4 - Рама Явленный - Артур Кларк - RutLib.com - Ваша домашняя библиотека

4

— Биология светит, кормит и строит… А тебе не кажется, что наши дружки-октопауки — или те создания, что, быть может, управляют ими в какой-нибудь удивительной симбиотической иерархии — являются величайшими биологами Галактики?

— Не знаю, Ричард, — Николь заканчивала завтрак. — Видимо, техника у них эволюционировала совершенно иным путем, чем наша.

Оба они с удивлением поглядели на гигантского светляка, который, услышав их первые движения, засветился и занял привычную позицию наверху. Через несколько минут с юга к ним приблизилось второе подобное ему существо. Оба они создавали вокруг освещение, эквивалентное дневному свету в Новом Эдеме.

Ричард и Николь выспались и теперь чувствовали себя хорошо. Два проводника еще несколько километров вели их по тропам через поля; одно из них покрывала густая трава, поднимавшаяся выше трех метров. Через сотню метров, круто повернув налево в высокой траве, Ричард и Николь оказались возле мелководных бассейнов, протянувшихся далеко-вперед.

Несколько минут они шли до северо-восточной оконечности этого комплекса. Он состоял из ряда длинных и узких прямоугольных баков из серого блестящего сплава: каждый из них был шириной метров двадцать в направлении с востока на запад и тянулся в длину на несколько сотен метров; борта поднимались над грунтом примерно на метр. На три четверти баки заполняла жидкость, похожая на воду. По четырем углам каждого прямоугольника возвышались ярко-красные толстые цилиндры высотой метра в два, увенчанные белыми сферами.

Ричард с Николь прошли целых сто шестьдесят метров с востока на запад, оглядывая каждый бак и толстые шесты, соединявшие соседние баки. В них не было ничего, кроме воды.

— Неужели это какое-то предприятие для очистки воды? — спросила Николь.

— Едва ли, — ответил Ричард. Они остановились. — Погляди на кучу мелких деталей внутри этого бака, как раз возле цилиндра… По-моему, это сложное электронное устройство. Зачем оно в простой системе очистки воды?

Николь искоса поглядела на мужа.

— Ну, Ричард, это вопрос веры. Откуда ты знаешь, зачем нужны такие завитушки внутри бака с водой?

— Я же говорил, что кроме загадок не могу ничего предложить, — Ричард усмехнулся. — Могу сказать только одно: вся эта установка много сложнее, чем требуется для очистки воды.

Светящиеся проводники повернули на юг. В следующем ряду баков также не оказалось ничего, кроме воды. Однако, добравшись до третьего ряда баков и шестов, Ричард и Николь обнаружили, что вода кишит мелкими многоцветными шариками. Ричард закатал рукав и, опустив руку в воду, зачерпнул пригоршню этих предметов.

— Икра, — твердо заявила Николь. — И не спорь, я в этом уверена, как и ты в отношении тех маленьких устройств внутри баков, которые назвал электронными блоками.

Ричард вновь расхохотался.

— Погляди-ка, — он поднес ладонь с трофеем к глазам Николь. — Они же разные, их целых пять типов, если приглядеться.

— Пять типов чего? — спросила Николь.

Подобие икры наполняло баки третьего ряда во всю длину. Пройдя еще несколько сотен метров, возле четвертого ряда цилиндров и очередного ряда баков Ричард с Николь почувствовали усталость.

— Если мы сейчас ничего нового не увидим, — проговорила она, — не перекусить ли нам?

— Давай.

Но, оказавшись уже метрах в пятидесяти от четвертого ряда баков, они сумели заметить кое-что новенькое. Робот в виде куба со стороной сантиметров в тридцать быстро перемещался между шестами.

— Так я и думала, что это рельсы для какого-то аппарата, — поддела Николь Ричарда.

Ричард был слишком зачарован увиденным, чтобы реагировать на подначку. Помимо светящегося робота, полностью обегавшего все устройство за три минуты, здесь обнаружилось еще несколько чудес. Каждый из баков был разделен (параллельно стенкам) мелкой сеткой на две длинные секции; перегородка слегка поднималась над уровнем воды. По одну сторону сетки кишели крошечные плавающие создания пяти различных цветов. По другую сторону по всей длине бака поблескивающие кружки, похожие на круглых и плоских морских ежей, — «песчаные доллары», как сказали бы на Земле. Перегородка была установлена так, чтобы три четверти объема бака отводилось поблескивающим кружкам, имевшим больше места для маневра, чем притиснутые друг к другу плавающие создания.

Ричард и Николь нагнулись, чтобы разглядеть все повнимательнее. Морские ежи ползали, вода кишела ими… существ было так много, что Ричард и Николь лишь через несколько минут сумели подметить закономерность. Время от времени каждый из морских ежей припадал к сетке, прижимаясь к ней с помощью ножек под плоским тельцем. Оставаясь на ней, он с помощью еще одной пары щупалец ловил какого-нибудь крошечного пловца и протаскивал его сквозь одну из дырок в сетке. Когда «песчаный доллар» прилипал к перегородке, цвет его тускнел; там он оставался достаточно долго, а словив несколько плавающих существ, погасал совсем.

— А погляди, что происходит, когда они оставляют перегородку, — сказал Ричард, обращаясь к Николь. — На дне свечение их потихоньку возобновляется. — Ричард направился назад, к ближайшему шесту, и опустился на колени; воткнув в землю щуп, извлеченный из рюкзака.

— Грунт скрывает здесь больше, чем мы видим, — взволнованно проговорил он. — Все, что расположено наверху, только часть огромного генератора электроэнергии.

Отмерив три больших шага на юг, Ричард тщательно отметил свое место и наклонился над баком, чтобы сосчитать все «песчаные доллары», что находились между ним и торцом бака. Считать было трудно, поскольку поблескивающие кружки все время двигались.

— Их здесь примерно три сотни на три метра длины. А это означает, что во всем баке их двадцать пять тысяч, или двести тысяч по всему ряду.

— Ты хочешь сказать, — поинтересовалась Николь, — эти цилиндрические сооружения представляют собой что-то вроде системы хранения энергии? Словно батареи?

— Скорее всего. Что за сказочная изобретательность! Подумай, как здорово — отыскать живое создание, генерирующее электроэнергию, а потом заставить его за еду отдавать накопленное электричество. Что может быть изящнее?

— А зачем этот робот, снующий между шестами?

— По-моему, он что-то тут контролирует, — ответил Ричард.

Поев, Ричард и Николь продолжили инспекцию предполагаемой энергоустановки. Баки в ней располагались в восемь столбцов и восемь рядов, всего их было шестьдесят четыре, но использовались только двадцать.

— Подумай — какова избыточная мощность, — восторгался Ричард. — Здешние инженеры вполне отчетливо представляют себе перспективы роста.

Гигантские светляки повернули прямо к востоку. Время от времени навстречу людям попадались небольшие группы крупных муравьеподобных созданий. Однако никакой реакции на незнакомцев они не проявили.

— Быть может, этим созданиям хватает ума лишь для самостоятельного выполнения простейших задании? — спросила Николь. — Или же, возможно, от нас прячут того, кто управляет ими?

— Интересный вопрос, — заметил Ричард. — Помнишь, как заспешил октопаук к муравью, когда в того попал мяч. Наверное, они в какой-то мере разумны, но в новых или неизвестных для себя условиях не могут самостоятельно справиться с ситуацией.

— Подобно кое-кому из наших знакомых, — смеясь сказала Николь.

Их долгий поход на восток закончился, когда оба светляка повисли возле дороги над большим полем. На нем в пять рядов по восемь в каждом выстроились сорок словно бы поросших плющом футбольных ворот.

— Загляни-ка в путеводитель, — проговорил Ричард. — Все-таки, когда прочитаешь, понятнее…

Николь улыбнулась.

— Так, по-твоему, нам с тобой устроили экскурсию? Зачем еще нашим хозяевам показывать все это?

Ричард недолго помолчал и наконец произнес:

— Я абсолютно уверен, что именно октопауки распоряжаются здесь. Во всяком случае они стоят во главе сложной иерархии… И существо, наметившее для нас с тобой этот маршрут, бесспорно, полагало, что новые познания облегчат нам дальнейшие контакты.

— Но если это действительно октопауки, что помешало им похитить нас, как Эпонину и Элли?

— Не знаю, — ответил Ричард. — Возможно, их представления о морали куда сложнее, чем нам кажется.

Огромные светляки теперь плясали в воздухе над заросшими плющом футбольными воротами.

— По-моему, нашим проводникам подобная медлительность начинает надоедать, — проговорила Николь.

Если бы Ричард и Николь не были так утомлены двумя днями усердной ходьбы… если бы они уже не видели столько удивительных чудес этого инопланетного мира, уместившегося в Южном полуцилиндре Рамы, они, безусловно, пришли бы в восторг, узрев этот симбиотический комплекс, которому тем не менее пришлось посвятить несколько часов.

Оказалось, что ворота поросли вовсе не плющом. Предметы, издали напоминавшие листья, на деле оказались небольшими шишками-гнездами, созданными тысячами крошечных существ, похожих на тлей. Они были склеены вместе той мягкой, сладкой и липкой, во всем подобной меду субстанцией, которая так нравилась людям, когда вагончики привозили ее под купол. Инопланетные тли выделяли это вещество в больших количествах — в ходе нормального жизненного процесса.

Каждые сорок минут прямо на глазах Ричарда и Николь отряды длиннорылых жучков, обитавших в холмиках высотой несколько метров, которые окружали все сооружение, выползали из своих домиков и поднимались вверх по шестам на сбор урожая. При этом, собрав мед, жучки, без ноши не превышавшие десяти сантиметров, раздувались в три или четыре раза. Содержимое тел они извергали в емкости у подножия шестов.

Ричард и Николь наблюдали за их деятельностью молча: настолько сложной и изумительной была представшая перед ними биологическая система — новый пример достижений здешних хозяев в технике симбиоза.

— Клянусь, — объявил усталый Ричард, когда они с Николь расположились на ночлег невдалеке от одного из жучиных холмов, — если мы подождем достаточно долго, явится местный возчик и заберет эти горшки с медом — не знаю, как они здесь называются, — чтобы доставить их куда следует.

Лежа рядом на земле, они следили за двумя светляками, опускавшимися в отдалении. Вдруг стало темно.

— Я ничуть не верю в то, что все эти взаимоотношения могли сложиться естественным образом, — проговорила Николь. — Не могу представить себе такую планету. Эволюция не может создать подобной гармонии в отношении между видами.

— Ты хочешь сказать, дорогая, что все эти существа, подобно машинам, созданы, чтобы выполнять определенные функции?

— Просто не могу предложить другого объяснения. Октопауки или кто-то еще, должно быть, достигли уровня познаний, позволяющего манипулировать с генами и создавать растения и животных для выполнения поставленных целей. Зачем этим жучкам извергать весь мед в горшки? Какую биологическую награду получают они за этот поступок?

— Наверное, они получают компенсацию другим способом, но мы еще не видели этого, — ответил Ричард.

— Конечно же, — согласилась Николь. — А за всей этой взаимной компенсацией угадывается рука невероятно мудрого биолога-архитектора или биолога-инженера, который подгоняет все взаимодействия друг к другу, так, чтобы не только каждый вид был доволен — хочешь, воспользуйся иным словом, — но и чтобы сами архитекторы получили выгоду, а именно пищу в виде избыточного меда… Как ты считаешь, могла ли подобная оптимизация произойти сама собой — без весьма сложной генной инженерии?

Ричард молчал почти минуту.

— Мне представляется, — задумчиво произнес он, — этакий мастер, биолог-инженер, сидящий за клавиатурой и проектирующий живой организм в соответствии с техническим заданием… Голова кругом идет.

Жуки снова выбрались из своих холмиков и, минуя лежащих людей, направились к воротам на сбор урожая. Николь проследила за ними, пока они не исчезли во тьме. А потом зевнула и свернулась калачиком. «Мы, люди, вступили в новую эру, — подумала она, прежде чем уснуть. — Все минувшее теперь будет называться до контакта, а все грядущее — после контакта, поскольку с момента получения недвусмысленного подтверждения того, что простейшие химические соединения обрели сознание и разум не только на Земле, но и еще где-то на просторах Вселенной, прошлая история нашего вида сделалась изолированной парадигмой, незначительным фрагментом бесконечной вышивки, отражающей удивительное разнообразие разумной жизни».

На следующее утро, позавтракав, Ричард и Николь решили, что еды у них осталось маловато, а потому взяли немного меда из одного горшка.

— По-моему, если мы поступаем неправильно, — проговорила Николь, наполняя небольшую емкость, — инопланетный полицейский немедленно остановит нас.

Поначалу проводники направились прямо на юг. Ричард и Николь следовали за ними к невысокому лесу. Заросли тянулись на запад и восток насколько было видно. Потом светляки повернули направо и двинулись вдоль опушки леса, казавшегося мрачным и непривлекательным. Время от времени Ричард и Николь слышали странные громкие звуки, доносившиеся из чащи. Раз Ричард остановился и направился к месту, где начиналась густая поросль. Деревья переплетались множеством растений поменьше — с крупными листьями, зелеными, красными и коричневатыми, — похожих на земные лианы. Услыхав резкий вой едва ли не из-под ног, Ричард отскочил назад и принялся разглядывать лес, однако здешнего крикуна так и не увидел.

— В этом лесу есть что-то странное, — сказал он, обращаясь к Николь, — не место ему здесь… откуда вообще могла взяться такая чаща?

Более часа светляки двигались на запад. Пока Ричард и Николь молчаливо брели вперед, из леса все чаще доносились необычные звуки. «Ричард прав, — устало подумала Николь. Посмотрев на аккуратные клетки полей по правую руку, она сравнила их с „недисциплинированной“ порослью слева. — В этих дебрях ощущается нечто странное и тревожное».

Ближе к полудню они немного поговорили. Ричард рассчитал, что с утра они прошли уже более пяти километров. Николь попросила свежего меда, который Ричард нес с своем рюкзаке.

— У меня ноги болят, — пожаловалась она, запивая сладость водой. — И всю ночь ныли… Надеюсь, что теперь до места назначения уже недолго.

— Я тоже устал. Но, по-моему, мы с тобой еще ничего, если учесть, что нам уже за шестьдесят.

— Теперь мне кажется, что я старше. — Николь встала, потянулась. — Нашим сердцам биологически около девяноста лет. Быть может, им пришлось меньше работать в те годы, которые мы провели во сне, но тем не менее они не переставали качать кровь.

Пока они разговаривали, из ближайшего леса на дюжине тонких ног выскочило какое-то небольшое сферическое животное с одним-единственным глазом: белый лохматый комок схватил банку меда и исчез вместе с ней буквально в миг.

— Вот сюрприз! — возмутилась Николь.

— Сладкоежка, — прокомментировал Ричард, глядя в сторону леса, где исчезло животное. — Конечно же, там совершенно другой мир.

Через полчаса пара светляков повернула налево и повисла над тропой, уходящей в лес. Дорога была пять метров шириной, по обеим сторонам ее окаймляла густая растительность. Интуиция предостерегала Николь, твердила, что следовать за светляками опасно; однако она смолчала. Нелегкое предчувствие только окрепло, когда на деревьях вокруг них заголосили, едва они с Ричардом сделали пару шагов по лесу. Люди остановились, взялись за руки и прислушались.

— Что-то вроде наших птиц, обезьян и лягушек, — проговорил Ричард.

— Значит, они оповещают лес о нашем появлении, — Николь обернулась и посмотрела назад. — А ты уверен, что мы поступаем правильно?

Ричард указал вперед на огни.

— Два с половиной дня мы следуем за этими жуками. И с какой стати мы должны отказать им в доверии именно сейчас.

Они вновь пошли по тропе. Крики, стоны и треск сопровождали людей. Форма листвы рядом с тропой временами изменялась, но листья по-прежнему оставались темными и плоскими.

— Смотри, здесь, должно быть, есть и садовники, — сказал Ричард, — которые подстригают растительность вокруг тропы несколько раз в неделю. Видишь, как ровно обрезаны эти кусты и деревья… они ни на йоту не заходят в пространство над нашей головой.

— Ричард, — спросила Николь немного погодя, — если звуки, которые мы слышим, действительно издают инопланетные животные, почему же мы никого из них не увидели? Почему никто не выскочил на тропу? — Она наклонилась к земле. — Смотри-ка — не видно никаких свидетельств того, что здесь кто-то ходил… нет даже муравьиного следа…

— Выходит, мы идем по волшебной дорожке, — ухмыльнулся Ричард. — Возможно, она приведет нас к пряничному домику и старой злой ведьме… Что же, споем, Гретель, быть может, отваги прибавится.

Тропа, от опушки тянувшаяся совершенно прямо, после первого километра начала петлять. Голоса лесных тварей со всех сторон окружили людей. Ричард пел популярные песни, памятные ему по юношеским годам, проведенным в Англии. Иногда Николь подпевала, если знала слова, но в основном ее силы уходили на то, чтобы сдержать растущую тревогу. Она велела себе забыть о том, какой легкой добычей окажутся они для крупного инопланетного зверя, если таковые водятся в этом лесу.

Ричард вдруг остановился и два раза глубоко вдохнул.

— Ты чувствуешь запах? — спросил он Николь.

Она принюхалась.

— Да, чувствую… похоже на гардении.

— Только куда приятнее, — проговорил Ричард. — Божественный аромат.

Впереди тропа резко повернула направо, прямо у тропы рос большой куст, покрытый огромными желтыми цветами — они еще не видели цветов в этом лесу. Каждый бутон был размером с баскетбольный мяч. Ричард и Николь приближались к кусту, и привлекательный запах усиливался. Ричард не смог устоять. И не успела Николь даже рта открыть, как он сошел на несколько метров с тропы и, припав лицом к одному из огромных цветков, глубоко вдохнул. Аромат был восхитителен. Тем временем один из двух светляков вернулся к ним и отчаянно заметался над их головами.

— По-моему, наши проводники не одобряют твоей выходки, — сказала Николь.

— Наверное, — согласился Ричард. — Но удовольствие стоило беспокойства.

По обеим сторонам тропы стали появляться цветы самых разных размеров, расцветки и формы. Никому из людей никогда не-приводилось видеть подобное буйство красок. Вместе с тем звуки вокруг попритихли. Чуть погодя, когда Ричард и Николь оказались посреди цветущего поля, лесные шумы исчезли совсем.

Тропа сузилась до пары метров, люди едва могли идти рядом, не задевая цветущих растений. Ричард несколько раз сходил с тропы, чтобы осмотреть или понюхать какой-нибудь удивительный цветок. Каждая его экскурсия заставляла светляков возвращаться назад. Невзирая на восторги, которые вызывала у Ричарда очередная вылазка, Николь, следуя за проводниками, оставалась на тропе. Наконец, Ричард зашел метров на восемь, пытаясь как следует разглядеть гигантский куст, пестревший восточным ковром, и внезапно исчез из виду.

— Ах ты! — возмутился он, падая.

— С тобой все в порядке? — поинтересовалась Николь.

— Да, — ответил Ричард. — Я просто споткнулся о лиану и упал в какие-то колючки… У этого куста красные листья и крошечные странные цветки, похожие на пули… они пахнут корицей.

— Тебе нужна помощь? — спросила Николь.

— Нет… Сию минуту выберусь отсюда.

Николь глядела вверх и заметила, что один из двух светляков мечется над их головами. «С чего это он?» — подумала она, вновь услыхав голос Ричарда:

— А знаешь что, помоги. Я как будто бы прилип.

Николь осторожно сошла с тропы. Оставшийся светляк словно обезумел и метнулся к ее лицу. Николь на время ослепла.

— Нет, стой там, — вдруг проговорил Ричард несколько секунд спустя. — Если я не свихнулся, это растение, кажется, собирается съесть меня.

— Что? — спросила Николь уже с испугом. — Ты серьезно? — Она нетерпеливо ждала, чтобы глаза вновь привыкли к темноте.

— Да, — ответил Ричард. — Вернись на тропу… этот странный куст охватил меня желтыми щупальцами, какие-то ползучие жучки уже слизывают кровь, вытекающую из ранок от шипов, а в кусте открылась дыра, к которой меня медленно подтягивают… она ничуть не хуже самых жутких челюстей, которые найдутся в зоопарке… У нее даже зубы есть.

Николь слышала панику в голосе Ричарда. Она шагнула в его сторону, но светляк снова ослепил ее.

— Я ничего не вижу, — закричала Николь. — Ричард, ты еще здесь?

— Да, — только не знаю, сколько протяну.

В лесу послышались торопливая поступь, тонкий свист, и три темных силуэта со странными ружьями окружили Ричарда. Октопауки опрыскали плотоядный куст какой-то жидкостью. И буквально через секунды он выпустил Ричарда и упрятал пасть за множеством ветвей.

Спотыкаясь, Ричард выбрался на тропу и обнял Николь. Оба прокричали «спасибо», и трое октопауков исчезли в лесу так же быстро, как и появились. Ни Ричард, ни Николь не заметили, что оба светляка вновь повисли над их головами.

Николь внимательно осмотрела Ричарда, но не обнаружила ничего опасного

— только порезы и царапины.

— Ну, теперь я больше ни шагу с тропы, — сказал он со слабой улыбкой.

— Наконец-то тебя осенила неплохая идея, — проговорила Николь.

Продолжая углубляться в лес, они обсудили происшедшее. Ричард был естественно потрясен случившимся.

— Ветви возле моего левого плеча раздвинулись, открыв эту дыру… поначалу она была с бейсбольный мяч. Меня повлекло к ней и отверстие раздвинулось. — Он поежился. — Я заметил эти мелкие зубки по всей окружности. И решил уже, что на собственном опыте узнаю, как себя чувствует котлета… но тут появились наши друзья-октопауки.

— Но зачем мы идем сюда? — спросила Николь немного погодя. Они покинули заросшую цветами область, вновь вокруг были джунгли и непрекращающийся гомон животных.

— Черт побери, не знаю, — ответил Ричард.

Лес закончился сразу, как только Ричард и Николь ощутили отчаянный голод. Они вышли на просторную равнину. Перед ними — километрах в двух — располагался огромный зеленый купол.

— Что это…

— Изумрудный город, моя дорогая, — перебил ее Ричард. — Помнишь старинный фильм… А там нас ждет Волшебник Оз, который выполнит любое наше желание.

Улыбнувшись, Николь поцеловала мужа.

— Разве ты забыл, что волшебник-то был поддельный и по-настоящему ничего не умел?

— Ну, это еще вопрос, — ухмыльнулся Ричард.

Пока люди переговаривались, оба светляка направились к зеленому куполу, оставив Ричарда и Николь почти во тьме. Они извлекли фонари из рюкзаков.

— Что-то мне подсказывает — близится конец нашего путешествия, — промолвил Ричард и двинулся в сторону Изумрудного города.

Ворота они увидели через бинокль с расстояния около километра. Ричард и Николь весьма взволновались.

— Неужели это город октопауков? — спросила Николь.

— Безусловно, — ответил Ричард. — Ничего себе: верхушка зеленого купола подымается не меньше, чем на три сотни метров. Естественно, он покрывает более десяти квадратных километров…

— Ричард, — поинтересовалась Николь, когда до купола оставалось лишь с полкилометра, — что будем делать? Неужели просто подойдем и постучим в ворота?

— А почему бы и нет? — Ричард убыстрил шаг.

Идти им оставалось около дух сотен метров, когда в стене города открылась калитка и из нее появились три фигуры. Ричард и Николь услышали женский голос, и одна из фигурок заторопилась навстречу. Ричард остановился.

— Это Элли! — вскрикнул он. — А позади — Эпонина. Она с октопауком.

Бросив рюкзак, Николь уже бежала по равнине. Она обхватила свою дочь руками и оторвала от земли.

— Ах, Элли, Элли! — воскликнула Николь, и слезы потекли по ее щекам.

5

— А это наш приятель Арчи… он очень много помогал нам здесь… Арчи, вот мои мать и отец.

Октопаук ответил ярко-алой вспышкой, за ней последовала бледно-зеленая полоса, затем лавандовая, две желтые разного оттенка (одна шафранная, другая лимонная с переходом в зеленый), и наконец все завершилось пурпурной полосой. Цвета полностью обежали сферическую голову октопаука, а потом исчезли в левой стороне щели, образованной двумя длинными параллельными вмятинами, протянувшимися сверху вниз.

— Арчи утверждает, что ему очень приятно познакомиться с вами, в особенности после всего, что слышал о вас, — проговорила Элли.

— Так ты можешь читать их цветовую речь? — спросила потрясенная Николь.

— Элли у нас гениальная, — объявила Эпонина. — Она почти сразу сумела понять их язык.

— Но как ты разговариваешь с ними?

— У них невероятно тонкое зрение, — заметила Элли. — Октопауки весьма умны… В свой черед Арчи и еще дюжина других уже научились читать по нашим губам… Но обо всем этом мы можем поговорить попозже, мама. Лучше расскажи мне о Никки и Роберте… с ними все в порядке?

— Твоя дочь день ото дня становится все очаровательнее, она очень скучает по тебе… Но Роберт так полностью и не оправился. Он все винит себя в том, что не сумел защитить тебя…

Октопаук Арчи несколько минут вежливо следил за беседой родственников, а потом прикоснулся к плечу Элли и напомнил ей, что ее родители, наверное, устали и замерзли.

— Спасибо, Арчи, — ответила Элли. — Хорошо, сделаем так. Вы сейчас войдете в город и останетесь по крайней мере до завтра — октопауки устроили нечто вроде квартиры для всех нас. А послезавтра или попозже, когда вы отдохнете, мы все вернемся к остальным. Арчи отправится с нами.

— Почему вы трое не могли явиться прямо к нам? — поинтересовался Ричард после недолгого молчания.

— Папа, я сама спрашивала у них об этом… и ни разу не получила сколько-нибудь удовлетворительного ответа…

Цветовые полосы, побежавшие по голове Арчи, отвлекли внимание Элли.

— Ну, хорошо, — ответила она октопауку, а потом обернулась к своим родителям. — Арчи утверждает, что его собратья хотели повстречаться именно с вами, чтобы выяснить у вас… В любом случае все подробности мы можем обсудить потом, когда вы отдохнете.

Огромные ворота Изумрудного города распахнулись настежь, когда четверо людей и их спутник октопаук оказались в десяти метрах от них. Ричард и Николь не были готовы к ошеломляющему разнообразию странных существ, собравшихся за воротами. Прямо перед ними оказалась широкая улица с невысокими сооружениями по обе стороны; она уводила к розово-голубой пирамиде, поднимавшейся в нескольких сотнях метров от ворот.

В город октопауков Ричард и Николь вступали буквально в трансе. Картину эту невозможно забыть. Людей закружил калейдоскоп красок. Все кругом до любых мелочей — дома, непонятные украшения, выставленные вдоль улицы, растения в садах, если это действительно были растения, вся многочисленная живность — цвело невероятно яркими красками. Четверо крупных червяков, или же мелких змей, похожих на изогнутые сахарные тросточки, только весьма изящно окрашенные, свернулись у ворот на земле слева от Ричарда и Николь. Они приподнимали головы, чтобы разглядеть инопланетных гостей. Ярко-красные и желтые животные с восемью ногами и рачьими клешнями несли толстые зеленые стержни через перекресток в пятидесяти метрах от Ричарда и Николь. Конечно, повсюду дюжинами… сотнями находились октопауки. Все они явились к высоким воротам, чтобы встретить обоих гостей. Октопауки сидели группами перед домами, стояли на улице, даже заполняли крыши. И все одновременно говорили яркими цветовыми полосами, украшая замерзшую улицу динамичным потоком разнообразных оттенков.

Николь огляделась, не в силах уделить более крохи внимания каждому из странных существ, уставившихся на нее. Потом она откинула голову назад и посмотрела на зеленый купол высоко над головой. Кое-где сквозь зелень проступали тонкие гнутые ребра, но в основном он был укрыт толстым растительным покровом.

— На потолке растут лианы и разные растения, еще там обитают подобные насекомым животные, которые собирают плоды и цветы, — услышала она возле себя голос Элли. — Он образует замкнутую экосистему, а заодно и великолепную крышу для города, защищая его от холода Рамы. Когда закроют ворота, здесь станет значительно теплее.

Под куполом располагалось более двадцати очень ярких источников света; они казались значительно ярче, чем те светляки, которые сопровождали Ричарда и Николь по области обитания октопауков. Николь попыталась разглядеть один из огней, но быстро сдалась, потому что свет был чересчур ярок для ее глаз. «Если я не ошибаюсь, — подумала она, — этот свет испускают скопления насекомых, подобных тем светлякам, что привели нас сюда».

От усталости или волнения — либо по обеим причинам — вокруг все словно закружилось. Николь отшатнулась и протянула руки Ричарду. Выброс адреналина, сопровождавший головокружение, и внезапный испуг заставили ее сердце заколотиться.

— Что с тобой, мама? — встревожилась Элли, глядя на побледневшее лицо матери.

— Ничего, — ответила Николь, стараясь дышать размеренно. — Ничего страшного… просто голова закружилась.

Николь поглядела на землю, чтобы прийти в себя. Улица была вымощена яркими квадратными плитками, похожими на керамические. На мостовой — не более чем в полуметре от нее — застыли три существа… более странных созданий Николь еще не видела. Они были размером с баскетбольный мяч. Верхние полусферы тел были окрашены в густой синий цвет, волны на их поверхности отдаленно напоминали человеческий мозг или же часть купола медузы, выступающую над водой. В центре этой постоянно переливающейся массы находилась темная округлая дыра, из которой торчали две тонкие антенны, быть может, сантиметров в двадцать длиной, с ганглиями или узлами, разделенными двумя-тремя сантиметрами. Николь невольно отшатнулась назад, она заподозрила, что эти странные животные угрожают ей… Поведя антеннами, вся тройка быстро отодвинулась к краю улицы.

Николь быстро огляделась. По головам всех окружавших ее октопауков струились цветовые полосы. Николь понимала, что хозяева обсуждают ее реакцию. Она вдруг ощутила себя нагой… словно бы потерялась, ничего не понимая в незнакомом мире.

Откуда-то из глубины ее существа донесся древний и могучий сигнал тревоги. Николь опасалась, что вот-вот взвизгнет или закричит.

— Элли, — произнесла она негромко. — По-моему, на сегодня с меня довольно… нельзя ли уйти отсюда?

Элли взяла мать за руку и повела к двери второго сооружения с правой стороны улицы.

— Октопауки работали день и ночь, чтобы перестроить это помещение… надеюсь, оно вам понравится.

Николь продолжала разглядывать улицу и октопауков, но все, что она видела теперь, больше не проникало в ее сознание. «Это же сон, — подумала она, заметив проходившую группу тощих зеленых созданий, похожих на шарики на ходулях. — Подобное просто не может существовать».

— И с меня тоже хватит, — проговорил Ричард. — Особенно после той жути в лесу. Кроме того, мы устали за эти три дня — для стариков дорога неблизкая… Неудивительно, что у твоей матери закружилась голова, сценка-то еще та.

— Прежде чему уйти, — сказала Элли, — Арчи извинился тремя различными способами. Он попытался объяснить, почему октопауки разрешили всем собраться возле ворот… они считали, что вам с матерью будет интересно, но не подумали, что впечатлений может оказаться слишком много…

Николь медленно поднялась с постели.

— Не беспокойся, Элли. Я еще не стала настолько хрупкой… Просто не ожидала ничего подобного, в особенности после таких трудов и волнений.

— Может быть, мама, ты хочешь еще передохнуть или лучше тебя покормить?

— Я действительно прекрасно себя чувствую. Дальше действуем в соответствии с планом… Кстати, Эпонина, — проговорила она, обращаясь к француженке, после встречи почти все время молчавшей. — Прошу прощения за бестактность. Мы с Ричардом излишне увлеклись разговором с Элли и видом города… Словом, я забыла сказать: Макс велел передать, что любит тебя и что ему без тебя плохо.

— Спасибо, Николь. Я тоже скучала — и по Максу, и по всем вам.

— Значит, ты изучаешь язык октопауков вместе с Элли? — спросила Николь.

— Нет, — неторопливо ответила Эпонина. — У меня здесь были другие дела… — она обернулась, отыскивая взглядом Элли, вышедшую на мгновение, наверное, чтобы приготовить обед. — Случилось так, — продолжила Эпонина, — что мы с Элли не виделись почти две недели и только потом начали планировать ваш приход.

В комнате воцарилась тишина.

— Итак, вы с Элли не были здесь пленницами? — негромким голосом спросил Ричард. — А вы поняли, зачем они похитили вас?

— В известной мере, — Эпонина встала. — Элли, где ты? Твой отец уже задает вопросы…

— Минуточку, — они услышали голос Элли. Через несколько минут она вернулась в комнату с октопауком Арчи. Элли прочла выражение на лице отца.

— Его присутствие нам не помешает. Мы договорились с Арчи о том, что, когда будем рассказывать вам о нашем пребывании здесь, он сможет присутствовать при разговоре… чтобы пояснить и дополнить, а может быть, и ответить на те вопросы, с которыми не сумеем справиться.

Октопаук опустился на пол среди людей. Наступило недолгое молчание.

— Почему-то так и кажется, что вся эта сценка отрепетирована, — проговорил, наконец, Ричард.

Озабоченная Николь нагнулась вперед и взяла дочь за руку.

— Элли, плохих вестей нет, так ведь? Ты же сказала, что можешь отправиться с нами назад…

— Нет, дело не в этом, мама, — отвечала Элли. — Просто мы с Эпониной должны рассказать вам кое о чем… Эп, пожалуйста, начни первой.

Цветовые полосы побежали по голове Арчи, когда октопаук, явно следивший за разговором, изменил место, приблизившись к Эпонине. Элли внимательно поглядела на полосы.

— Что он… или оно говорит? — спросила Николь. Умение дочери понимать столь чуждый язык все еще ошеломляло ее.

— Точнее будет использовать слово «оно», — усмехнулась Элли. — По крайней мере так сказал мне сам Арчи, когда я объясняла ему местоимения… Но мы с Эп, разговаривая об Арчи и Синем Докторе, называем их в мужском роде… В любом случае Арчи хотел, чтобы вы знали: со мной и Эпониной здесь обращались очень хорошо, нам не причинили никаких неприятностей, а похищены мы были лишь потому, что тогда октопауки не могли придумать другого способа установить с нами контакт… вступить в дружеские взаимоотношения…

— Похищение — необычайно уместный способ завязывания дружеских отношений, — перебил ее Ричард.

— Папочка, я уже объясняла все это Арчи и остальным, — продолжила Элли.

— Вот поэтому он хочет, чтобы я внесла ясность прямо сейчас… Они действительно обращались с нами великолепно; я не видела здесь никаких свидетельств того, что октопауки вообще способны на насилие…

— Ну хорошо, — проговорил Ричард, — мы с твоей матерью понимаем назначение преамбулы.

По голове Арчи побежали полосы. Объяснив октопауку, что такое назначение и преамбула, Элли поглядела на родителей.

— Их интеллект просто ошеломляет. Арчи никогда не просил меня дважды объяснять ему смысл нового слова.

— Когда я оказалась здесь, — вступила в разговор Эпонина, — Элли едва начинала понимать язык октопауков… Сперва нам все казалось так плохо, но через несколько дней мы с Элли поняли, почему октопауки похитили нас.

— Мы проговорили об этом целый вечер, — продолжила Элли. — Мы обе были ошеломлены, потому что понять не могли, как сумели они узнать…

— Что узнать? — спросил Ричард. — Простите, дамы, но я с трудом понимаю вас…

— Они знали, что я больна RV-41, — сказала Эпонина. — И Арчи, и Синий Доктор — это другой октопаук, он — врач; мы называем его Синим Доктором потому, что, когда он говорит, ярко-синие полосы у него затмевают все остальные.

— Минуточку, — Николь энергично качала головой. — Позвольте. По твоим словам, октопауки знали, что ты больна RV-41. Как это могло случиться?

Арчи разразился длинным цветовым предложением, которое Элли попросила повторить.

— Он утверждает, что они следили за всей нашей деятельностью, после того как мы оставили Новый Эдем, и по нашему поведению поняли, что Эпонина больна какой-то неизлечимой болезнью.

Ричард принялся расхаживать по комнате.

— Одно из самых удивительных утверждений, с которыми мне приходилось сталкиваться, — произнес он с чувством и, на мгновение задумавшись, повернулся к стене. Арчи напомнил Элли, что ничего не поймет, если Ричард отвернется от него. Наконец, Ричард обернулся.

— Как могли они… кстати, Элли, октопауки глухи?

Когда Элли утвердительно кивнула, Ричард и Николь получили первый урок языка октопауков. Арчи испустил широкую алую полосу (это означало, что последующее предложение будет повествовательным — широкая пурпурная полоса всегда предшествовала вопросительным предложениям), за ней последовала на редкость чистая аквамариновая.

— Ну, если они глухи, — воскликнул Ричард, — каким образом могли вычислить, что у тебя RV-41? Разве что они умеют читать в уме или записывать буквально все… Нет, едва ли это возможно вообще.

Он сел. Наступила очередная пауза.

— Можно продолжать? — наконец спросила Эпонина. Ричард кивнул. — Как я уже говорила, Синий Доктор и Арчи объяснили нам с Элли, что октопауки обладают весьма глубокими познаниями в биологии и медицине… и, если мы не будем мешать, они попытаются найти способ, которым меня можно излечить. Конечно, если я соглашусь на любые процедуры…

— Мы поинтересовались, почему они хотят исцелить Эпонину, — проговорила Элли. — Синий Доктор пояснил, что октопауки намереваются сделать широкий жест, чтобы проложить путь к дружеским отношениям между двумя видами.

Ричард и Николь были совершенно ошарашены. Они в неверии переглянулись.

— Тогда еще я была новичком в языке, — продолжила Элли, — и поэтому едва ли могла сообщить им то, что нам известно об RV-41. Только после долгих интенсивных занятий мы сумели информировать октопауков обо всем, что знаем.

— Мы с Элли старались вспомнить все, что Роберт рассказывал о заболевании. Синий Доктор, Арчи и еще пара октопауков все время были с нами. И никто из них не записывал. Но нам ничего не приходилось повторять дважды.

— Напротив, — добавила Элли, — если мы невольно повторялись, они напоминали нам, что все это мы уже им говорили.

— Около трех недель назад, — продолжила Эпонина, — октопауки известили нас о том, что процесс сбора информации завершен, и они готовы подвергнуть меня некоторым исследованиям. Они пояснили, что кое-какие из них могут оказаться болезненными и уж наверняка совершенно непривычными по человеческим стандартам.

— В основном в ходе экспериментов, — проговорила Элли, — в тело Эпонины вводили живые существа, иногда они были микроскопическими, иногда их можно было видеть. Это производилось впрыскиванием…

— Либо же их вводили в мое тело… ну, скажем так — через отверстия в нем.

Арчи вмешался и поинтересовался смыслом слова «отверстия». Пока Элли объясняла, Николь склонилась к Ричарду.

— Знакомая картина, не правда ли? — спросила она.

Ричард кивнул.

— Но я с ними совсем не общался, во всяком случае, не помню об этом…

— Тут у меня возникли некие ощущения, которые я назвала бы самыми странными в моей жизни, — продолжила Эпонина. — Но верхом всему был день, когда пять или шесть крошечных червячков, не толще булавки, вползли в нижнюю часть моего тела. — Она поежилась. — И тогда я сказала себе, что если переживу эти исследования, то никогда не буду жаловаться на какие-либо неудобства.

— А ты верила, что октопауки в самом деле собираются вылечить тебя? — спросила Николь.

— Сперва не очень, — ответила Эпонина. — Но дни шли, и я начала понимать, что это возможно. Я смогла убедиться в том, что их медицинские способности намного превосходят наши. К тому же, я видела, что исследования идут успешно…

— А вот однажды, когда эксперименты были закончены, Элли явилась в мою комнату — в тот день я была где-то в городе, наверное, в том здании, которое у них служит больницей, — и сказала мне, что октопауки выделили вирус RV-41 и поняли, какое воздействие он оказывает на хозяина, а именно на меня. Они попросили Элли сообщить мне, что намереваются ввести в мой организм «биологический агент», который разыщет вирусы и всех уничтожит. Этот агент не сможет исправить ущерб, уже причиненный вирусом, однако они заверили меня, что поражение еще невелико и мой организм освободится от RV-41.

— Меня попросили объяснить Эпонине, — проговорила Элли, — что агент может вызвать некоторые побочные явления. Они не знали, какие именно, поскольку ни разу не воздействовали на человеческий организм; впрочем, в соответствии с их «моделями», следовало ожидать тошноту и головные боли.

— Насчет тошноты они не ошиблись, — промолвила Эпонина. — Дня два все съеденное вылетало из моего организма через каждые три-четыре часа. А потом Синий Доктор, Арчи и остальные пауки собрались возле моей постели и сказали мне, что я здорова.

— Чтооо? — протянул Ричард, снова вскакивая на ноги.

— О Эпонина! — воскликнула Николь. — Я так рада! — Она встала и обняла подругу.

— И ты веришь в это? — спросил Ричард. — Веришь в то, что октопаукам-врачам, быть может, даже не понимающим, как работает человеческий организм, за несколько дней удалось добиться успеха, которого блестящий врач, твой собственный зять, вместе со своими сотрудниками не мог достичь за четыре года?

— А почему бы и нет, Ричард? Если бы это сделал Орел в Узле, ты не стал бы протестовать. Разве октопауки не могут знать биологию лучше нас? Ты ведь уже видел здесь столько всего…

— Ну хорошо, — проговорил Ричард. Несколько раз качнув головой, он обернулся к Эпонине. — Прости, только не мог я… Что ж, поздравляю. Я тоже рад. — И неловко обнял Эпонину.

Пока они разговаривали, кто-то бесшумно оставил свежие овощи и воду возле их двери. Николь увидела продукты, предназначенные для пира, когда направилась к ванной.

— Ты пережила удивительные события, — сказала она Эпонине, возвратившись в общую комнату.

— Не то слово, — Эпонина улыбнулась. — Хотя я не сомневаюсь в том, что здорова, просто жду не дождусь, пока вы с доктором Тернером не подтвердите это.

После долгого обеда Ричард и Николь ощутили изрядную усталость. Элли рассказала родителям, что хотела бы переговорить с ними и о прочих вещах, но эти дела могут подождать, пока Ричард и Николь не выспятся.

— Теперь мне хотелось бы вспомнить подробнее о пребывании среди октопауков, пока мы летели к Узлу, — проговорил Ричард, когда они с Николь улеглись в большую постель, устроенную для них хозяевами. — Быть может, тогда я смогу лучше понять собственное отношение к истории Эпонины и Элли.

— Ты сомневаешься в том, что она выздоровела? — спросила Николь.

— Не знаю, — ответил Ричард. — Признаюсь честно — я озадачен разницей в поведении этих октопауков и тех, кто исследовал меня тогда… Не могу поверить, что октопауки, обитавшие на Раме II, стали бы спасать меня от прожорливого растения.

— Возможно, октопауки на все реагируют по-разному. Ведь то же самое можно сказать и о нас, людях. По сути дела, это верно в отношении всех развитых млекопитающих Земли. Должно быть, октопауки не слишком отличаются от нас.

— Понимаю… ты хочешь намекнуть, что я становлюсь ксенофобом. Но мне трудно принять октопауков такими. Чересчур уж они хорошие, чтобы в это можно было поверить. Скажи как биолог, что им нужно от нас за хорошее отношение?

6

— Папа, язык их настолько интересен, — говорила Элли, когда Николь наконец стряхнула с себя сон, проспав одиннадцать часов. Ричард и Элли уже завтракали. — Он в высшей степени математический. Вообще они используют шестьдесят четыре цвета, но лишь пятьдесят один выполняет алфавитные функции. Остальные тринадцать являются определителями, показывают времена, даже сравнительные и превосходные степени. Весьма элегантный язык.

— Не могу представить себе элегантный язык… Впрочем, у нас в семье лингвист не я, а твоя мама, — ответил Ричард. — Я лично выучился читать по-немецки, однако разговаривал с большим трудом.

— Всем доброе утро, — сказала Николь, потягиваясь в постели. — Что у нас на завтрак?

— Какие-то совершенно новые овощи… может быть, и фрукты поскольку в нашем мире им эквивалента нет. Почти все, что едят октопауки, нам, вероятно, следует называть растениями, так как они получают свою энергию из света. Из тех продуктов, которые употребляют октопауки, лишь черви черпают энергию не из фотонов.

— Словом, все растения в полях, по которым мы проходили, используют какую-то разновидность фотосинтеза?

— Нечто в этом роде, мама. И если я правильно поняла объяснения Арчи… в обществе октопауков очень мало отбросов… Создания, которых вы с папой называете «гигантскими светляками», проводят над каждым полем точно рассчитанное время — каждую неделю или месяц. И с водой у них обходятся так же бережливо, как и с фотонами.

— А где Эпонина? — поинтересовалась Николь, глядя на уставленный едой стол посреди комнаты.

— Пакует вещи, — проговорила Элли. — К тому же, она решила, что ей не стоит присутствовать при нашей беседе.

— Итак, нас ждет еще одно потрясение? — непринужденно спросила Николь.

— Возможно, — медленно ответила Элли. — Я и сама не знаю, как вы будете реагировать… быть может, лучше сперва позавтракать… или я могу сказать Арчи, что мы готовы?

— Итак, октопаук будет принимать участие в разговоре, а Эпонина нет? — спросил Ричард.

— Она так решила, — промолвила Элли. — К тому же, Арчи как октопаук куда более знаком с обсуждаемой темой, чем Эпонина.

Ричард с Николь переглянулись.

— Дорогая, ты догадываешься, о чем может идти речь?

Николь покачала головой.

— Наверное, можно начинать, — проговорила она.

Когда Арчи уселся, Элли сообщила родителям — Уэйкфилды расхохотались, — что на этот раз с «преамбулой» выступит Арчи. Элли переводила, иногда не без колебаний, поскольку Арчи начал с извинений за прошлое обращение с Ричардом на борту Рамы II. Он пояснил, что на том космическом аппарате находились, так сказать, «кузены», жители удаленной колонии, состоящие в дальнем родстве с теми октопауками, что ныне обитали на Раме. Арчи подчеркнул, что истинное значение этого огромного цилиндрического космического корабля октопауки осознали лишь после того, как в сферу их влияния вошел Рама III.

Кое-кто из жителей той колонии октопауков — весьма малочисленной в соответствии с утверждением Арчи (Элли попросила его повторить свое предложение) — все еще обитали на Раме III, когда на ранней стадии полета космический корабль был перехвачен октопауками, приславшими сюда группу, полнее представлявшую весь вид и ныне населявшую корабль. Эту дочернюю группу высадили из космического корабля, сохранив все ее записи. Арчи и прочие колонисты уточнили, что именно произошло с Ричардом, и теперь хотели извиниться за случившееся.

— Словом, эта безусловно захватывающая преамбула, — проговорил Ричард, — является искусно принесенным извинением, не так ли?

Элли кивнула, а по голове Арчи за широкой алой лентой побежала ослепительная аквамариновая полоса.

— Могу ли я задать один вопрос, прежде чем мы продолжим? — спросила Николь, оборачиваясь к октопауку. — Из ваших слов следует, что вы и ваша колония попали на борт Рамы III, когда мы все спали. Известно ли было вам, что мы находимся здесь?

Арчи ответил: октопауки предполагали, что внутри самого северного поселения обитают люди, однако не были в этом уверены до того момента, пока колонисты не вскрыли внешнюю стену своего поселения. К этому времени октопауки уже проживали на своем месте двенадцать человеческих лет.

— Арчи настоял на том, что должен лично принести извинения, — Элли взглянула на отца, ожидая его реакции.

— Конечно же, я принимаю их, хотя не представляю, что требуется от меня в соответствии с протоколом…

Арчи немедленно спросил у Элли, что значит слово «протокол». Николь расхохоталась.

— Ричард, иногда ты бываешь настолько неловок…

— Все прочее, — проговорила Элли, — краткости ради я могу рассказать сама. В соответствии с утверждением Арчи отчеты дочерней колонии свидетельствуют о том, что они произвели на тебе ряд экспериментов из числа запрещенных в тех колониях октопауков, которые Арчи считает «высокоразвитыми». Один из них — ты, папочка, сам часто это предполагал, — состоял в том, что в твой мозг вводили специальных микробов, которые должны были стереть все воспоминания о времени, проведенном тобой с октопауками. Я сообщила Арчи и всем остальным, что эксперимент по стиранию воспоминаний в основном удался, хотя и не совсем… Но самым сложным экспериментом была попытка повлиять на твою семенную жидкость. Дочерняя колония октопауков не имела представления о том, куда направляется Рама II, и, полагая, что, быть может, людям и октопаукам придется сосуществовать не один век, сочли весьма важным, чтобы оба вида могли общаться. И они попробовали оказать воздействие на одну из хромосом в твоей сперме, так, чтобы твои отпрыски обладали повышенными языковыми способностями, то есть были наделены более острым цветовым зрением. Вкратце, они попытались генетически воздействовать на будущую меня… поскольку лишь я одна родилась у вас с мамой после твоей долгой одиссеи — так что я смогла общаться с ними без излишних сложностей. А для этого они ввели в твое тело некий вид специальных созданий…

Элли умолкла. Ричард и Николь глядели на нее с удивлением.

— Итак, ты у нас некий мутант? — спросил Ричард.

— Отчасти, — проговорила Элли, чтобы снять напряжение. — Если я правильно понимаю, они изменили лишь несколько тысяч из трех миллиардов килобаз, составляющих мой геном… Кстати, Арчи и октопауки хотели бы получить доказательства того, что я действительно являюсь результатом этого эксперимента. Им это необходимо для исследований. Они хотели бы взять у вас образцы крови и прочих клеток, чтобы можно было недвусмысленно заключить, что я не явилась результатом «нормального» сочетания своих родителей. Тогда они будут уверены в том, что мои способности к их языку — не случайный подарок природы, а дело техники.

— Разве теперь им не все равно? — поинтересовался Ричард. — Ведь главное в том, что мы можем общаться…

— Ты удивляешь меня, папа. Это говоришь ты, всегда стремившийся к познаниям… Общество октопауков ценит информацию превыше всего. Они ни в чем не сомневаются после тех исследований, которые провели на мне, тем более, что октопауки располагают записями, оставленными дочерней группой; по их мнению, я действительно родилась с измененной наследственностью, но, исследовав ваши геномы подробно, они сумеют подтвердить это.

— Ну хорошо, — сказала Николь после недолгого молчания. — Я согласна. — Она подошла к Элли и обняла ее. — Какая бы ты ни была, все равно ты моя дочь, и я люблю тебя всем сердцем. — Николь поглядела на Ричарда. — Не сомневаюсь, что согласится и твой отец, когда все обдумает.

Николь улыбнулась Арчи. Октопаук ответил широкой алой лентой, за которой последовала узенькая ярко-синяя полоса, потом ярко-желтая. Предложение это на языке октопауков обозначало «спасибо».

На следующее утро Николь пожалела, что не стала задавать вопросы октопаукам прежде, чем согласилась помочь в их научных исследованиях. Уже после завтрака их непременный инопланетный компаньон Арчи и еще двое октопауков прибыли в небольшую квартирку. Одного из пришельцев Элли представила как Синего Доктора, известного медика; он и объяснил людям все, что им предстояло сделать.

С Ричардом все было просто. Октопауки намеревались только получить от Ричарда информацию, подтверждающую сохранившийся отчет о прежних исследованиях, проведенных в дочерней колонии много лет назад. Но о Николь октопауки не имели никаких физиологических сведений; при том они уже успели узнать, подробно обследовав Элли, в какой степени генетические характеристики человека определяются наследственностью матери, и ей предстояла нелегкая процедура. Синий Доктор предполагал провести сложную серию исследований организма Николь: самая важная стадия включала сбор данных внутри ее тела с помощью дюжины крошечных витых созданий около двух сантиметров длиной и толщиной в булавку.

Когда октопаук-врач приподнял здешний эквивалент пластикового пакета, Николь, впервые увидев кишащие слизистые создания, что будут помещены в ее организм, невольно отшатнулась.

— Но я полагала, что вам нужно узнать лишь мой генетический код, а он содержится в каждой клетке моего тела, зачем же…

Яркие цветовые пятна обежали голову Синего Доктора, октопаук остановил Николь прежде, чем она смогла договорить.

— Методы получения информации о геноме людей, — Элли переводила слова Синего Доктора, — еще не слишком хорошо разработаны. Но результаты всегда точнее, если мы берем пробы клеток в различных органах и биологических подсистемах.

Потом доктор вежливо поблагодарил Николь за содействие, закончив последовательностью ярко-синей и ярко-желтой полос, которую она уже заучила. Синяя часть слова «спасибо» на мгновение привлекла к себе внимание полиглота Николь. «Итак, — подумала она, — выдержать ширину полос не просто, они учатся этому; значит, у нашего доктора какие-то дефекты речи». Чуть позже внимание Николь обратилось к предстоящей процедуре. Синий Доктор объяснил ей, что маленькие пружинки сами через кожу проникнут в ее тело и пробудут в нем примерно полчаса. «Тьфу, прямо как пиявки».

Одну из них поместили на ее предплечье. Николь поднесла руку к лицу и проследила, как крошечное животное ввинчивалось сквозь ее кожу. Пока создание погружалось в организм, Николь не ощущала ничего, но, когда оно исчезло в ее теле, женщина невольно поежилась.

Николь попросили лечь на спину. Синий Доктор показал ей два небольших восьминогих создания, красное и голубое, размером с плодовую мушку, и с помощью Элли пояснил:

— Вы можете ощутить известное неудобство, когда пружинки проникнут к вашим внутренним органам. Эти два создания могут быть использованы для анестезии, если потребуется снять боль.

И через минуту Николь почувствовала острый укол в грудь. Она даже решила, что пружинка прогрызается в одну из камер ее сердца. Увидев, что лицо Николь исказилось от боли, Синий Доктор поместил обоих жуков-анестетиков на шею Николь. И буквально через секунду она погрузилась в странное состояние, среднее между сном и бодрствованием. Николь слышала голос Элли, продолжавший комментировать происходящее, но не ощущала ничего, что творилось в теле.

Николь обнаружила, что смотрит на голову Синего Доктора, следившего за всей процедурой. К собственному удивлению Николь подумала, что начинает угадывать эмоции по тонким морщинкам на лице октопаука. Она сразу же вспомнила: когда-то ребенком не сомневалась в том, что ее любимая собака может улыбаться. «Зрение говорит нам так много, — пришло ей в голову, — куда больше, чем мы предполагаем».

Она ощущала удивительный покой. Николь закрыла глаза, а открыв их, увидела себя десятилетней девочкой, в слезах застывшей возле отца, когда пламя погребального костра поглощало тело ее матери, королевы сенуфо. Старик Омэ, ее прапрапрадед, в жуткой маске, предназначенной, чтобы отпугивать демонов, способных помешать матери попасть в потусторонний мир, подошел и взял Николь за руку.

— Все случилось, как предсказывали хроники сенуфо, Роната, — проговорил он, называя Николь, африканским именем, — кровь нашего племени достигла звезд.

Прихотливая маска колдуна растворилась в цветовых полосах, скользящих вокруг головы Синего Доктора. Николь снова услыхала голос Элли. «Итак, моя дочь — мутант, — подумала она без всяких эмоций. — Я родила не просто человека. Началась новая ветвь эволюции».

Мысли Николь вновь отправились в плавание, и она превратилась в большую птицу, в самолет, летящий высоко во тьме над африканской саванной. Николь оставила Землю, повернулась спиной к Солнцу и ракетой помчалась к звездам, пронзая черную пустоту за пределами Солнечной системы. Умственным взором она все еще видела лицо Омэ.

— Роната, — говорил он, обращаясь к полночному небу, — не забудь. Ты — избранная.

«Что же он знал обо всем этом на самом деле? — Николь все еще пребывала в той сумрачной зоне между сном и пробуждением. — Что знал этот старик-негр так давно… на Земле? Но если он знал, то откуда? Неужели действительно существует другое измерение, позволяющее видеть заранее то, что мы только теперь начинаем понимать?»

Ричард и Николь сидели вместе в полутьме. Их ненадолго оставили вдвоем. Элли и Эпонина вместе с Арчи завершали все приготовления к отбытию на следующее утро.

— Ты сегодня тихая, — сказал Ричард.

— Да, это так, — согласилась Николь. — Я чувствую себя какой-то странной, словно бы одурманенной после утренних исследований… Моя память вдруг оживилась. Я вспоминаю своих родителей, Омэ… и видения, которые были у меня многие годы назад.

— Тебя удивили результаты исследования? — спросил Ричард после непродолжительного молчания.

— Не слишком. Теперь, пожалуй, понятно, что с нами случилось… Кстати, Ричард, я прекрасно помню, когда понесла Элли… Тогда ты по-настоящему еще не стал собой.

— Я переговорил с Элли и Арчи сегодня днем, пока ты дремала. Перемены, вызванные октопауками в организме Элли, закрепились подобно мутациям. Не исключено, что Никки будет обладать некоторыми ее способностями… все зависит от точной генетической схемы. Конечно, влияние на нее будет слабее

— в следующем-то поколении…

Ричард не договорил. Зевнув, он потянулся к ладони Николь. Они вместе спокойно посидели несколько минут, прежде чем Николь нарушила молчание.

— Ричард, а ты помнишь, как я рассказывала тебе о хрониках сенуфо? О женщине из племени, о дочери королевы, которая, как предсказано, донесет кровь сенуфо «даже до звезд»?

— Смутно помню. Мы давно разговаривали об этом.

— Омэ не сомневался, что я и есть та женщина, которая упомянута в хрониках… «женщина без спутника» — так он называл ее… Как ты думаешь, есть ли какой-нибудь способ узнать будущее?

Ричард расхохотался.

— Все в природе следует определенным законам. Эти законы могут быть выражены дифференциальными уравнениями, зависящими от времени. Если точно знать начальное состояние всей системы в заданный момент и точные уравнения, описывающие законы природы, теоретически мы можем предсказать все последствия. Конечно, люди не способны на это, ведь наши познания всегда ограничены, а статистика всегда сводит к минимуму применимость наших критериев.

— Можно предположить, — проговорила Николь, опираясь на локоть, — что существуют люди или даже целые группы людей, не знающие математики, но неким образом способные видеть или ощущать те законы и начальные условия, которые ты упомянул. Что, если они способны интуитивно, хотя бы отчасти, решать эти уравнения… предсказывать будущее с помощью прозрений, которые мы не можем описать количественно?

— Такое возможно, — ответил Ричард. — Только помни — необычайные притязания требуют…

— …необычайных свидетельств. Я знаю это, — Николь умолкла на мгновение. — Интересно, что такое судьба? Неужели мы, люди, сами создаем ее? Или же сила ее реальна? Но если судьба действительно существует, как тогда описать ее законами физики?

— Я что-то не понимаю тебя, дорогая.

— Я сама не понимаю себя. Как по-твоему, я стала такой, потому что Омэ в детстве сказал, что мне суждено отправиться в космос? Или причина этого в том, что я прошла все представившиеся мне альтернативы, сознательно делая выбор и овладев всеми познаниями…

Ричард вновь усмехнулся.

— Ты добралась до одного из фундаментальнейших философских парадоксов — вопроса о взаимосвязи между всеведением Бога и свободой человеческой воли.

— Я не собиралась быть столь глубокомысленной, — проговорила Николь задумчиво. — Просто никак не могу избавиться от ощущения, что ни одно событие в моей совершенно невероятной жизни не было сюрпризом для Омэ.

7

По случаю их отбытия устроили пир. Октопауки подали более дюжины различных плодов и овощей, а также горячую густую кашу, сваренную, по словам Арчи и Элли, из зерен тех высоких трав, что росли к северу от энергетической установки. За едой Ричард расспрашивал октопаука о судьбе птенцов Тамми и Тимми, манно-дынь и ватной сети. Обтекаемый ответ, гласивший, что все пребывают в добром здравии, его не удовлетворил.

— Видишь ли. Арчи, — проговорил Ричард в присущей ему-манере. Он уже достаточно привык к своему инопланетному хозяину и более не ощущал необходимости в излишней вежливости. — Я интересуюсь участью этих существ не из праздного любопытства. Я спас их и воспитал. И мне хотелось бы повидаться с ними — пусть даже на короткое время… В любом случае я полагаю, что заслуживаю более подробного ответа на мой вопрос.

Арчи встал и направился к выходу. Октопаук вернулся через несколько минут.

— Мы договорились: ты сумеешь повидаться со своими приятелями-птицами сегодня же, на обратном пути, — сказал он. — Что же касается остальных, то два яйца завершили свое развитие и появившиеся на свет еще не вышли из младенческого возраста. За ними заботливо ухаживают на противоположном краю нашего обиталища, и ты не сумеешь посетить их.

Лицо Ричарда просветлело.

— Двое мирмикотов появилось на свет! Как вам это удалось?

— Чтобы начался процесс развития эмбриона, яйца следует поместить в подогреваемую жидкость на месяц в вашем временном исчислении. — Элли переводила цветовую речь Арчи очень медленно. — Температуру следует поддерживать постоянной, не допуская почти никаких отклонений: не более чем на градус по вашим меркам. Только так можно вырастить мирмикота. Иначе развитие не начнется.

Ричард вскочил на ноги.

— Так вот каков секрет! — почти выкрикнул он. — Черт побери, я должен был сообразить это. У меня было достаточно ключей к разгадке… я видел их поселение и те фрески, которые мне показали… — он заходил по комнате. — Но как об этом узнали октопауки? — спросил он, стоя спиной к Арчи.

Тот ответил немедленно, как только Элли повторила вопрос.

— Мы получили эту информацию от другой колонии октопауков. Они предоставили нам исчерпывающие сведения.

Ричарду подобный ответ показался чересчур простым. Он впервые заподозрил, что, их инопланетный коллега возможно, умалчивает кое о чем. Ричард уже намеревался задать новый вопрос, когда в квартире появился Синий Доктор. За ним следовали еще три октопаука, двое из них несли большой шестиугольный объект, обернутый в нечто напоминающее бумагу.

— Что это такое? — поинтересовался Ричард.

— Сегодня прощальный пир, — ответила Элли. — А это подарок от жителей города.

Один из новоприбывших спросил у Элли, не могли бы люди выйти на улицу для церемонии в честь отбытия. Забрав свои пожитки, все вышли под яркий свет. Николь удивилась: за исключением октопауков, выстроившихся перед их квартирой, на улице больше никого не было. Даже сад как будто потускнел, словно вся бурная деятельность позавчера лишь на миг осветила его, ослепив Николь.

— А где все? — спросила Николь у Элли.

— Подобную тишину устроили ради тебя, — ответила ее дочь. — Октопауки не хотели, чтобы ты вновь переволновалась.

Пять октопауков выстроились в линейку посреди улицы. Прямо позади них виднелась пирамида. Двое октопауков, находившихся справа, держали шестиугольную упаковку, которая была выше их роста. Четверо людей стояли напротив октопауков перед воротами города. Октопаук, находившийся в центре, — Элли назвала его «Верховным Оптимизатором» (после нескольких неудачных попыток обнаружить точное соответствие обязанностям главы октопауков на человеческом языке), — шагнул вперед и начал речь.

Верховный Оптимизатор выразил свою благодарность Ричарду, Николь, Элли и Эпонине, заключил каждое личное обращение цветовым «спасибо» и выразил надежду на то, что краткая встреча окажется «первой среди многих» и обеспечит более глубокое понимание между обоими видами разумных существ. Потом главный октопаук сообщил людям, что Арчи отправится вместе с ними, не только для того, чтобы продолжить и углубить взаимодействие обоих видов, но также чтобы продемонстрировать всем оставшимся людям, что теперь между двумя народами достигнуто полное взаимопонимание.

Во время короткой паузы Арчи вышел из рядов октопауков, и Элли символически пригласила его в шеренгу отбывающих. Тут двое октопауков, остававшихся справа, развернули свой подарок — великолепное изображение зрелища, представшего перед Ричардом и Николь у входа в Изумрудный город. Картина была настолько полна реальности, что Николь на мгновение остолбенела. Чуть помедлив, люди пододвинулись ближе к картине, чтобы поподробнее разглядеть ее. На ней были изображены все странные существа, в том числе и три ярко-синих полушария, из которых торчали вверх три пары длинных узловатых антенн, напомнив Николь о перенесенном смятении. Внимательно разглядев картину и поразмыслив о том, как ее можно было создать за столь короткий срок, Николь подумала, что тогда все закончилось обмороком. «Неужели я ощутила опасность? — гадала она. — Или причиной было нечто другое?» Николь отвела глаза от картины и поглядела на переговаривающихся октопауков. «Или это было откровение, — подумала она, — мгновенное узнавание чего-то выходящего за пределы моего восприятия… силы и власти, еще не знакомых людям». Когда ворота Изумрудного города начали открываться, по спине ее пробежал холодок.

Ричард всегда любил давать вещам имена и поэтому, приглядевшись к существам, на которых они должны были ехать, назвал их «страусозаврами».

— Не слишком оригинально, мой дорогой, — поддела его Николь.

— Возможно, — проговорил он, — но точно. Погляди — просто гигантский страус, только с физиономией и шеей травоядного динозавра.

У этих созданий было четыре птичьих лапы, мягкое опушенное перьями тело с вмятиной посредине, где было удобно сидеть; их длинная шея могла легко отклоняться метра на три в любом направлении, а поскольку высота лап не превышала двух метров, они без труда доставали до земли головой.

Страусозавры передвигались на удивление быстро. Арчи, Элли и Эпонина уместились втроем на одном из них и еще какой-то веревкой привязали к его боку шестиугольную картину. Ричард и Николь вдвоем ехали на другом страусозавре. Поводьев не было… звери выбирали дорогу сами: прежде чем люди оставили Изумрудный город, Арчи почти десять минут «разговаривал» со страусозаврами.

— Он рассказал им про весь маршрут, — пояснила Элли, — а также, как поступать в экстренной ситуации.

— Что еще за экстренная ситуация? — проговорил Ричард, но Элли в ответ только пожала плечами.

Сперва Ричард и Николь держались за «перья», окружавшие углубление, в котором сидели, но уже через несколько минут они расслабились. Аллюр был очень быстр, людей почти не трясло и не качало.

— Ну как по-твоему, — поинтересовался Ричард, когда Изумрудный город остался позади, — эти животные естественным образом обрели такой вид — почти идеальную чашу посреди спины, — или же это инженеры-генетики октопауков переделали живые создания для транспортных целей?

— У меня лично сомнений нет, — ответила Николь. — Наверное, все существа, которых мы здесь видели, в особенности витые спиральки, проникшие через мою кожу, созданы октопауками в определенных целях. Иначе и быть не может.

— Но все-таки трудно поверить, что таких зверей можно создать на пустом месте. Это предполагает невероятно высокий уровень науки и технологии, далеко опережающий все, что мы можем себе представить.

— Не знаю, дорогой. Скорее всего октопауки посетили не одну планетную систему и позаимствовали с разных планет существ, простейшим образом переделывающихся в соответствии с необходимостью… Но я даже на минуту не могу согласиться с тем, что вся эта гармония порождена естественной эволюцией.

Путь двум страусозаврам и их пятерым наездникам освещали три гигантские светляка. Через пару часов группа приблизилась к большому озеру, уходящему к югу и западу. Страусозавры припали к земле, чтобы Арчи и четверо людей могли сойти.

— Перекусим и попьем, — обратился к остальным Арчи. Он передал Элли емкость, наполненную пищей, и повел страусозавров к озеру. Николь и Эпонина направились к краю воды поглядеть на какие-то голубые растения, предоставив Ричарда и Элли самим себе.

— Ты уже достигла весьма впечатляющих познаний в языке октопауков, если не сказать большего, — проговорил Ричард.

Элли расхохоталась.

— Увы, я не настолько хорошо разбираюсь в тем. Октопауки преднамеренно выражаются достаточно просто, чтобы я могла понять их. Со мной они разговаривают медленно — широкими полосами… но я учусь… Понимаешь, дело в том, что они не пользуются своим истинным языком, когда общаются с нами… это производная форма.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Ричард.

— Я объяснила все это маме в Изумрудном городе. Наверное, она еще «не успела тебе передать… — проглотив пищу, Элли продолжила. — Истинный язык октопауков содержит 64 цветовых символа, но одиннадцать из них не доступны нам: восемь лежат в инфракрасной области спектра, а три — в ультрафиолетовой. Так что мы можем различать лишь 53 символа. Поначалу это представляло настоящую проблему… К счастью, пять из этих одиннадцати символов относятся к числу детерминативов. Словом, для нашего удобства они разработали новый диалект собственного языка, использующий лишь те цвета, которые мы можем различать… Арчи говорит, что этому диалекту уже учат в некоторых школах…

— Удивительно. Ты хочешь сказать, что они подправили свой язык, чтобы он соответствовал нашим физическим возможностям?

— Не совсем, папа. Между собой они по-прежнему переговариваются на своем истинном языке. Вот почему я не всегда понимаю их… Однако, когда они придумали этот диалект и усовершенствовали его, общаться с ними стало куда проще.

Ричард покончил с едой и уже собирался задать Элли новый вопрос относительно языка октопауков, когда услышал зов Николь.

— Ричард, — окликнула она его, стоя метрах в пятидесяти. — Погляди туда — в воздух над лесом.

Ричард повернул голову, затенив ладонью глаза. Вдали он заметил двух птиц, приближающихся к нему, и почему-то узнал их, только услыхав знакомый крик. Подпрыгнув на месте, он бросился в сторону птиц. Тамми и Тимми, теперь уже взрослые, опустились с неба и приземлились возле него. Ричард блаженствовал, его бывшие подопечные трещали без умолку и все подставляли ему под руку бархатистые животики.

Птицы великолепно себя чувствовали. В их огромных выразительных глазах не было даже тени печали. Когда Ричард и птицы нарадовались встрече, Тимми шагнул в сторону, очень громко вскрикнул и поднялся в воздух, а через несколько минут вернулся со спутницей, самкой с оранжевым бархатистым телом. Ричард еще не видал таких. Пусть и не сразу, но все-таки он догадался, что Тимми представляет его супруге.

Встреча с птицами продлилась минут десять или пятнадцать. Объяснив, что здешняя система озер поставляет октопаукам почти половину всего запаса пресной воды. Арчи настоял на том, чтобы путешественники продолжили дорогу. Все три птицы улетели только тогда, когда Ричард и Николь уселись в чашу на спине своего страусозавра. Тамми опустилась к ним, разразившись прощальным бормотанием, явно смутившим создание, на котором ехали люди. Наконец, она последовала за братом и его подругой в направлении леса.

Когда ездовые животные повернули на север в сторону леса, Ричард странно притих.

— Неужели они и в самом деле так много значат для тебя? — спросила Николь.

— А как ты думаешь, — ответил ее муж. — Мы столько пробыли вместе. Тимми и Тамми во всем зависели от меня… Я спас их, совершив, должно — быть, единственный неэгоистичный поступок во всей своей жизни. Он открыл мне еще неизведанные пределы счастья и тревоги.

Николь взяла Ричарда за руку.

— Свою эмоциональную одиссею ты всегда совершал внутри себя самого, — негромко проговорила она. — И все ее отрезки столь же удалены друг от друга, как и твои физические странствия.

Ричард поцеловал ее.

— Во мне еще осталось несколько демонов, которых ты не успела изгнать. Вот проживем этак лет десять, и с твоей помощью из меня еще получится приличный человек.

— Не скромничай, дорогой.

— Конечно, если речь идет о мозгах, то мне их не занимать, — ухмыльнулся Ричард, изменяя тон разговора. — Знаешь, о чем я сейчас думаю? Меня волнует, откуда явилась эта птица с оранжевым брюшком.

Николь казалась озадаченной.

— Из второго поселения, — ответила она. — Ты же сам говорил, что до вторжения войск Накамуры там обитало почти с тысячу птиц… Должно быть, октопауки спасли кое-кого из них.

— Но я прожил там не один месяц, — возразил Ричард. — И никогда не видел птиц с оранжевым брюшком. Там таких не было. Я бы запомнил.

— Что ты хочешь сказать?

— Ничего. Возможно, твое объяснение полностью соответствует истине. Но я начинаю подозревать, что наши приятели октопауки кое-что скрывают от нас.

К большому иглу возле края обрыва, выходящего на Цилиндрическое море, они добрались через несколько часов. Крошечная светящаяся хижина вблизи него бесследно исчезла. Арчи и четверо людей спустились на землю. Отвязав шестиугольную картину, октопаук и Ричард прислонили ее к стене иглу. Потом Арчи отвел страусозавров в сторону и дал им наставления относительно обратного пути.

— А не могли бы они чуть задержаться? — спросила Николь. — Дети были бы в восторге.

— Увы, нет, — решил Арчи. — Их у нас немного и все в ходу.

Эпонина, Элли, Ричард и Николь устали после долгой дороги, но перспектива предстоящей встречи всех взволновала. Прежде чем спуститься вниз, Эпонина и Элли успели повертеться перед зеркалом и прихорошиться.

— Только прошу всех вас, — промолвила Эпонина, — не рассказывать никому о том, что я выздоровела, пока мы с Максом не переговорим. Я хочу сделать ему сюрприз.

— Надеюсь, Никки не забыла меня, — тревожилась Элли, пока они спускались по первой лестнице к коридору перед площадкой. Они вдруг обеспокоились, опасаясь разбудить спящих, однако Ричард прикинул на компьютере, что в радужном доме сейчас около полудня.

Они вышли на площадку и поглядели на кольцевой пол внизу. Близнецы Кеплер и Галилей играли в салки, маленькая Никки наблюдала за ними и хохотала. Наи и Макс разгружали вагончик, явно только что прибывший на станцию. Эпонина не смогла сдержаться.

— Макс! — крикнула она. — Макс!

Тот, будто сраженный пулей, выронил свою ношу и повернул голову вверх. Заметив махавшую ему Эпонину, Макс, словно чистокровный жеребец, рванулся к цилиндрической лестнице. И уже через две минуты, выскочив на площадку, пылко обнял Эпонину.

— Ах, мамзелька моя, — проговорил он, отрывая ее от земли на полметра, — как мне тебя не хватало!

8

Арчи умел проделывать с цветными мячами все, что угодно. Октопаук мог поймать сразу два мяча и отбросить их в разные стороны. Арчи даже умел жонглировать шестью разноцветными мячами одновременно. Он использовал для этого четыре щупальца, поскольку, чтобы поддержать равновесие, ему было достаточно остальных четырех. Детям нравилось, когда он качал их всех вместе. Арчи как будто никогда не наскучивало возиться с детьми. Поначалу они, конечно, опасались инопланетного гостя. Крохотная Никки, невзирая на постоянные заверения Элли, держалась особенно осторожно: девочка не забыла еще весь ужас, пережитый при похищении матери. Бенджи первым принял Арчи в товарищи по играм. У близнецов Ватанабэ еще не хватало координации для сложных игр, поэтому Бенджи с восторгом обнаружил, что Арчи охотно присоединяется к нему в активных играх в догонялки или перекидывается мячом.

Макса и Роберта присутствие Арчи смущало. Через час после возвращения путешественников вместе с октопауком Макс пришел в спальню к Ричарду и Николь.

— Эпонина сказала мне, — проговорил Макс сердитым тоном, — что проклятый октопаук намеревается жить с нами. Неужели у тебя вовсе не осталось ума?.

— Макс, дело в том, что Арчи — посол, — промолвила Николь. — Октопауки желают установить с нами нормальные взаимоотношения.

— Но ведь эти самые октопауки похитили твою дочь и мою подружку и насильно продержали их у себя больше месяца… И теперь ты говоришь, что мы должны забыть об этом?

— У них были веские причины для похищений, — ответила Николь, коротко переглянувшись с Ричардом. — С обеими женщинами обращались очень хорошо… А ты еще не говорил с Эпониной?

— Эпонина только хвалит пауков. Словно бы ей там мозги промыли… Я-то думал, что у вас двоих больше здравого смысла.

Но и после того, как Эпонина проинформировала Макса о том, что октопауки излечили ее от RV-41, он оставался настроен скептически.

— Если это верно, — заявил он, — то более прекрасной новости я не узнавал с того самого дня, когда роботы вернулись на ферму и сообщили, что Николь благополучно достигла Нью-Йорка. Но чтобы эти восьминогие чудища решили за так облагодетельствовать нас… Я хочу, чтобы доктор Тернер обследовал тебя повнимательнее. Вот если он скажет, что ты здорова, тогда я во все поверю.

Роберт Тернер с самого начала держался с октопауком неприязненно. Никакие уговоры Николь или даже Элли не могли нейтрализовать и смягчить его раздражение из-за похищения жены. Тяжелый удар получила и его профессиональная гордость, поскольку октопауки вылечили Эпонину, можно сказать, без труда.

— Элли, ты вечно хочешь всего сразу, — проговорил Роберт, когда они остались вдвоем. — Теперь, ты решила хвалить этих инопланетян, которые украли тебя у нас с Никки, и еще ожидаешь, что мы кинемся обнимать их. Это нечестно. Сперва я должен все понять… разобраться в том, что узнал от тебя… Неужели не ясно, что это дурацкое похищение нанесло мне и Никки тяжелый удар? Те самые существа, которых ты считаешь друзьями, оставили на нашей психике глубокие эмоциональные шрамы… Я не могу переменить свое мнение о них за пару дней.

Взволновало Роберта и сообщение Элли о генетических изменениях, произведенных октопауками в сперме Ричарда, хотя теперь становилось понятно, почему геном его жены не попал в рамки классификации, предложенной Эдом Стаффордом, коллегой доктора по Новому Эдему.

— И как ты можешь оставаться такой спокойной, узнав, что являешься мутантом? — корил он Элли. — Разве ты не понимаешь, что это означает? Когда октопауки изменили строение ДНК, чтобы сделать более острым твое зрение и наделить способностями к их языку, они воздействовали на генетический код, миллионы лет эволюционировавший в естественных условиях. Кто знает, какие хвори, даже дефекты наследственности могут проявиться в тебе самой или в твоих потомках? Что, если октопауки, помимо своей воли, обрекли на страдания всех наших внуков?

Элли не могла умиротворить мужа. Когда Николь с Робертом приступили к исследованиям, чтобы проверить, действительно ли выздоровела Эпонина, оказалось, что Роберт начинает щетиниться, услышав любое благоприятное мнение об Арчи или об октопауках вообще.

— Не торопи его, — через неделю после возвращения посоветовала Николь дочери. — Он все еще полагает, что октопауки дважды покусились на его права: похитив тебя и повлияв на наследственность дочери.

— Мама, здесь все не так просто… Мне кажется, что Роберт ощущает какую-то странную ревность. Он считает, что я провожу слишком много времени с Арчи… Как будто бы не понимает, что Арчи здесь не с кем общаться, кроме меня.

— Как я сказала, будь терпеливой. Когда-нибудь Роберт смирится.

Но наедине с собой Николь сомневалась в этом. Роберт решил отыскать RV-41 в организме Эпонины, и когда все исследования на относительно примитивном переносном оборудовании не позволили обнаружить патогенную микрофлору в ее организме, он продолжал требовать все новых и новых анализов. Николь как профессионал не видела в них необходимости. Впрочем, нельзя было исключить, что вирус обманывал врачей и все-таки находился где-нибудь в дальнем уголке тела Эпонины. Но сама Николь считала, что Эпонина безусловно исцелилась.

Оба доктора поссорились на следующий день после того, как Элли призналась матери, что Роберт ревнует ее к Арчи. Николь предположила, что следует закончить исследования и объявить Эпонину здоровой. Она была потрясена, услышав от зятя, что тот намеревается вскрыть грудную клетку Эпонины и взять образец ткани сердечной мышцы.

— Но, Роберт, — возразила Николь, — приходилось ли тебе наблюдать случаи, когда все анализы давали отрицательный результат, а патогенный вирус все еще пребывал в области сердца?

— Только когда приближалась смерть и сердце гибло. Но это не значит, что аналогичная ситуация не может существовать на ранней стадии развития заболевания.

Николь была ошеломлена. Она не стала спорить с Робертом, поскольку видела, что он уже решился и составляет план действий. «Но вскрывать грудную клетку — дело рискованное, даже если подобную операцию делают столь искусные руки, подумала она. В наших условиях любая случайность может привести к смерти. Пожалуйста, Роберт, опомнись. Иначе я буду защищать от тебя Эпонину».

Макс пришел переговорить с Николь с глазу на глаз, как только узнал, что Роберт рекомендует провести операцию.

— Эпонина боится, — признался Макс, — и я тоже… Она вернулась из Изумрудного города такой радостной… я никогда не видел на ее лице подобного счастья. Роберт сперва обещал мне, что на исследования уйдет пара дней… но анализы заняли почти две недели, а теперь он утверждает, что хочет взять пробу ткани сердечной мышцы.

— Знаю, — мрачно ответила Николь. — Он вчера сказал мне, что намеревается провести вскрытие.

— Прошу тебя, помоги. Я уже ничего не понимаю. Вы с Робертом несколько раз исследовали ее кровь, брали образцы тех тканей тела, в которых иногда обнаруживается небольшое количество вируса, и все анализы дали полностью отрицательный результат?

— Совершенно верно, — подтвердила Николь.

— Теперь скажи мне: прежде, когда Эпонина уже заболела, в крови ее всегда наблюдался этот вирус?

— Всегда.

— Тогда зачем нужна Роберту операция? Просто потому, что он не желает поверить в ее выздоровление? Или проявляет чрезмерную осторожность?

— Я не могу отвечать за него, — проговорила Николь.

Она пытливо поглядела на своего друга, зная, каким будет его следующий вопрос и как она ответит на него. «В жизни любого человека существуют трудные решения, и всем в свой черед приходится принимать их, — подумала она. — В молодости я всегда сознательно пыталась избежать таких ситуаций… Однако теперь я понимаю, что, уклоняясь от них, заставляю других решать за меня. А они всегда могут ошибиться».

— А если бы командовала ты сама, Николь, — спросил Макс, — ты бы предложила Эпонине операцию?

— Нет, я бы не стала этого делать, — осторожно ответила Николь. — По-моему, можно не сомневаться в том, что октопауки действительно вылечили Эпонину, а операция слишком рискованна.

Улыбнувшись, Макс поцеловал свою приятельницу в лоб и поблагодарил.

Роберт был разъярен. Он напомнил всем, что потратил более четырех лет своей жизни на изучение этой болезни, на поиск лекарств от нее и, безусловно, знает о RV-41 больше, чем все они вместе взятые. Как тогда можно доверять инопланетным врачам, а не его хирургическому таланту? И как может иметь собственное мнение его теща, которая знает о RV-41 лишь то, чему он сам обучил ее? Его не сумела утихомирить даже Элли, которой он теперь избегал, закатив ей до этого несколько неприятных скандалов.

Роберт на два дня засел в своей комнате, он даже не отвечал Никки, желавшей ему спокойной ночи, прежде чем отправиться спать — днем или ночью. Семья и друзья были глубоко озабочены состоянием Роберта, но не могли придумать, чем облегчить его муки. Возникли даже сомнения в психической устойчивости Роберта. Все согласились, что после бегства из Нового Эдема он чувствовал себя «не на месте», а после похищения Элли его поведение и вовсе стало хаотичным и непредсказуемым.

Элли призналась матери, что после ее возвращения Роберт вел себя весьма странно.

— Он даже ни разу не заинтересовался мной как женщиной, — с горечью в голосе сказала она. — Словно пережитое запятнало меня… Он все время говорит странные вещи; утверждает, что я хотела, чтобы меня похитили!

— Мне жаль его, — ответила Николь. — Та техасская история тяжелым грузом висит на его психике, и эта ноша оказалась для него непосильной…

— Но что мы можем сделать для него теперь? — перебила ее Элли.

— Не знаю, дорогая. Просто не знаю.

Элли попыталась скрасить трудное время, помогая Бенджи изучать язык октопауков. Ее единоутробный брат был абсолютно заворожен всем, что касалось инопланетян, и в том числе шестиугольной картиной, которую доставили из Изумрудного города. Бенджи по несколько раз в день принимался разглядывать картину и никогда не упускал возможности спросить что-нибудь об удивительных существах, изображенных на картине. И Арчи с помощью Элли всегда терпеливо отвечал на любые вопросы Бенджи.

Когда Бенджи начал регулярно играть с Арчи, у него появилось желание распознавать какие-нибудь фразы из словаря октопауков. Бенджи знал, что Арчи умеет читать по губам, и хотел доказать октопауку, что даже он, человек медлительный, — обладая должной мотивацией, способен уразуметь язык октопауков хотя бы в той мере, которая необходима для простейшего разговора.

Элли и Арчи начали учить Бенджи основам. Он без особого труда заучил цвета, означающие «да», «нет», «пожалуйста» и «спасибо». Числа тоже дались ему легко, поскольку октопауки пользовались двоичной системой и обходились комбинацией двух основных цветов: кроваво-красного и малахитово-зеленого; числа помечались детерминативом оттенка сомон. Труднее всего Бенджи далось понимание того, что отдельные цвета сами по себе не обладали каким-либо смыслом, например полоса цвета жженой сиены обозначала глагол «понимать», если за ней следовала розовато-лиловая, а затем поясняющий знак; но если за той же комбинацией следовала алая полоса, речь шла о «цветущем растении».

Отдельные цвета не представляли собой знаков алфавита в строгом смысле этого слова. Иногда слово определялось шириной полос. Сочетание жженой сиены и розовато-лилового цвета означало «понимать», только если обе полосы были примерно равной ширины. Если за узкой полоской жженой сиены следовала в два раза более широкая розовато-лиловая, это означало «емкость».

Бенджи пытался одолеть язык, усваивая его с необыкновенным рвением. Его желание учиться так согревало сердце Элли во время всех тревог. Она еще не знала, чем закончится кризис у Роберта.

Когда начинался третий день уединения Роберта в своей комнате, как и следовало ожидать, в приемную щель медленно вполз вагончик с полунедельным запасом еды и питья. На сей раз с грузом прибыли два октопаука. Они оставили вагончик и долго разговаривали с Арчи. Семья собралась вместе, ожидая новостей.

— Войска людей вновь высадились в Нью-Йорке, — сообщил Арчи. — Они разрушают самодельный люк, которым мы перекрыли ход в наше подземелье, и наверняка скоро обнаружат тоннели.

— Итак, что же нам теперь делать? — спросила Николь.

— Мы бы хотели, чтобы вы перебрались к нам, в Изумрудный город, — ответил Арчи. — Мои коллеги предвидели подобную ситуацию и уже закончили проект отдельной секции в городе, предназначенной специально для вас. Она будет готова через несколько дней.

— А если мы не захотим отправляться туда? — поинтересовался Макс.

Арчи посовещался с другими октопауками.

— Можете оставаться здесь и ожидать прихода людей. Мы обеспечим вас пищей, но начнем разбирать подземку, как только эвакуируем всех наших работников из северной части Цилиндрического моря.

Арчи продолжал говорить, но Элли перестала переводить. Она попросила октопаука повторить несколько следующих предложений и только потом повернулась, слегка побледнев, к своим друзьям и семье.

— К несчастью, — переводила она, — мы, октопауки, вынуждены заботиться о себе. И поэтому тот из вас, кто откажется отправиться с нами, подвергнется блокаде кратковременной памяти и забудет все события последних недель.

Макс присвистнул.

— Вот вам и дружба с общением. Когда нужно, всякий готов применить силу!

Он подошел к Эпонине и взял ее за руку. Та вопросительно глянула на него, когда Макс повел ее за собой к Николь.

— Я хочу, чтобы ты немедленно зарегистрировала наш брак.

Николь была польщена.

— Прямо сейчас? — спросила она.

— Прямо на этой проклятой минуте, — ответил Макс. — Я люблю женщину, что стоит возле меня, и прежде чем весь ад вырвется на свободу, хочу закатить в этом иглу истинную оргию, а не какой-то ваш хилый медовый месяц.

— Но я не имею права… — возразила Николь.

— Никого лучше тебя мы все равно не найдем, — перебил ее Макс. — Ну, действуй, хотя бы в первом приближении. — Онемевшая невеста сияла от счастья.

— Согласен ли ты, Макс Паккетт, взять сегодня в жены эту женщину, Эпонину? — неуверенно проговорила Николь.

— Согласен — только не сегодня, а давным-давно.

— А ты, Эпонина, согласна ли взять этого мужчину. Макса Паккетта, себе в мужья?

— Да, Николь, с удовольствием.

Макс привлек к себе Эпонину и поцеловал ее.

— Что касается вас, Ар-чи-бальд, — произнес он, когда они с Эпониной направились к лестнице, — говорю честно: мы с мамзелькой собираемся к вам, в этот Изумрудный город, о котором она столько наговорила. Но сперва задержимся здесь на двадцать четыре часа, а может и больше, если у Эпонины хватит сил, и мы не хотим, чтобы нас тревожили.

Макс и Эпонина торопливо направились к цилиндрической лестнице и исчезли. Элли почти закончила пояснять Арчи, как обстоят дела у Макса и Эпонины, когда новобрачные появились на площадке и помахали оставшимся внизу. Все расхохотались, когда, прервав прощание. Макс повлек Эпонину за собой в коридор.

Элли сидела у стены, в комнате было темно. «Итак, сейчас или никогда. Попробую еще раз».

Она припомнила ссору, закончившуюся несколько часов назад.

— Конечно, ты хочешь туда — к своему дружку-пауку, — горевал Роберт. — И рассчитываешь взять с собой Никки.

— Все намереваются принять предложение, — отвечала Элли, даже не пытаясь сдержать слезы. — Прошу тебя, Роберт, пойдем. Они очень добрые и нравственные существа.

— Октопауки промыли мозги всем вам. Каким-то образом эти уроды заставили тебя поверить тому, что они даже лучше твоей собственной родни.

— Роберт посмотрел на Элли с пренебрежением. — Твоей же собственной родни, — повторил он. — Какова шутка! По-моему, ты уже настолько же октопаук, насколько и человек.

— Это не так, дорогой, — возразила Элли. — Я же говорила тебе несколько раз: они внесли минимальные изменения… Я человек, как и ты…

— Почему, почему, почему? — вдруг завопил Роберт. — Почему я позволил тебе уговорить меня покинуть Новый Эдем? Мне надо было оставаться там, где вокруг меня были люди… и вещи, которые я понимал…

Роберт был непреклонен, невзирая на все ее мольбы. Он не собирался идти в Изумрудный город. И даже странным образом радовался тому, что его кратковременная память будет стерта октопауками.

— Быть может, — хохотнув, проговорил он, — я забуду все, что узнал после твоего возвращения. Я не буду помнить, что моя жена и дочь — мутанты, а мои ближайшие друзья не считаются со мной, как с профессионалом… Да, — продолжил он, — тогда я сумею наконец забыть кошмар этих последних нескольких дней и буду помнить только то, что тебя отняли у меня — как и мою первую жену, — хотя я все еще отчаянно люблю тебя.

Роберт в гневе метался по комнате. Элли попыталась утихомирить и утешить его.

— Нет, нет и нет! — закричал он, отталкивая ее руки. — Поздно. Мне слишком больно. Я не могу больше терпеть эту муку.

Вечер только начинался, и Элли обратилась за советом к матери. Николь не смогла успокоить Элли. Она только посоветовала не сдаваться, но и предостерегла дочь: ничто в поведении Ричарда не говорило, что он может изменить свое решение.

По предложению Николь Элли сходила к Арчи и спросила его мнение. Ее заинтересовало, сумеет ли Арчи или кто-то из октопауков доставить Роберта назад в подземелье, где его обнаружат другие люди, если он не захочет идти с ними. Арчи без особой охоты согласился.

«Я люблю тебя, Роберт, — сказала Элли самой себе, вставая. — И Никки тоже. И мы хотим, чтобы ты — муж и отец — был с нами». Глубоко вздохнув, Элли вошла в спальню.

Даже у Ричарда на глазах выступили слезы, когда что-то бормочущий Роберт, в последний раз обняв жену и дочь, нерешительно направился следом за Арчи к вагону, находившемуся в тридцати метрах от него. Никки тихо плакала — девочка не могла понять полностью, что происходит. Она была слишком мала для этого.

«Роберт повернулся и, помахав рукой, вошел в вагон. Через несколько секунд тот исчез в тоннеле. Менее чем через минуту общую печаль нарушили радостные вопли, доносившиеся с площадки.

— Эй, там внизу, — прокричал Макс. — Приглашаю на вечеринку.

Николь поглядела под купол. На этом расстоянии в тусклом свете она могла увидеть радостные улыбки новобрачных. «Ну что же, — подумала она, все еще переживая потерю, выпавшую на долю дочери. — Радость и печаль, печаль и радость. Они неразлучны — и на Земле, и на звездных мирах… во все времена».

Назад: ЧАСТЬ ВТОРАЯ РАДУЖНАЯ РОДНЯ

Дальше: ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ИЗУМРУДНЫЙ ГОРОД