Сергей Крамцов

Так никакой погони и не случилось, к нашей радости. Двигались в темноте еще часа три, оставив между собой и местом боя не меньше сотни километров. Навигационные системы пока работали, и, вместе с картами, дорогу удавалось отыскивать даже без света. В конце концов нам попалась развилка, которая вела к маленькой деревеньке километрах в четырех от дороги.

— Свернем, — скомандовал я. — Смотри только, чтобы следов на повороте не натоптать, тут ездят редко.

— А чего? Нормально ведь едем вроде, — удивилась Татьяна.

— Дальше естественный рубеж — река и возле нее деревня, — сказал я, посветив фонариком на карту и потыкав пальцем в условные обозначения. — Могут быть люди, а что нынче за люди — никто не знает. Лучше засветло подъезжать. А здесь, если карте верить, вся деревня в полтора дома. Если даже мертвяки есть, то не страшно, разберемся. А бандитов там точно быть не должно — смысла ноль там сидеть, деревня даже не на дороге.

Свернули хитро — через обочину, дальше по траве, в поле, и лишь потом вернулись на дорогу. Хорошо, что ни в какую канаву не влетели, но следы скрыли. Дальше был короткий марш по мягкой лесной дороге, и затем фары высветили слегка покосившиеся избы, выложенные из посеревших от времени и непогоды бревен, стоящие за полуразрушенными и покосившимися заборами.

— Нормально, — сказал я и скомандовал в рацию: — Колонна, стой! Выгружаемся.

Надо было рассредоточить и замаскировать машины, но для этого неплохо было бы определить подходящие места, а заодно и проверить деревню на предмет нежити или лихих людей. Поэтому машины снова отогнали чуть назад, к опушке близкого леса, выставив возле них охранение.

Пошли на осмотр двумя тройками, с противоположных концов. Деревенька крошечная была, чуть больше десятка дворов, съехали из нее давно. Или старики жили да и вымерли постепенно, как случалось у нас обычно с «неперспективными» деревнями. Много таких раскидано по просторам нашей необъятной, ой как много… Полуразваленные сараи, покосившиеся дома, завалившиеся заборы. А вот стекла в половине домов есть — деревеньку никто не разорял, она сама обезлюдела. Если кому надо — заезжай да живи, без вопросов.

В каждую избу сначала смотрели через окно, подсвечивая фонариком, затем заходили по скрипучему и часто полуразвалившемуся крыльцу и досматривали уже так, изнутри.

— Гля, грядки перекопаны, — сказал Большой, показав стволом АКС на огородик в четвертом по счету дворе, в который мы зашли.

— Замерли все, — немедленно среагировал я, скомандовав в рацию. — Признаки цивилизации проявились.

Дом стоял перед нами, пустой и безжизненный, но Большой был прав — по грядкам кто-то с заступом прошелся. Тут уже не перепутаешь и не ошибешься, но вот еще проверочку…

— Окна держите и вокруг, — шепнул я Татьяне с Большим. — Сортир проверю.

Скворечник «русского народного сортира» высился в дальнем углу двора, за огородом. Постоянно оглядываясь на дом, подошел к нему и обнаружил, что там даже двери нет, а дощатый пол провалился в выгребную яму уже много лет назад. Да и запах характерный отсутствовал. Выводы? А какие угодно. Из другого дома огородник ходит, для конспирации, или вообще приезжает откуда-то. Плохо, что в темноте шаримся, и плохо еще, что за нашими телодвижениями давно наблюдают, если кто в деревне живет.

— Повнимательней, здесь есть кто-то.

Наверняка есть, вот только где? Точно не в этом доме, где огород вскопан, в другом где-то люди. И имеют основание опасаться гостей. Впрочем, сейчас у всех такие основания есть. Гости бывают разные, если цитировать почти точно некоего Кролика из детской сказки. Иных и поопасаться не грех.

А вот насчет того, представляют ли местные обитатели опасность, — это уже вопрос такой… откуда нам знать, как у людей с нервишками и выдержкой? Но не думаю все же, что тот, кто прячется и наверняка следит за нами, будет первым стрелять. Как нам его обнаружить только?

Почва здесь песчаная, лесная, не думаю, что следы заметать кто-то будет. Огород огородом, а таскать за собой куст срубленный, например, даже до ветру мало кто догадается.

— Осмотритесь, следы на земле видит кто? — снова заговорил я в рацию.

Через несколько секунд ответ пришел, Леха заговорил:

— Видим. В калитку ведут, у которой мы стоим. И открывали ее недавно.

— Ты где? Мигни красным.

Чуть поодаль часто замигал небольшой красный кружок сигнала. Ага, понятно, через двор от нас. Туда мы и направились всей тройкой. Лехина же тройка позиции заняла за углами дома напротив, отойдя подальше от возможного противника и укрывшись. Грамотно, но… опасно. Если так двигаться перебежками, то нормальный человек может неправильно понять, что мы задумали, и если у него есть оружие, то и пальнуть, решив свою жизнь подороже продать. Поэтому надо тактику менять немедленно и резко.

— Здесь ждите, — сказал я своим и совершенно открыто направился к калитке.

— Куда? — возмутилась было Татьяна, а затем вдруг замолчала и просто пристроилась ко мне.

— Куда? — возмутился уже я, на что получил исчерпывающий ответ:

— Если демонстрировать миролюбие, то лучше с дамой.

С этими словами она стащила с головы «шэпээску» с целью упрощения ее половой идентификации.

— Может, лучше топлес? — предположил я. — С твоими формами оно надежнее и все такое.

— Сейчас сам без штанов пойдешь, — буркнула она, ткнув меня локтем в бок. — Пошли.

За калиткой успели сделать шагов пять, не больше, прежде чем откуда-то из темноты послышался голос:

— Стой! А то стрелять буду!

Голос был мужской, чуток испуганный, но это даже опасней — пальнуть с переляку — святое дело, побоку последствия.

— На хрена? — крикнул я в ответ, пытаясь заодно определить, где прячется крикун.

Похоже, что человек на какой-то момент растерялся от заданного вопроса, но затем мы услышали:

— А что вам здесь надо?

— Да ничего, собственно говоря! — крикнул я в ответ. — Мы здесь проездом, думали место под ночлег найти.

— А зачем по домам ходите? Зачистку устроить решили?

Голос стал требовательным. Но это уже лучше — чуток успокоился, значит и меньше риск того, что стрельба начнется.

— На мертвяков проверяем! — закричала Татьяна. — Чтобы ночью к нам никто не пришел.

Женский голос сработал, судя по всему. Напряжение из голоса невидимого человека чуток ушло. А я заодно понял, где он сидит — в сарае, что сразу за домом, и смотрит на нас через какое-то окошко.

— Откуда здесь мертвякам браться? — спросил тот рассудительно. — Деревня опустела давно. Двое стариков жили, да скончались недавно. И все, ни души здесь.

— А вы что, за «душу» не проходите? — с усмешкой крикнул я в ответ. — Ладно, не в этом дело. С вашей стороны возражений нет, если мы тут ночь проведем?

— А если возражать начну, то вы что, уедете? — с иронией спросил голос. — Сразу же?

— Нет, но вежливость — первое дело, — честно ответил я. — А вообще, выходите пообщаться, веселее будет, заодно подскажете, как здесь и что. Если бы чего дурного хотели, то дали бы из «Мух» по окнам, а потом просто гранатами забросали.

— В дом, что слева от вас, заходите, — ответил невидимый собеседник. — Он совсем целый, даже крыша не течет. А я чуть позже выйду.

Немного удивившись такому заявлению, я ответил согласием и скомандовал всем выйти из укрытия. Наверняка прячущийся человек сказал это для того, чтобы разглядеть нас получше. Ну ладно, его право, он тут первый исторически сложился, это мы здесь проезжими.

Решил я о нем показательно забыть, чтобы дать совсем расслабиться, да и чем заняться у нас было. Проблема поисков нашей колонны с воздуха никуда не исчезла, поэтому машины на улицы деревни не выкатывали. К счастью нашему, с обратной стороны могучий хвойный лес, простеганный понизу осинником, подступал к крайним избам, так что туда машины и загнали, проследив, чтобы колеса не катились по мягкому грунту — следы на нем с воздуха заметить легко, они даже в глаза бросаются. Нарубили мелких веток, натянули масксети, предварительно забрав из транспорта все нужное и ценное, и направились к домам, оставив там парный пост в составе Пашки и Ксении — специально так подгадал. Наказал им еще при этом из кунга не вылезать, смотреть через окна по сторонам — мало ли какого морфа принести сюда может? Хоть и сомнительно это, конечно.

«Невидимка» не соврал. Изба, на какую он нам указал, была еще вполне целой, разве что в ней чувствовался запах пыли и немного — прелого дерева. И печка в ней была, вполне добротная, без единой трещины — я ее сразу же со всех сторон осмотрел. Была даже во дворе небольшая поленница, не знаю, правда, сколько лет она там пролежала, дрова по цвету стали как сами избы — серыми. За ними погнал Большого со Шмелем, да и сам пошел.

Вскоре от соседнего дома, смутно видимые в лунном свете, отделились четыре силуэта. Послышались шаги по песку, затем скрипнула калитка. Ага, «невидимка» решил все же нас навестить. Мы не против, в общем, милости просим.

Гостей оказалось четверо — средних лет мужчина вполне городского вида, в военном бушлате, но по которому видно сразу, что гражданский, с ним женщина, лет сорока, с волосами, убранными в хвост, и совершенно незапоминающимся лицом, и двое детей, мальчик и девочка. Мальчишке, похоже, четырнадцать, подросток уже, а девочка младше, ей двенадцать, должно быть.

У мужика за спиной «помпа» с длинным стволом, у мальчишки — трехлинейка, карабин образца сорок четвертого года. Вероятно, их где-то здесь раздавали, потому что мужики в Васильевском Мохе такими же вооружены были. Явно из одной нычки, точнее, склада длительного хранения. Жена и девочка не вооружены на первый взгляд.

— Здрасте, — сказал мужик, немного растерянно оглядываясь — явно не зная, к кому конкретно обращаться.

— И вам не болеть, — сказал я, шагнув вперед и протягивая руку. — Меня Сергеем зовут. Это Володя и Мишка.

— Николай. Сермяжный, фамилие моё такое, — заулыбался он, ожидая привычной реакции на забавную фамилию. — Это Дина, жена, Петька, сын и Оля — доча. Живем мы здесь пока, в общем.

— Одни? — удивился я.

— Одни, — кивнул Николай. — А что? Пока вокруг такое творится, одним так и неплохо.

— Откуда вы? Местный?

— Почти. Из Бежецка я, неподалеку отсюда. Ну относительно, конечно.

— Зайдете? — пригласил я его в дом. — Так спецом угостить нечем, но тушенка найдется.

— Тушенка у всех сейчас найдется, — сказала Дина. — Я картошку поставлю вариться. Не против? Тогда и тушенки можно.

— Не обожрем вас? — обеспокоился Леха. — Нас одиннадцать рыл здесь.

— У нас картошки целый подпол, и на посадку, и на еду — на все хватит, — ответила женщина.

Она решительно повернулась и пошла обратно. Николай с детьми остался во дворе, сын Петя подхватил охапку дров — помогать взялся.

Вскоре в плите гудел огонь, все расселись кто где. Николай с детьми пристроился к лавке у окна. Расспрашивать начал он, кто мы и откуда. Мы ничего не скрывали из того, что относится к «открытой информации», в результате немало человека удивили. Наврали, правда, про место нашего базирования — вместо «Пламени» Кантемировскую дивизию приплели. И дальше, и страшнее звучит.

— А как вы в эту глушь залететь сумели?

— На Васильевский Мох ездили, на разведку, — ответил я. — Знаете, кто там у руля?

— Бандиты там какие-то, — осторожно ответил Николай. — Я подъезжал в ту сторону, просто с местными на дороге поговорил, ну и обратно повернул.

— А в ту сторону, на Горицы, что делается?

— Там какая-то ментовская сборная осела, из ОМОНа областного, СОБРа, пэпээсников обычных, остатки конвойного полка из Васильевского к ним присоединились. Тоже не лучше. А в нашем Бежецке у них теперь вроде как основная база получилась. Мертвецов в городе мало было, отбились легко, туда их всех и принесло в результате. Были вояки, аэродром там у нас, истребительный авиаполк ПВО, так они снялись да и в Мигалово перелетели.

— Так разве плохо? — удивился я. — Менты все же вроде как защита.

— Защита? — усмехнулся Николай. — При такой защите немецких оккупантов не надо. У нас в городе и в мирное время если менты пьяные, то мимо лучше не проходить, чтобы под горячую руку не попасть, а теперь у них вообще душа в рай понеслась. Полная воля. В общем, подумал я, подумал и решил, что без такой защиты лучше.

— Вы пешком сюда, что ли? — спросила вдруг Вика, сидевшая на полу, обхватив колени руками, возле открытой дверки плиты и смотревшая до этого на огонь.

— Почему пешком? — удивился Николай. — У меня «девятка» в сарае стоит, за домом. И потом, с овощебазы грузовик с картошкой угнал.

— Грузовик? — поразилась Вика. — Как мы его не заметили?

— А он не здесь, — усмехнулся Николай. — Я его в лесу спрятал. Случись чего, на нем сбежать можно будет. Тут просека есть, она параллельно идет, а с шоссе никак не пересекается.

— И что? — чуть нахмурившись, переспросила она.

— Как — что? — удивился собеседник. — Если кто сюда на машинах приедет, то попасть на просеку только пешком может. Или в объезд. А если мы до машины добежим, то на колесах уедем.

— А вообще есть смысл так жить-то, между двух огней? — спросил Леха.

— А других вариантов пока не видим, если честно, — ответил Николай. — Мы ведь знаем только, что по соседству происходит, дальше не совались.

— А в области вроде как целое государство образовали, — сказал Леха. — Вроде и власть появилась, и защита, и все такое.

— Там тоже разное говорят.

— А что именно? — уточнил я.

— Власть там такая, загадочная, — с сомнением сказал собеседник. — Непонятно кто, непонятно, откуда вынырнули, непонятно, чего хотят. Подождать будем, присоединиться никогда не поздно.

— Картошку высадите — будет поздно, — высказал я свое мнение. — Урожай жалко станет.

— А мы торопиться не будем, — пожал он плечами. — Соберем сперва, а потом уже и подумаем.

— А не рискованно? Вас же всего одна семья, любой может сбеспредельничать.

— А сюда любой не ездит. Кто и знает про эту деревню, тот в курсе, что не живет никто. Да и необязательно все подряд беспредельничать будут — других забот хватает.

Чуток наивный взгляд, как мне кажется. И долг мой чисто человеческий — попытаться на него как-то повлиять. Или хотя бы объяснить, чему мы свидетелями уже были в ходе своих приключений за последние недели.

— Тут моментик один… — задумчиво начал я. — До Васильевского Мха два шага отсюда, так ведь?

— Ну да… — подтвердил Николай.

Дети сидели по-прежнему молча, но заметно прислушивались к разговору, до этого они тихо болтали о Чем-то своем.

— Там добычу торфа возобновили. Бандиты. Будут продавать его в область, новой власти, на ТЭЦ какую-то.

— НаТЭЦ-3, наверное, туда железка идет, — явно машинально пояснил Николай. — А вообще торф не в Васильевском добывают, туда узкоколейкой на погрузку возят.

— Верно, — согласился я. — Теперь вопрос: откуда рабочая сила на добычу торфа?

— Не хочу гадать, сами скажите. Откуда?

— Сила рабская, — четко, с ударениями, ответил я. — Местных не трогают, судя по всему, лишних проблем не хотят. А из других мест людей привозят. Продолжать надо?

Тот подумал минутку, закусив губу, затем спросил:

— Полагаете, что нас в случае обнаружения присовокупят к рабочей силе?

— Не только, — ответил я. — У вас две женщины. А там — одни блатные, расписные как стена в общественном сортире. Развивать идею нужно?

Николай поднялся с лавки, подошел к окну, задумчиво в него глядя. Никто не мешал ему, все молчали. Молчал он долго, минут пять, наверное. Затем обернулся ко мне, спросил:

— Насколько вы уверены, что они сюда доберутся?

— Вообще не уверен, — поразился я такому вопросу. — Но вероятность все равно имеется, и риск — соответственно этой самой вероятности.

Опять пауза на минуту примерно, затем он снова заговорил:

— В обратную сторону тоже не хочется. Там, чуют мои сердце вместе с задницей, уже среди ментов разборки назревают, кому кусок жирнее и слаще положен. Город с гулькин нос, а уже поделен по рекам аж на три части, дальше хуже будет. Можно и в жернова попасть, мука получится.

— Но там же не одни менты, верно? — несколько удивился я. — Там же люди живут.

— Люди живут, верно, — согласился он. — Но боюсь, что людей тоже втянут во все это. Мы сюда в расчете на спокойную жизнь двинули. Тут и рыбалка рядом, и сад вот с огородом. Мы от мертвяков едва успели увернуться, не хотелось бы в людские разборки влезать.

— Тогда, как мне кажется, вы не самое удачное место выбрали. Прямо посередке, меж двух огней, так сказать.

— Посередке, да в сторонке. Четыре версты от дороги до деревни, и указателей давно не осталось.

— Остались карты, а на них все есть, — ответил я. — Как мы вас нашли, так и другие найдут. Рано или поздно дойдет до того, что кто-то свои права на территорию предъявит, ну и поедет проверить, что здесь делается. Не может не поехать, это неправильно будет.

Чувствуется, озадачил я его по самое «не могу». Человек уже планы на жизнь построил, решил, что так оно удачней всего будет, а тут я со своими идеями. И главное, что в его глазах мои идеи дурацкими не показались — поверил сразу. Тут Дина вошла в избу, притащив с собой огромную кастрюлю с водой и плавающей в ней чищеной картошкой.

— Мне плиту топить надо, а у вас уже горит, — объявила она, бухая тяжелый алюминиевый бачок на круглую конфорку. — Вот и пускай здесь варится, а я хоть послушаю, что в мире делается. А то как перебрались сюда, так все, тишина полная, даже радио молчит.

— А что в мире может делаться? — сказала Татьяна. — Съели мир подчистую, остались от него огрызки вроде нас. Вот и болтаемся, как… вот эта ваша картошка по кастрюле, когда вода кипит.

— Вот мы и думали здесь переждать, пока перекипит все, — сказала Дина.

— Вам все же куда подальше надо забираться, — сказал я. — Очень уж соседство плохое.

Сам я сидел над картой, пытаясь найти какой-нибудь разумный маршрут, который выведет нас к Кимрам и Иваньковскому водохранилищу. Проблема была в том, что Тверская губерния вся из рек да речушек состоит, венами и капиллярами пересекающих карту во всех направлениях. У нас впереди и Медведица, и Кушалка, и Шемля, и Ивица, и Дупля, и Чернявка, и еще прорва речек да ручейков. И получается, что дорог вроде и много, да вот мостов мало. И кто контролирует мосты, тот держит под контролем все движение.

Теперь бы главное понять вот что… ну послали, скажем, разведгруппы на вертолетах, перекрыть мосты — это самое разумное. Бурковские — народ серьезный, я их видел, такие вполне сумеют это сделать. Сбросят десяток бойцов у мостика, те и посидят пару-тройку дней, приглядят за дорогой. Что им? Лишь бы сухпая хватало.

Но при этом я не думаю, что они сунутся на чужую территорию — можно нарваться на нечаянные проблемы, которые никак не искупают вероятного выигрыша. Не каждому понравится, что на его территории какие-то пришлые хозяйничают. А вот в наличие «бесхозных» мостов я не верю — никто не оставит их без присмотра, если претендует на владение хоть какой-то территорией. Даже если не сейчас, а в будущем.

Чтобы попасть к Кимрам, нам надо по часовой стрелке обогнуть невероятное по размерам болото Оршинский Мох, испещренное, как сыр дырками, небольшими торфяными озерами. Кстати, клюквы в таких местах должно быть завались.

Правда, позже, не сезон еще. Дорога самая короткая, на Соловьево, Кошкино и Кривой Выселок, проходит в неприятной близости от торфоразработок. Если бандиты местные подгребли их под себя полностью, то есть риск нарваться. Да и бурковские, если что-то сообразят, или убитый успел дать им знать, или выпытали как-то у бандита Валеры, будут нас на этом маршруте ждать.

С другой стороны, если они не в курсе, кто стрелял, или если противник переоценит нашу хитроумность, то может решить, что мы пойдем на северо-восток, из «земель бандитских» в «ментовские края», решив спрятаться на уже чужой для бурковцев территории. А то и вовсе подумают, что напавшие оттуда пришли. Возможно? Вполне. Но если враг пришел оттуда, то он там примерно через час и окажется, не так туда далеко ехать. И что это нам дает? А дает это нам то, что если противник не засечет никакой подозрительной активности в ближайшие три, скажем, дня, то поиски он свернет. Решит, что мы уже давно свалили.

Итак, что мы со всего этого имеем? Имеем мы сухпая на неделю. И это определяет все наши дальнейшие действия.

— Народ! — сказал я, обращаясь к своим. — Сидим здесь трое суток. Службу несем в усиленном варианте.

— А что, что-то случилось? — насторожился Николай.

— Да гнаться за нами могут, — честно ответил я.

— А… понятно, — кивнул тот. — Спасибо, что заехали.