Сергей Крамцов

Ждали нападения всерьез, приготовившись дать отпор кому угодно. Продумали позиции, прикинули возможные маневры — и все зря, вертолет прошел над нами, никого не заметив, по всему судя. К вечеру отправились в разведку двумя парами. Сам я с Большим вместе двинулся лесом, примерно туда, откуда следовало ждать нападения, если выбросят десант, а Леха с Викой пошли к дороге. Но никаких признаков угрозы не заметили. Честно отошли от деревни километров на пять, но вокруг был тот же весенний лес, пахучий, чистый, с птицами и время от времени стучащими дятлами. Зато обнаружили кабанью лежку и тропу километрах в двух. Надо будет Николаю сказать, он поохотиться не против, по всему видно.

Вернулись, выставили фишку в крайнем доме и в кунге и сочли достаточным. Николай уже две недели здесь живет и пока ни единой живой души не видел, равно как и мертвой, так что риск, если нас сейчас не обнаружили, минимальный. В общем, так и зажили здесь, заодно рискнув выйти на связь с «Пламенем», очень коротко, сообщив лишь о задержке с возвращением. Пусть оповестят наших, а то нас ждут, часы считают, а мы в лесу прохлаждаемся.

В воскресенье устроили совещание, в котором мне поставили на вид авантюру со стрельбой по фармкоровскому эсбэшнику. Пришлось оправдываться:

— А что случилось, собственно говоря? Очень может быть, что сейчас ищут тех, кто завалил офицера, а не бывшего аспиранта профессора Дегтярева и его дочерей. А этот самый убитый точно ведь меня узнал, просто еще не понял, кто я такой. Да и мне теперь кажется, что я его в центральном офисе на Садовке встречал, так что вопрос времени был.

— А почему ты думаешь, что он не успел своим информацию дать? — спросила Ксения. — Ты так уверен в том, что говоришь?

— Совершенно не уверен, — ответил я. — Но не исключаю такой возможности. Исхожу из того, что если бы он меня узнал, то и возглавил бы поиски, не поехал к бандитам в гости. Он меня видел, он меня опознал — ему и гоняться.

— Разумно, — задумчиво кивнул Сергеич. — Ты для них задача номер один с этими контейнерами, по-другому и быть не может. Правда, есть вариант, что они просчитают тебя как раз за счет того, что этого капитана убили. Начнут копать — и выплывет. Фоторобот, туда-сюда — точно кто-то узнает.

— Так тогда в любом бы случае узнали, — пожал я плечами. — Но рискнуть, на мой взгляд, стоило. Мало ли как на самом деле вышло?

— Может, и стоило, возражать не буду, — сказал Сергеич. — Выбор у нас действительно невелик. К тому же повезло, что он тебя не сразу узнал, а то положили бы нас прямо в трактире или на выходе из него. Ты ведь его не узнал, пока он на тебя не уставился как баран на новые ворота. Ладно, чего жалеть? Мы — живые, машины целы, паек пока есть, оружия куча. Прорвемся обязательно.

На этом существенно важная часть совещания и закончилась, дальше перешли на мелкую бытовуху вроде графика дежурств и как уговорить Николая с семейством бросить деревню и перебраться следом за нами в «Пламя». Но уговорить никак не удавалось, он твердо решил ближайший год провести в отшельническом фермерстве и лишь потом принять решение, примыкать ли к кому-нибудь или так и дальше жить. В принципе понимаю его. Не он один мечтал бы о жизни вдалеке от всех, такой, чтобы в ближайший город раз в месяц за солью со спичками ездить, приходилось таких людей и раньше встречать.

И вчера же мы слышали вертолеты. Дважды. Сначала в одну сторону прошли, затем в обратную. Над деревней не летали, чуть в стороне, но мы поняли, что сняли заслоны на дорогах. Поэтому с утра мы двинулись в путь, попрощавшись с гостеприимными и радостными оттого, что избавились от нас, хозяевами заброшенной деревни, поделившись с ними сухпаями, теми, что остались, и пулеметными патронами, которые к их трехлинейке в самый раз.

Ехали осторожно, стараясь даже моторами не шуметь, медленно и внатяг. Всю дорогу я даже приклад РПК от плеча не убирал, обшаривая его стволом лес перед собой, через который вихлясто вела дорога. Сергеич сегодня был за пулеметчика на «головняке», и он тоже ни на секунду не расслаблялся. И Леху подсадили — самых опытных, в общем. Если что, нам первым отбиваться, остальные машины шли на дистанции в полкилометра сзади, слушая связь.

Но ничего, к радости моей бесконечной, не происходило. Единственная проблема, да и та небольшая, возникла тогда, когда обогнули огромное болото Оршинский Мох, состоящее из множества торфяных озер и зыбкой земли между ними. Справа сначала тянулся редкий уродливый лесок, какие только и растут на болотах, а следом за ним мы увидели людей, собиравших лопатами торф сначала в тачки, а из тачек, насколько я успел разглядеть, в грузовики. Было до них метров сто, не больше, да еще их и охраняли. И трое охранников в бушлатах и резиновых сапогах, с автоматами наперевес, побежали в нашу сторону, но остановились, увидев направленные на них стволы.

Стрелять мы не стали, просто держали под прицелом, и те как-то сникли, а затем демонстративно развернулись и отправились обратно к тем, кого охраняли. А мы так и наблюдали за ними, пока две отставшие машины не проскочили. В общем, и проблемой это назвать было бы трудно, если исключить вероятность того, что нас опознают и сообщат куда не надо о нашем маршруте.

Но ничего не случилось, колонна втянулась из безлюдной части области в населенную, деревни пошли одна за другой, и вскоре мы наткнулись на опорный пункт разномастно выглядящего воинства — вояки, пара омоновцев, какие-то гражданские с оружием и крупнокалиберным пулеметом потребовали остановиться. На бурковских они похожи не были, вели себя хоть и решительно, но вежливо, так что мы на скандал нарываться не стали. Даже потом поговорили немного.

Оказалось, что Кимры организовались в нечто вроде общины. Город от мертвяков пострадал здорово, но ситуацию удалось спасти, потому что все основные очаги заражения поначалу пришлись на правый берег реки, который с «московской» стороны, связанный с левым одним-единственным длинным мостом, который легко перекрыли. В результате все жители левого берега уцелели вместе с теми, кто сообразил и успел перебежать с другой стороны.

— А на том берегу с мертвяками как? — спросил я у немолодого милиционера с погонами младшего лейтенанта.

— Раньше больше шлялись, теперь их мало видно, — ответил он. — Но если туда заехать, то появляются, а так все больше прячутся.

— А проехать реально? Завалов там или чего другого нет? — спросил Шмель.

— Нет, наши катаются, — ответил младший лейтенант. — Хотят понемногу мертвяков там извести и вроде как территорию вернуть. Проедете, если вас через мост пропустят. А дальше вы куда?

— На Талдом.

— Проедете, — кивнул тот. — На месте договаривайтесь.

В общем, пропустили нас. В Кимрах, заметно населенных и оживленных, мост мы нашли легко, и пропустили нас по нему без проблем, лишь пожав плечами. Вольному воля, мол.

Мертвяки на правом берегу были, но на нас они реагировали вяло и с заметным запозданием, по всему видать, давно приманки у них не было, расслабились и задремали. Лишь один раз, когда мы, перепутав поворот, заехали в тупик, один «шустрик» создал угрозу, кинувшись из-за угла на замыкающую машину, сдававшую задом. Но получил пулю в лоб из пистолета после того, как вцепился в боковое ограждение, — Маша его приголубила.

На Талдом мы не поехали, потому что на посту специально наврали, чтобы врагов обмануть. Пошли по берегу, сколько получилось, а потом проселками, через деревни, леса и поля, добрались за три часа до Ленинградки, но уже «с нашей» стороны, после Иваньковского водохранилища. Снова проскочили через мертвый Клин, затем такой же мертвый Солнечногорск, в котором, правда, видели какую-то мародерскую активность, и вскоре въехали в ворота «Пламени», осознав, что мы наконец дома.

Встречали все. Как потом выяснилось, старлея с КПП упросили дать знать по радио, когда мы приедем, и Степаныч с рацией не расставался ни на секунду, каждые три минуты проверяя, не разрядилась ли. Дальше начались объятия-поцелуи, прибежала жена Большого с детьми, двумя девочками, которые повисли на своем безразмерном папаше, хоть и сильно похудевшем в последнее время. Он даже во время нашей вынужденной отсидки в брошенной деревне все свободное время физкультурничал, когда не спал и на фишке не дежурил. Во вкус вошел, взялся за себя, я такое много раз видел за бывшими спортсменами — сначала запустит себя, потом начнет заниматься снова, и когда результат ощутит, то уже остановиться не может, из спортзала не вылезает.

Кстати о телесной крепости — в «Пламени» заканчивали оборудовать отличный спортзал, потому что тренажеров и всякого полезного железа с мародерки навезли море, так что если закончили — с завтрашнего же дня вся группа будет ежедневно туда ходить, в приказном порядке, помимо утреннего кросса с зарядкой. Обещаю: скоро у всех физподготовка будет — спецназ отдыхает.

— Как машины? — спросил о самом важном для себя Степаныч.

— А отлично! — абсолютно честно ответил я. — Никаких проблем не было, серьезных недостатков не замечено. А теперь вопрос: можешь сделать нормальные чертежи по «уазикам», чтобы любой автосервис мог все это повторить?

— Могу, — даже удивился вопросу Шмель-старший. — А зачем?

— Договорились на один обмен тут неподалеку, — ответил я. — На том базаре, что за водохранилищем. Нам эти чертежи обещали на подствольники с вогами махнуть.

— Это кто такой щедрый? — поразился Степаныч.

— Да хозяин этого базара. Он машины случайно увидел, они ему и понравились.

— Да сделаем, не вопрос…

Пока разгружались и переодевались, приехал на велосипеде посыльный от Пантелеева, который требовал меня к себе с докладом о поездке. Ага, вот и момент истины наступает. Нельзя сказать, что предстоящий разговор меня совсем не беспокоил. Ситуация у меня очень скользкая и сомнительная. Записать меня самого в виновники Вселенской Катастрофы — как два пальца… замочить. Да и я в свое время, не ожидая таких вот совпадений, сбрехнул не по делу, в целях личной безопасности, и как оно теперь вылезет? Что делать?

Ладно, посмотрю по ходу беседы, а вообще надо каяться во лжи и рассказывать все как есть. Если замалчивать дальше, то вскоре можно оказаться в положении того, кого ищут все, мечтая повесить на ближайшем дереве. Лучше сейчас правду выложить.

Пантелеев был в штабе, у себя в кабинете. Я туда не заходил раньше ни разу, вечно то в классе на совещании встречались, то он к нам заглядывал, то еще где-то виделись. Кабинет был самым стандартным: стол, к нему ковровая дорожка, простенькие стулья вдоль стены, шкаф с книгами. Портрет Суворова на стене, хотя уверен, что там недавно совсем другой висел. А если всегда Суворов, то это делает честь подполковнику.

— Заходи, садись, — пригласил он меня. — Чай будешь-на?

— Буду, — кивнул я.

— Тогда и мне налей заодно, — сказал он, кивнув на маленький столик в углу, на котором стоял исходящий паром металлический чайник и кружки. — Только принесли, кипяток.

Я быстро налил в две чашки уже заваренный, очень крепкий чай, поставил одну перед Пантелеевым, присовокупив сахарницу. Он немедля насыпал какое-то невероятное количество ложек в кружку и начал активно размешивать. Перехватив мой удивленный взгляд, усмехнулся и сказал:

— Я кладу восемь-на, но две последних не размешиваю.

— Может, в сахарницу проще? — поинтересовался я.

— А ты что в чай тогда сыпать будешь-на?

— А я без сахара пью, — ответил я. — С сахаром только если очень устану, в профилактических целях.

— Ну, может, и правильно, — кивнул он. — Зато задница не слипнется-на. Теперь докладывай, что в тех краях делается и что у вас случилось.

— Если кратко, то обнаружилось исчезнувшее руководство компании «Фармкор», — ответил я. — Оно всем в области и заправляет. Вам такое название, как «Центральный учебный центр Федеральной службы исполнения наказаний» что-то говорит?

— Это который за Тверью? — уточнил он.

— Именно.

— Ну… немного, — кивнул он бритой головой. — Доходили слухи, что центр фсиновский-на, а сами фсиновцы туда попасть не могут. Вроде как там какой-то новый отряд-на образовали, но для каких задач — никто не понял толком-на. Но центр был хороший, мы отдыхаем по сравнению с ним. В общем, я же тебе говорил перед выходом.

— Получается, что центр этот работал на господина Бурко, олигарха, — сказал я. — Он на его базе собственную армию собрал. Мы их видели — серьезный народ, в области им поперек никто слова не скажет.

— У тебя из-за этого проблемы случились? — спросил Пантелеев.

— Именно.

Тут я ему со всеми подробностями рассказал историю нашей поездки, умолчав пока о самой важной детали — своей бывшей должности. Пантелеев слушал внимательно, кивал, часто переспрашивал, что-то записывал, помечал на карте, в общем, тщательно собирал любую пригодную для анализа информацию.

— Чего он хочет, как ты думаешь? — спросил он в завершение опроса.

— Княжить там. Насчет расширения владений — не знаю. Похоже, что он подобрал под себя самые важные части области, будет их удерживать и укрепляться.

— Понятно. Ты понимаешь, что пока реально мы ему ничего предъявить не можем насчет эпидемии? Вообще ничего.

— А… видео? — удивился я. — Все же снято, у вас ролики.

— Ага, снято, — подтвердил он. — Но там нигде на стене нет надписи «Лаборатория по выращиванию зомби-вирусов компании «Фармкор» имени Александра Бурко». Или где есть, но я пропустил?

Признаться, я несколько опешил. С такой точки зрения я проблему не рассматривал. А ведь верно. Там даже людей нет в кадре, чтобы можно было сказать: «Смотрите! Это Дегтярев, все знают, что он работал в компании!» Ничего подобного. Фон и подопытные животные, а такое где угодно можно снять. А от самой лаборатории теперь бетонное крошево осталось. Вот в чем смысл взрыва-то был! А я все думал… Не именно следы замести, а лишить всех возможности сравнить, если какая информация на сторону ушла.

— И что делать? — совсем растерялся я.

— Пока у нас один источник информации — ты, помощник-на руководителя проекта, — ответил Пантелеев.

Как я чай себе на колени не опрокинул — и сам не понял.

— Давно узнали?

— Давно, — подтвердил он. — Как документы-на собрали на оформление местных удостоверений личности, так и вычислили. Что из меня за начальник разведки-на, если я своих людей не знаю?

— А как? — удивился я еще больше.

— Через комитетчиков с юго-запада, — ответил он. — Базы данных у них уцелели, по «Фармкору» они давно материал собирали. Правда, не по лаборатории-на, до вас дела не было никому, а по другому поводу, там было кое-что о нелегальных-на испытаниях препаратов в России, но список сотрудников, особенно с ученой степенью, имелся. Так ты возле Дегтярева и всплыл.

— И почему мне ничего не предъявили в претензию? — конкретно спросил я.

— Смысла не было, — сказал Пантелеев и начал загибать пальцы: — Сначала присматривались, потом поняли, что ты семью Дегтярева скрываешь. Подослали людей поболтать аккуратно, у тебя же женского личного состава хватает. Сопостави-мо ли с той информацией, что ты нам дал. Логикой-на чуть-чуть попользовались. Задумались: зачем Бурко надо было взрывать лабораторию? В результате получили вывод: работы по вирусу начал он. Выпустила его случайность. Но даже то, что ты сейчас рассказал, подтверждает теорию, что Бурко что-то замышлял-на: нормальный человек свою армию не собирает. А вот то, что он в соседней области княжит, — это уже большой сюрприз. Насчет этого думать будем-на, что нам дальше делать.

— А есть идеи? — осторожно спросил я.

— Насчет тебя только есть, — ответил подполковник. — В «Шешнашку» прорвешься-на — считай, что кровью искупил. Понял-на? Это тебе за грех неразумения, за то, что не подумал вовремя, с чем играешься. А вот насчет Бурко-на… не знаю пока. По-людски — так надо бы наказать. Но это война полноценная, жертвы, чужая территория. А людей и так мало осталось. Думать будем-на. А ты иди давай, занимайся по плану, тебе есть чем заняться. Кстати, насчет Технической библиотеки мне рассказали — хорошее дело. Если добудешь информацию — век не забудем. Все, свободен, дел полно-на.

Так и поговорили.