6
На следующее утро, когда Николь открыла глаза, Ричард уже склонялся над ней с двумя полными рюкзаками.
— Давай сходим и поищем октопауков, — взволнованно проговорил он, — за черный экран… я оставил Тамми и Тимми еды и питья на два дня и запрограммировал Жанну и Алиенору, чтобы они отыскали нас в случае необходимости.
За завтраком Николь внимательно разглядывала своего мужа. В его глазах светились энергия и жизнь. «Таким Ричарда я помню лучше всего, — сказала себе она. — Приключения всегда составляли самую важную часть его жизни».
— Я был там два раза, — сказал Ричард, как только они нырнули под приподнятый экран, — но никогда не доходил до конца прохода.
Экран закрылся позади них, оставив Ричарда и Николь в темноте.
— А мы не застрянем по эту сторону навсегда? — спросила Николь, пока они проверяли фонарики.
— Ни в коем случае, — ответил Ричард. — Экран не может подниматься и опускаться чаще чем раз в минуту. И если кто-нибудь или что-нибудь приблизится к нему, он поднимется сам собой. — Через несколько секунд он продолжил: — А теперь я должен предупредить тебя, прежде чем мы стронемся с места. Этот ход очень долог. Я углублялся в него не менее чем на километр, но ни разу ничего не видел… Даже поворота. В коридоре нет абсолютно никакого освещения. Поэтому начало пути окажется очень скучным… однако мы непременно куда-нибудь придем, поскольку биоты, приносящие нам припасы, безусловно, ходят этим путем.
Николь взяла его руку.
— Только не торопись, Ричард, — непринужденно проговорила она. — Мы с тобой не так молоды, как прежде.
Ричард посветил фонариком на волосы Николь, теперь уже совершенно седые, потом на собственную седую бороду.
— Вот старые дураки, не так ли? — весело произнес он.
— Только ко мне твое прилагательное не относится, — Николь стиснула его руку.
Коридор оказался куда длиннее километра. На ходу Ричард и Николь разговаривали о его удивительных приключениях во втором поселении.
— Я был совершенно потрясен, когда дверь лифта раздвинулась и мирмикоты впервые оказались передо мной, — сказал Ричард.
Он уже во всех подробностях описал Николь свое пребывание среди птиц и добрался в хронологии до того момента, когда спустился на дно цилиндра.
— Я просто застыл от страха. Они были лишь в трех или четырех метрах от меня и оба глядели на меня. Жидкость молочного цвета в их огромных овальных нижних глазах перетекала из стороны в сторону, а пара глаз на стебельках склонялась, чтобы лучше видеть меня. — Ричард поежился. — Никогда не забуду этого мгновения.
— Давай проверим, правильно ли я представляю их биологию, — проговорила Николь несколько мгновений спустя, когда они как будто бы обнаружили развилку в конце коридора. — Мирмикоты развиваются в манно-дыне, их ждет недолгая, но активная жизнь, потом они умирают внутри сети и отдают ей весь накопленный в жизни опыт. Их жизненный цикл завершается, когда внутри сети вырастает новая манно-дыня. Количество созревающих существ в какой-то мере ограничивается числом активных мирмикотов.
Ричард кивнул.
— Быть может, это не совсем правильно, но достаточно правдоподобно.
— Однако мы, наверное, упускаем из виду единственное условие, без которого манно-дыня остается бесплодной.
— Я надеялся, что ты поможешь мне решить эту загадку. В конце концов, доктор, у меня нет твоих познаний в биологии.
Коридор впереди разделился надвое. Обе ветви направлялись под углом в 45ь к длинному прямому проходу, идущему из убежища.
— Ну, мадам де Жарден, куда пойдем? — улыбаясь, Ричард посветил фонарем в обе стороны. Тоннели казались совершенно одинаковыми.
— Давай сперва налево, — проговорила Николь, как только Ричард набросал контуры карты в своем переносном компьютере. Лишь через несколько сотен метров левый проход начал меняться: коридор расширился, превратился в наклонный пандус, огибавший чрезвычайно толстую сердцевину, и опустился по крайней мере еще на сотню метров в глубь оболочки Рамы. Спускаясь вниз, Ричард и Николь заметили впереди свет. Наконец перед ними оказался длинный широкий канал с отлогими берегами. Слева на противоположном берегу канала обнаружилась пара крабовидных биотов, немедленно заторопившихся прочь от людей; за биотами маячил мост. Справа по каналу двигалась баржа, нагруженная разнообразными предметами неизвестного назначения; она увозила в подземный мир черные, белые и серые вещи.
Обозрев окрестности, Ричард с Николь переглянулись.
— Ну что ж, Алиса, мы вернулись с тобой в Страну чудес, — коротко рассмеялся Ричард. — Давай-ка перекусим, пока я введу всю информацию в мой верный компьютер!
Пока они ели, вдоль берега канала пробежал биот-многоножка. Он ненадолго остановился, чтобы поглядеть на людей, потом проследовал мимо, направляясь к пандусу, по которому только что спустились Ричард с Николь.
— А во втором поселении ты видел крабов или многоножек? — спросила Николь.
— Нет, — ответил Ричард.
— Помнишь, а ведь мы с тобой специально исключили их из планов для Нового Эдема, разве не так?
Ричард ухмыльнулся.
— Действительно, так оно и было. Ты тогда убедила нас с Орлом в том, что обычным людям довольно неприятно иметь дело с такими созданиями.
— Поэтому не свидетельствует ли их присутствие здесь о существовании третьего поселения? — поинтересовалась Николь.
— Возможно. В конце концов мы совершенно не представляем, что происходит сейчас в Южном полуцилиндре. Мы не были там со времени перестройки Рамы. Однако есть и другое объяснение. Предположим, что крабы, многоножки и прочие раманские биоты здесь вездесущи… ты ведь понимаешь, что я хочу сказать. Быть может, они населяют все части Рамы и используются во всех путешествиях, если только какой-нибудь конкретный космоплаватель не потребует убрать их.
Когда Николь с Ричардом позавтракали, слева появилась новая баржа. Подобно своей предшественнице, она была нагружена черными, белыми и серыми предметами.
— Смотри, а эти другие, не такие, как на первой барже, — заметила Николь. — Ну, прямо как те запасные части к биоту-многоножке, оказавшиеся в моей яме.
— Возможно, ты права, — проговорил Ричард, вставая. — Давай, пойдем вдоль канала и посмотрим, куда он нас приведет. — Он поглядел сперва на сводчатый потолок в десяти метрах над их головами, потом на пандус, оставшийся за спиной. — Если я не ошибся в вычислениях и Цилиндрическое море не глубже, чем я думаю, этот канал проходит с юга на север под самим морем.
— Итак, следуя за баржей, мы вернемся под Северный полуцилиндр? — спросила Николь.
— Полагаю, что так, — заключил Ричард.
Они шли вдоль канала более двух часов. За исключением трех биотов-пауков, дружной бригадой шедших по противоположному берегу, Ричард и Николь не увидели ничего нового. Мимо них вниз по течению проплыли еще две баржи, перевозившие примерно тот же самый груз; время от времени им встречались биоты-многоножки и крабы, никак не реагировавшие на присутствие людей. Наконец, они подошли к новому мосту, перекинутому через канал.
Ричард и Николь дважды передохнули, попили воды и закусили, неторопливо беседуя. Во время второго привала Николь предложила повернуть назад. Ричард проверил часы.
— Давай-ка еще часок, — проговорил он. — Если чувство ориентации не отказывает мне, мы с тобой должны уже оказаться под Северным полуцилиндром. Рано или поздно мы дойдем до того места, где эти баржи принимают свой груз.
Он оказался прав. Пройдя вдоль канала еще около километра, Ричард с Николь завидели вдали большое пятиугольное сооружение. Когда они подошли ближе, стало заметно, что канал уходит внутрь его, уводя к центру пятиугольника. Само перегораживающее канал сооружение поднималось над водой метров на шесть. В молочно-белых стенах под плоской крышей не было окон. Каждая из пяти секций-крыльев простиралась на двадцать-тридцать метров от центра этого здания. Пешеходная дорожка вдоль канала заканчивалась лестницей, поднимавшейся к округлой дорожке, огибавшей весь пятиугольник. Подняться к ней можно было и с другой стороны канала. Биот-многоножка как раз использовал обходную дорожку, чтобы перебраться с одного берега на противоположный.
— И куда же, по-твоему, он направляется? — поинтересовалась Николь, пока оба они отошли» в сторону, чтобы пропустить биота.
— Возможно, в Нью-Йорк, — ответил Ричард. — Когда птенцы еще не проклюнулись, во время моих долгих прогулок я иногда видел их вдали.
Они остановились перед единственной дверью в стене сооружения, выходившей в сторону канала.
— Итак, входим? — спросила Николь.
Ричард кивнул и распахнул дверь. Николь пригнулась и вступила внутрь. Они оказались в огромной светлой комнате, занимавшей около тысячи квадратных метров; высота потолка составляла метров пять. Пешеходная дорожка пролегла в двух-трех метрах над полом, поэтому Ричард и Николь видели все, что происходило внизу. Автоматы-рабочие, рассчитанные на выполнение определенной операции, — с такими биотами они еще не встречались, — разгружали две баржи, распределяя груз в соответствии с заранее намеченным планом. Многие предметы они прямо перегружали на грузовые биоты; наполнившись, те исчезали в одной из задних дверей.
Понаблюдав несколько минут, Ричард и Николь продолжили путь по мосткам, к месту их пересечения, — как раз над самым центром комнаты. Ричард остановился и сделал некоторые пометки в компьютере.
— По-моему, все очень просто, — сказал он Николь. — Можно повернуть налево или направо, в любом случае мы попадем в другое крыло.
Николь предпочла повернуть направо, поскольку биоты-грузовики, по ее мнению, развозившие запасные части для биотов-многоножек, отправлялись именно в эту сторону. Ее наблюдения оказались правильны. Попав во вторую комнату — в точности такую же, как и первая, — Ричард и Николь заметили, что под ними как раз и собирают оба типа биотов: и многоножек, и крабов. Ричард с Николь остановились, чтобы проследить за процессом.
— Интереснейшая вещь, — произнес Ричард, закончив заносить схему фабрики биотов в компьютер. — Ты готова идти?
Когда Ричард обернулся к Николь, она увидела, как его глаза расширились.
— Не оборачивайся, — спокойно проговорил он секундой позже, — мы не одни.
Николь все-таки поглядела назад. На противоположной стороне зала, метрах в сорока от людей, на мостках появилась пара октопауков; они медленно приближались к людям. Из-за шума, производимого фабрикой, ни Ричард, ни Николь не услышали знакомого шелеста металлических щеток.
Октопауки остановились, заметив, что люди обнаружили их. Сердце Николь отчаянно колотилось. Она ясно вспоминала ту самую встречу с октопауком, когда ей пришлось извлекать Кэти из логова этих созданий на Раме II. Как и тогда, она ощущала только потребность бежать.
Она стиснула руку Ричарда, пока оба они глядели на инопланетян.
— Пошли, — проговорила Николь едва слышно.
— Я испуган не меньше тебя, — ответил он, — но давай немного подождем. Ведь они не шевелятся.
Сконцентрировавшись на ведущем октопауке, Ричард тщательно набрасывал в уме картинку. Почти сферическое тело диаметром около метра оказалось пепельно-серым; на нем не было видно ничего, кроме вертикальной щели длиной в двадцать-двадцать пять сантиметров, опускавшейся с темени к окружности тела, внизу разделявшегося на восемь распластавшихся по полу черно-золотых щупалец, каждое около двух метров длиной. Изнутри вертикальной щели выступали бугорки и морщины неизвестного назначения («какие-то сенсоры», — подумал Ричард), причем самой крупной оказалась четырехугольная структура, как будто наполненная какой-то жидкостью.
Обе пары существ смотрели друг на друга с противоположных сторон комнаты, и по «голове» первого паука побежала яркая пурпурная волна. Начиналась она от одного из параллельных краев вертикальной щели. Волна обежала вокруг головы и исчезла на противоположном краю щели, совершив полный оборот в 360ь. Через несколько секунд за ней последовала сложная цветовая волна, состоявшая из красных, зеленых и бесцветных полос.
— Так было и когда мы с Кэти видели того октопаука, — нервно бросила Николь, обращаясь к Ричарду. — Она объяснила мне, что таким манером он разговаривал с нами.
— Увы, мы никак не можем узнать, о чем он сейчас говорит, — ответил Ричард, — но, если октопауки обладают речью, это отнюдь не означает, что нам ничего не грозит… — И пока ведущий октопаук продолжал свою цветовую речь, Ричард вдруг вспомнил эпизод, имевший место много лет назад во время его одиссеи на Раме II. Он тогда лежал на столе, окруженный пятью или шестью октопауками, у всех по головам бежали цветовые волны. Ричард четко помнил тот ужас, который испытал, когда по указке восьмируких врачей непонятные небольшие существа полезли в его нос.
Ричард сразу же почувствовал головную боль.
— Со мной они обходились совсем не так благородно. Когда…
В этот момент в зале открылась дальняя дверь, из нее появилось еще четыре октопаука.
— Достаточно, — проговорил Ричард, ощутив, как напряглась Николь возле него. — Кажется, нам пора уходить.
Ричард и Николь выбежали на середину зала — туда, где дорожка пересекалась с другой, уводившей из здания. Они повернули к выходу и остановились, сделав буквально несколько шагов. Еще четыре октопаука появились и в этой двери. Теперь разговаривать было не о чем. Повернувшись, Ричард и Николь бросились на главную внутреннюю дорожку и молнией метнулись в третье крыло пятиугольного сооружения. На этот раз они бежали не сворачивая, пока не оказались внутри крыла. Тут уже было совершенно темно. Люди замедлили бег, и Ричард вынул фонарик, чтобы обозреть окрестности. На полу под ними было расставлено разнообразное сложное оборудование, однако никаких признаков деятельности не наблюдалось.
— А не попробовать ли нам выйти? — спросил Ричард, опуская фонарик обратно в карман куртки. Николь кивнула, Ричард увлек ее за руку к пересечению дорожек, и они повернули направо — вон из пятиугольного здания.
Через несколько минут люди оказались в темном коридоре на совершенно неизвестной им территории. Оба устали, Николь дышала с трудом.
— Ричард, мне надо передохнуть. Я теперь не могу носиться как прежде.
Ричард и Николь торопливо прошли по пустому и темному коридору около пятидесяти метров. Слева оказалась дверь. Ричард осторожно заглянул в нее, посветил фонариком.
— Должно быть, какой-то склад, — проговорил он. — Но сейчас тут никого нет.
Ричард вошел в комнату, окинул взглядом через дверь в противоположной стене какое-то пустовавшее помещение и повернулся к Николь. Они сели, припав спиной к стене.
— Когда мы вернемся в наше убежище, дорогой, — сказала Николь через несколько секунд, — я хочу, чтобы ты помог мне обследовать сердце. Последнее время я ощущаю непонятные боли.
— А теперь с тобой все в порядке? — спросил Ричард с тревогой в голосе.
— Да, — ответила Николь. Улыбнувшись в темноте, она поцеловала мужа. — Насколько такое возможно после бегства от шайки октопауков.
7
Николь тревожно спала, прислонившись к стене; голова ее покоилась на плече Ричарда. Один кошмар сменялся другим. Вздрогнув, она просыпалась, потом задремывала снова. В последнем кошмаре Николь шла на какой-то остров вместе со своими детьми. К берегу приближалась огромная приливная волна. Николь была в отчаянии — ведь дети разбрелись по острову. Как спасти всех? И вздрогнув, она пробудилась.
Она обняла спавшего мужа.
— Ричард, просыпайся. Что-то не так.
Сперва Ричард не пошевельнулся. Но, когда Николь прикоснулась к нему во второй раз, он медленно открыл глаза.
— В чем дело? — спросил он наконец.
— Мне кажется, здесь небезопасно, — ответила она. — По-моему, пора идти.
Включив фонарик, Ричард медленно повел лучом вокруг комнаты.
— Но здесь никого нет, — негромко проговорил он. — И я не слышу… Быть может, нам следует отдохнуть подольше?
Пока они сидели в тишине, страхи Николь только усилились.
— У меня сильное предчувствие опасности. Я знаю, что ты не веришь в подобные вещи, однако за всю жизнь я ни разу не ошиблась в своих предчувствиях.
— Хорошо, — наконец проговорил Ричард. Он встал и перешел комнату, чтобы открыть дверь, выходившую в аналогичное помещение. Он заглянул в него. — Здесь тоже ничего, — сказал он через несколько секунд. Вернувшись, Ричард открыл дверь в коридор, по которому они бежали из пятиугольного сооружения. И едва дверь распахнулась, они с Николь услыхали отчетливый шум, издаваемый металлическими щетками.
Николь вскочила на ноги. Ричард закрыл дверь и, не издавая ни звука, поспешил к ней.
— Живо, — шепотом сказал он. — Придется искать другой выход.
Они прошли следующую комнату, затем вторую, третью; все оказались темными и пустыми. Передвигаясь по незнакомой территории, люди потеряли чувство направления. Наконец, в одной из многих неотличимых друг от друга комнат они обнаружили большую двойную дверь на противоположной от входа стене. Ричард велел Николь шагнуть в сторону, а сам осторожно отодвинул левую створку двери.
— Вот черт! — воскликнул он, как только заглянул в комнату. — Что это может быть?
Николь подошла к Ричарду и, следуя за лучом фонарика, оглядела странное помещение. В нем было полно разных предметов. Возле двери располагалась огромная амеба на скейтборде, за ней находился громадный шар из витой проволоки, сверху из него торчали две антенны. В комнате не слышно было ни звука, ни движения. Ричард поднял фонарик повыше и быстро осветил им загроможденную комнату.
— Посвети назад, — взволнованно проговорила Николь, заметив нечто знакомое. — Туда, в нескольких метрах влево от двери.
И через долю секунды луч осветил четыре человекоподобные фигуры; в шлемах и космических костюмах они сидели у дальней стены.
— Это человекоподобные биоты, — объявила Николь, — те самые, которых мы с тобой видели перед встречей с Майклом О'Тулом у подножия кресельного лифта.
— Нортон и компания? — с недоверием спросил Ричард, холодок страха пробежал по его спине.
— Боюсь, что так, — отозвалась Николь.
Они медленно вошли в комнату и, на цыпочках обходя выставленные в ней объекты, пробрались к заинтересовавшим их фигурам. Ричард и Николь остановились возле четырех людей.
— Тут у них, должно быть, свалка ненужных биотов, — сказала Николь, убедившись в том, что лицо за прозрачным шлемом действительно принадлежит капитану Нортону, возглавлявшему первую экспедицию на Раму.
Ричард встал и качнул головой.
— Поверить не могу. Зачем они здесь? — Ричард повел фонариком по комнате.
Секунду спустя Николь взвизгнула: не более чем в четырех метрах от нее обнаружился медленно шевелившийся октопаук. Во всяком случае, так ей показалось в неровном свете. Ричард бросился к жене. Они быстро убедились в том, что перед ними всего лишь биот, и несколько минут хохотали.
— Ричард Уэйкфилд, — проговорила Николь, наконец одолев истерический хохот. — Я хочу домой. С меня хватит.
— С меня тоже, — улыбаясь, ответил Ричард, — если только мы сумеем найти дорогу к дому.
Они все глубже и глубже проникали в лабиринт комнат и тоннелей, окружавших пятиугольное сооружение. Николь уже решила, что обратного пути им не найти. Наконец, Ричард замедлил шаг и начал заносить информацию в свой портативный компьютер. Так он сумел добиться, чтобы они перестали ходить по кругу. Впрочем, он так и не смог привести свою карту в соответствие с теми ориентирами, на которые они полагались, прежде чем удариться в бегство от октопауков.
Словом, и Ричард, и Николь уже начали впадать в отчаяние, когда навстречу им попался биот-грузовичок, перевозивший по узкому коридору какой-то странный набор небольших непонятных предметов. Ричард немедленно ощутил облегчение.
— Судя по виду этих штуковин, похоже, они сделаны по чьему-то заказу, — сказал он Николь, — как те предметы, которые приносят нам в Белую комнату. Если мы направимся в том направлении, откуда приехал биот, то, возможно, сумеем обнаружить место, где изготавливают предметы по нашим запросам. Дорогу к нашему убежищу оттуда найти несложно.
Путь оказался долгим. И через несколько часов, когда коридор, расширившись, привел их в огромный фабричный цех с очень высоким потолком, они были в полном изнеможении. В центре цеха располагалось двенадцать приплюснутых цилиндров, напоминавших старинные паровые котлы; высота их не превышала четырех-пяти метров, а поперечник составлял около полутора метров. Котлы были поставлены в четыре ряда — по три штуки.
Конвейеры — конечно, в раманском понимании этого устройства — входили в котлы и выходили из них. Когда Ричард с Николь появились в цехе, все котлы действовали. Ричард был просто заворожен.
— Погляди-ка, — проговорил он, показывая на просторный склад, уставленный штабелями предметов всех видов и размеров. — Должно быть, это
— сырье. Запросы принимает центральный компьютер, который надо думать, располагается в том сооружении за котлами; обработав информацию, он передает ее одной из машин. Выходят биоты, берут необходимое и кладут на конвейеры. Внутри котлов сырье обрабатывается, итоговой продукцией является объект, который заказало разумное создание с помощью такой же, как у нас, клавиатуры или ее эквивалента.
Ричард приблизился к ближайшему действующему котлу.
— Но главное в том, — продолжал он, кипя возбуждением, — какие процессы происходят внутри котла? Химические? Или, быть может, ядерные… например, превращение элементов? Или технология производства на Раме выходит за пределы нашего понимания?
Он несколько раз постучал по корпусу действующего котла.
— Крепкие, — объявил Ричард, пригибаясь к конвейеру, и протянул руку, явно собираясь засунуть ее внутрь.
— Ричард, — вскричала Николь, — а ты не думаешь, что это глупо?
Поглядев на жену, Ричард пожал плечами. Но, когда он вновь склонился, чтобы разглядеть, как взаимодействуют конвейер и котел, откуда-то из глубины большого помещения выскочил забавный биот, похожий на кинокамеру с ножками. Он быстро внедрился между Ричардом и конвейером, а потом раздулся, отодвигая Ричарда от не прекращавшего работу устройства.
— Интересный способ, — тоном знатока проговорил Ричард. Он повернулся к Николь. — У этой установки великолепная система защиты от отказов.
— Ричард, если ты не возражаешь, давай возвратимся к нашему основному занятию. Или ты забыл, что мы не знаем, как вернуться к себе домой?
— Подожди чуточку, — ответил Ричард. — Я хочу посмотреть, что выйдет из этого котла. Быть может, по виду изделия я смогу понять происходящие внутри процессы, раз мы с тобой уже знаем, что за сырье использовалось.
Николь покачала головой.
— Прости, я уже успела забыть, какой ты крохобор в своей науке, как любишь покопаться в любой свалке в поисках новых знаний. Из всех известных мне людей лишь ты один, заблудившись в лесу, остановишься, чтобы как следует разглядеть неизвестное растение или животное.
На противоположной стороне огромного помещения Николь обнаружила другой длинный коридор. Через час ей, наконец, удалось убедить Ричарда и увести его от загадок инопланетной фабрики. Куда ведет новый коридор, люди не знали, но это было их единственной надеждой. И снова они шли, шли и шли. И едва Николь в очередной раз начинала уставать и отчаиваться, Ричард принимался ее ободрять, напоминая о чудесах, которые они видели в этом походе.
— Удивительнейшее место, просто голова кругом, — проговорил он, едва справляясь с возбуждением. — Нечего и думать, чтобы осознать, весь его смысл… мы не только что не одни во Вселенной… мы даже не находимся у вершины ее пирамиды, если учитывать наши способности…
Энтузиазм Ричарда сумел поддержать в них силы, и, когда, наконец, они вышли к развилке в коридоре, оба были уже близки к истощению. Увидев углы коридора, Ричард понял, что они вернулись к началу пути — той развилке, что располагалась не далее чем в двух километрах от их убежища.
— Ура! — завопил Ричард, ускоряя шаг. — Гляди-ка, — крикнул он Николь, посвечивая вперед фонариком, — мы почти дома.
Но звук, который в ту же секунду услыхала Николь, заставил ее замереть на месте.
— Ричард, — закричала она, — выключи свет.
Он быстро обернулся, едва не упав, и выключил фонарик. Через несколько секунд сомнения исчезли. Шум приближался.
— Побежали вперед, — завопила Николь, проскакивая мимо мужа, как и подобает хорошему спринтеру. Ричард достиг экрана, секунд на пятнадцать опередив первого из октопауков. Инопланетяне двигались со стороны канала. Убегая от них, Ричард обернулся и посветил назад фонариком. В этот короткий миг он сумел заметить по крайней мере четыре помеченные цветными полосами головы, приближающиеся из тьмы.
Они стащили в Белую комнату всю мебель, которую сумели отыскать, и завалили черный экран. Несколько часов Ричард и Николь просто ждали, готовые в любой момент увидеть, как экран ползет вверх и в их подземелье врываются октопауки. Но ничего не случилось. Наконец они оставили Жанну и Алиенору в Белой комнате сторожить и провели всю ночь в детской с Тамми и Тимми.
— Почему октопауки не последовали за нами? — удивился Ричард на следующее утро. — Не сомневаюсь, они знают, что экран поднимается автоматически. И если бы они дошли до конца коридора…
— Возможно, они не захотели пугать нас, — перебила его Николь. Чело Ричарда нахмурилось, и он вопросительно поглядел на Николь. — У нас нет бесспорных доказательств враждебности к нам октопауков, — продолжала Николь, — за исключением твоей реакции на их действия, когда ты был у них в плену во время своей давнишней одиссеи… учти они не причинили вреда ни Кэти, ни мне, а вполне могли это сделать. К тому же, они все-таки возвратили нам тебя.
— Но тогда я находился в глубокой коме, — ответил Ричард, — и уже не представлял никакого интереса, как подопытный объект… Кстати, а как насчет судьбы Такагиси? И нападения на принца Хэла и Фальстафа?
— Каждый из этих случаев, может, и не связан с враждебностью октопауков. Но вот что смущает меня. Предположим, Такагиси умер от сердечного приступа. Предположим также, что октопауки сохранили его тело, сделав из него чучело для какой-нибудь выставки, скажем для обучения своих отпрысков… Мы и сами могли бы поступить подобным образом…
Николь помедлила, прежде чем продолжить.
— Что касается нападения, как ты назвал его, на принца Хэла и Фальстафа, возможно, причиной его было непонимание… Что, если твои крохотные роботы забрели в очень важное место, в гнездо или храм октопауков… вполне естественно, они стали защищать свою ценность.
— Я озадачен, — проговорил Ричард, помедлив. — Вот ты сейчас защищаешь передо мной октопауков… но вчера удирала от них куда быстрее меня.
— Да, — задумчиво ответила Николь. — Признаюсь, я была в ужасе. И мои животные инстинкты повелевали бежать, но сегодня я разочарована собой. Мы, люди, считаем, что разум способен одолеть инстинкты… тем более при нашем с тобой опыте. После всего, что мы видели на Раме и в Узле, следовало бы приобрести иммунитет к ксенофобии.
Ричард улыбнулся и кивнул.
— Итак, ты предполагаешь, что, возможно, октопауки просто пытаются вступить с нами в некую разновидность мирных контактов?
— Не исключено, — ответила Николь. — Я не знаю, чего они хотят. Но могу вполне определенно заявить, что никогда на моих глазах они не совершали никаких явно враждебных действий.
Ричард несколько секунд рассеянно разглядывал стены, потом потер лоб.
— Хотелось бы мне припомнить подробности моего пребывания у них. Всякий раз, когда я пытаюсь сконцентрироваться на том периоде своей жизни, у меня немедленно начинается жуткий приступ головной боли… воспоминания об октопауках не сопровождались неприятными ощущениями лишь тогда, когда я находился внутри сети.
— Твоя одиссея завершилась давным-давно. Быть может, октопауки также способны учиться и с тех пор изменили свое отношение к нам.
Ричард встал.
— Хорошо, — проговорил он. — Ты убедила меня. И в следующий раз, увидев октопаука, мы не побежим, — он расхохотался. — Во всяком случае, не сразу.
Прошел еще месяц. Ричард и Николь более не ходили за черный экран и не встречались с октопауками. Дни свои они проводили ухаживая за птенцами, которые учились летать, и наслаждаясь обществом друг друга. Они разговаривали о детях и вспоминали прошлое.
— Выходит, мы с тобой теперь стары, — сказала Николь однажды утром, когда они с Ричардом гуляли по одной из трех центральных площадей Нью-Йорка.
— С чего ты это решила? — ответил Ричард с ухмылкой. — Только потому, что мы проводим время в разговорах, вспоминая былые события, или потому, что ежедневное пребывание в отхожем месте требует теперь больше времени и энергии, чем секс? Но это еще не значит, что мы старики.
Николь усмехнулась.
— Неужели дошло и до этого? — проговорила она.
— Не совсем, — ответил Ричард, поддразнивая ее. — Я по-прежнему люблю тебя, как мальчишка… но время от времени любовь отодвигается в сторону: тут болит, там болит… раньше со мной этого не бывало. Кстати, ты просила меня напомнить, чтобы я помог тебе обследовать сердце?
— Да, — Николь кивнула. — Но вообще-то ты ничего особенного не можешь сделать. Я прихватила с собой лишь стетоскоп и сфигмометр и несколько раз уже обследовала себя… но не смогла обнаружить ничего необычного, кроме случайных перебоев в сердце и одышки. — Она улыбнулась. — Возможно, причиной всему волнения… и, конечно, возраст.
— Будь здесь наш зять-кардиолог, — сказал Ричард, — он мог бы тщательно обследовать тебя.
Они молча шли несколько минут.
— А ты не скучаешь по детям, а? — спросил Ричард.
— Скучаю, — Николь вздохнула. — Но стараюсь пореже вспоминать о них. Так хорошо жить, тем более вместе с тобой. Несомненно, здесь гораздо лучше, чем в тюрьме, особенно в те последние месяцы… к тому же у меня столько чудесных воспоминаний о своих детях…
— Господь даровал мне мудрость, чтобы смиряться с вещами, которые я не могу переменить, — вспомнил чужую мысль Ричард. — Это одно из лучших твоих качеств, Николь… я всегда слегка завидовал твоему хладнокровию.
Николь неторопливо шла.
«Чьему хладнокровию? — повторила она про себя, вспоминая тревоги, одолевавшие ее после смерти Валерия Борзова, как раз когда произошла стыковка „Ньютона“ с Рамой. — Тогда я не смогла уснуть до тех пор, пока не сумела, наконец, убедить себя в том, что погиб он не по моей вине». Она коротко обежала умственным взором последующие года. «Хладнокровие, если таковое мне присуще, я приобрела недавно: материнство и возраст позволяют по-иному взглянуть на себя и на мир».
Несколько мгновений спустя Ричард остановился и повернулся к Николь.
— А знаешь, я очень тебя люблю, — вдруг проговорил он, с пылом обнимая жену.
— Чего это ты? — спросила Николь несколько секунд спустя, удивленная неожиданным взрывом эмоций.
Ричард задумался.
— Последнюю неделю, — взволнованно произнес он, — я разрабатывал совершенно безумный, но великолепный план. Я знаю, как он опасен и, пожалуй, даже глуп, но, подобно всем прежним, новая идея не отпускает меня… Дважды я вставал с постели посреди ночи, чтобы обдумать детали… Я уже хотел рассказать тебе обо всем, но решил сперва убедиться в том, что это возможно…
— Абсолютно не представляю, о чем ты говоришь, — нетерпеливо проговорила Николь.
— О детях. Я придумал, как устроить им побег сюда, в Нью-Йорк. Я даже начал перепрограммировать Жанну и Алиенору.
Николь глядела на мужа. Ее эмоции боролись с рассудком. Он принялся рассказывать ей план бегства.
— Подожди минуточку, Ричард, — перебила его Николь через несколько секунд. — Мы должны ответить сперва на главный вопрос… почему это ты решил, что дети обязательно захотят бежать? В Новом Эдеме их никто не преследует — они не в тюрьме. Конечно, Накамура — тиран. Жизнь в колонии трудна и безрадостна, но, насколько я знаю, наши дети свободны, как и все остальные граждане. Но если они попытаются добраться до нас и не сумеют этого сделать, их жизнь окажется в опасности… Кстати, здешнее существование — для нас вполне сносное — едва ли покажется им раем.
— Я знаю… знаю… — ответил Ричард. — Быть может, меня чересчур увлекло желание увидеть их снова… но чем мы рискуем, если пошлем Жанну и Алиенору переговорить с ними? Патрик и Элли — взрослые люди, они сами способны принимать решения…
— А как насчет Бенджи и Кэти? — спросила Николь.
Ричард нахмурился.
— Конечно, Бенджи самому сюда не добраться, поэтому о нем речь может идти только в том случае, если кто-то из остальных решит помочь ему. Что же касается Кэти, то у нее неустойчивый характер и она непредсказуема… возможно, она даже выложит все Накамуре… Я думаю, иного выхода нет: нам придется обойтись без нее…
— Родители никогда не должны оставлять надежду, — негромко произнесла Николь, обращаясь столько же к себе, сколько и к Ричарду. — Кстати, — добавила она, — как насчет Макса и Эпонины? Учитывая, что они практически стали членами семьи…
— Действительно, Макс самым идеальным образом может организовать новый побег из колонии, — проговорил Ричард, вновь воспламеняясь. — Он проделал фантастическую и безошибочную работу, чтобы спрятать тебя, а потом доставить к озеру Шекспир. Патрику и Элли потребуется зрелый и уравновешенный человек, способный проконтролировать все детали операции… В моем плане Жанна и Алиенора должны сначала встретиться с Максом. Не только потому, что он уже знаком с моими роботами — просто Макс способен объективно оценить реальность этого плана. Если через роботов он даст нам знать, что считает идею неудачной, мы откажемся от нее.
Николь позволила себе представить то блаженство, которое почувствует, когда сумеет вновь обнять кого-нибудь из своих детей. Невозможное чувство.
— Ну, хорошо, Ричард, — наконец сказала она с улыбкой. — Сознаюсь, ты заинтересовал меня… Давай обговорим все подробнее… но сперва мы должны обещать себе, что не станем ничего делать, пока не убедимся в том, что детям никакая опасность не угрожает.
8
Сразу после обеда, извинившись, Макс Паккетт и Элли Тернер, оставив Эпонину, Роберта и маленькую Николь, вышли из дома Макса. Убедившись, что никто не может их подслушать, фермер начал рассказывать Элли о недавнем визите маленьких роботов. Элли не могла поверить своим ушам.
— Ты, конечно, ошибся, — проговорила она. — С чего они вдруг решили, что мы собираемся оставить…
Приближаясь к амбару. Макс приложил палец к губам.
— Можешь сама переговорить с ними, — шепотом сказал он. — Но, если верить этим крохотным персонам, в этом подземелье хватит места для всех нас; кстати, ты сама провела там первые годы своей жизни.
Внутри амбара было темно. Но пока Макс включал свет, Элли уже успела заметить крохотные светящиеся фигурки роботов на одном из подоконников.
— Здравствуй, Элли, — проговорила маленькая Жанна, все еще облаченная в панцирь. — Твои отец и мать хорошо себя чувствуют и посылают тебе свой привет.
— Мы явились к тебе, — высказалась Алиенора, — поскольку Макс решил, что ты сама должна выслушать наше сообщение. Ричард и Николь приглашают вас и ваших друзей в старое подземелье в Нью-Йорке. Ваши родители ведут сейчас там спартанское, но мирное существование.
— Все в вашем убежище, — продолжала Жанна, — осталось таким же, каким было в твоем детстве. Пищу, одежду и все прочее можно получить от раман, сделав запрос с помощью клавиатуры. Цистерна возле входной лестницы содержит неограниченный запас пресной воды.
Элли слушала с интересом; рассказ Жанны напоминал о прежней жизни под островным городом — к югу от второго поселения. Элли попыталась припомнить, как ей там жилось, но возникавшая в памяти картинка оказалась на удивление расплывчатой. Из всего этого периода своей жизни она отчетливо помнила лишь последние дни, проведенные ими на Раме, великолепный спектакль в небе, цветные кольца, медленно плывущие к северу от Большого рога. Но картина пребывания в подземелье исчезала в дымке тумана. «Почему я не могу вспомнить отчетливо хотя бы детскую? — удивилась она. — Быть может, потому что так много произошло со мной потом, оставив более глубокий след в моей памяти?»
Последовательность сценок из раннего детства пробежала перед внутренним взором Элли. Кое-что действительно запомнилось с раманских времен, но куда больше воспоминаний у нее сохранилось от семейных апартаментов в Узле. Невозмутимое, почти богоподобное обличье Орла оказало глубокое впечатление на маленькую Элли.
Алиенора Аквитанская что-то спросила у Элли, но молодая женщина не слушала.
— Извини, Алиенора, — проговорила Элли, — пожалуйста, повтори свой вопрос. Боюсь, я на миг углубилась в детские воспоминания.
— Твоя мать интересовалась Бенджи. Он по-прежнему находится в приюте?
— Да, — ответила Элли. — У него все хорошо, как следовало ожидать. Сейчас у него лучший друг — Наи Ватанабэ. После окончания войны она вызвалась работать с теми, кто по той или иной причине попал в Авалон. Она посещает Бенджи почти каждый день и во многом помогает ему. Ее сыновья-близнецы, Кеплер и Галилей, любят с ним играть… в общем-то Бенджи — просто большой ребенок; впрочем, Галилей иногда бывает жесток с ним и этим расстраивает Наи.
— Как я тебе уже говорил, — Макс возвратился к прежней теме, — Николь и Ричард предложили нам решать — стоит ли совершать массовый исход или нет? Только можно ли надеяться, что Бенджи выполнит указания?
— Думаю, да, — сказала Элли, — если он будет доверять человеку, который отдаст их. Но, безусловно, не стоит заранее предупреждать его о готовящемся побеге. Трудно рассчитывать, что он не проговорится. Секретность и подозрительность чужды Бенджи. Он будет безмерно счастлив, но…
— Мистер Макс Паккетт, — перебила ее Жанна д'Арк, — так что мне передать Ричарду и Николь?
— На черта эта спешка, Жанни, — ответил Макс, — потерпи немного… Лучше зайди через неделю, а мы с Элли и Эпониной все обговорим, обдумаем и тогда дадим тебе ответ… Скажи Ричарду: идея кажется мне бесспорно привлекательной, но безумной.
Макс опустил обоих роботов на пол амбара, и они отправились прочь. Когда Макс и Элли снова оказались на свежем воздухе. Макс извлек сигарету из кармана.
— Надеюсь, я не задену тебя тем, что докурю здесь? — ухмыльнулся он.
Элли улыбнулась.
— Не хочешь, чтобы я говорила Роберту… Так? — спросила она чуть погодя, когда Макс принялся выдувать дымные кольца в ночной воздух.
Макс качнул головой.
— Не надо, — ответил он. — Быть может, придется молчать до последнего мгновения. — Он обнял Элли за плечи. — Юная леди, мне нравится твой врач, на самом деле нравится, но его мнения и идеалы иногда откровенно смущают меня. Не знаю, сумеет ли он промолчать…
— А тебе не кажется, Макс, что Роберт мог дать себе зарок никогда не выступать против властей? Что он боится…
— Элли, все это дерьмо, я не психолог, но уверен — едва ли кто-нибудь из нас способен осознать, что сделало с ним это двойное убийство. Могу только отметить: допускаю — и достаточно обоснованно, — что он не сохранит нашу тайну, просто чтобы уклониться от трудного решения. — Макс глубоко затянулся и поглядел на свою молодую приятельницу.
— Ты сомневаешься в том, что он пойдет с нами? Даже если я захочу этого?
Макс вновь покачал головой.
— Не знаю, Элли. Все зависит от того, насколько он нуждается в тебе и крохе Николь. Роберт нашел вам обеим место в своей жизни, однако по-прежнему прячет свои чувства за непрерывной работой.
— А как ты сам, Макс? — спросила Элли. — Как ты относишься к предложению отца?
— А что, мы с Эпониной согласны рискнуть, — усмехнулся Макс. — Иначе я рано или поздно влопаюсь в какую-нибудь серьезную свару с Накамурой.
— А как Патрик?
— Ему идея понравится. Но боюсь, что он может проговориться Кэти. У них свои взаимоотношения.
Макс замер на полуслове, увидев Роберта, появившегося у двери с усталой дочерью на руках.
— Вот ты где, Элли. А я уже решил, что вы с Максом заплутали в амбаре… Николь очень устала, а мне завтра рано вставать…
— Конечно, дорогой, — ответила Элли. — Извини. Макс столько порассказал мне о матери и отце…
«Всем должно казаться, что этот день для меня абсолютно обычный, — думала Элли, показывая свою идентификационную карточку Гарсиа при входе в супермаркет Бовуа. — Я должна поступать как в самый обыкновенный вторник своей жизни».
— Миссис Тернер, — проговорила Гарсиа несколько минут спустя, вручая ей листок, распечатанный компьютером, стоявшим возле стены позади биота. — Вот ваш рацион на неделю. У нас сегодня опять нет брокколи и помидоров, однако мы заменили овощи рисом, а все прочее из бакалеи вы можете подобрать сами.
Кроха Николь прошагала возле Элли по всему супермаркету. На другой стороне за проволочной сеткой, там, где прежде граждане Нового Эдема самостоятельно совершали свои покупки, пять или шесть Тиассо и Линкольнов — все 300-й серии, полностью перепрограммированные правительством Накамуры — расхаживали в проходах, выполняя заказы. Большинство полок пустовало. Хотя война уже давно закончилась, неустойчивая погода в Новом Эдеме и недовольство фермеров жадностью Накамуры сдерживали производство продуктов питания. Поэтому правительство сочло необходимым ввести распределение продуктов. Лишь привилегированные люди, любимцы Накамуры, получали больше минимально необходимого рациона.
Перед Элли и ее двухлетней дочерью в очереди находилось около дюжины людей. Элли совершала свои покупки по вторникам в компании одних и тех же людей. Так что все обернулись, когда Элли и Николь прошли между рядами.
— Ну, вот и наша кроха, — проговорила приятная седоволосая дама. — Как ты сегодня у нас, Николь? — спросила она.
Девочка не ответила, только отступила на пару шажков и прижалась к ногам матери.
— Николь у меня по-прежнему такая застенчивая, — сказала Элли. — Она разговаривает только с теми, кого хорошо знает.
Биот Линкольн принес два небольших пакета с продуктами и вручил их мужчине, вместе с сыном-подростком стоявшему первым в очереди.
— Сегодня тележка нам не потребуется, — обратился отец к Линкольну. — Пожалуйста, не забудь отметить это в вашем регистрационном журнале… Две недели назад в бакалее никто не заметил, что мы не взяли тележку, а потом посреди ночи нас вдруг разбудила Гарсиа, потребовавшая вернуть ее в магазин.
«Не следует допускать простейших ошибок, — напомнила себе Элли. — Никаких забытых тележек… никто не должен чего-либо заподозрить до завтрашнего дня». Дожидаясь своей очереди, Элли вновь продумывала подробности побега, которые вчера обсуждала с Патриком, Максом и Эпониной. Вторник выбрали потому, что в этот день недели Роберт посещал в Авалоне больных RV-41. Макс и Эпонина заказали пропуск, чтобы отобедать у Наи Ватанабэ, и получили его. Они присмотрят за Кеплером и Галилеем, пока Наи сходит в приют за Бенджи. Все было в порядке — кроме одной немаловажной неопределенности.
Элли сотню раз обдумывала, что скажет Роберту. «Безусловно, сперва он отнесется ко всему негативно, — решила она. — Скажет, что все это слишком опасно, в первую очередь для Николь, а потом рассердится, почему я ничего не сказала ему раньше».
В уме она уже ответила на все возражения и постаралась описать в положительном свете жизнь, которую они будут вести в Нью-Йорке. И все же Элли очень нервничала: она не верила, что Роберт согласится бежать. Элли даже не представляла себе, что будет делать, если придется сказать, что она готова взять кроху Николь, а его оставить в Новом Эдеме.
Уложив свои покупки в небольшую тележку, которую, освободив от продуктов дома, следовало возвратить в супермаркет, Элли взяла дочь за руку. «Ну что же, время настало, — подумала она. — Надо набраться смелости и верить».
— И как, по-твоему, должен я реагировать на эту чушь? — проговорил Роберт Тернер. — Я возвращаюсь домой после крайне тяжелого дня, в сотый раз повторяю в уме все, что мне следует сделать завтра. И тут ты заявляешь, что решила навсегда оставить Новый Эдем, и к тому же прямо сегодня… Элли, дорогая моя, разве ты не видишь, какой это абсурд. Даже если нас ждет удача, мне необходимо время на размышления… все-таки у меня есть кое-какие планы…
— Я знаю, что все так внезапно, Роберт, — Элли начинала понимать, что недооценила сложность своего предприятия. — Но я не могла рассказать тебе раньше. Это было опасно… Что, если бы ты проговорился — сказал Эду Стаффорду или кому-нибудь из своих помощников, или же тебя подслушал бы один из биотов?
— Но я просто не могу оставить госпиталь, никого не предупредив… — Роберт энергично затряс головой. — Неужели ты не представляешь, сколько лет труда будет потрачено впустую?
— Разве ты не можешь записать все, что следует сделать по каждому проекту? — предложила Элли. — Обобщить все, что уже достигнуто…
— Во всяком случае, не за одну ночь, — упорствовал Роберт. — Нет, Элли, не о чем говорить: мы не можем уйти. Здоровье всей колонии зависит от результатов моих исследований… К тому же, даже если твои родители ведут вполне комфортабельную жизнь в том странном месте, которое ты описала, воспитывать там ребенка, на мой взгляд, сложно… Кстати, ты не подумала о том, что может грозить всем нам? Наше бегство сочтут изменой. И если поймают, то обоих казнят. Что тогда будет с Николь?
Элли выслушивала возражения Роберта еще минуту, а затем поняла, что настало время объявить о своих намерениях. Собравшись с духом, она обошла вокруг стола и взяла мужа за руки.
— Я обдумывала свое решение почти три недели, Роберт… ты должен понять, насколько сложно и трудно мне было решиться на это… Я люблю тебя всем сердцем, но, если придется, мы с Николь отправимся туда без тебя… Я знаю, что все выглядит настолько неопределенно, но жизнь в Новом Эдеме стала опасной для любого его обитателя…
— Нет, нет и нет, — немедленно ответил Ричард и, высвободившись из рук Элли, стремительно зашагал по комнате. — Я не верю ничему этому. Какой-то кошмар… — Он остановился и поглядел через комнату на Элли. — И ты не посмеешь взять с собой Николь, — сказал он с пылом. — Ты слышала меня? Я запрещаю тебе брать с собой нашу дочь…
— Роберт! — вскрикнула Элли, слезы текли по ее щекам. — Погляди на меня… я твоя жена, мать твоей дочери… я люблю тебя. Молю тебя, выслушай, что я хочу сказать.
Николь прибежала в комнату и заревела возле матери. Собравшись, Элли продолжила:
— Почему ты считаешь, что в нашей семье лишь ты один можешь принимать решения? У меня тоже есть право на это. Я понимаю твое желание оставаться здесь, но я — мать. И если нам с тобой придется расстаться, по-моему, ей лучше быть со мной…
Элли умолкла. Лицо Роберта в гневе исказилось. Он шагнул к ней, и впервые в своей жизни Элли подумала, что Роберт может ударить ее.
— А мне будет лучше, — вскричал Роберт, грозя ей кулаком, — если ты забудешь всю эту глупость.
Элли попятилась. Николь продолжала плакать. Роберт попытался взять себя в руки.
— Э, нет, — сказал он дрогнувшим голосом, — никто и ничто не заставит меня вновь испытать подобную боль.
Слезы хлынули из его глаз.
— Черт тебя побери! — он бухнул кулаком по ближайшему столу и, не говоря более ни слова, рухнул в кресло, прикрыв лицо ладонями.
Утешив Николь, Элли помолчала несколько секунд.
— Я знаю, какую боль ты пережил, потеряв свою первую семью, — проговорила она наконец. — Но сейчас, Роберт, ситуация совершенно иная. Там Николь ничто не грозит.
Она подошла к нему и обняла.
— Роберт, пойми, я тоже не рада, но, по-моему нам с Николь следует по тупить именно так.
Роберт обнял Элли, но без особого энтузиазма.
— Что ж, не буду мешать вам с Николь, — обреченно сказал он несколько секунд спустя. Просто не представляю, что делать. Надо обдумать все незамедлительно, пока мы еще в Авалоне.
— Хорошо, дорогой, — ответила Элли, — только прошу тебя — не забудь, что нам с Николь ты необходим куда больше, чем твоим пациентам. Ты наш единственный муж и отец.
9
Николь не могла справиться с волнением. Поправляя украшения в детской, она старалась представить, какой вид примет комната, когда к двум птенцам в ней добавятся дети. Тимми ростом уже почти сравнялся с Николь; он подошел к ней, чтобы осмотреть рукоделие, и оценивая, коротко пробормотал.
— Только подумай, Тимми, — проговорила Николь, осознавая, что птенец не способен понять точный смысл ее слов, однако может интерпретировать тембр ее голоса, — когда мы с Ричардом вернемся, то привезем тебе соседей.
— Ты готова, Николь? — она услыхала голос Ричарда. — Уже пора уходить.
— Да, дорогой, — ответила она. — Я в детской. Не хочешь зайти и поглядеть?
Ричард просунул голову в дверь и окинул взглядом новые украшения.
— Великолепно, просто великолепно, — проговорил он. — А теперь нужно идти: операция требует точного взаимодействия.
Рука об руку они направлялись к Порту. Ричард пояснил Николь, что известий из Северного полуцилиндра более не поступало. Отсутствие новостей, по его мнению, могло свидетельствовать, что Жанна и Алиенора либо углубились в дела, либо оказались слишком близко от неприятеля… нельзя было исключить и того, что сам план находится под угрозой. Николь не могла припомнить, чтобы Ричард при ней так нервничал. Она попыталась успокоить его.
— Ты по-прежнему не знаешь, решился ли Роберт бежать? — спросила Николь через несколько минут, когда они подошли к субмарине.
— Нет, мы не знаем ничего даже о том, как он отреагировал на предложение Элли. В Авалон они прибыли вдвоем, как и предполагалось, но потом занялись пациентами, а Жанна с Алиенорой не сумели переговорить с Элли… им пришлось помочь Наи взять Бенджи из приюта.
Ричард проверил субмарину еще вчера по крайней мере дважды, но тем не менее облегченно вздохнул, когда двигатель включился и суденышко отошло от берега. Ричард и Николь успокоились только тогда, когда погрузились в воды Цилиндрического моря. Каждый из них на свой собственный манер предвкушал ожидающую их радостную встречу, которая должна произойти менее чем через час.
«Существует ли большее счастье, — думала Николь, чем встреча со своими детьми, когда у тебя были более чем веские основания никогда их не увидеть?» Перед ее умственным взором по одному медленно проходили лица всех шестерых детей. Первой Николь увидела Женевьеву, оставшуюся на Земле, плод короткого романа с принцем Генри. Следующей показалась невозмутимая Симона, которую Николь пришлось оставить в Узле с мужем (он был почти на шестьдесят лет старше ее). Обеих старших дочерей сменили четверо детей, живущих ныне на Раме: отбившаяся от рук непутевая Кэти, ее драгоценная Элли и оба сына от Майкла О'Тула — Патрик и умственно отсталый Бенджи. «Все они такие различные, — подумала Николь. — Но каждый из них по-своему чудо».
«Я не верю в универсальные истины, — размышляла Николь, пока субмарина приближалась ко входу в тоннель под стеной поселения, прежде отведенного птицам и сетям, — но какой взрослый человек, воспитавший своих детей, не был преображен этим процессом. Все мы невольно удивляемся тому, как взрослеют дети, делу наших собственных рук; гадаем, что мы успели дать им, а что не успели… что смогли сделать ради счастья порожденных нами существ и чего их лишили».
Николь одолевало волнение. Глянув на часы, Ричард повел подводную лодку к поверхности. Самые последние воспоминания об Элли, Патрике и Бенджи заволокли слезами глаза Николь. Когда кораблик вынырнул на поверхность воды, она стиснула руку Ричарда. За иллюминатором они увидели восемь фигур, оказавшихся в назначенном месте на берегу. Когда вода струйками стекла вниз, Николь узнала Элли, ее мужа, Эпонину и Наи, державших за руки Бенджи и троих малышей, в том числе ее внучку и тезку, которую Николь никогда не видела. Она застучала в иллюминатор, понимая, что это бессмысленно и что никто из стоявших на берегу не мог видеть или слышать ее.
Выстрелы Ричард и Николь услышали, как только открыли дверь. Встревоженный Роберт Тернер оглянулся и быстро оторвал кроху Николь от земли. Элли и Эпонина подхватили по одному из близнецов Ватанабэ. Галилей попытался вырваться из рук Эпонины и получил резкий выговор от матери, которая пыталась переправить Бенджи в подводную лодку. Новая стрельба разразилась, когда все погрузились на корабль. Времени для объятий не было.
— Макс сказал, чтобы мы немедленно отплывали, как только окажемся на борту, — торопливо выпалила Элли родителям. — Они с Патриком отстреливаются от взвода, посланного, чтобы захватить нас.
Ричард уже собирался закрыть дверь, когда из ближайших кустов вынырнули две вооруженные фигуры; один из мужчин держался за бок.
— Вы готовы?! — завопил Патрик, прикладывая к плечу винтовку и дважды выстрелив. — Они совсем рядом.
Макс пошатнулся, но Патрик поддерживал своего раненого друга на последних пятидесяти метрах, остававшихся им до подводной лодки. Пока она погружалась, появившиеся на берегу три солдата из армии колонии открыли пальбу. Все, оказавшиеся на борту субмарины, примолкли. Но потом крохотное помещение взорвалось какофонией звуков. Все кричали и плакали. Николь с Робертом склонились над Максом, прислонившимся спиной к стене.
— Рана серьезная? — спросила Николь.
— Черт побери, нет, — с пылом ответил Макс. — Ну, застряла пулька где-то в моих ребрах. Убить такого сукина сына, как я, можно только штуковиной покрупнее.
Когда Николь встала и обернулась, прямо перед ней оказался Бенджи.
— Ма-ма, — проговорил он, протянув к ней руки и трепеща от счастья всем своим большим телом. Николь прижала к себе сына. Бенджи блаженно всхлипывал, и звуки эти отражали чувства, испытываемые всеми на корабле.
На борту субмарины, на грани между двумя чуждыми мирами, шел личный разговор. Николь обошла всех своих детей, впервые подержала на руках внучку. Кроха Николь не знала, как ей вести себя с этой седой женщиной, захотевшей обнять и поцеловать ее.
— Это твоя бабушка, — объясняла Элли, пытаясь убедить ребенка ответить на чувства старшей Николь. — Она моя мама, и зовут ее так же, как и тебя.
Николь прекрасно знала детей, а потому понимала — необходимо время, чтобы девочка освоилась и признала ее. Поначалу одинаковые имена бабушки и внучки вызвали известную сумятицу: когда звучало имя Николь, оборачивались и бабушка, и внучка. Но Элли и Роберт сразу стали звать девочку Никки, и все прочие быстро последовали их примеру.
Не успела подводная лодка добраться до Нью-Йорка, как Бенджи доказал матери, что стал читать значительно лучше. Наи оказалась превосходной учительницей. Бенджи прихватил с собой в рюкзаке две книжки — сказки Ганса Христиана Андерсена, написанные три века назад. Больше всего Бенджи любил «Гадкого утенка» и целиком прочел эту сказку восхищенным матери и учительнице, сидевшей неподалеку. Когда несчастный утенок превратился в прекрасного лебедя, в голосе молодого человека послышалось искреннее и неподдельное волнение.
— Я очень горда тобой, мой дорогой, — проговорила Николь, когда Бенджи закончил читать, и утерла слезы с уголков глаз. — Спасибо тебе, Наи, — сказала она подруге. — От всего сердца.
— Учить Бенджи мне было крайне интересно, — ответила тайская женщина. — Я уже успела забыть, какое это чудо — иметь дело с заинтересованным и восприимчивым учеником.
Роберт Тернер обработал рану Макса Паккетта и извлек из нее пулю. За процедурой следили оба пятилетних близнеца Ватанабэ, весьма заинтригованные происходящим. Драчливый Галилей все проталкивался на лучшее место, и Наи пришлось разрешить два конфликта между братьями в пользу Кеплера.
Доктор Тернер подтвердил мнение Макса — рана действительно была не слишком серьезной — и предписал ему короткий отдых для выздоровления.
— А чего, буду выполнять, — ответил Макс, подмигнув Эпонине. — За этим я сюда и отправился. Откуда в этом городе среди инопланетных небоскребов мне взять свиней или там цыплят, а о здешних биотах я не знаю вообще ни хрена.
Николь коротко переговорила с Эпониной, как раз перед тем, как лодка вынырнула на поверхность в Порту. Она поблагодарила учительницу Элли за все, что они с Максом сделали для ее семьи. Эпонина изящно приняла благодарность и рассказала Николь, что Патрик оказал просто фантастическую помощь в организации побега.
— Из него вырос превосходный молодой человек, — объявила Эпонина.
— А как ты себя чувствуешь? — деликатно поинтересовалась Николь несколько мгновений спустя.
Француженка пожала плечами.
— Наш добрый доктор утверждает, что ретровирус RV-41 никуда не делся… сидит себе и только дожидается первой возможности расправиться с моим иммунитетом. Ну а после того жить мне останется полгода, самое большее год.
Патрик рассказал Ричарду, что Жанна и Алиенора пытались отвлечь на себя взвод Накамуры, произведя много шума, как и было предусмотрено программой, и почти наверняка, попали в плен и погибли.
— Мне жаль их обеих, — заметила Николь, когда они с Ричардом ненадолго оказались рядом в субмарине. — Я знаю, как много значат для тебя эти крохи-роботы.
— Они выполнили свое предназначение, — ответил Ричард с натянутой улыбкой. — В конце концов, разве это не ты объяснила мне когда-то, что они не люди?
Николь встала на цыпочки и поцеловала мужа.
Никто из прибывших не помнил Нью-Йорка. Трое детей Николь родились на острове и провели на нем раннее детство, но ребенок все воспринимает иначе, чем взрослый. Впервые вступив на берег, даже Элли, Патрик и Бенджи были ошеломлены, увидев тонкие высокие силуэты, протянувшиеся к сумрачному небу Рамы.
Макс Паккетт был на удивление молчалив. Он стоял возле Эпонины и, держа ее за руку, разглядывал тонкие высокие шпили, поднимающиеся метров на сто над островом.
— Пожалуй, для арканзасской деревенщины это уж слишком, — сказал он наконец, качая головой. Макс и Эпонина замыкали процессию, спускающуюся по лестнице в подземелье, которое Ричард и Николь заранее перестроили в коммунальную квартиру.
— Кто же построил все это? — спросил Роберт Тернер у Ричарда, когда группа ненадолго остановилась перед огромным многогранником. Роберт ощущал беспокойство. Он с самого начала не хотел идти с Элли и Никки и теперь уже успел убедить себя в том, что сделал большую ошибку.
— Должно быть, инженеры Узла, — ответил Ричард. — Впрочем, откуда нам знать. Мы, люди, только добавили новые черты к нашему поселению. Возможно, кто-то из тех, что обитали здесь прежде нас, и построили некоторые из этих великолепных сооружений, а может быть, и все.
— Но где же они теперь? — поинтересовался Роберт, не на шутку испуганный перспективой встречи с существами, технологические возможности которых позволяли им возводить столь впечатляющие сооружения.
— Мы не можем этого знать. Согласно утверждению Орла, Рама уже многие тысячелетия разыскивает космоплавателей. Значит, где-нибудь в ближайших районах Галактики обитают космопроходцы, которые чувствуют себя уютно в подобных условиях. А какими были эти существа, какими стали сейчас и зачем им нужны подобные немыслимые небоскребы — это загадка, на которую мы наверняка никогда не получим ответа.
— А как насчет птиц и октопауков, дядя Ричард? — спросил Патрик. — Они по-прежнему обитают в Нью-Йорке?
— После своего появления здесь я не видел никаких птиц, кроме птенцов, которых мы воспитываем. Но октопауки попадаются. Мы с твоей матерью встретили целую дюжину этих созданий, когда отправились исследовать ход за черным экраном.
В этот миг из бокового переулка вынырнул биот-многоножка, направившийся к процессии. Ричард посветил фонариком в его направлении. Роберт Тернер мгновенно замер от страха, но, следуя наставлениям Ричарда, уступил дорогу биоту.
— Небоскребы, населенные призраками, октопауками и многоножками, — пробурчал Роберт. — Какое очаровательное местечко!
— А на мой взгляд, лучше жить так, чем маяться под рукой деспота Накамуры, — проговорил Ричард. — Во всяком случае, здесь мы свободны и все можем решать сами.
— Уэйкфилд! — закричал Макс Паккетт, шедший в конце цепочки. — А что будет, если кто-то из нас не уступит дорогу какой-нибудь из этих многоножек?
— Не знаю, Макс, — ответил Ричард. — Но скорее всего она пройдет по тебе или вокруг тебя, словно ты нечто неодушевленное.
В подземелье настала очередь Николь быть гидом. Она сама показала каждому его помещение. Максу и Эпонине была выделена одна комната на двоих, еще одну отвели для Элли и Роберта, для Патрика и Паи комнату разделили пополам, а в большой детской выгородили комнатушки для троих детей, Бенджи и двух птиц. Оставшуюся небольшую комнатку они с Ричардом решили использовать в качестве общей столовой.
Пока взрослые разгружали свои скромные пожитки, которые сумели принести в рюкзаках, дети знакомились с Тамми и Тимми. Птенцы не знали, как обращаться с маленькими людьми, в особенности с Галилеем, который немедленно начинал дергать или крутить все, что попадало ему под руку. После часа подобного знакомства Тимми легко царапнул Галилея когтем в качестве предупреждения, и мальчишка поднял невероятный шум.
— Не понимаю, — проговорил Ричард, обращаясь к Наи. — Птенцы настолько вежливые создания…
— Зато я понимаю, — ответила Наи. — Галилей сам напросился. — Она вздохнула. — Удивительно… Воспитываешь детей совершенно одинаковым образом, а они вырастают такими разными. Кеплер тихий, чуть ли не ангел, и я едва научила его хоть как-нибудь защищать себя самого. А Галилей моих уговоров не слышит.
Когда все закончили распаковываться, а Николь завершила осмотр, показав ванные комнаты, коридоры… емкость, в которой семейство пребывало на пути между Узлом и Землей, когда ускорения становились чрезмерно высокими для людей, и, наконец, Белую комнату с черным экраном и клавиатурой перед ним, служившую теперь спальней Ричарду и Николь. Ричард продемонстрировал, как черный экран выполняет запросы, заказав какие-то несложные игрушки для детей, доставленные через час. Роберту и Максу он выдал по небольшому своду команд, позволявшему им самостоятельно пользоваться клавиатурой.
Дети уснули сразу после обеда. Взрослые собрались в Белой комнате. Макс начал расспрашивать об октопауках. Описывая свои приключения за черным экраном, Николь упомянула о неожиданно случившемся с ней сердечном приступе. Роберт немедленно оживился и вскоре отправил Николь в спальню для обследования.
Элли помогала мужу, Роберт прихватил с собой столько медицинского оборудования, сколько смог уложить в рюкзак, в том числе все миниатюрные инструменты и мониторы, необходимые для получения полной электрокардиограммы. Результаты оказались отнюдь не блестящими, но и не такими скверными, как опасалась Николь. И вечером перед сном Роберт проинформировал семью о том, что годы, безусловно, берут свое, однако никакие операции на сердце в ближайшем будущем ей не потребуются. Роберт посоветовал Николь смириться со слабостью, несомненно зная, что его теща скорее всего забудет про предписания.
Когда все уснули, Ричард и Николь отодвинули мебель, чтобы расстелить коврики. Они легли бок о бок, взявшись за руки.
— Ну как, ты счастлива? — спросил Ричард.
— Да, — ответила Николь, — очень. Так здорово, что мы сумели собрать здесь всех детей. — Она перегнулась к Ричарду и поцеловала его. — Правда, я безмерно устала, однако не осмелюсь уснуть, пока не поблагодарю тебя за то, что ты устроил все это.
— Они ведь и мои дети, разве не так?
— Да, дорогой, — сказала Николь, вновь опускаясь на спину. — Но я знаю, ты сделал это только ради меня. Тебе самому вполне хватило бы твоих птенцов, электроники и внеземных тайн.
— Возможно. Но я рад, что все собрались в нашем подземелье… Кстати, ты успела поговорить с Патриком о Кэти?
— Очень коротко, — ответила Николь вздыхая. — Но по его глазам было видно, что он волнуется за нее.
— И не только он, — негромко проговорил Ричард. Пару минут они полежали молча, потом Ричард приподнялся, опершись на локоть. — А знаешь, — объявил он, — наша внучка — просто чудо.
— Я тоже так считаю, — усмехнулась Николь. — Увы, мы с тобой оба не можем судить объективно.
— Вот что получается: раз у нас теперь появилась Никки, тебя уже нельзя звать этим именем, даже в особых случаях…
Николь повернула голову и поглядела на Ричарда. Он ухмылялся. Подобное выражение она видела на его лице уже столько раз.
— Давай спать, — сказала Николь и вновь усмехнулась. — Для всего прочего я сегодня крайне устала.
Поначалу время проходило очень быстро: так много нужного было сделать, столько всего осмотреть. Несмотря на то что в таинственном городе вокруг них царила постоянная темнота, семейство регулярно совершало вылазки в Нью-Йорк. Практически с каждым местом на острове у Ричарда и Николь была связана своя история.
— Это случилось здесь, — проговорила Николь однажды днем, посветив фонариком на огромную сеть, подобно паутине, висевшую между двумя небоскребами. Именно в этом месте я спасла запутавшуюся птицу, потом пригласившую меня в свое подземелье.
— А здесь, — вспомнила она в другой раз, когда они оказались в большом амбаре со странными ямами и сферами возле них, — я провела в ловушке множество дней и уже решила, что меня ждет смерть.
Образовавшееся смешанное семейство выработало набор правил, чтобы предостеречь детей от возможных бед. Маленькая Никки могла обойтись без них: она не отходила далеко от матери и заботливого отца. Однако мальчишек — Кеплера и Галилея — было трудно сдержать. Близнецы Ватанабэ казались наделенными безграничной энергией. Однажды их обнаружили в компенсационном баке прыгающими на гамаках, словно бы на батутах. Другой раз Кеплер и Галилей, позаимствовав семейные фонари, направились вдвоем исследовать Нью-Йорк. Только через десять часов, перенервничав, взрослые обнаружили мальчишек в лабиринте аллей и улиц на дальней стороне острова.
Но птицы учились летать почти каждый день. Дети с восторгом провожали своих птипеподобных друзей до площадей, где Тамми и Тимми хватало места, чтобы продемонстрировать свою растущую ловкость. Ричард всегда брал с собой Никки посмотреть на эти полеты; вообще внучка сопровождала его повсюду. Время от времени Никки ходила, но чаще всего Ричард носил ее за спиной в специальном удобном мешке. Эта парочка сделалась неразлучной. Ричард стал главным наставником Никки. И весьма скоро он объявил всем, что его внучка — математический гений.
Первой обо всех новых достижениях Никки он извещал Николь.
— А ты знаешь, что она сегодня сказала? — начинал он, когда они с Николь оказывались в постели.
— Нет, дорогой, — обычно отвечала Николь, понимая, что Ричард не даст ей уснуть, пока не выговорится.
— Я спросил ее — сколько черных шариков у нее будет, если она уже имеет три и я дам ей еще два. — Следовала драматическая пауза. — И что же, по-твоему, она ответила? — Еще одна драматическая пауза. — Пять! Она сказала пять, а ведь только на той неделе наша кроха отпраздновала свой второй день рождения…
Интерес Ричарда к Никки восхищал Николь. Кроха-девочка и мужчина в преддверии старости — самая превосходная пара. Исполняя родительские обязанности, Ричард так и не сумел подняться над эмоциональными проблемами и острым чувством ответственности, а потому впервые в жизни наслаждался истинно невинной любовью. К тому же отец Никки, Роберт, был бесспорно великим врачом, но не слишком-то нежным отцом. Он не умел ценить бесцельные, по его мнению, затраты времени на детей.
Патрик и Николь несколько раз долго говорили о Кэти, но все эти разговоры повергали Николь в глубокую печаль. Патрик не стал скрывать от матери, что Кэти полностью увязла во всех махинациях Накамуры, что она часто и слишком много пьет и неразборчива в сексуальных отношениях. Однако он умолчал о том, что Кэти распоряжается проститутками у Накамуры и что она — это он подозревал — успела привыкнуть к наркотикам.
10
Спокойное, ничем не омраченное существование их в Нью-Йорке продолжалось, пока, наконец, однажды утром Ричард и Никки, выйдя к северной оконечности острова, не заметили лодки. Первой увидела их силуэты девочка. Она указала на темную воду.
— Погляди, Буба. Никки что-то видит.
Ослабевшее зрение Ричарда в темноте было бессильно, а луч фонарика не проникал настолько далеко, чтобы осветить то, что заметила Никки. Ричард извлек сильный бинокль, который всегда носил с собой, и сумел убедиться, что посреди Цилиндрического моря действительно находятся два судна. Усадив Никки в рюкзачок за спиной, Ричард поспешил обратно в убежище.
Остальные члены семейства едва проснулись и поначалу не поняли причины тревоги.
— Кто, по-вашему, может плыть в лодке? — проговорил Ричард. — Тем более с севера… Безусловно, только разведывательный отряд, высланный Накамурой.
За завтраком состоялся семейный совет. Никто не спорил, все понимали, что их ожидают серьезные неприятности. Патрик признался, что в день побега встречался с Кэти, так как захотел попрощаться с сестрой, и несколько раз проговорился, когда Кэти начала задавать вопросы. Николь и прочие примолкли.
— Я же не сообщил ей ничего конкретного, — извиняющимся тоном сказал Патрик. — Конечно, с моей стороны это была такая глупость… Кэти очень умна, и когда все мы исчезли, вполне могла самостоятельно собрать воедино все части головоломки.
— Так что же теперь делать? — выразил всеобщую тревогу Роберт Тернер. — Кэти отлично знает Нью-Йорк, она оставила его подростком, а потому способна привести людей Накамуры непосредственно в наше убежище. И мы будем ожидать их словно в мышеловке.
— А куда же еще можно деваться? — спросил Макс.
— В общем-то некуда, — ответил Ричард. — Прежнее птичье подземелье опустело, и я не уверен, что мы сумеем найти в нем пропитание. Несколько месяцев назад в логове октопауков также было пусто, но после появления Николь в Нью-Йорке я не бывал там. Учитывая все случившееся с Николь, можно не сомневаться, что наши приятели с черно-золотыми щупальцами по-прежнему прячутся неподалеку. Но даже если они забросили свое старое логово, если нам все же придется перебираться туда, у нас возникнут те же проблемы с добыванием пищи.
— А как насчет того, чтобы сходить за экран, дядя Ричард? — поинтересовался Патрик. — Ты сказал, что там изготовляют нашу еду. Быть может, мы сможем отыскать там и пару свободных комнат…
— Не следует чересчур надеяться на это, — сказал Ричард, недолго помедлив. — Но твое предложение, пожалуй, действительно разумно в данной ситуации.
Семейство решило, что Ричарду, Максу и Патрику следует отправиться на разведку за черный экран, чтобы найти место, где производят пищу для людей, а вблизи него — приемлемый кров. Роберт, Бенджи, женщины и дети должны были остаться в убежище и приступить к сборам — на случай, если придется бежать.
Прежде чем уйти, Ричард опробовал новую рацию, которую смастерил в свободное время. Она была достаточно мощной, так что разведчики и те, кто остался в подземелье, могли поддерживать между собой радиоконтакт в ходе всей экспедиции. Наличие радиосвязи позволило Ричарду и Николь убедить Макса Паккетта не брать с собой винтовку.
Следуя карте, запечатленной в компьютере Ричарда, трое мужчин без всяких трудностей добрались до комнаты с котлами, которую Ричард и Николь обнаружили во время своей первой вылазки. Макс и Патрик с удивлением разглядывали двенадцать огромных котлов и огромную площадку, аккуратно заставленную разнообразным сырьем. Повсюду сновали биоты, работа на фабрике просто кипела. И каждый из котлов, похоже, был занят конкретным делом.
— Итак, — обратился по радио Ричард к Николь, остававшейся в подземелье. — Мы прибыли на место и готовы. Закажите обед, а мы посмотрим, что произойдет.
Менее чем через минуту один из котлов — ближайший к троим мужчинам — прекратил свою деятельность. Тем временем из какой-то хижины, спрятанной за котлами, вынырнули три биота, напоминавшие тележки с руками. Они въехали на склад сырья и принялись поспешно собирать понемногу отовсюду. Потом три биота подъехали к бездействовавшему котлу возле Ричарда, Макса и Патрика и выгрузили все собранное на конвейер, входивший в загадочное устройство. Котел немедленно заурчал. Длинный и тощий биот, похожий на трех связанных рядком сверчков, стал над конвейером. На изготовление пищи много времени не потребовалось. Мгновение спустя котел остановился, и обработанный материал появился на конвейерной ленте. Сегментированный биот-сверчок поместил изготовленную для людей пищу себе на спину и отправился восвояси.
— Черт побери! — воскликнул Макс, глядя в спину исчезавшему в коридоре за хижиной сверчку. — Но прежде чем его спутники сумели еще что-то добавить к этой мысли, новая группа снабженных руками тележек выгрузила на конвейер толстые длинные стержни, и буквально через минуту котел, только что занятый приготовлением пищи, уже приступил к другому делу.
— Фантастическое устройство, — проговорил Ричард. — Сложный процесс прерывания, пищевые заказы занимают первое место в очередности приоритетов. Не могу поверить…
— Подожди-ка минуточку, — перебил его Макс, — и повтори все, что ты сказал, но уже по-английски.
— В нашем убежище есть автоматические подпрограммы перевода команд, я сам создал их много лет назад, когда мы жили здесь, — взволнованно пояснял Ричард. — Николь заказала картошку с куриным мясом и шпинатом, и ее компьютер получил с клавиатуры перечень команд, определяющих сложные органические соединения, которые характеризуют конкретный вид пищевых продуктов. Когда мы пришли сюда и я сообщил Николь о нашей готовности, она передала всю эту цепочку команд. Их немедленно приняли к исполнению, и мы видели реакцию. Хотя здесь работали все обрабатывающие устройства, тем не менее раманский компьютер, управляющий этой фабрикой, установил, что мы запросили еду, и предоставил нашему заказу высший приоритет.
— По-твоему, дядя Ричард, — проговорил Патрик, — выходит, что управляющий компьютер выключил один из котлов, чтобы он мог изготовить нам пищу?
— Вот именно, — ответил Ричард.
Макс отошел в сторонку и принялся рассматривать другие котлы, расположенные в просторном зале фабрики. Ричард и Патрик Подошли к нему.
— Когда я был маленьким мальчиком, лет так восьми или девяти, — начал Макс, — мы с отцом впервые отправились в поход на Озаркское плато, находящееся в нескольких часах ходьбы от нашей фермы. Ночь выдалась великолепной; на небе было полно звезд. Помню, лежал я на спине в своем спальном мешке и глядел на небо, на эти крошечные мерцающие огоньки… Той ночью мне пришла в голову неожиданная мысль, просто колоссальная для арканзасского деревенского мальчишки. Я попробовал представить себе, сколько же детей на всех планетах, разбросанных по Вселенной, глядят в этот самый момент на звезды, впервые понимая, как мал их крошечный родной уголок рядом с великим космосом.
Макс обернулся и улыбнулся своим друзьям.
— Вот почему я сделался фермером, — хохотнул он. — Среди цыплят и свиней я всегда — самый главный. Я дарую им хлеб насущный. Для них это такое событие, когда старина Макс является в хлев…
Макс умолк. Ричард и Патрик не проронили ни слова.
— Наверное, в душе я всегда хотел стать астрономом, — продолжил Макс. — Мне хотелось понять тайны Вселенной. Но каждый раз, когда речь заходила о миллиардах лет и триллионах километров, я впадал в уныние. Я не мог смириться с полной и абсолютной ничтожностью человека перед величием Вселенной. Внутренний голос все твердил и твердил: «Паккетт, ты — не дерьмо, ты — абсолютный ноль».
— Но человечество знает меру собственного ничтожества. Стало быть, мы, люди, — существа особенные, — негромко возразил Ричард.
— Ну, пошла философия, — ответил Макс, — это не моя епархия. Мое дело — скотина, текила, частые на среднем западе грозы. А вот это, — проговорил Макс, махнув рукой в сторону котлов и фабрики, — чистая жуть. Знай я заранее, что придется увидеть машины, которые умнее людей, не стал бы записываться в колонию…
— Ричард, Ричард! — донесся из рации встревоженный голос Николь. — Беда… Элли только что вернулась с северного побережья. Возле берега появились четыре большие лодки… Элли сказала, что на одном из мужчин была полицейская форма… Кстати, она утверждает, что на юге замечена огромная радуга… Можете вы вернуться через несколько минут?
— Нет, — ответил Ричард. — Мы все еще находимся в зале, где расположены котлы. Он, должно быть, в трех с половиной километрах от вас. А Элли не сказала», сколько человек на каждой лодке?
— По-моему, десять — двенадцать, папа, — вступила в разговор Элли. — Я не стала задерживаться, чтобы всех пересчитать… Но лодки — не единственная неожиданность, с которой я столкнулась наверху. Когда я бежала назад в подземелье, небо на юге вспыхнуло, превратившись в огромную радугу… Примерно там, где по твоим рассказам должен находиться Большой рог.
Секунд через десять Ричард закричал в передатчик:
— Слушайте меня, Николь, Элли и все остальные. Немедленно уходите из подземелья. Заберите детей, птенцов, дыни, кусочек сетчатого существа, обе винтовки, всю еду и столько пожитков, сколько сумеете унести. Все наше оставьте, у нас в рюкзаках достаточно продуктов и всего прочего на крайний случай. Отправляйтесь прямо в логово октопауков и ожидайте нас в большой комнате, где многие годы назад располагалась фотогалерея… Солдаты Накамуры в первую очередь явятся в наше подземелье. Но когда они не обнаружат нас там, то могут полезть и в логово октопауков, в случае если их сопровождает Кэти. Впрочем, едва ли они пройдут дальше тоннеля…
— А как насчет тебя, Макса и Патрика? — спросила Николь.
— Мы вернемся, как только сумеем. Если никого не окажется… кстати, Николь, оставь в Белой комнате передатчик и включи побольше громкость, а другой положи в детской. Тогда мы сможем узнать, что нас подкарауливают… Как я уже говорил, если они не полезут к нам, мы успеем догнать вас; если же люди Накамуры займут нашу квартиру, мы попробуем пробраться в логово октопауков прямо отсюда. Ход непременно должен найтись…
— Ну, хорошо, дорогой, — перебила его Николь. — Пора паковаться… Я оставляю передатчик на случай, если мы потребуемся тебе.
— Итак, ты полагаешь, что в логове октопауков нам будет безопаснее всего? — проговорил Макс, когда Ричард выключил передатчик.
— Возможно, — ответил тот, улыбаясь с отсутствующим видом. — Здесь за экраном слишком много неясностей. Но встреча с Накамурой нам ничего хорошего не сулит… А октопауков в логове может и не оказаться. Кстати, как неоднократно говорила Николь, у нас нет никаких явных свидетельств их враждебности к людям.
Мужчины торопились изо всех сил. Они только раз недолго передохнули, пока Патрик перегружал часть вещей из рюкзака Ричарда в своей собственный. Но до развилки в коридоре Ричард и Макс добрались уже изрядно взмыленными.
— Давайте отдохнем минутку, — Макс обращался к Патрику, опередившему обоих старших спутников. — Твоему дяде Ричарду необходим отдых.
Патрик извлек из рюкзака бутылку с водой и пустил ее по кругу. Ричард энергично припал к бутылке, отер лоб платком, и через минуту все направились к логову.
За пять сотен метров до небольшого помоста за черным экраном приемник Ричарда начал принимать неразборчивый шум, доносящийся изнутри подземелья.
— Быть может, кто-нибудь из наших забыл что-то важное, — сказал Ричард останавливаясь, чтобы послушать, — и вернулся.
Однако немного погодя трое мужчин услыхали совсем незнакомый голос. Они прислушались.
— А здесь они содержали какое-то животное, — произнес голос. — Не хочешь взглянуть?
— Черт побери, — проговорил второй голос. — Они находились здесь совсем недавно… Интересно, давно ли они оставили это подземелье?
— Капитан Бауэр! — завопил кто-то. — А что делать с этой электроникой?
— Оставь ее, — ответил второй голос. — Через несколько минут спустятся вниз остальные… тогда и решим, что делать.
Ричард, Макс и Патрик тихо уселись в темном тоннеле. Примерно с минуту приемник молчал. Очевидно, незваные гости оставили Белую комнату и детскую. А потом все трое вновь услышали голос Франца Бауэра:
— Что там, Морган? Я едва слышу тебя… тут что-то непонятное… Что? Фейерверк? Цветной?… Какую чушь ты несешь! Ну, хорошо, хорошо. Немедленно поднимаемся наверх.
Через пятнадцать секунд приемник умолк.
— Ах, вот ты где, Пфейфер, — услыхали они ровный голос капитана Бауэра.
— Собери всех остальных и подымайтесь наверх. Морган утверждает, что видит на юге удивительный фейерверк. Люди и без того встревожены небоскребами и темнотой. Я собираюсь всех успокоить.
— Вот наш шанс, — прошептал Ричард, поднимаясь на ноги. — Безусловно, они на несколько минут уйдут из подземелья. — Он бросился бежать, а потом остановился. — Наверное, придется разделиться… Вы помните, как найти логово октопауков?
Макс покачал головой.
— Я никогда не бывал…
— Вот, — проговорил Ричард, передавая Максу свой карманный компьютер. — Введешь «К» и «Р», получишь карту Нью-Йорка. Логово октопауков помечено красным кружком. Если ты дважды притронешься к «Л», появится схема их подземелья… А теперь пошли, пока у нас есть немного времени.
В подземелье Ричард, Макс и Патрик не встретили никого. Однако в нескольких метрах от выхода наверху маячила парочка часовых. К счастью, их внимание было настолько поглощено фейерверком в раманском небе, что они не услышали, как трое мужчин выскользнули наружу по лестнице. Потом в целях безопасности троица разделилась: каждый из них направился в логово октопауков собственным путем.
Ричард и Патрик появились в месте назначения с разницей буквально в минуту… Макс задержался. Ему «повезло»: он выбрал маршрут, который проходил через одну из площадей… где собрались пять или шесть вооруженных колонистов, чтобы лучше разглядеть фейерверк. Макс нырнул в переулок и припал к стене одного из строений; потом извлек компьютер и принялся разглядывать карту на мониторе, пытаясь понять, как добраться до логова октопауков.
Тем временем над ним разворачивался пышный фейерверк. Макс поглядел вверх: над его головой взорвался огромный синий шар, разметавший во все стороны сотни голубых лучей. Минуту, должно быть. Макс не мог отвести глаз от завораживающего зрелища. На Земле он не видел ничего, достойного сравнения с этим великолепием.
Наконец, Макс добрался до логова октопауков и поспешно спустился по пандусу, оказавшись в зале, от которого в подземелье разбегались четыре тоннеля. Макс ввел в компьютер два «Л», и на крошечном мониторе появилась схема подземелья октопауков. Макс был настолько поглощен ее изучением, что сперва не расслышал за спиной шелеста механических щеток, сопровождаемого тонким писком.
Он не отрывал взгляда от компьютера, пока звук не сделался громким. Когда Макс поднял голову, оказалось, что метрах в пяти от него застыл большой октопаук. Уже сама внешность этого создания заставила Макса содрогнуться. Он замер на месте, превозмогая желание бежать. Молочного цвета жидкость перетекала в линзе октопаука, однако инопланетянин не делал попыток приблизиться к Максу. От одной из параллельных вмятин, ограничивавших линзу, отделялась полоса пурпурного цвета, обошедшая сферическую голову октопаука; за ней последовало целое сочетание разноцветных полос — все они буквально в доли секунды исчезли в противоположной вмятине. Увидев повтор той же цветовой картины. Макс, сердце которого колотилось настолько отчаянно, что он ощущал пульс даже челюстью, качнул головой и сказал: «Не понимаю». Октопаук чуть помедлил, а потом оторвал от пола два щупальца и указал ими в сторону одного из четырех тоннелей. Словно подчеркивая смысл жеста, октопаук сдвинулся в эту сторону и вновь повторил жест.
Макс встал и медленно направился к указанному тоннелю, стараясь излишне не приближаться к октопауку. Когда он оказался у входа, вокруг головы инопланетянина побежала очередная волна цветовых пятен.
— Премного вам благодарен, — вежливо ответил Макс, вступая в проход.
В трех-четырех сотнях метров от входа в тоннель он остановился, чтобы свериться с картой. Макс шел, и перед ним автоматически зажигались лампы, гаснувшие за его спиной. Но когда он, наконец, внимательно пригляделся, то обнаружил, что находится не так уж далеко от назначенного места встречи.
Через несколько минут Макс вступил в комнату, где уже собралась вся семья. Он ухмылялся во все лицо.
— Вы даже не догадываетесь, с кем я только что повстречался, — сказал Макс, буквально через мгновение после того, как Эпонина припала к нему.
Вскоре после того как Макс закончил развлекать общество повествованием о своей встрече с октопауком, Ричард и Патрик осторожно вернулись в большой зал, останавливаясь через каждые сто метров и тщательно прислушиваясь, чтобы не пропустить звуки, выдающие присутствие инопланетян. Ничего не было слышно. Ничто не указывало на то, что войско Нового Эдема собирается опуститься сюда; словом, через час Ричард и Патрик вернулись в тоннель, чтобы присоединиться к обсуждению планов на будущее.
Еды должно было хватить на пять дней или даже на шесть, если экономить. Воду можно было брать из цистерны возле большого зала. Все быстро согласились на том, что поисковый отряд из Нового Эдема — во всяком случае, первый — надолго не задержится в Нью-Йорке. Коротко поговорили о том, рассказала ли Кэти капитану Бауэру и его людям о расположении логова октопауков. Все дружно решили, что пришельцы задержатся на острове до завтра или послезавтра. В итоге в течение ближайших 36 часов ни один из членов семьи не оставлял большую комнату, разве что по физиологической необходимости. К концу этого времени всех — в особенности птенцов и близнецов — буквально лихорадило. Ричард и Наи взяли Тамми, Тимми, Бенджи и младших в коридор, безуспешно пытаясь утихомирить их, и повели от большого зала к вертикальному коридору с острыми выступами, опускавшемуся глубже в логово октопауков. Ричард, на спине которого, как и всегда, путешествовала Никки, заранее предостерег Наи и близнецов — они приближались к опасному месту. Но едва тоннель расширился и они оказались возле вертикальной шахты, предприимчивый Галилей скользнул вниз по выступам, прежде чем мать успела остановить его. Там он застыл в испуге. Ричарду пришлось извлекать мальчишку, уцепившегося за пару выступов почти под самым полом, кольцом окружавшим огромную пропасть. Радуясь возможности полетать, молодые птицы то взмывали, то ныряли на несколько метров в темную пропасть, однако ни одна из них не опустилась настолько, чтобы включить свет в нижнем ярусе.
Прежде чем вернуться к семье, Ричард повел Бенджи в зал, который они с Николь прежде именовали музеем октопауков. Большая комната, расположенная в нескольких сотнях метров от вертикального коридора, оказалась совершенно пустой. Через несколько часов, по предложению Ричарда, половина семейства переселилась в музей, чтобы увеличить жилплощадь.
На третий день пребывания землян в логове октопауков Ричард и Макс решили, что пора проверить, не оставило ли Нью-Йорк войско колонии. Логика подсказывала послать разведчиком Патрика. Ричард с Максом снабдили его исчерпывающими инструкциями: ему надлежало отправиться в зал, подняться по пандусу в Нью-Йорк; затем, пользуясь фонариком и переносным компьютером, он должен был добраться к северному берегу острова и проверить, находятся ли возле него лодки. Какими бы ни оказались результаты исследования, ему следовало возвратиться прямо в убежище и дать им полный отчет.
— Запомни одно, — проговорил Ричард. — Это крайне важно: если ты заслышишь октопаука или солдата, немедленно поворачивай и возвращайся к нам. И еще: ни при каких обстоятельствах ни один человек не должен увидеть, как ты спускаешься в это подземелье. Ты не вправе сделать ничего такого, что может поставить под угрозу жизнь всех остальных.
Макс настоял, чтобы Патрик взял с собой одну из двух винтовок. Ричард и Николь не возражали. После того как все попрощались с ним и пожелали успеха, Патрик отправился на разведку. Но, отойдя всего лишь на пять сотен метров по тоннелю, он услышал перед собой шум. Патрик остановился, чтобы прислушаться, однако не мог понять, что это за звук. Он прошел еще сотню метров и тут стал кое-что различать. Патрик прислушался: впереди можно было различить шуршанье металлических щеток, сопровождаемое характерным свистом. Послушав несколько минут и вспомнив про наставления, Патрик вернулся к семье и друзьям.
После долгих разговоров его вновь отправили на разведку. На этот раз ему велели по возможности приблизиться к октопаукам и посмотреть, чем они заняты. Возле зала он опять услышал шелест щеток. Но когда, наконец, Патрик вышел к подножию пандуса, октопауков там не оказалось. «Куда же они надевались?» — удивился он. Первым его желанием было повернуть назад — вернуться туда, откуда пришел. Но, поскольку Патрик еще не встречал октопауков, он решил, что можно подняться наверх, выйти в Нью-Йорк и выполнить задание. Однако буквально через минуту Патрик с удивлением обнаружил, что выход из логова октопауков наглухо перекрыт металлическими стержнями, обмазанными похожим на цемент материалом. Безусловно, новая крышка была чересчур тяжела, чтобы люди могли сдвинуть ее. «Октопауки потрудились, — подумал он, — но зачем им закупоривать нас?»
Прежде чем вернуться с отчетом, Патрик обозрел зал и обнаружил, что один из четырех исходящих из него тоннелей также перекрыт прочной дверью или воротами. «Похоже, что именно этот тоннель вел к каналу», — подумал он. Патрик провел в зале около десяти минут, стараясь услышать звуки, выдающие приближение октопауков, но ничего подозрительного не услышал.
11
— Итак, ваши октопауки никогда не предпринимали никаких враждебных действий? — раздраженно бросил Макс. — Так какого черта они делают сейчас? Мы попали в клепаную ловушку. — Он энергично затряс головой. — Вот что — глупо было даже лезть сюда.
— Пожалуйста, Макс, — проговорила Эпонина. — Давай не будем спорить. Ссоры между собой не помогут.
Все взрослые, за исключением Наи и Бенджи, сходили за километр к залу, чтобы собственными глазами увидеть, что сделали пауки. Люди действительно оказались закупоренными внутри логова. Два из трех открытых тоннелей, выходивших в зал, привели их к вертикальной шахте, третий же, как они быстро обнаружили, оканчивался в пустом хранилище, из которого не было выхода.
— Нужно срочно что-то придумать, — сказал Макс. — У нас осталось еды только на четыре дня, и я не имею представления, где здесь можно добыть ее.
— Извини, Макс, — возразила Николь, — но я все-таки полагаю, что Ричард решил правильно. Если бы мы остались в своем подземелье, нас захватили бы в плен и отвели в Новый Эдем, а там наверняка казнили бы…
— Может быть, и казнили, — перебил ее Макс. — А может быть, и нет… Детей пощадили бы, и Бенджи с доктором.
— Подобные предположения имеют чисто теоретический интерес, — проговорил Ричард, — и никак не связаны с нашей главной проблемой, а именно: как нам теперь жить?
— Ну, хорошо, гений, — съехидничал Макс. — Все это твоя затея. И что же ты предлагаешь нам делать?
На этот раз вновь вмешалась Эпонина.
— Макс, ты несправедлив. Мы попали сюда не по вине Ричарда… и как я только что говорила тебе, незачем…
— Ну, ладно, ладно, — ответил Макс, направляясь к проходу, уводившему вглубь. — Пройдусь-ка по этому тоннелю и выкурю сигаретку, чтобы успокоиться. — Он поглядел на Эпонину. — А ты не хочешь погулять? После того как мы выкурим эту, у нас останется еще двадцать девять.
Эпонина вяло улыбнулась Николь и Элли.
— Он все еще цепляется ко мне за то, что я не взяла все наши сигареты, когда мы покинули подземелье, — негромко проговорила она. — Не волнуйтесь… конечно, характер у Макса еще тот, но он быстро справляется со своими вспышками… Мы вернемся через несколько минут.
— Так что же ты задумал, дорогой? — обратилась Николь к Ричарду, как только Макс и Эпонина отправились на прогулку.
— Выбирать нам не из чего, — мрачно ответил Ричард. — Выделите нескольких взрослых охранять Бенджи, детей и птиц, а остальные пусть немедленно отправятся обследовать подземелье… ей-богу, могу поверить, что октопауки на этот раз действительно захотели, чтобы мы умерли с голоду.
— Извините меня, Ричард, — Роберт Тернер впервые вступил в разговор после того, как Патрик обнаружил, что выход в Нью-Йорк закрыт. — Неужели вы до сих пор предполагаете, что пауки ведут себя дружелюбно? Что, если это не так?… Скорее всего наша судьба им безразлична, и они попросту забаррикадировали свое логово от нежеланных гостей…
Роберт умолк, явно потеряв мысль.
— Я хочу только сказать, — продолжил он через несколько секунд, — что дети, кстати, и ваша внучка, находятся в условиях психологического и физического напряжения. И я буду возражать против любого плана, который оставит их без защиты…
— Конечно, вы правы, Роберт, — перебил его Ричард. — Несколько взрослых, уж по крайней мере один из нас, непременно должны остаться с Бенджи и детьми. У Наи и так хлопот по горло… Так что вы с Патриком и Элли можете вернуться к детям. Мы с Николь подождем Макса и Эпонину и немедленно последуем за вами.
Остальные ушли, и Ричард с Николь остались вдвоем.
— Элли утверждает, что Роберт теперь все время раздражен, — негромко произнесла Николь, — но не знает, как выразить свой гнев конструктивно… Он сказал ей, что считает все предприятие с самого начала ошибкой, и часами раздумывает об этом… Элли даже опасается за его психическое состояние.
Ричард покачал головой.
— Возможно, он прав. Не исключено, что нам с тобой следовало одним провести здесь остаток жизни. Я только что подумал…
В этот самый миг Макс и Эпонина вынырнули из прохода.
— Хочу принести извинения, — проговорил Макс, протянув руку, — я позволил страху и разочарованию овладеть мной.
— Благодарю вас, Макс, — ответила Николь. — Однако извинения излишни. Смешно и думать, что в подобной ситуации при таком множестве народа можно обойтись без разногласий.
Все собрались в музее.
— Давайте еще раз проверим наш план, — проговорил Ричард. — Пятеро полезут вверх по выступам и начнут обследовать область, прилегающую к платформам. Следует тщательно обследовать все тоннели. Если иных средств спасения не обнаружится и вагон окажется на остановке, Макс, Эпонина, Николь и я садятся в него. Патрик же спускается вниз — к группе, оставшейся в музее.
— А вам не кажется, что незачем всем четверым садиться в вагон… это безрассудно, — спросил Роберт. — Почему бы не послать поначалу двоих?… Что, если вагон не вернется назад?
— Роберт, время — наш враг, — ответил Ричард. — Будь у нас больше еды, мы могли бы избрать менее рискованный план. В этом случае в вагоне можно было бы послать двоих. Но как быть, если вагон сделает не одну остановку, а несколько? Тогда безопасности ради придется проводить исследования парами; словом, если только одна пара будет искать выход, потребуется чересчур много времени, чтобы найти путь к спасению.
Молчание в комнате затянулось. Наконец, Тимми забормотал что-то сестре. Никки подошла к нему и принялась гладить бархатное брюшко птицы.
— Я вовсе не претендую на то, что мне заранее известны ответы, — проговорил Ричард. — Я вполне осознаю серьезность нашего положения. Но, если отсюда можно выйти, мы с Николь считаем, что чем скорее нам удастся обнаружить выход, тем лучше.
— Ну хорошо, предположим, что вы вчетвером уже уехали в вагоне. Как долго нам придется ожидать вас в музее? — спросил Патрик.
— Трудный вопрос, — ответил Ричард. — Еды у вас хватит на четыре дня, а воды в цистерне достаточно, чтобы поддержать жизнь и после этого… Не знаю, Патрик, но полагаю, что вам придется оставаться здесь по крайней мере два-три дня… Ну а потом принимайте решение самостоятельно… Но, если представится возможность, хотя бы один из нас вернется.
Бенджи следил за разговором с неослабным вниманием. Очевидно, он в какой-то степени понимал, что происходит, поскольку по его липу потекли слезы. Николь подошла, чтобы утешить сына.
— Не беспокойся. Все будет хорошо.
Взрослое дитя поглядело на мать.
— Ма-ма, я надеюсь, но я боюсь.
Галилей Ватанабэ вдруг вскочил с места и, перебежав через комнату, направился к двум винтовкам, прислоненным к стене.
— Ну, если хоть один из этих октопауков заявится сюда, — начал он, хватая ближайшую к нему винтовку. Макс тут же забрал оружие из рук мальчишки, — тогда я застрелю его… вот так бах-бах!
От его криков птенцы заверещали, а маленькая Николь заплакала. Когда Элли утерла дочери слезы. Макс и Патрик взяли на плечи винтовки, и все пятеро исследователей распрощались. Элли вышла в тоннель вместе с ними.
— Я не хотела говорить это в присутствии детей, но что нам делать, если сюда явятся октопауки, пока вас не будет?
— Не паникуйте, — ответил Ричард.
— Держитесь с ними дружелюбно, — заметила Николь.
— Хватай Никки и удирай со всех ног, — подмигнул Макс.
Пока они слезали вниз по шипам, ничего особенного не случилось. Как было годы назад, по мере спуска впереди загорались огни, и пятеро исследователей оказались на платформе менее чем через час.
— Ну, теперь проверим, действуют ли еще эти таинственные вагоны, — проговорил Ричард.
Платформа окружала шахту, из стенок, уходивших еще глубже во тьму, торчали металлические шипы. Напротив — по правую и левую руку от места, где стояли пятеро людей, — в стены уходили два темных тоннеля. Один из тоннелей был высок — пять или шесть метров в диаметре, второй оказался едва ли не в десять раз меньше. Ричард направился к большому тоннелю, и когда до него оставалось примерно двадцать угловых градусов, длинный ход осветился. Тоннель напоминал огромный канализационный коллектор, словно где-нибудь на Земле.
Как только вдали послышались первые звуки, оставшаяся часть исследовательского отряда торопливо приблизилась к Ричарду. И менее чем через минуту вагон, невольно напомнивший всем метро, выскочил из-за поворота и остановился примерно в метре от шахты с шипами.
Салон вагона также был освещен. Сидений не было, от пола к потолку тянулись вертикальные шесты, разбросанные по вагону в кажущемся беспорядке. Примерно через пятнадцать секунд после прибытия вагона дверь его скользнула в сторону, а через пять секунд на противоположной оконечности платформы появился идентичный аппарат, почти в десять раз меньший.
Макс, Патрик и Эпонина не раз слыхали историю о двух загадочных вагонах подземки, но одно дело слышать, а другое — видеть своими глазами.
— Так что, друг, ты действительно решился на это? — обратился Макс к Ричарду, когда мужчины неспешно оглядели вагон. — Ты по-прежнему намереваешься сесть в эту поганую тележку, если мы не обнаружим другого выхода?
Ричард кивнул.
— Но этот вагон может завезти нас невесть куда, — сказал Макс. — Мы даже на грош не представляем, как он устроен, кто его построил и какого черта он здесь торчит. А как только мы войдем внутрь, то немедленно станем совершенно беспомощными.
— Правильно, — отозвался Ричард, улыбаясь с отсутствующим видом. — Макс, ты абсолютно точно оцениваешь ситуацию.
Макс потряс головой.
— Знаешь что, давай сперва все-таки спустимся в эту проклятую дыру и поищем там. Сомневаюсь, чтобы мы с Эпониной…
— Итак, — проговорил Патрик, приближаясь к мужчинам. — Пора переходить к следующему этапу… Ну, пошли, Макс, ты готов вновь полазить по шипам?
На этот раз у Ричарда не было маленьких роботов, которых можно было посадить в небольшой вагончик. Впрочем, он прихватил миниатюрную дистанционно управляемую мобильную камеру, надеясь, что ее веса хватит, чтобы привести в действие меньший вагончик.
— Во всяком случае, — сказал он остальным, — через маленький тоннель нам не выйти. Я просто хочу посмотреть, что там переменилось за эти годы. Кстати, по ряду причин вниз следует спускаться не более чем двоим.
Макс и Патрик медленно спускались по шипам, Ричард занялся проверкой мобильной камеры, а Николь с Эпониной расхаживали по платформе.
— Ну, как там, фермер? — спросила Эпонина Макса по радио.
— Пока ничего, — ответил он. — Но мы всего лишь в десяти метрах под вами. Тут шипы расположены не так часто, как наверху, поэтому приходится соблюдать осторожность.
— Итак, между вами установилась близость, пока я находилась в тюрьме, — прокомментировала Николь несколько мгновений спустя.
— Да, так оно и произошло, — непринужденно ответила Эпонина. — Откровенно говоря, я сама была удивлена. Я подумать не могла, что этот человек способен на серьезное отношение к женщине, у которой… сама понимаешь… Однако я недооценивала Макса. Он действительно необычный человек. Под этой грубой внешностью…
Эпонина умолкла. Николь широко улыбалась.
— Едва ли Макс способен одурачить кого-нибудь… по крайней мере тех, кто знает его. Грубиян и ругатель — просто маска, зачем-то придуманная (быть может, для самозащиты) на той же ферме в Арканзасе.
Обе женщины помолчали несколько секунд.
— Нетрудно понять его, — добавила Николь. — Но он просто обожает тебя, даже если вы никогда не могли по-настоящему…
— Ох, Николь, — взволновалась Эпонина. — Не думай, что я не хотела, я так мечтала об этом. Конечно, доктор Тернер все время говорил нам, что у Макса весьма мало шансов подцепить от меня RV-41, если мы будем предохраняться… Но подобная неопределенность не для меня. Вдруг я все-таки каким-то образом передам Максу эту жуткую хворь, которая убивает меня? Как тогда простить себе, что обрекла любимого человека на смерть?
Слезы наполнили глаза Эпонины.
— Конечно же, мы близки, стараемся соблюдать все меры безопасности… Макс никогда не жаловался, но я по глазам вижу, как ему не хватает…
— Эй, там, — услышали они голос Макса по радио. — Мы видим дно… обычный пол, метрах в пяти под нами. От него расходятся два тоннеля: один, как тот маленький, что на вашем уровне, а другой абсолютно крошечный. Мы спустимся, чтобы поглядеть поближе.
Словом, настало время входить в вагон. Мобильная камера Ричарда не обнаружила ничего нового, а на единственном нижнем уровне выхода не было. Ричард и Патрик закончили свой разговор, подробно обсудив то, что будет делать молодой человек, когда вернется к остальным. Наконец они присоединились к Максу, Николь и Эпонине, и все пятеро медленно обошли платформу, направляясь к ожидавшему их вагону.
Сердце Эпонины ушло в пятки. Она вспомнила, что так чувствовала себя лет в шестнадцать; это было в Лиможе, перед открытием ее первой выставки в детском доме. Она глубоко вздохнула.
— Откровенно признаюсь, — проговорила Эпонина, — я очень боюсь.
— Черт, — произнес Макс, — ты еще мягко сказала… Ричард, почему ты так уверен, что эта штуковина не может свалиться с того утеса над морем?
Ричард улыбнулся, но не ответил. Они подошли к вагону.
— Итак, — проговорил он, — раз мы не знаем, как вагон приводится в движение, следует проявлять предельную осторожность. Всем нам желательно войти одновременно, чтобы исключить возможность того, что двери закроются и вагон тронется с места, раньше чем мы окажемся внутри.
Наверное, с минуту все молчали, выстроившись вчетвером возле вагона: Макс с Эпониной заняли место со стороны тоннеля.
— Ну, начинаю отсчет, — произнес Ричард. — И как только скажу три, все разом делают шаг.
— Можно я закрою глаза? — спросил Макс с ухмылкой. — Помню, в детстве помогало, когда катался на горках.
— Как хочешь, — ответила Николь.
Люди дружно шагнули в вагон, и каждый из них сразу же ухватился за вертикальный стержень. Ничего не случилось. Патрик глядел на них снаружи.
— Быть может, он ожидает Патрика, — негромко проговорил Ричард.
— Не знаю, — пробормотал Макс, — но если этот клепаный поезд сию секунду не тронется, я соскочу.
Дверь неторопливо закрылась буквально через мгновение после слов Макса, и они даже не успели два раза вздохнуть, когда вагон тронулся с места, быстро ускоряясь в освещенном тоннеле.
Патрик замахал им и проводил глазами вагон до первого поворота. А потом, забросив винтовку на плечо, полез вверх по шипам. «Пожалуйста, возвращайтесь скорее, — думал он, — прежде чем сомнения станут нестерпимыми для всех нас».
На жилой уровень он вернулся менее чем через пятнадцать минут. Чуть отпив из фляги, Патрик поспешил по тоннелю к музею, размышляя по пути о том, что скажет своим.
Переступив порог, Патрик даже не заметил, что в комнате темно. Но когда он вошел, свет зажегся, и молодой человек на мгновение потерял ориентацию. «Неужели я попал не туда? Должно быть, ошибся тоннелем. — Нет, разум отверг эту мысль, пока он торопливо оглядывал комнату, — это именно та комната… в углу пара перышек и одна из забавных пеленок Никки…»
С каждой секундой сердце его колотилось быстрее. «Где же они? — спрашивал себя Патрик, глаза его отчаянно метались по комнате. — Что случилось с ними?» И чем дольше глядел он на пустые стены, стараясь припомнить уговор во всех подробностях, тем больше понимал, что сестра и его друзья, безусловно, не по собственной воле оставили эту комнату. Если бы только нашлась хоть записка! Две минуты Патрик осматривал каждый уголок в комнате, но никаких посланий не обнаружил. «Итак, кто-то или что-то заставило их бежать отсюда», — подумал он.
Патрик попытался рассуждать рационально, но не смог: мысли перепрыгивали с предмета на предмет, ему представлялись жуткие картины того, что могло произойти с остальными. Наконец, он заподозрил, что они скорее всего перебрались в ту комнату, где остановились сначала… мать и Ричард еще называли ее фотогалереей. Должно быть, потому, что в музее погас свет, или по какой-то другой столь же тривиальной причине. И Патрик с надеждой рванулся в тоннель.
До фотогалереи он добрался через три минуты. Она также оказалась пустой. Патрик привалился к стене. Его спутники могли отправиться отсюда лишь в двух направлениях. Раз во время подъема Патрик никого из них не увидел, оставался зал и недоступный теперь выход наружу. Он поднимался, сжимая винтовку и стараясь убедить себя в том, что посланный Накамурой отряд так и не покинул остров и каким-то образом прорвался в подземелье, перехватав всех, кто подвернулся под руку.
Но еще около зала Патрик услыхал плач Никки.
— Мама, мама, — горестно повизгивала она, и Патрик рванулся вперед на голос своей племянницы вверх по пандусу. На площадке под закупоренным выходом оказался сущий хаос. Никки плакала, ошеломленный Роберт Тернер метался из стороны в сторону, воздевая вверх руки, он вновь в вновь возглашал: «Нет, о Боже, нет». Бенджи негромко рыдал в уголке, а Наи безуспешно пыталась успокоить своих сыновей. Увидев Патрика, Наи вскочила и бросилась к нему.
— О Патрик, — проговорила она, по ее щекам бежали слезы, — октопауки похитили Элли.
12
Лишь через несколько часов Патрик смог составить разумное представление о том, что произошло после того, как исследовательский отряд оставил музейную комнату. Наи еще была в шоке от пережитого, Роберт не мог говорить более минуты, не разразившись слезами, а дети и Бенджи постоянно прерывали рассказ, часто без всякого смысла. Поначалу Патрик уяснил только главное: к людям пришли октопауки и похитили Элли, прихватив птиц, манно-дыни и кусок ватной сети. Неоднократно повторив вопросы, Патрик сумел понять, как все случилось.
Примерно через час после того, как пятеро исследователей отправились в путь, — должно быть, когда Ричард, Патрик и другие спустились на платформу, — все оставшиеся в комнате услышали за дверью шорох металлических щеток. Элли вышла, чтобы оценить ситуацию, и увидела октопауков, подступавших с обеих сторон. Она немедленно возвратилась в комнату с этим известием и попыталась успокоить Бенджи и детей.
Когда в дверях появился первый октопаук, все люди бросились врассыпную, освободив место для девяти-десяти октопауков, которые тут же вошли внутрь. Поначалу они стояли плотной группой, по головам бежали цветовые фразы — пауки о чем-то переговаривались. Через несколько минут один из них выступил вперед и указал прямо на Элли своим черно-золотым щупальцем, а потом разразился длинной цветовой речью, после чего несколько раз повторил ее. По мнению Наи, Элли догадалась, что он сказал. Роберт же полагал, — просто поняла непонятным образом, что инопланетяне требуют манно-дыни и образец ватной сети. Элли достала их из уголка и вручила первому октопауку. Тот взял предметы тремя щупальцами и передал своим подчиненным. «Вот это был видок! — воскликнул Роберт. — Они так непринужденно орудуют этими хоботами».
Тут все решили, что теперь октопауки отправятся восвояси, но, увы, прискорбно ошиблись. Главный октопаук продолжал смотреть на Элли и высвечивал свои цветовые речи. Пара октопауков неторопливо поползла к Тамми и Тимми. «Нет, — проговорила Элли, — вы не смеете…»
Но было слишком поздно. Октопауки охватили птенцов многими конечностями и, не обращая внимания на их бормотания и крики, отправились в коридор. Галилей Ватанабэ бросился к двери, собираясь напасть на октопаука, который обхватил Тимми тремя щупальцами. Четвертым щупальцем тот легко оторвал мальчишку от пола и передал его одному из своих спутников. Октопауки передавали Галилея друг другу, наконец он невредимым приземлился в дальнем углу комнаты. Незваные гости не помешали Наи броситься к сыну и утешить его.
К тому времени трое или четверо октопауков, птицы, дыни и образец ватного материала уже переместились в коридор, но в комнате еще оставалось шестеро инопланетян. Примерно десять минут они переговаривались между собой. Все это время, по словам Роберта, Элли следила за цветовыми посланиями, которыми обменивались октопауки. («Я не смотрела на них, — объяснила Наи, — потому что была ужасно напугана и в первую очередь беспокоилась о детях»). Наконец, Элли подошла к Роберту и отдала ему Никки. «Кажется, я понимаю, о чем они говорят, — сказала Элли (так утверждал белый, как мел, Роберт). — Они намереваются взять меня с собой».
Тут главный октопаук снова повернулся к ним и завел цветовую речь, явно обращаясь к Элли. Дальнейшее — все, что произошло в последующие десять минут, — Наи и Роберт восприняли совершенно по-разному. Бенджи в основном держал сторону Наи. По ее версии Элли попыталась защитить всех, кто находился в комнате, и якобы заключила некую сделку с октопауками. Какими-то жестами и словами Элли сумела объяснить инопланетянам, что пойдет с ними, если они гарантируют безопасность всем остальным людям.
— Элли была великолепна, — настаивала Наи. — Она объяснила им, что мы попали в ловушку и у нас нет еды. Увы, ее увели прежде, чем она успела удостовериться, что условия приняты.
— Ты наивна, Наи, — говорил Роберт, оглядываясь дикими от горя и смятения глазами. — Ты не поняла, насколько зловещими на самом деле являются эти создания. Они загипнотизировали Элли… да-да, именно так… Все произошло, как только они вошли. Она так внимательно разглядывала эти полосы. Говорю тебе — она была сама не своя. И все разговоры, что нам предоставят свободу, просто предлог: она захотела уйти с ними. Они воздействовали на ее личность прямо у нас на глазах — этими проклятыми цветовыми узорами. Но никто, кроме меня, этого не заметил.
Патрик не доверял версии Роберта в основном потому, что муж Элли был ужасно расстроен. Наи же соглашалась с Робертом по двум основным пунктам: Элли не сопротивлялась и не протестовала, когда первый октопаук схватил ее, а оставляя комнату, она подробно перечислила все, что следует сделать для Никки.
— Скажи мне, кто, пребывая в здравом уме, — говорил Роберт, — и угодив в щупальца инопланетных созданий, будет тарабанить о том, каким одеялом укрыть ее дочь, когда она в последний раз ходила на горшок, и прочих подобных мелочах… Говорю тебе — ее загипнотизировали, одурманили или сделали что-нибудь в этом роде.
Все дальнейшие действия, которые привели их под заложенный выход, были относительно несложными. Когда октопауки увели с собой Элли, Бенджи с воплем выскочил в коридор и набросился на их арьергард. Роберт присоединился к нему, и они вдвоем последовали за Элли и отрядом инопланетян до зала. Ворота в четвертый тоннель оказались открытыми. Там один из октопауков остановил Роберта и Бенджи четырьмя длинными щупальцами, тем временем остальные отправились восвояси. Последний октопаук закрыл за собой ворота.
Подземная езда восхитила Макса. Она напомнила ему поездку в большой парк с аттракционами возле Литл-Рока, когда ему было около десяти. Поезд висел над металлической полосой и мчался по тоннелю, не прикасаясь к полу. Ричард предположил, что для этого используется разновидность магнитной подвески.
Вагончик остановился через две минуты, дверь быстро открылась. Четверо исследователей поглядели на пустую молочно-белую платформу, за которой возвышалась арка около трех метров высотой.
— Итак, в соответствии с планом А, — объявил Макс, — нам с Эпониной предстоит отправиться туда.
— Да, — проговорил Ричард. — Но, если вагончик не двинется с места, мы с Николь немедленно присоединимся к вам.
Макс взял Эпонину за руку и осторожно ступил на платформу. Едва они вышли из вагончика, дверь за ними закрылась. И через несколько секунд вагон направился дальше.
— Разве не романтично? — проговорил Макс, после того как они с Эпониной помахали на прощание Ричарду и Николь. — Ну наконец мы остались вдвоем. — Он обнял Эпонину и поцеловал ее. — Вот что, мамзелька, я тебе скажу, я люблю тебя. Не знаю, в какой чертовой дыре мы находимся, но, как бы то ни было, я рад, что ты со мной.
Эпонина рассмеялась.
— В детском доме у меня была подружка, которая мечтала попасть на необитаемый остров с одним известным французским актером (помнишь Марселя Дюбуа?). Грудь как у мамонта, а вместо рук бревна. Интересно, понравилось бы ей в этом месте? — Эпонина огляделась. — Итак, пора под арку.
Макс пожал плечами.
— А вдруг сейчас выбежит белый кролик, увязавшись за которым, можно угодить в какую-нибудь дырку… За аркой оказалась большая прямоугольная комната с голубыми стенками — абсолютно пустая; через открытую дверь из нее можно было попасть в узкий освещенный коридор, идущий параллельно тоннелю подземки. Стены коридора по обе стороны от Макса и Эпонины отливали той же голубизной, что и в комнате за аркой.
— И куда же мы отправимся? — спросил Макс.
— С этой стороны — видишь? — вроде бы две двери, что напротив подземки, — сказала Эпонина, указывая направо.
— И здесь их тоже две, — Макс поглядел налево. — Почему бы нам не дойти до первой двери, заглянуть в нее, а потом решить, что делать?
Рука об руку они прошли пятьдесят метров по голубому коридору. Но вид, открывшийся за следующей дверью, разочаровал их. Перед ними протянулся еще один коридор — кое-где в стенах виднелись двери; он уходил вперед на многие метры.
— Дерьмо, — объявил Макс. — Мы попали в какой-то лабиринт… Как бы не заблудиться.
— Что ты предлагаешь? — спросила Эпонина.
— По-моему… — сказал Макс, помедлив, — стоит выкурить сигаретку и как следует все обговорить.
Эпонина расхохоталась.
— Более чем согласна с тобой.
Шли они очень осторожно, и каждый раз, сворачивая в очередной голубой коридор. Макс оставлял на стене метку губной помадой Эпонины, набрасывая полную схему обратного пути в комнату за аркой. Он настоял, чтобы Эпонина, свободно владевшая компьютером, заносила соответствующие пометки в свой аппарат.
— На случай, ежели кто-то сотрет мои рисунки, — пояснил Макс.
Поначалу такое приключение казалось забавным, и они два раза вернулись к арке, чтобы доказать себе, что способны сделать это в любой момент. После этого Макс и Эпонина ощутили определенную уверенность, но примерно через час пути по сменявшим друг друга голубым коридорам возбуждение начало стихать. Наконец Макс и Эпонина остановились, сели на пол и закурили еще одну сигарету.
— Итак, зачем разумному существу, — проговорил Макс, выдувая дымные кольца в воздух, — может понадобиться подобное сооружение? Или же мы, не зная того, подвергаемся непонятному испытанию…
— Или они стремятся что-то спрятать от нас, — докончила Эпонина и, взяв сигарету из руки Макса, глубоко затянулась. — И если так, — продолжила она, — должен существовать простой код, который определяет конфигурацию лабиринта, нечто вроде древних комбинационных замков: второй поворот направо, четвертый налево и…
— Так до утра, — перебил ее Макс с ухмылкой. — Коротко чмокнув Эпонину, он поднялся на ноги. — Поэтому придется предположить, что мы ищем нечто особенное, и логическим образом организовать наш поиск.
Поднявшись на ноги, Эпонина хмуро поглядела на Макса.
— А что ты, собственно, хотел этим сказать?
— Не знаю, — хохотнул Макс, — но, во всяком случае, прозвучало чертовски умно.
Побродив по голубым коридорам почти четыре часа, Макс и Эпонина наконец решили, что настало время поесть. Они как раз приступили к раманской пище, когда слева, на пересечении коридоров, что-то промелькнуло. Макс вскочил на ноги и бросился к перекрестку. Там он оказался через несколько секунд, заметив, как крохотный аппарат не более десяти сантиметров высотой повернул направо в ближайший коридор. Макс устремился вперед и увидел, как аппарат исчезает под маленькой аркой, вырезанной в стене голубого коридора метрах в двадцати от него.
— Иди сюда, — крикнул он Эпонине. — Я кое-что нашел.
Эпонина быстро оказалась возле него. Небольшая арка возвышалась над полом лишь на двадцать пять сантиметров, поэтому им пришлось встать на колени и пригнуться, чтобы посмотреть, куда отправился аппарат. Они увидели, как пять или шесть десятков крохотных созданий ростом с муравья вылезают из устройства, похожего на автобус, и разбегаются во все стороны.
— Что это еще за чертовщина? — спросил Макс.
— Смотри-ка, Макс, — взволнованно проговорила Эпонина. — Смотри внимательно… это крохотные октопауки… Ты видишь… они похожи на того, которого ты описывал мне…
— Черт побери, ты права… наверное, это октопауки-младенцы.
— Едва ли, — возразила Эпонина. — Смотри-ка, они попрятались в своих домиках, так что ли… Вот канал, а в нем лодка…
— Камера! — закричал Макс. — Беги назад за камерой… Тут же целый миниатюрный город.
Усаживаясь за еду, Макс и Эпонина сняли свои рюкзаки и прочее снаряжение, оставив там и камеру. Эпонина вскочила и бросилась назад. Макс продолжал разглядывать миниатюрный мирок, видневшийся за стеной прохода. Через какую-то минуту он услыхал слабый крик, и страх холодком пробежал по спине. «Дурак, идиот, — ругал себя Макс, возвращаясь к месту привала. — Никогда, никогда не оставляй винтовку».
Сделав последний поворот, он замер на месте. Перед Максом находились пять октопауков. Один из них держал Эпонину тремя щупальцами, другой завладел винтовкой. Третий октопаук подхватил рюкзак Эпонины, в который были аккуратно уложены все ее вещи.
На лице женщины был написан самый откровенный ужас.
— Помоги мне. Макс… прошу тебя, — молила Эпонина.
Макс шагнул вперед, но дорогу ему преградили два октопаука. По голове одного из них побежала волна цветовых полос.
— Не понимаю, какого хрена ты болтаешь, — гневно завопил Макс. — Отпусти ее.
И подобно полузащитнику в футболе. Макс рванулся мимо первых двух октопауков и почти достиг Эпонины, когда чьи-то щупальца охватили его, притиснув руки к груди. Сопротивляться было бессмысленно: создание оказалось невероятно сильным.
Трое октопауков, в том числе и тот, который держал Эпонину, начали удаляться от него по коридору.
— Макс… Макс! — в ужасе кричала Эпонина. Но тот не мог вырваться из хватки удерживавшего его октопаука. Через минуту крики прекратились.
Октопаук не выпускал Макса еще десять минут, потом он ощутил, как могучие мышцы расслабились.
— Что здесь происходит? — рявкнул Макс, высвободившись из объятий инопланетянина. — Что вы, сукины дети, здесь делаете?
Один из октопауков указал на его рюкзак, оставшийся у стены, фермер, осев рядом с поклажей, потянулся за едой и питьем. Октопауки переговорили друг с другом цветовыми словами. Понимая, что его стерегут, Макс сделал несколько глотков.
«Эти коридоры настолько узки, — думал он, помышляя о побеге, — а эти проклятые твари такие здоровые, да еще с огромными щупальцами. Увы, придется подождать, поглядеть, что будет».
Два октопаука не покидали своего места несколько часов. Наконец Макс уснул на полу между ними.
Проснувшись, Макс обнаружил, что остался один. Он осторожно обошел угол, поглядел в обе стороны голубого коридора… в нем ничего не было. Минуту Макс разыскивал пятна помады на стене и добавил к ним несколько новых, отметив расположение города крошечных октопауков, а потом вернулся к платформе.
Он не представлял, что делать дальше. Несколько минут он тщетно блуждал по голубым коридорам, выкрикивая имя Эпонины. Наконец Макс решил сесть на платформе и дождаться вагона. Прождав более часа, Макс был уже готов возвратиться к миниатюрному городу октопауков, когда до него донесся шум. Вагон приближался со стороны, противоположной вертикальной шахте с шипами. Вагончик приблизился, в окнах виднелись лица Ричарда и Николь.
— Макс! — завопили они одновременно, прежде чем дверь открылась.
И Ричард, и Николь были крайне взволнованы.
— Мы нашли место для нас, — воскликнул Ричард, спрыгивая на платформу.
— Там есть огромный зал с куполом высотой метров в сорок… не купол, а радуга красок… Это уже по ту сторону Цилиндрического моря, здесь вагончик проходит под водой в прозрачном тоннеле… — Он умолк, когда вагончик со свистом тронулся с места.
— Там есть ванны, постели и непрерывно течет вода, — торопливо добавила Николь.
— И свежая пища… какие-то странные фрукты и овощи, такие вкусные…
— А где Эпонина? — вдруг спросила Николь, перебив Ричарда на полуслове.
— Ее нет, — отрывисто проговорил Макс.
— Как нет? — сказал Ричард. — Как и куда она подевалась?
— Ее похитили ваши невраждебные к нам друзья, — сухо ответил Макс.
— Чтооо? — протянул Ричард.
Макс поведал свою историю — медленно и точно, не опустив ничего важного. Ричард и Николь внимательно выслушали его.
— Они перехитрили нас, — наконец прокомментировал Ричард, покачивая головой.
— Не нас, — недовольным тоном буркнул Макс, — а меня. Они убаюкали нас, мы с Эп поверили, что лабиринт голубых коридоров… нечто вроде головоломки в этом… Дерьмо, просто дерьмо.
— Не кори себя понапрасну, — спокойно произнесла Николь, прикасаясь к плечу Макса. — Откуда тебе было знать…
— Какая глупость с моей стороны, — Макс возвысил голос. — Беру с собой винтовку — для безопасности, и где же эта самая винтовка, когда являются наши восьминогие дружочки? Стоит возле какой-то клепаной стенки…
— Мы первоначально попали в подобное же место, — проговорил Ричард, — только наши коридоры были красными, а не голубыми. Мы с Николь обследовали их около часа, потом вернулись к платформе. Вагончик вновь подобрал нас в течение десяти минут и переправил через тоннель под Цилиндрическим морем.
— А ты искал Эпонину? — спросила Николь.
Макс кивнул.
— Нечто вроде того. Кричал, звал ее.
— Быть может, надо продолжить поиски еще, — предложила Николь.
Трое друзей вернулись в мир голубых коридоров. Когда они подошли к первому пересечению, Макс объяснил Ричарду и Николь, какие метки оставлял на стене.
— Наверное, нам следует разделиться. Так поиски ее будут более действенными… Давайте встретимся за аркой, скажем через полчаса.
Но уже за следующим поворотом оставшийся в одиночестве Макс не обнаружил своих пометок. Озадаченный, он попытался припомнить: быть может, пропустил этот поворот или же ни разу не был здесь… Глубоко задумавшись, он ощутил на своем плече ладонь и едва ли не выскочил из кожи.
— Чего ты, — Ричард заметил выражение на лице друга. — Это всего лишь я… Разве ты не слыхал, как я окликнул тебя?
— Нет, — Макс покачал головой.
— Я же был только за углом… должно быть, в этом месте жуткое ослабление звука… Во всяком случае, мы с Николь за поворотом не нашли ни одной из твоих меток. Странно…
— Вот дерьмо! — с пылом произнес Макс. — Эти сукины дети успели очистить все стены… разве не понятно? У них все было продумано, а мы сделали именно то, чего они от нас ожидали.
— Но Макс, — проговорил Ричард, — как они могли предвидеть все, что мы сделаем. Мы ведь сами не знали заранее, какой стратегии будем придерживаться. Как же они могли…
— Объяснить не могу, но чувствую нутром. Они просто дождались, чтобы мы с Эпониной сели есть, и тут подсунули нам этот вагончик. Знали, что я побегу искать его, и тогда у них будет шанс сцапать Эпонину… Выходит, они следили за нами все время…
Даже Макс согласился, что искать Эпонину в лабиринте голубых коридоров
— безнадежное дело.
— Безусловно, поблизости ее нет, — удрученно произнес он.
Ожидая на платформе прибытия вагончика, Ричард и Николь подробнее рассказали Максу о большой комнате с радужным куполом в южной стороне Цилиндрического моря.
— О'кей, — проговорил Макс, когда они закончили. — Понятно даже арканзасской деревенщине. Радуга в куполе определенно связана с той радугой на небе, которая отвлекла отряд Накамуры. Словом, радужный народ не хочет, чтобы мы попали в плен. Еще они не хотят, чтобы мы умерли с голоду… Возможно, подземку построили именно они, во всяком случае, мне так кажется. Но что же объединяет радужный народ и пауков?
— Пока ты не рассказал мне о похищении Эпонины, — ответил Ричард, — я было решил, что это один и тот же народ. А теперь не знаю. Все, что случилось с вами, можно принять лишь за проявление враждебности.
Макс расхохотался.
— Ричард, ты великолепно умеешь жонглировать словами. Разве ты еще сомневаешься в отношении этих проклятых уродов? Подобной реакции можно было ожидать от Николь, но ведь эти самые октопауки несколько месяцев продержали тебя в плену и при этом еще запихивали тебе в нос каких-то крошечных тварей… на психику воздействовали.
— Ну уж этого нельзя сказать наверняка, — негромко проговорил Ричард.
— Ну ладно, пусть… Однако я полагаю, что ты отбрасываешь многочисленные доказательства…
Макс умолк, услышав знакомый звук. Вагончик направлялся к логову пауков.
— И еще, — кисло буркнул Макс, прежде чем шагнуть в вагон, — почему он всегда едет в нужную сторону?
Патрику наконец удалось уговорить Роберта и Наи вернуться в музей. Это далось нелегко; нападение октопауков нанесло взрослым и детям серьезную травму. Роберт совсем не мог спать, а близнецов преследовали кошмары; они то и дело просыпались в слезах. Словом, когда Ричард, Николь и Макс поднялись к ним, пищи уже почти не осталось, и Патрик начинал обдумывать, что делать.
Встреча была безрадостной, говорили о похищениях, и все взрослые, в том числе Николь, глубоко приуныли. Радужный купол на юге ни в ком не вызвал восторга. Впрочем, в отношении того, что теперь делать, сомнений не оставалось. Ричард исчерпывающим образом обобщил ситуацию:
— Во всяком случае, под куполом есть еда.
Они молча упаковывали свои пожитки. Патрик и Макс спустили детей вниз по вертикальному шипастому коридору. Как только они собрались на платформе, появился вагончик. На этот раз в соответствии с едкими предсказаниями Макса он не стал делать остановок на промежуточных станциях, а прямо отправился в прозрачный тоннель под Цилиндрическим морем. За стенкой тоннеля плавали странные и удивительные морские создания
— без сомнения, биоты. Вид их заворожил детей, а Ричарду напомнил о давнишнем плавании в Нью-Йорк, когда он искал Николь.
Просторная палата под куполом, в которой окончилась линия подземки, действительно ошеломляла. Бенджи и дети немедленно заинтересовались разнообразной едой, разложенной на длинном столе по одну сторону комнаты. Взрослые же удивленно бродили вокруг, не только разглядывая яркие радужные разводы над головой, но и обследуя альковы за платформой; там располагались ванные комнаты и спальные помещения.
Макс шагами вымерил размер комнаты: шириной она была в пятьдесят метров, от платформы до белых стен со входами в альковы было метров сорок. Патрик подошел, чтобы переговорить с Максом, стоявшим возле щели, отделявшей платформу от вагона; тем временем все остальные обсуждали, кто и где расположится.
— Жаль Эпонину, — сказал Патрик, опуская ладонь на плечо друга.
Макс передернул плечами.
— Хуже, что исчезла Элли: едва ли Роберт и Никки сумеют оправиться от удара.
Стоя бок о бок, мужчины глядели в длинный, пустой и темный тоннель.
— Знаешь, Патрик, — мрачно заметил Макс. — Хотелось бы чтобы простак-фермер поверил в то, что наши беды закончились и радужный народ теперь позаботится о нас.
Прибежал Кеплер с длинным плодом, на вид напоминавшим зеленую морковку.
— Мистер Паккетт, — попробуйте самое вкусное.
Макс принял дар маленького мальчика и, засунув плод в рот, откусил.
— Вкусно, Кеплер, — сказал он, погладив мальчика по голове. — Большое спасибо тебе. — Кеплер бросился к остальным. Макс медленно жевал плод. — Я всегда заботился о моих свиньях и цыплятах. — Он правой рукой махнул на купол и стол, заваленный пищей. — Но тем не менее я по одному изымал животных, когда пора было убивать их или везти продавать на рынок.
