чисто. Никто не видел, как монах перерезал Крику горло.

– Чем тебе не угодил Крик?

– Банда Крика одна из самых больших среди бешеных. Ее численность более ста человек. Если нам удастся взять бешеных Крика под свой контроль, то через них можно будет постепенно распространить свое влияние и на другие банды. Таким образом мы лишим Орден одной из самых прочных опор, на которых он держится.

– Каким образом ты собираешься прибрать к рукам банду Крика?

– Новый главарь банды должен быть нашим человеком. Я уже вел переговоры на этот счет с бешеным из банды Крика. Его зовут Слик. В банде он пользуется авторитетом и имеет хорошие шансы стать главарем после Крика. Я обещал ему свою поддержку и, естественно, бесперебойное снабжение эфимером в том случае, если, став главарем, он перестанет подчиняться духовному руководству Ордена.

– Ты уверен, что этому Слику можно верить? – с сомнением спросил Стинов.

– Никому из бешеных нельзя верить, – усмехнулся в ответ Василий. – Никому и никогда. Но если Слик станет при нашей поддержке главарем банды, он окажется повязан с нами не только договором, но и кровью Крика. Бешеные не простят ему, если узнают, каким образом он пришел к власти.

Стинов задумчиво молчал, постукивая пальцами по спинке стула, на котором сидел. Затея Василия казалась ему слишком рискованной. Если об их попытке провести на место главаря банды бешеных своего человека станет известно высшему духовенству Ордена, то всем им в лучшем случае придется покинуть сектор Паскаля. А пытаться что-либо изменить на территории Ордена, действуя извне, – задача практически невыполнимая. Но, с другой стороны, о необходимости перехвата у Ордена влияния на бешеных они говорили уже не раз, и нужно же было когда-то начинать действовать.

Беспокоило Стинова и то, что он знал бешеных только по рассказам Василия и других геренитов. А этого было недостаточно, для того чтобы оценить все плюсы и минусы использования их в своей игре.

– Надо же когда-то начинать действовать! – почти в точности повторив мысли Стинова, воскликнул, прерывая затянувшееся молчание, Василий. – Мы имеем хорошие шансы на успех и при этом практически ничем не рискуем. Кто станет выяснять, почему вдруг Слик, став главарем банды, оборвал всяческие контакты с Орденом? Да мало ли какая идиотская мысль могла прийти в голову бешеному!

– Хорошо, каким образом ты собираешься провернуть это дело? – спросил Стинов.

– Уже давно сложилось так, что бешеные приглашают представителей Ордена на официальные церемонии, которые они устраивают. На самом деле это, конечно, никакие не церемонии, а просто сборища с пьянкой и драками, организуемые по случаю какого-либо важного события в жизни банды. Например, удачно проведенный налет. Или избрание нового главаря. Трудно сказать, зачем они приглашают на эти сборища монахов. Лично мне кажется, что таким образом они как бы ставят себя и нас на один уровень. Как бы там ни было, на выборы нового главаря в банде Крика будет отправлено пять-шесть наблюдателей от Ордена. Поскольку никто из монахов не горит особым желанием нанести визит вежливости бешеным, мне не составит труда включить в делегацию своих людей.

– Монахи, которые будут присутствовать на выборах, имеют какую-то возможность повлиять на них?

– Ну, то, что будет происходить на этом сборище бешеных, можно назвать выборами только со значительной долей иронии. На самом деле все будут одновременно орать, и победит тот кандидат, чье имя будет выкрикиваться громче других. Впрочем, могут возникнуть и потасовки, как между сторонниками различных кандидатов, так и между самими претендентами. Герениты, присутствующие на таком собрании, могут высказывать свое мнение. В расчет оно будет принято только в том случае, если окажется подкреплено щедрыми порциями добротного эфимера. Как я уже говорил, Слик и без нас имеет хорошие шансы на успех. Если же нам удастся превратить выборы в безудержную оргию с пожиранием эфимера, то победа его станет несомненной. Эфимера я достану столько, сколько потребуется, и самого лучшего качества.

– А если все же Слик не станет главарем банды? – высказал свое сомнение Стинов.

– Орден никогда не ведет предварительных переговоров с возможными кандидатами, – ответил Василий. – Так что можно будет попытаться сразу же договориться о сотрудничестве с новым главарем. Только в этом случае Слика придется убрать, иначе он начнет орать во всю глотку, что у него была с монахами предварительная договоренность.

– Это что же, нужно перерезать ему глотку прямо на общем сборище? – удивленно посмотрел на монаха Стинов.

– А почему бы и нет? Слик, проиграв выборы, наверняка сразу же полезет в драку.

– Но не на монахов же…

– Если его спровоцировать, то и на монахов.

– А как отреагируют на убийство одного из своих бешеные?

– Их такое зрелище только позабавит. Они вообще не считают убийство чем-то из ряда вон выходящим.

Стинов попытался мысленно просчитать различные варианты развития событий. Ничего не получалось – он слишком мало знал о бешеных.

– Ты сможешь включить меня в состав делегации, направляемой к бешеным? – спросил он у Василия.

– Зачем тебе это? – удивился тот.

– Если мы собираемся работать с бешеными, то мне нужно самому увидеть их, побыть в их обществе, чтобы понять, что они из себя представляют. Получая информацию только из вторых рук, я не смогу достоверно оценивать фактор участия бешеных в нашем плане.

– Но это может оказаться опасным, – попытался возразить Василий. – Никто не знает, что могут вдруг выкинуть бешеные.

– А разве не опасно то, что мы затеваем? К тому же, присутствуя на собрании, я смогу заблаговременно оценить складывающуюся ситуацию и определить, насколько необходимо наше вмешательство.

– Я бы не хотел тебя отпускать, – покачал головой Василий.

– Но и удержать меня ты тоже не можешь, верно? – улыбнулся Стинов. – Мы ведь с тобой партнеры. А партнеры должны доверять друг другу.

На это Василию нечего было возразить. И через два дня, когда делегация представителей Ордена геренитов готова была отправиться в сектор Ньютона, Стинов числился в ее составе.

Из пяти монахов, с которыми он отправлялся к бешеным, Василий познакомил его накануне с тремя. Их звали Кригер, Илья и Пьер. С общим планом действий герениты были уже знакомы, но Василий еще раз предупредил их, чтобы они не предпринимали ничего, не заручившись предварительно одобрением Стинова.

Двое других монахов, имена которых были Симон и Уорнер, не имели к заговору никакого отношения. Они были отправлены в гости к бешеным в приказном порядке, и ни один из них, похоже, особой радости по этому поводу не испытывал.

Так же, как и остальные монахи, Игорь надел серый балахон. Накинутый на голову капюшон скрывал верхнюю половину лица. Карманы и ячейки одетого под балахон трико были заполнены метательным оружием. На поясе в ножнах висел большой широкий нож, которым при необходимости можно было пользоваться как укороченным палашом. Кроме боевой экипировки, Стинов имел при себе еще и два десятка упаковок сильнодействующего эфимера, которым снабдил его Василий.

Хотя Василий и объяснил Стинову, что старшего в их посольской группе не будет, таковым себя почему-то считал Уорнер. Он первым прошел через турникет у грузового лифта, расположенного в дальнем конце сектора, предъявил контролерам свое удостоверение и объяснил, куда они направляются. Данные пластиковой карточки, которую имел при себе Стинов, гласили, что теперь его зовут Лайон Мун.

Один из контролеров вызвал лифт. Когда двери лифта раскрылись, он вставил между ними заранее приготовленную распорку.

Монахи вошли в лифт. Кригер взял у контролеров невысокую стремянку и установил ее в центре кабины. Поднявшись по ней, он откинул крышку люка на потолке и выбрался на крышу кабины. Остальные последовали за ним.

Оказавшись на крыше, Стинов поднял голову и увидел, что шахта тянется вверх еще на несколько этажей. Однако подняться выше лифт не мог, потому что крыша его упиралась в пружинные рессоры, закрепленные на пересекающих ствол шахты массивных чугунных балках.

– Шахту перекрыли, для того чтобы бешеные не смогли воспользоваться лифтом, – объяснил Стинову оказавшийся рядом с ним Илья. И, усмехнувшись, добавил: – Хотя, на мой взгляд, эта мера предосторожности совершенно излишняя. Для того чтобы пользоваться лифтом, бешеным сначала надо научиться кнопки нажимать.

– Они что же, полные идиоты? – спросил Стинов.

– Во всяком случае, стараются так выглядеть, – ответил Илья. – И, надо признать, у них это неплохо получается.

Монахи полезли вверх по лестнице, состоящей из вделанных в стену шахты металлических скоб.

Они миновали двери двух уровней сектора Ньютона. На третьем уровне поднимавшийся первым Уорнер остановился и три раза громко стукнул кулаком в дверь. Выждав пару минут, он постучал снова.

За стенкой послышалась какая-то приглушенная возня. Створки лифта со скрежетом расползлись в стороны. Через приоткрывшийся проем в шахту свесилась голова с всклокоченными, давно не мытыми и нечесаными волосами, с длинным носом и отвислыми губами. Нижняя губа была проколота большим кольцом, от которого вниз тянулась тонкая цепочка.

– Смари-ка! Смари-ка! – возбужденно затараторила голова. – Попики присли! Попики!..

Кто-то невидимый дернул за цепочку, продетую в кольцо, и голова, взвизгнув, исчезла из проема. На ее месте появилась фигура невысокого, но крепкого человека.

– Монахи? – спросил он, заглянув в шахту, хотя ему прекрасно были видны повисшие на лестнице фигуры в серых балахонах.

– Они самые, – ответил Уорнер.

– Вылезайте, – скомандовал коренастый и отошел в сторону.

Один за другим монахи выбрались из шахты. На площадке возле дверей лифта они оказались в окружении десятка бешеных.

Стинов впервые видел бешеных, и впечатление они на него произвели самое отталкивающее. Даже мутанты, с которыми ему приходилось сталкиваться раньше, не казались столь отвратительными. Мутанты выглядели безобразно, но уродство их было всего лишь результатом безумного выверта природы. Во внешности же каждого из бешеных отчетливо были видны признаки вырождения и деградации. Их тусклые, невыразительные глаза не были озарены ни единым проблеском мысли. Даже на расстоянии Стинов ощущал омерзительный кислый запах их давно не мытых, покрытых болячками и коростой тел.

Даже по одежде, не говоря уж о внешности, невозможно было отличить мужчину от женщины. Носили бешеные, должно быть, все, что попадалось под руку, но явное предпочтение отдавалось коротким жилетам из синтетической кожи и широченным штанам ярких, режущих глаз цветов. Также несомненной любовью пользовалась у бешеных дешевая бижутерия, которую они навешивали на себя в невероятных количествах. Открытые части тела бешеных были густо покрыты аляповатыми, чаще всего весьма неумело сделанными татуировками. Преобладали в этой галерее оскаленные черепа, мечи, обвитые змеями, и кровоточащие сердца, свидетельствующие о том, что бешеные не были лишены сентиментальности. Бешеные либо не признавали, либо попросту не умели пользоваться метательным оружием. Стинов не заметил ни у одного из них ни метательных ножей, ни стрелок, ни бумерангов. Зато другого оружия было в избытке – широкие охотничьи ножи, палаши, секиры, чеканы с кристаллическими наконечниками, топоры и просто пластиковые палки с насаженными на них тяжелыми металлическими шестеренками.

– Видишь этого лысого здоровяка? – тронув Стинова за локоть, спросил Кригер.

Взгляд его из-под приподнятого капюшона указывал на коренастого бешеного, вторым заглянувшего в шахту лифта.

Стинов незаметно кивнул.

– Это и есть Слик, – сказал Кригер. – Похоже, он уже чувствует себя здесь хозяином, если пришел нас встречать.

Роста Слик был невысокого – его лысый, покрытый татуировками затылок едва достал бы Стинову до подбородка, окажись они рядом. Несмотря на это, в его коренастой, крепко сбитой фигуре ощущались сила и мощь. Плечи Слика были настолько широко разнесены в стороны, что руки свисали вниз, не касаясь тела, как у орангутанга. Черты лица Слика – низкий покатый лоб, широкие надбровные дуги, маленькие запавшие глаза, выступающие скулы и тяжелая, почти квадратная нижняя челюсть – придавали ему еще большее сходство с человекообразным приматом. Одет он был в ярко-желтые, лоснящиеся на бедрах шаровары и коричневый жилет из псевдокожи, оставлявший открытой широкую волосатую грудь. К жилету было приколото штук десять ослепительно сверкающих брошей, каждая размером с небольшое блюдце. В правой руке Слик держал большой арбалет с широким прикладом. На кулак левой руки у него была намотана цепь, тянущаяся к кольцу, продетому сквозь губу тощего, одетого в лохмотья уродца, сидевшего, словно пес, у ног хозяина.

– Ну как, попы, добрались? – Слик оскалил большие желтые зубы, что в его исполнении должно было изображать радушную улыбку. – Долго-долго ползли по лестнице.

Голос у Слика был звучный и громкий, но слова он произносил неразборчиво, словно рот у него был забит непережеванной пищей.

– Привет, Слик, – ответил бешеному один из монахов и кинул ему упаковку эфимера.

Слик поймал ее на лету и, проворно распечатав, бросил две пастилки в рот.

Человек, сидевший на цепи у его ног, жалобно заскулив, потянулся к кулаку, в котором был зажат эфимер. Злобно рыкнув, Слик ударил его кулаком по голове. Человек, завизжав, опрокинулся на спину. Дернув цепь, Слик снова заставил его сесть.

– Идем, живо-живо, – сказал он, обращаясь к монахам. – Давно собрались. Попов ждем. Слик велел без попов не начинать, – добавил он, снова ощерив зубы в навевающей жуть улыбке.

В сопровождении бешеных монахи двинулись вдоль центрального прохода. Стинов заметил, что все они угощают бешеных эфимером, но раздают его уже не целыми упаковками, а по одной-две пастилки.

Сектор находился в плачевном состоянии. Движущиеся тротуары в проходе бездействовали. Осветительные панели под потолком горели через одну, а то и реже. Стены корпусов были где разобраны, где разворочены, где покорежены огнем. Витрины и окна, выходившие в проход, все до единого были разбиты. Мусора, грязи и нечистот вокруг было столько, что невозможно было поставить ногу, чтобы во что-то не вляпаться. И над всем этим стоял зловонный, почти непереносимый смрад. Стинову казалось, что с каждым вздохом в организм его проникают миллионы болезнетворных микроорганизмов, которые сразу же принимаются за свою разрушительную работу. Трудно было себе представить, что люди, пусть даже совершенно опустившиеся и одичавшие, были способны постоянно, изо дня в день жить в столь невыносимых условиях.

Вонь, стоявшая в проходе, показалась Стинову легким ароматом, когда они зашли в помещение. От спертого, удушливого смрада, ударившего в нос, как только они переступили порог, Стинов едва не задохнулся. Только сейчас он вспомнил вдруг о фильтрах, которыми предусмотрительно снабдил его Василий, и вставил в каждую ноздрю по прокладке из микропористого синтетика. Дышать сразу же стало легче.

Огромный зал, похожий на производственный цех, из которого выкинули все оборудование, был заполнен бешеными. Было их здесь не меньше сотни. Толпа напоминала обезьянью стаю, орущую и находящуюся в непрерывном хаотическом движении. Бешеные сидели и лежали на полу, висели на вывернутых из стен арматурах, прыгали, перебегали с места на место, что-то друг другу кричали, размашисто жестикулируя при этом. Из рук в руки передавались бутылки и банки со спиртным. То и дело возникали короткие стычки, причинами которых были разногласия по поводу того, кому допивать то, что оставалось на дне бутылки. Чаще всего в результате потасовки один из спорщиков оставался лежать на полу, постанывая или ругаясь, а другой с ликующими воплями убегал в противоположный конец зала, где и высасывал из сосуда последние капли отвоеванного спиртного.

Стинову помещение не понравилось еще и тем, что в нем было слишком много вооруженных людей и только один выход, – в случае, если возникнет необходимость быстро покинуть зал, пробиться к выходу будет непросто.

– Эй! Эй! – зычно рявкнул, войдя в зал, Слик. – Попы пришли! «Дурью» угощают! «Дурь» едим, потом говорить начинаем!

Ликующий вой заплясал под сводами зала. Толпой ринувшись к монахам, бешеные едва не смяли их. Но Слик, чувствовавший себя хозяином, закинул арбалет за спину и взял в руки резиновую дубинку, которой принялся нещадно колотить особо рьяных любителей эфимера. Прикованный к нему цепью человек-пес метался среди ног бешеных, кусая их за икры.

Монахи кидали пастилки эфимера в тянущиеся к ним грязные ладони, отступая при этом все дальше к стене, пока не прижались к ней спинами.

– Хорош! Хорош! – закричал Слик и еще энергичнее принялся охаживать дубинкой своих подчиненных. – После! После еще получите!

Успокоить жаждущих эфимера бешеных было непросто, но Слику это все же удалось. Бешеные расползлись в стороны и расселись по полу, энергично работая челюстями.

– Слик скажет попам. Они дадут нам еще «дури», – сказал Слик, когда бешеные немного успокоились. – Но сначала мы должны говорить.

– Похоже на предвыборную речь кандидата, – прошептал Стинову на ухо Илья. – Коротко и внятно.

Добытый Василием сильнодействующий галлюциноген делал свое дело. Глаза бешеных подернулись туманной поволокой. Взгляды, устремленные в пустоту, видели лишь призрачные картины. Кто-то запрокинул голову на спину, уставившись в заляпанный грязью, закопченный потолок. Кто-то уперся подбородком в грудь и пускал изо рта длинные, тягучие слюнные струи.

– Туда, – Слик указал монахам на центр зала, где из автомобильных покрышек была сооружена импровизированная трибуна.

– Нам бы лучше оставаться поближе к двери, – сказал Стинов Илье.

– Ничего не поделаешь, – вздохнув, ответил тот. – Мы здесь почетные гости и должны занять соответствующие места.

– Слик, похоже, контролирует ситуацию, – тихо произнес слышавший их разговор Кригер. – А пока это так, нам ничто не угрожает.

– Хотелось бы в это верить, – с сомнением качнул головой Стинов.

Перешагивая через растянувшихся на полу бешеных, монахи прошли к центру зала и расселись на покрышки.

Заняв место между Игорем и Пьером, Стинов продолжал внимательно наблюдать за бешеными. Пока обстановка была спокойной. Но он чувствовал, что спокойствие это обманчиво. Бешеным хватило бы малейшего повода, для того чтобы взорваться, превратив мирное пока собрание в собачью свару. Оставалось надеяться только на умение Слика управляться с этим диким зверьем.

Слик вскочил на сложенные пирамидой покрышки и широко расставил ноги, упираясь в края верхнего резинового круга. У подножия возвышения, на которое он взобрался, замер, присев на корточки, человек-пес. Постукивая зажатой в руке дубинкой по бедру, Слик посмотрел по сторонам. Бешеные, заинтересованные происходящим, в большинстве своем смотрели на него, хотя кое-кто из них все еще не мог освободиться от плена бредовых видений.

– Крик убит! – резко выкрикнул Слик. – Нам нужен новый главарь! Им будет Слик! Кто с этим не согласен, может убираться!

– Умеют же люди ясно излагать свои мысли, – усмехнувшись, прокомментировал заявление Слика Илья.

– Как бы за такую ясность ему башку не проломили, – мрачно заметил Пьер.

– Не думаю, – возразил Стинов. – Слик позаботился о собственной безопасности.

Присмотревшись повнимательнее, можно было заметить, что участок зала, на котором были сложены покрышки, плотным кольцом окружали бешеные, несомненно, являвшиеся сторонниками Слика. Поигрывая оружием, которое они держали в руках, бешеные Слика внимательно оглядывали толпу, выискивая возможных противников.

– Почему Слик? Почему не Крыщак? – раздался голос из угла зала. – Крыщак должен быть главарем!

Бешеные зашевелились и загудели. Непонятно было, выказывают ли они этим свое согласие со сделанным кем-то замечанием или же, напротив, возмущаются им. Хотя, возможно, это было всего лишь радостное предвкушение предстоящей схватки.

– Крыщак? – Слик выплюнул имя конкурента, едва не подавившись им. – Где он? Где Крыщак?

– Крыщак здесь.

Неподалеку от трибуны на ноги поднялся высокий худой человек с длинными, до плеч волосами. Тело его было по пояс голым. Его наряд, состоявший из алых шаровар, дополняла только длинная низка разноцветных бус, трижды обернутая вокруг шеи и все равно свисающая до пупа.

– Ты хочешь стать главарем? – насмешливо спросил его Слик.

Ничего не говоря, Крыщак широко развел руки в стороны, давая понять, что этого желает не он, а его сторонники.

– А попы будут давать тебе «дурь»? – ехидно поинтересовался Слик.

– Попы всегда дают «дурь» бешеным, – ответил Крыщак. – Без «дури» дружбы между бешеными и попами не будет.

– Надо же, как откровенно, – негромко произнес Пьер.

– Они как дети, – насмешливо заметил Илья. – Что думают, то и говорят, что хотят, то и делают.

– Эй вы, сброд! – Слик повел дубинкой из стороны в сторону. – Кто-нибудь из вас пробовал прежде «дурь» лучше той, которой угощали нас попы сегодня?

– Попы принесли убойную «дурь»! – крикнул кто-то из толпы.

– Точно! Точно! – последовали крики с разных сторон.

– Видишь, Крыщак! – с вызовом крикнул Слик своему конкуренту. – «Дурь» бывает разной! Хорошую «дурь» попы дают только Слику!

– Слика! Слика главарем! – не слаженно и не в такт заголосили бешеные.

– Про какую такую хорошую «дурь» он говорит? – обернувшись к остальным монахам, удивленно спросил Уорнер.

– Просто рекламный трюк, – непринужденно ответил ему Илья.

Удовлетворенный таким ответом, Уорнер кивнул и занял прежнее положение.

– А я хочу, чтобы главарем стал Крыщак! – пронзительно завопил один из бешеных.

Судя по высокому, визгливому голосу, это была женщина.

Стоявший рядом здоровенный верзила с размаху врезал ей кулаком по зубам. Женщина, взвизгнув, прыгнула на обидчика и повисла на нем, вцепившись зубами в шею. Кто-то бросился на помощь бешеному, пытаясь оттащить от него обезумевшую ведьму. Другие встали на защиту женщины. Началась драка, в которой принимали участие человек по десять с каждой стороны. Остальные с интересом наблюдали за потасовкой, подбадривая дерущихся азартными криками.

– Началось, – недовольно проворчал Пьер. – Никогда у них без драки не обходится.

Стинов мгновенно оценил обстановку. Пока большинство бешеных не проявляли особого интереса к выяснению отношений между Сликом и Крыщаком, небольшая драка не грозила перерасти во всеобщее побоище.

Выбросив перед собой руку с выставленным вперед указательным пальцем, Крыщак направил его на Слика.

– Ты забрал себе пса Крика, так это еще не значит, что ты стал главарем! – перекрывая шум свары, закричал Крыщак. – Почему ты решил, что попы хотят, чтобы главарем стал Слик, а не Крыщак?

– Попы уважают Слика, – довольно осклабился стоящий на возвышении бешеный. – Слик сильный и умный. Со Сликом наша банда станет самой лучшей среди бешеных! У нас всегда будет много еды, новая одежда и хорошая «дурь»!

– Вот это, я понимаю, речь претендента на престол из автопокрышек, – прокомментировал заявление Слика Илья. – С этого надо было и начинать.

– С Криком наша банда уже была лучшей, – возразил Слику Крыщак.

– Крик мертв! – рявкнул в ответ Слик.

– Крика убили попы! – заорал во весь голос Крыщак.

– Крика убила охрана сектора во время налета!

– Его убили попы! Филя видел, как поп перерезал Крику горло!

Дернув за цепь, Слик заставил подняться на ноги человека-пса.

– Ты видел то, о чем говорит Крыщак? – спросил он, наклонившись, и взглядом, не предвещающим ничего хорошего, с ненавистью посмотрел на несчастного.

Филя сглотнул слюну и растерянно дернул головой.

– Отвечай! – дернул цепь Слик.

Филя заскулил от боли в разорванной губе.

– Ответь ему, Филя! – крикнул Крыщак. – Скажи ему то, что ты говорил мне!

– Давай, Филя! Говори! – закричали бешеные.

– Да… Да-да-да, – быстро закивал головой Филя.

– Что «да-да-да»?! – заорал на него сверху Слик.

Человек-пес испуганно отшатнулся в сторону, но натянувшаяся цепь заставила его вернуться.

– Филя уже сказать Слику! – срывающимся от страха и боли голосом завопил человек-пес. Руками он размазывал по грязным щекам катящиеся из глаз слезы. – Филя уже сказать Слику!.. Поп зарезал Крика!.. Поп!..

Слик зарычал от бешенства и несколько раз наотмашь ударил Филю дубинкой по голове. Хрустнуло переломившееся основание черепа. Бездыханное тело человека-пса упало на пол. Вырванное из губы окровавленное кольцо, раскачиваясь, повисло в воздухе.

– Слик знал, что попы убили Крика! – закричал Крыщак. – Вот почему попы его любят!

– Пора, наверное, сделать официальное заявление, что Орден не имеет никакого отношения к гибели Крика, – не очень уверенно произнес Уорнер.

– Сиди не дергайся, – сквозь зубы приказал ему Стинов.

Уорнер удивленно глянул на него, но ничего не сказал.

Не составляло большого труда понять, что для бешеных любые оправдания были равносильны признанию вины. Каждое слово, произнесенное в свою защиту, вызывало у них только недоверие и новые подозрения. Ситуация пока еще находилась в руках Слика, и если он правильно себя поведет, то сможет с выгодой для себя использовать голословные обвинения Крыщака, знающего об убийстве главаря банды только со слов мертвого уже Фили.

Дальнейшее произошло настолько быстро, что никто не успел среагировать. Отбросив дубинку в сторону, Слик сорвал с плеча арбалет. Тенькнула спущенная тетива, и длинный металлический болт, выбив Крыщаку передние зубы, вошел ему в рот, пробил небо и вышел на затылке, у самой шеи. Удивленно вытаращив глаза, Крыщак захрипел, схватился рукой за торчащий изо рта конец болта и упал на спину.

«А вот этого делать не стоило, – пронеслось в голове у Стинова. – Это уже не аргумент в споре, а устранение ненужного свидетеля».

В правой руке, спрятанной под рукавом, Стинов зажал три сюрикена. Ладонь левой, засунув под балахон, он положил на рукоятку ножа.

– Приготовьтесь, – сказал Стинов сидевшим рядом с ним Пьеру и Илье. – Если начнется заваруха, будем пробиваться к выходу.

– Но Слик… – начал было Пьер.

– Слику уже ничего не светит, – перебил его Стинов. – Разделавшись с ним, бешеные примутся за нас.

Стинов сидел с отрешенным видом, опустив голову. Казалось, происходившее нисколько его не интересует. На самом деле он внимательно наблюдал из-под края капюшона за настроением и действиями толпы бешеных.

– Слик, ты не дал Крыщаку сказать то, что он знал! – крикнул кто-то из бешеных.

– Крыщак ничего не знал! – заорал Слик. Быстро перезарядив арбалет, он держал его, прижав прикладом к бедру. Болт был направлен в сторону окружающей его толпы. – Крыщак хотел стать главарем! Теперь Крыщака нет, и главарем буду я! Или кто-то еще хочет выступить против меня?

– Мы не хотим, чтобы нами управляли попы! – раздался крик из толпы.

– Не хотим! Не хотим! – поддержали его голоса с разных сторон.

– Если тебе, Слик, нравятся попы, можешь убираться вместе с ними!

Толпа подалась в сторону импровизированной трибуны, но охранникам Слика пока еще удавалось сдерживать бешеных, не пуская в ход оружие.

– Попы пришли, чтобы увидеть нового главаря! – крикнул Слик. – Но выбирать главаря будут только бешеные!

Голос Слика был по-прежнему громким. Однако Стинов уловил в нем едва заметные нотки растерянности и неуверенности. Слик терял контроль над ситуацией. То, что он физически устранил конкурента, не являлось с точки зрения бешеных преступлением. Но от обвинения в сговоре с Орденом избавиться было нелегко. Авторитет главаря банды бешеных должен держаться только на его собственной силе и силе его сторонников. Если же кандидат ищет поддержки на стороне, следовательно, он слаб и в главари не годится. Слабых и оступившихся бешеные сочувствия не удостаивали. В лучшем случае им была уготована быстрая, безболезненная смерть.

Крики, все более решительные и злые, неслись со всех сторон:

– Слик убил Крика, сговорившись с попами!

– Убирайся, Слик!

– Слезай вниз! Ты такой же, как все!

– Нечего строить из себя главаря!

– Слик всех нас продаст попам!

– Иди сюда, Слик! К нам! Чего ты боишься?

– Покажи, какой ты есть герой!

Краем глаза Стинов увидел, как резко прогнулся в спине и медленно осел на пол один из охранников Слика. Над его телом стоял бешеный с зажатым в руке тонким стилетом, с острия которого капала кровь. Оскаленный рот бешеного демонстрировал щербатые зубы. Глаза его безумно блуждали по сторонам.

– Кто станет главарем, если не Слик? – орал, надрывая горло, Слик. – Кто? Без главаря банда развалится! Вы станете прихвостнями других банд!

Еще один человек из охраны Слика, ударив наседавшего на него бешеного рукояткой топора в живот, тут же получил удар клинка в спину.

– Нам не нужен главарь, продавшийся попам!

– Дались вам эти попы! Попы живут в своем секторе, а мы – в своем!

– Попы не должны соваться в наши дела!

– Слезай, Слик! Слезай!

– Пора кончать с этим предателем! Прикончим его, а потом и попов!

– У них, должно быть, еще «дурь» осталась!

– Ты притащил сюда попов, Слик, так вместе с ними и сдохнешь!

Раззадорив себя криками и угрозами, бешеные набросились на охранников Слика, кольцом окружавших трибуну из автопокрышек вместе с монахами у ее подножия. Охранники сопротивлялись ожесточенно, зная, что убьют их в любом случае, независимо от того, сложат они оружие или нет. Да и не в привычках бешеных было сдаваться. Убей или сам будешь убит – вот единственное правило, которым они руководствовались в драке.

Бешеные покончили бы с охранниками быстрее, если бы не наседали на них всей толпой, толкаясь и мешая друг другу. У охранников же, имевших за спиной небольшое свободное пространство, сохранялась возможность для маневрирования и уходов от ударов.

Слик уже не пытался перекричать вопящую и улюлюкающую толпу, которая только того и жаждала, чтобы добраться до него. Для бешеных это было своего рода соревнованием, кто первым доберется до низложенного самозванца и перережет ему глотку.

Стоя на возвышении, Слик в поисках хоть какого-то выхода оглядывался по сторонам. Один он был бессилен противостоять своре бешеных, которые сейчас, как никогда, оправдывали свое название. Взгляд его упал на монахов, неподвижно сидевших на полу. На что они надеются? Что, покончив со Сликом, бешеные успокоятся? Вот это уж вряд ли!

Подобных беспочвенных надежд Стинов не питал. Он ждал подходящего момента, чтобы попытаться совершить отчаянный прорыв к двери сквозь плотный строй бешеных. Остальные монахи, включая и Уорнера с Симоном, приготовив оружие, ждали его сигнала. Такой момент, по мнению Стинова, должен был наступить, когда бешеные наконец доберутся до Слика. Ликование победителей заставит их на время забыть о монахах, невзрачные, серые фигуры которых, похожие на груды брошенного на пол тряпья, не внушали никаких опасений.

Случайно упавший на монахов взгляд Слика замер. Монахи могли стать его спасением, хотя сами еще этого не знали.

Стинов поймал взгляд водянистых глаз Слика и по тому, что в них не было ненависти, а только холодный расчет, понял, что он собирается сделать. В сложившейся ситуации лишь одно могло реабилитировать Слика в глазах остальных бешеных – он должен был собственными руками прикончить монахов, доказав тем самым, что не состоял с ними в сговоре. Подобный шаг мог не только сохранить ему жизнь, но и вернуть надежду стать главарем банды.

Стинов приподнялся и выбросил руку вперед в тот самый момент, когда Слик вскинул арбалет. Вылетевшие из его ладони один за другим три больших восьмиконечных сюрикена вонзились бешеному в горло, в щеку и в переносицу. Слик какое-то время еще продолжал держаться на ногах. Но арбалет в его руках дрогнул, опустился вниз, и выпущенный из него болт вонзился в пол.

– Будем прорываться к выходу, – сказал Стинов монахам.

– Ты думаешь, у нас это получится? – нерешительно спросил Уорнер.

– Если не получится, то нас убьют. Но если мы останемся здесь, произойдет то же самое.

Пока еще никто не понял, что произошло со Сликом, Стинов подхватил с пола его резиновую дубинку, выдернул из-за пояса нож и кинулся в толпу бешеных. Монахи, обнажив оружие, последовали за ним.

Оттолкнув стоявшего к нему спиной охранника Слика в сторону, Стинов с оттяжкой ударил напавшего на него бешеного дубинкой по лицу. Бешеный вскрикнул, закрыл лицо руками и отшатнулся назад. Ударом ноги в грудь Стинов отбросил его еще дальше, проложив таким образом начало коридора, по которому ему с монахами нужно было пройти.

Первые три-четыре метра дались им без особого труда. Не ожидавшие нападения бешеные вначале просто отступали в стороны, уворачиваясь от ножей и ударов дубинки Стинова. Но вскоре в толпе раздались крики, возвестившие о том, что монахи убили Слика. Позабыв, что всего лишь несколько минут назад они сами собирались с ним расправиться, бешеные обратили всю свою ярость на монахов.

Теперь пробиваться вперед приходилось, преодолевая чудовищное сопротивление огромной массы человеческих тел. Стинов уже не столько расчищал себе путь, сколько отбивал сыплющиеся на него со всех сторон удары. Нелегко приходилось и монахам, прикрывавшим фланги и тыл. Палашам и секирам бешеных они могли противопоставить только свои широкие ножи и умение сражаться. На стороне монахов было также и то, что бешеные все одновременно пытались дотянуться до них, чем только мешали друг другу, – сражение было для бешеных всего лишь разновидностью большой драки.

Отражая удары бешеных и одновременно стараясь продвинуться вперед, Стинов не имел возможности обернуться и взглянуть, что происходит у него за спиной. Он слышал только тяжелое дыхание монахов да изредка короткие гортанные крики, с которыми они наносили ответные удары. Не мог он и оценить расстояние, оставшееся до двери. Он видел перед собой только блеск рассекающей воздух отточенной стали и искаженные безумной злобой лица бешеных, каждый из которых хотел первым пустить ему кровь.

Стинов услышал наполненный болью и ужасом крик Пьера, когда секира бешеного по плечо отрубила ему левую руку. Монах, истекая кровью, упал на пол. Четверо бешеных, склонившись над ним, быстро принялись обшаривать его карманы в поисках эфимера. В правой руке у Пьера оставался нож, и он, не раздумывая, вогнал его в бок одному из бандитов. Раненый с визгом откатился в сторону. Остальные, как и рассчитывал монах, быстро добили его несколькими тяжелыми ударами по голове.

Следующим бешеные достали Симона. Гарпун на длинном древке вошел ему под ребра. Широкий зазубренный наконечник вцепился в плоть и выдернул жертву из рядов сражающихся монахов. Для остальных осталось неизвестным, быстрая ли смерть досталась Симону.

– Как там сзади? – не оборачиваясь, крикнул Стинов.

– Пока держимся, – ответил ему Кригер. – Но нас осталось только четверо.

Отведя ножом в сторону удар палаша, Стинов ударил находившегося перед ним бешеного концом дубинки в живот. Бешеный, раскрыв рот, наклонился вперед, и в то же мгновение острие ножа вошло ему в горло. Ударом ноги отбросив тело бешеного в сторону, Стинов продвинулся еще на один шаг вперед.

Удар палаша наискосок разрубил Кригеру лицо, выбив левый глаз. Монах плашмя упал на пол. С ликующим воплем бешеный вонзил ему в спину свое оружие и три раза провернул его в ране.

– Нам не пробиться! – услышал Стинов отчаянный крик Уорнера за спиной.

Отвечать ему не было ни желания, ни времени. Стинов и сам понимал, что шансы вырваться на свободу у них практически нулевые. Их могло спасти только чудо или невероятное везение. Но разве это что-то меняло? В любом случае продолжительность их жизни будет равняться числу ударов, которые удастся отбить.

Широкое удлиненное лезвие копья вонзилось Илье в бедро до самой кости. Монах упал на колено, ткнувшись плечом в ногу Стинова. Стинов метнулся влево и, подставив предплечье, защищенное рядом неиспользованных метательных стрелок, отбил лезвие топора, которое должно было раскроить монаху череп.

– Поднимайся! – заорал на Илью Стинов. – Вставай на ноги!

Стараясь не опираться на раненую ногу, монах оттолкнулся руками от пола и начал медленно подниматься.

Стинов ножом отвел в сторону еще один направленный в его сторону удар.

Сместившись в сторону, чтобы прикрывать Илью, Стинов несколько ослабил контроль над тем участком обороны, где находился прежде. Воспользовавшись этим, бешеные плотнее обступили монахов.

Стинов не видел, как палаш бешеного отрубил Уорнеру кисть, в которой тот держал нож. Короткий крик монаха, что он успел испустить, прежде чем его повалили на пол и принялись, как мяч, гонять ногами, потонул в вое бешеных.

Удар из-за правого плеча, которое должен был прикрывать Уорнер, оказался для Стинова полной неожиданностью. Падающее лезвие секиры он заметил лишь в последний момент, когда парировать удар было уже невозможно. Падая на пол, Стинов подставил под удар дубинку. Секира срубила резиновую палку у самой рукоятки.

Отбросив бесполезную рукоятку в сторону, Стинов перекинул в правую руку нож и, приподнявшись с пола, кинулся на вооруженного секирой бешеного. Головой он ударил его в низ живота и одновременно воткнул острие ножа ему в колено. Обхватив за бедра, Стинов перебросил вопящего бешеного через себя и наклонился, чтобы подобрать выроненную противником секиру.

Удар по затылку обухом топора, едва не проломивший основание черепа, мгновенно выключил его сознание. Упавшее на пол бесчувственное тело Стинова уже не ощущало боли от сыплющихся на него со всех сторон тупых ударов.