Глава 2
Падение

Стинов лежал, зарывшись с головой в одеяло. Сознание и тело его, парализованные запоздалым страхом, налились свинцовой тяжестью. Он был не в состоянии оценивать или анализировать происшедшее. Что бы ни случилось сейчас, он не смог бы двинуться с места. Ему хотелось забыться сном, глубоким и бесчувственным, но вместо этого все его обострившиеся чувства старались уловить и зафиксировать любую информацию извне.

Примерно через час Стинов услышал, как тихо щелкнул замок двери, ведущей в секцию. Шагов он не услышал и поэтому догадался, что пришел старик, – Марти с Карелой не умели ходить бесшумно.

Мысленным взором Стинов снова увидел Марти, прыгающего вниз с куском арматуры в руках, который он сжимал, точно карающий меч, Карелу, извивающуюся и визжащую в руках незнакомца в спортивном костюме. Было жутко сознавать, что их, возможно, уже нет в живых, и все же Стинов не испытывал ни малейших угрызений совести. Марти был обречен, но Карелу он пытался спасти. Если бы он уговаривал ее дольше, то просто разделил бы ее с Марти судьбу. Кому от этого стало бы легче?

В конце концов Стинов не заснул, а провалился в мучительное полузабытье, наполненное призрачными образами, сменяющими друг друга с калейдоскопической быстротой. Он снова бежал, пытаясь спастись от преследователей, прыгал, бил ногами в грудь бросившегося следом за ним человека… Монах, спокойно, по-деловому перерезающий горло второму противнику… Почему-то из всех остальных его подсознание чаще и четче выделяло образ монаха-геренита.

Стинов вскочил, откинув одеяло, как только услышал первый сигнал пронзительно запищавшего будильника. Проведя над часами рукой, он заставил их умолкнуть. Он сел на краю кровати, широко расставив ноги, провел ладонями по лицу, затем пригладил растрепанные волосы. Рука привычно потянулась к карману рубашки за эфимером, но, заметив это непроизвольное движение, Стинов одернул себя. Сегодня сознание должно быть ясным. Никаких галлюцинаций – нужно вернуться в реальность, забыть обо всем и жить как прежде, словно ничего не случилось.

Выйдя в коридор, Стинов на цыпочках подкрался к двери комнаты Марти и осторожно потянул за ручку. Дверь была заперта. Стинов хотел негромко постучать, но вспомнил о старике из соседней комнаты, который сейчас, возможно, стоит за дверью и прислушивается к звукам, доносящимся из коридора. Таиться как раз и не следовало, и он громко постучал в дверь.

– Марти, на работу не проспишь?

Не дождавшись ответа, он демонстративно хмыкнул и, старательно топая, пошел в ванную.

Приняв душ и побрившись, Стинов надел светлую рубашку с короткими рукавами и голубые брюки. Ботинки он надел те же, что и вчера, предварительно очистив их от золы и сажи, оставшихся после вчерашней прогулки. Мятый спортивный костюм он сунул в контейнер для грязного белья.

Перед тем как идти в отдел, Стинов, как обычно, зашел в закусочную на углу. Проверив свой счет, он убедился, что денег за работу для толстосума из сектора Галилея по-прежнему нет, и в целях экономии заказал яичницу с синтетической ветчиной.

В отдел Стинов пришел без опоздания, что случалось с ним нечасто. Прерывистые звонки инфо-сети и треск работающих принтеров, знакомые, успевшие надоесть и даже опротиветь лица сослуживцев, стандартные реплики, которыми приходилось обмениваться с ними, чтобы скрыть свою неприязнь, – вся эта привычная суета, облепившая Стинова, словно клейкая паутина, почти заставила его забыть о событиях прошедшего дня. Почти заставила поверить в то, что это был всего лишь дурной сон.

Но, вернувшись к вечеру домой, он снова уперся взглядом в закрытую дверь комнаты Марти. События безумного дня не желали отпускать его.

Стинов вошел в комнату, сел на стул и обхватил голову руками. Кто бы ни были те, кого он видел в секторе Ломоносова, им известно, что за ними подсматривали трое. Третий ушел, убив одного из них… Нет, двоих – они спишут на него и того, которого прирезал монах. Есть ли у них возможность отыскать его? Если бы Марти или Карела назвали Стинова, то за ним пришли бы еще вчера. Выходит, что они не знают ни имени Стинова, ни где он живет. И тем не менее они непременно станут его искать.

Устав перемалывать в голове одни и те же мысли, Стинов вышел в проход. Четыре часа он бесцельно блуждал по сектору, заходя во все встречавшиеся на пути кафе и бары. Он ничего не заказывал – просто сидел в углу минут двадцать, слушая разговоры соседей или глядя на телеэкран с выключенным звуком, на котором чаще всего мелькали кадры старых, знакомых всем и каждому фильмов, после чего поднимался и снова куда-нибудь шел. Среди людей ему было не так страшно, как в пустой секции с закрытыми дверями. Бесконечное мелькание сотен незнакомых лиц, кадров из фильмов, наслаивающихся друг на друга обрывков новостей и песенных ритмов, доносившихся из динамиков, в конце концов довело сознание Стинова до полного отупения. И только после этого он вернулся домой и завалился в постель.

Проснулся он среди ночи, разбуженный ударом в дверь. Выбитый замок, отлетев, больно ударил по голой ноге, высовывающейся из-под одеяла. Ослепленный вспыхнувшим ярким светом, Стинов увидел вначале только черные силуэты людей, ворвавшихся к нему в комнату. Когда глаза привыкли к свету, Стинов увидел, что все они одеты в темно-зеленые, наглухо застегнутые под горло короткие френчи. Форма, как и резиновые дубинки, появилась у комендантов секторов уже на памяти Стинова. Прежде они ходили в такой же одежде, как и все. Никаких знаков различия на форме комендантов не было, но, судя по тому, что сидела она на них ладно, точно подогнанная по фигуре, это были не дежурные с улицы.

Двое комендантов заняли место в дверях, блокируя выход. Двое других молча принялись рыться в шкафу и в столе. Еще один подошел к кровати и многозначительно продемонстрировал Стинову свою дубинку.

– В чем дело? – спросил, приподнявшись на локте, Стинов.

Голос его сорвался на фальцет.

Никто и не подумал ему ответить.

Комната была слишком мала для шестерых человек – рьяно принявшиеся за дело коменданты то и дело толкали друг друга локтями. Сидя на кровати, Стинов видел только их зеленые спины.

– Может быть, я могу вам помочь? – нерешительно предложил он.

Вопрос его снова остался без ответа.

– Есть, – сухо произнес комендант, рывшийся в столе, и повернулся к Стинову. – Твое?

В руке он держал начатую упаковку эфимера.

Стинов точно помнил, что свою он оставил в кармане рубашки. И у него никогда не было привычки покупать эфимер про запас. Посмотрев на коменданта, он отрицательно качнул головой.

Дернув углом рта, комендант изобразил усмешку. Достав из начатой упаковки пастилку, он откусил от нее краешек, пожевал передними зубами и сплюнул на пол.

– Нелегальный эфимер, – сказал он, отдавая упаковку тому, что стоял у двери.

– Это не мое!

Стинов попытался было вскочить на ноги, но стоящий рядом с ним комендант ткнул его дубинкой в грудь. Почувствовав на груди холодную, упругую резину, Стинов вспомнил дубинку с выскользнувшим лезвием, которую он видел в руках у человека из выгоревшего сектора.

Другой комендант взял со стула одежду Стинова и проверил в ней карманы. Он забрал только ключ от комнаты, сунув обратно кредитную карточку и удостоверение личности. Не заинтересовала его и початая упаковка легального эфимера, что лежала в кармане рубашки.

– Одевайся, – приказал комендант, бросив одежду Стинову. – Пойдешь с нами.

– Это не мой эфимер, – попытался еще раз объясниться Стинов.

– Но нашли его в твоей комнате, – ответил комендант.

– Я не знаю, как он сюда попал, – сказал Стинов, торопливо натягивая рубашку.

– Разберемся, – усмехнулся комендант.

Привычная усмешка и холодный, безразличный взгляд чуть прищуренных глаз сказали Стинову больше, чем любые слова. Вопросы задавать не имело смысла. Коменданты, пришедшие среди ночи делать обыск без всякого на то основания, сами принесли в его комнату нелегальный эфимер.

Стинов наклонился и застегнул ботинки.

– Я готов, – сказал он.

Комендант молча указал на дверь.

Выйдя в коридор, Стинов увидел старика-соседа, который стоял у двери своей комнаты. У старика была дряблая, морщинистая кожа, складками собирающаяся на шее. На голове его почти не осталось волос. Однако, встретив взгляд старика, Стинов был поражен его уверенностью и силой.

– Провидение хранит тебя, – сказал старик, глядя Игорю в глаза.

– Я далек от бога, – покачал головой Стинов.

– Ты придешь к нему, потому что ты один и тебе больше некуда идти.

– Пока мне дорогу указывают, – кивнул Стинов в сторону сопровождавших его комендантов.

– Не всегда так будет, – уверенно произнес старик. – Провидение тебе поможет, как уже помогло однажды, прислав своего слугу.

Стинов замер на месте, удивленно глядя на старика с сияющим взором. Идущий следом комендант толкнул в спину.

В условное ночное время освещение центрального прохода сектора было тусклым – горела только каждая третья световая панель. Движущийся тротуар был выключен. Стинова сопровождали трое комендантов. Двое других остались в секции, хотя и непонятно было, что им еще нужно, если все улики они принесли с собой. Стинов уже почти не сомневался, что нелегальный эфимер послужил только поводом, а подлинной причиной ареста было его участие в прогулке по сектору Ломоносова.

С сознанием Стинова происходило нечто странное. Оно словно бы раздвоилось. То же самое случилось и во время бегства из сгоревшего сектора, когда привычный пласт сознания, советами которого Стинов привык руководствоваться в повседневной жизни, удивительным образом сместился в сторону, открыв потаенные глубины, в которые прежде ему не доводилось заглядывать. То, что находилось там, в глубине, не было чем-то чуждым, но казалось незнакомым, неведомым. Именно эта часть его личности, о существовании которой Стинов прежде даже не подозревал, подсказала ему путь к спасению. В тот раз Стинов приписал это необычное ощущение воздействию галлюциногена. Но сейчас это снова повторилось, а он уже более суток не принимал эфимера.

Та часть сознания, что заставляла во всем подчиняться комендантам, лелея надежду на то, что все еще, быть может, как-нибудь да обойдется, оказалась оттиснутой в сторону. Избавившись от парализующего страха, мозг Стинова снова работал четко, как хорошо отлаженный автомат, в точности фиксируя все, что происходило вокруг. Он отмечал темные боковые проходы, в которых не горела ни одна осветительная панель, и приоткрытые двери домов, вычисляя путь возможного бегства, хотя еще и не знал, возникнет ли необходимость им воспользоваться. Увидев, как один из комендантов кинул в рот пастилку и принялся ее жевать, Стинов для чего-то стал изображать из себя человека, находящегося под сильным воздействием эфимера. Он бестолково крутил головой по сторонам и глупо таращил глаза на серые стены домов и вывески в витринах. Спектакль удался ему на славу. Коменданты, и прежде не принимавшие его за достойного противника, теперь и вовсе расслабились. Охранники, шедшие прежде с двух сторон от арестованного, оба теперь оказались по левую руку от него и о чем-то негромко переговаривались между собой. Третьего, который шел позади, Стинов не видел. Но, наверное, он, как и эти двое, устал крутить дубинку в руках и повесил ее на пояс. Теперь, если бы у Стинова возникло желание бежать, шансы на успех были бы неплохими. Но даже если побег удастся, что делать потом? У Стинова не было ни друзей, ни близких родственников – ни одного человека, который согласился бы спрятать его. Поэтому он покорно следовал за комендантами в надежде узнать, в чем конкретно хотят его обвинить.

Они миновали здание Архивного отдела, в котором работал Стинов, прошли мимо пассажирского лифта и свернули налево. Проход вывел их к зданию главной комендатуры сектора. Стинова провели по узкому ярко освещенному коридору, стены которого были выкрашены в грязно-серый цвет, и, ничего не объясняя, втолкнули в комнату.

В комнате с большим голографическим окном, пейзаж за которым имитировал морской берег, находились двое. За столом, откинувшись всем своим грузным телом на спинку кресла и сложив руки на распирающем форменный френч животе, сидел старший комендант сектора. Стинов не раз видел его круглое, одутловатое лицо в выпусках новостей. В человеке, стоявшем у него за спиной, Стинов узнал инструктора, обучавшего стрельбе людей в секторе Ломоносова. Сейчас он был одет не в спортивный костюм, а в зеленый френч коменданта, но глаза его закрывали те же темные очки с зеркальными стеклами в тонкой металлической оправе.

Стинов с удивлением отметил, что не чувствует страха, хотя испугаться, наверное, стоило. Объявившаяся в нем новая личность в зародыше подавила страх, который мешал правильно оценивать ситуацию. Одно было ясно наверняка – расклад сил был не в его пользу. Но на его стороне было то, что никто не считал его серьезным противником. Даже тип в темных очках скорее всего думал, что в сгоревшем секторе парню просто чертовски повезло.

Минуту или чуть дольше старший комендант молча изучал лицо Стинова. Игорь по-прежнему умело изображал до одурения наевшегося эфимера кретина. Чтобы его не выдал размер зрачков, он прятал глаза под полуопущенными веками.

Старший комендант лениво протянул руку с короткими, толстыми пальцами.

– Давай удостоверение, – голос у него был высоким и писклявым.

Порывшись для видимости в карманах, Стинов достал удостоверение и, сделав два шага вперед, положил пластиковую карточку на стол.

Комендант взял удостоверение и небрежным жестом указал Стинову на металлический стул с неудобной низкой спинкой, стоявший посреди комнаты. Стинов аккуратно присел на самый краешек стула и задрал голову к потолку.

– Игорь Стинов, – прочитал на удостоверении комендант и провел карточкой по щели контрольного идентификатора.

Оставшись доволен проверкой, он положил удостоверение на стол и перевел взгляд на Стинова.

– Перестань пялиться в потолок! – визгливо крикнул он. – Смотри на меня!

Демонстративно вздрогнув, Стинов перевел взгляд на багровую физиономию старшего коменданта.

Приподняв голову, старший комендант покосился на того, кто стоял позади него.

– Это он?

Человек в темных очках неопределенно пожал плечами.

Комендант достал из стола два фотоснимка и бросил их через стол Стинову.

– Узнаешь?

Стинов взял фотографии. На них были лица Марти и Карелы, снятые крупным планом. Мертвые, с закрытыми глазами.

– Это мои соседи, – сказал Стинов, возвращая фотографии. – Марти Турин и Карела, его подруга.

– Как они тебе нравятся в таком виде? – похлопав сложенными вместе фотографиями по столу, спросил комендант.

– При жизни они выглядели лучше, – ответил Стинов.

Он глядел на старшего коменданта, но все время чувствовал на себе тяжелый, изучающий взгляд из-под темных очков.

– И ты не хочешь узнать, что с ними случилось? – спросил старший комендант.

Прежде чем ответить, Стинов выдержал паузу в несколько секунд, изображая тупое раздумье.

– Отчего же, конечно, интересно, – произнес он ничего не выражающим голосом.

Подавшись вперед, старший комендант навалился грудью на стол и сообщил доверительным тоном:

– Нажрались нелегального эфимера и решили покататься на крыше лифта. Их нашли раздавленными на дне шахты. И кажется мне, что тебя ожидает та же судьба.

– Я езжу только в кабине лифта, – ответил Стинов. – И употребляю только разрешенный эфимер.

– Глядя на тебя, этого не скажешь, – усмехнулся комендант. – Сколько пастилок ты сжевал перед сном?

– Три, – не очень уверенно ответил Стинов.

– А если хорошенько подумать? Ты же не можешь даже взгляд сфокусировать в одну точку.

– Пять.

– Вот это уже похоже на правду.

Комендант расслабился и снова откинулся на спинку кресла.

– У тебя дома нашли упаковку нелегального эфимера, – как бы между прочим сообщил он.

– Это не мое, – покачал головой Стинов.

– А кто это может подтвердить? Может быть, кто-то дал тебе его на хранение? Назови имя.

– Я не знаю, откуда в моей комнате появился нелегальный эфимер, – скучающим голосом ответил Стинов.

Он никак не мог взять в толк, с какой целью ведется этот пустой разговор. Теперь, когда перед ним стоял инструктор в темных очках, не оставалось никаких сомнений в том, что его арест связан с происшествием в выгоревшем секторе. Чего же они тянут? Почему не переходят к интересующей их теме? Ждут, что он сам обо всем расскажет?

Постучавшись, в дверь вошел комендант – один из тех, что остались в комнате Стинова. В руках он держал черный пластиковый пакет.

– Есть что-нибудь?

Вопрос задал не старший комендант, а тот, кто стоял за его спиной.

Комендант протянул пакет.

Инструктор заглянул в пакет, и губы его изогнулись в злорадной усмешке. Он обогнул стол и медленной, неторопливой походкой уверенного в себе человека подошел к Стинову. Остановившись, он широко расставил ноги, заложил руки за спину и сверху вниз посмотрел на Стинова.

– Не хочешь рассказать нам, зачем ты со своими приятелями забрался вчера в сектор Ломоносова? – насмешливым тоном поинтересовался он.

– В сектор Ломоносова? – вполне натурально изобразил удивление Стинов. – Я никогда там не был.

– Не старайся выглядеть тупее, чем ты есть на самом деле, – развернувшись на каблуках, инструктор вернулся на свое место за спинкой кресла старшего коменданта. – Мне нужно знать, кому ты рассказывал о своей прогулке.

– Я не был в секторе Ломоносова, – повторил Стинов. – А Марти в последний раз я видел вчера утром в ванной.

Инструктор будто и не услышал его слов.

– Судя по тому, что мы нашли, вы решили поразвлечься, устроив обед в экзотическом месте, – сказал он. – Ты, Стинов, убил двух человек, которые могли бы опознать тебя. Но был еще третий, который, правда, видел тебя только со спины. Но это он запомнил.

Очкастый достал из пакета куртку спортивного костюма Стинова и, встряхнув, расправил ее так, чтобы была видна надпись на спине: «Сфера стабильности – навсегда».

– Кстати, она до сих пор воняет гарью. Нужно было сразу выстирать.

Стинов понял, что отпираться дальше не имело смысла. Возможно, ему и удастся убедить инструктора в том, что он никому не рассказывал о том, что видел, да только в его судьбе это уже ничего не меняло. Завтра, послезавтра, а может быть, через неделю, его тело найдут в шахте лифта.

Стинов медленно поднялся на ноги и сделал шаг к столу.

– Можно мне забрать удостоверение? – спросил он у старшего коменданта.

– Да ради бога, – усмехнувшись, развел руками тот.

Стинов взял удостоверение и сунул его в карман. Повернувшись, чтобы снова сесть на стул, он вдруг оступился и, потеряв равновесие, зацепил плечом коменданта, который принес пакет с костюмом. Чтобы удержаться на ногах, он обхватил коменданта за пояс.

В следующий миг, оттолкнув коменданта в сторону, Стинов сорвал с его пояса дубинку и наотмашь ударил коменданта по лицу. Комендант вскрикнул и схватился руками за лицо. Между пальцами появилась кровь, сочившаяся из рассеченной брови.

Явно не ожидавший такого поворота событий, инструктор потерял пару секунд. Когда же он перепрыгнул через стол, Стинов уже выбежал за дверь. Еще на пару секунд инструктора задержало то, что на пути его оказался ошалевший от боли комендант с разбитым лицом.

Дежуривший в коридоре комендант даже не успел схватиться за дубинку, когда вылетевший из комнаты Стинов ударил его в живот и оттолкнул к стене. Путь к выходу был свободен, но прежде чем бежать, Стинов высадил стекла в дверях по обе стороны коридора. Дубинка в его руке вертелась так ловко, что и опытные коменданты могли бы позавидовать. Стинов и сам не понимал, как это у него получается. Тело его словно действовало само по себе, вспоминая когда-то давно приобретенные навыки.

Он бежал к выходу, а позади него хлопали двери и раздавались крики. На шум из комнат выскакивали все новые, не понимающие, что происходит, коменданты. В коридоре возник затор, сквозь который тщетно старались пробиться инструктор в темных очках и двое помогавших ему комендантов.

Оказавшись на улице, Стинов кинулся в центральный проход. Ночные улицы были пусты, что прибавляло ему шансов на успех, давая возможность маневрировать почти не снижая скорости. Добежав до лифта, он с ходу ударил ладонью по клавише вызова. Глухо заурчав, заработал подъемный механизм. Стинов стоял, прислонившись спиной к двери лифта. Через несколько секунд в центральном проходе должны были появиться коменданты. Если кабина лифта находится слишком далеко, они окажутся рядом, прежде чем откроется дверь.

Стинов спиной почувствовал, как отходит в сторону дверь лифта. И одновременно с этим из-за угла выбежали двое комендантов. Запрыгнув в кабину лифта, Стинов сунул удостоверение в контрольную щель. Лифт поблагодарил его и начал перечислять сектора, в которые он имел доступ.

– Вниз! Вниз давай! – закричал Стинов и, вскинув дубинку, отвел в сторону удар первого добежавшего до лифта коменданта.

Ответный удар пришелся коменданту по скуле, и он, мотнув головой, отшатнулся в сторону. Его напарник попытался задержать закрывающуюся дверь рукой, но Стинов с оттяжкой ударил его дубинкой по предплечью, а затем пнул ногой в живот.

Дверь лифта захлопнулась, отгородив Стинова от преследователей. Кабина вздрогнула и, набирая скорость, понеслась вниз.

Стинов привалился спиной к стене и медленно сполз по ней на пол.