Сергей Крамцов
14 апреля, суббота, утро
С того разговора прошла неделя. Обсуждение идеи выхода в Техническую библиотеку затянулось на все банное время, но в конце концов пришли к выводу, что дело риска стоит. Нам не только о походе в «Шешнашку» думать надо, но и о дальней перспективе. Жить героями в «Пламени» будет легче и лучше, чем просто так. А такой объем технической информации запросто в будущем может превратиться в настоящий капитал для «Пламени», и есть вероятность, что командир с Пантелеевым не забудут, кто им в этом помог. Не те они люди.
Володя, которого сразу начали называть Большим, присоединился к нам. Пока на утренние пробежки, которые у нас были очень даже неслабыми, и на тактические тренировки, все остальное время проводя на основном рабочем месте. На пробежках тяжело дышал, пыхтел, потел, мучился, но держался и сдаваться явно не собирался. А сила у него и до сих пор никуда не делась, в этом мы убедились, увидев его упражняющимся со штангой. Здоровый мужик, медведь прямо, хоть и запустил себя невероятно.
Из оружия у него только пистолет был, другое ему как офисному работнику, не выходящему за периметр, и не полагалось пока, поэтому мы закрепили на первое время и для тренировок один АКС. Ну и разгрузку ему взаимообразно выдали. А стрелял он довольно неплохо, кстати. Ручищи сильные, автомат на весу что пушинка, и глазомер хороший.
Так все и шло. Готовились, составляли планы, Степаныч с Мишкой делали технику в ударном порядке, и к следующей субботе Шмель сказал, что можно кое-что посмотреть.
После завтрака мы с Сергеичем, Лехой, Пашкой и Шмелем направились в парк, где Степаныч благополучно приватизировал целых два бокса мастерской, не только нашими машинами занимаясь, но еще и руководя ремонтом «пламенных». Заодно поимел себе в помощь трех толковых автослесарей, образовав настоящую бригаду.
— Степаныч, покажешь, что с машинами у нас? — окликнул я его, возившегося с чем-то у верстака.
— Не вопрос, — обернулся он к нам, откладывая инструмент и вытирая руки ветошью. — Пойдем, посмотришь.
Он вывел нас из бокса и повел в обход, на стоянку за ним.
— В общем, к завтрему все закончим, — по ходу просвещал нас Степаныч. — Один «козел» хоть сейчас в путь, «садок» тоже. Со вторым «уазиком» тоже на пару часов работы, не больше, и можно в путь. «Садок», что под склад выделили, попозже делать буду, с ним срочности нет. На «буханку», видишь, «люстру» смонтировали наконец. Ну все вроде.
Нельзя сказать, что я не забегал в мастерскую посмотреть на работы, но вот так, выстроенные в ряд и готовые к осмотру, наши машины пока не видел.
— Ух ты… — протянул Леха, даже почесав в затылке.
— А то! — гордо сказал Шмель, неслабо навернув Лехе по спине. — Не цените только, сволочи.
Машины, покрашенные в уставной камуфляж, откровенно впечатляли. Смотреть я начал с «уазика», поскольку он стоял ближе. Тент был снят, и вместо бывших жиденьких алюминиевых дут над открытым кузовом возвышался вполне серьезный каркас. Более того, на бортах, закрывая их с боков, висели листы штампованного профиля с круглыми отверстиями для снижения веса, которые в случае, если удастся засадить в грязь даже эту сверхпроходимую машину, можно было подсовывать под колеса. А в остальное время они были как дополнительная защита, которая не дала бы какому-нибудь резвому мертвяку выдернуть человека из машины.
В середину каркаса было вварено кольцо, с четырех сторон которого было по креплению под пулемет.
— Поворотное не смогли сделать, — пояснил Мишка. — Это уже не для кустарей.
— А так перекидывать пулемет надо? — уточнил Сергеич.
— Ага, — сказал Степаныч. — Но по-другому не получится.
— Нормально, — сказал наш пулеметчик. — Если дикой тряски не будет, то перекинуть не проблема. А если будет, то и стрелять бесполезно.
— Сюда смотри, — продолжил Шмель-старший. — На стекле веткоотбойник, больше ничего делать не стали, рамка слабая. Со временем что-то другое придумать можно, но сейчас времени нет. Зато, когда стекло откинуто, можно правую часть вот так… — он достал откуда-то из-за сидений кусок толстой фанеры и ловко приладил ее к стеклу, прикрыв правую сторону, — вот так закрыть, и хоть еще пулемет ставь. Понял?
— Нормально, — кивнул я. — Как раз РПК встает, можно долбить прямо по курсу. А с тентом что?
— А что с тентом? — удивился Степаныч вопросу. — Каркас в габаритах, натягивается тент запросто. Если масксеть найдешь, то вот сюда, вдоль борта, скрутишь, и порядок. А можешь вместо тента натянуть, если охота.
Он показал на самодельный крепеж.
— Ящики железные в багажнике, за ними гнезда под канистры. — Он перегнулся через борт, постучал по свежеокрашенным крышкам грубо сваренных, но добротных стальных емкостей. — Ну и впереди защиту сам видишь, это уже Мишка варил по своим проектам каким-то, я не в курсе. Кстати, ты заметил, что задних дверей нет?
Ах вот оно что! А я смотрю, смотрю и понять не могу, что с машиной не так. Убрали двери, так и есть. Усилили кузов в этом месте и довольно аккуратно заварили, хоть и не «как было». А на этом месте две запаски с обоих боков. На самом деле даже в глаза должно бросаться, это я, Зоркий Глаз, прощелкал. И заднего дивана не осталось, а сиденья-откидушки, что сзади были, вперед сдвинули, правда, поставили мягкие подушки и спинки, чтобы далеко ехать было не слишком мучительно. Машина четырехместной стала, зато с отсеком под груз, где как раз эти ящики.
— Две фары-искатели, второй аккумулятор вот здесь, — показал Степаныч в завершение.
А серьезная машина получилась. Получились, потому что их две. На таких в любой рейд, можно сказать, боевая единица. Обобщили мировой опыт.
— Ладно, уставился, ты «садок» глянь, — сказал Шмель.
Изляпанный камуфляжными пятнами «Садко» тоже вызывал уважение. В отличие от легких «уазиков», для грузовика вес был не так критичен, поэтому на нем стояла серьезная защита. Ветровые стекла прикрыты решеткой, отодвинутой подальше, чтобы не мешать двигаться щеткам и можно было вытереть стекло. У стоек — веткоотбойники. Боковые стекла тоже решетками закрыты. Перед радиатором жалюзи из толстого металла, да еще и кенгурятник впереди, на крыше кабины немалая «люстра», у стоек, как и на «козликах», фары-искатели.
— Внутрь полезли, — сказал Шмель, указав на дверь кунга. — Там еще интересней, только печка еще не готова.
— Она и не к спеху, — сказал Леха.
— Внутрянку я делал, — погордился Пашка, забираясь в кунг первым.
Действительно, поработали серьезно. Самое главное — кунг теперь объединился с кабиной, как в автобусе. Хоть за руль садись, хоть спать иди. На стенках разместились откидные полки, на которых спокойно можно было уложить спать восемь человек. Более чем достаточно. Стол делать не стали, у задней стенки, в уголке, стоял складной. Все равно он только на стоянках нужен будет. К люкам в крыше вела откидная алюминиевая лесенка. Еще две лестницы, кстати, крепились к крыше. У них особое предназначение по проекту, потом расскажу. Все двери кабины и кунга запирались изнутри на грубые, но прочные дополнительные засовы. Не крепость, но все же…
Откинув люк в крыше, я поднялся наверх и обнаружил, что под ним еще можно откинуть и подножку. По идее, наблюдатель с этого места может работать. Или снайпер, с обзором во все стороны. Вообще замечательно.
— Ну как? — спросил Степаныч.
— Степаныч… вообще супер, если честно, — сказал я, пожимая ему руку. — Обалдеть можно. «Буханку» глянем?
— Иди гляди, — кивнул он.
«Буханка» была доделана раньше всех, сейчас только камуфляжными пятнами покрылась. Вместо откидных лавочек для многих людей в кузове появились приличные креслица всего для двух. На шпангоутах кузова сплошь и рядом выросли скобы для крепления грузов. Пол покрылся резиной. Ну и ящики для всякого образовались вдоль бортов. Нормально, ни мертвяк внутрь не влезет, ни в грязи не застрянешь, и груза с полтонны еще вполне везти можно, а то и больше.
В углу пассажирского салона, прямо за спиной водителя, пристроился консольный столик на мощных кронштейнах, возле которого из пластиковой трубы торчали провода. «Буханку» мы задумали как командно-штабную машину, поэтому в ней предполагалось размещать рацию, пока наш базовый «кенвуд», а если повезет разжиться чем-то еще — то и все остальное.
Рации можно было устанавливать и в «Садко», но мы, по здравом размышлении, пришли к выводу, что отдельная радиомашина при некоторых обстоятельствах может быть даже полезней. Да и гибкость применения шибко возрастает.
— На этих в библиотеку двинем? — спросил Пашка, показывая на машины, когда мы уже выбрались из кунга.
— Да, наверное, — кивнул я. — Надо обкатывать, им еще до «Шешнашки» шарашить, к тому же у нас два пулемета теперь, вооружим как следует. Надо только правильный состав и тактику прикинуть.
— Разведка нужна, — сказал Сергеич. — Иначе никак не спланируем. Ни черта не понятно, что там сейчас делается.
— Святое дело, — кивнул я. — Завтра с утра и сгоняем, наверное. Как думаешь?
— Нормально, — отозвался он. — Двумя машинами, нигде не задерживаясь и ни во что не ввязываясь. Проскочим мимо, глянем, что и как, на камеру снимем. Потом за план засядем.
Предварительную проработку мы уже сделали. То, что входить надо через черный вход пристройки к зданию библиотеки, было понятно. От него лестница удобная ведет прямо в цокольный этаж, где серверная, не надо через все немалое здание ломиться. И где этот вход, жена Большого разрисовала, равно как и планировку, не подозревая пока, кстати, что ее дражайшая половина туда лично ехать собралась. Это он ей вроде как сюрприз готовит, непонятно какого порядка — или просто неприятный, или вообще хуже некуда. Особенно учитывая, что риск обратно не вернуться имеется, и вполне реальный.
Но для того чтобы к этому входу подобраться, надо было заехать в путаный и извилистый, к тому же очень тесный, двор, причем с другой улицы. И что сейчас в этом дворе, никто не знал. Если проезд через него свободный, то теснота может нам быть выгодной, а заблокирован выезд — и мы в ловушке в таком случае. Операция по времени может оказаться затяжной, и место хуже некуда — самый центр мертвого города, узкие улицы, и по идее — прорва мертвяков. А они, как мы уже знаем, бывают разные. И с некоторыми из них без танка лучше не встречаться. Танка у нас, кстати, нет. А был бы — горючки бы не напаслись.
— Степаныч, машины брать уже можно? — спросил я у старшего Шмеля.
— Я бы не стал, — поморщился он. — Там по мелочи есть еще что доделать. Погоди пару дней.
— Не вопрос, — согласился я и обернулся к Сергеичу: — На «японцах» пока сгоняем, все равно тормозить нигде не будем.
— Мне-то что? — пожал он плечами. — В каком составе?
— Мужском. Пашку возьмем из молодых, — подумав, ответил я. — Во вторую машину водилой посадим. Степаныч, справишься без помощников завтра?
Тот кивнул уверенно, сказал:
— Справлюсь, без проблем. Мужики помогут, я ведь их машинами тоже занимаюсь.
Под «мужиками» он имел в виду подчиненных местного зампотеха, которыми уже командовал без зазрения совести.
— Ну и отлично. Мишка в первую водилой, и мы с Лехой. Во вторую тебя, Сергеич, пулеметчиком, и Пашку за штурвал. Большого бы еще взять, чтобы он на месте все показывал, да он на работе, надо было заранее договариваться.
— А он откуда знает? — удивился Пашка. — Там же его жена работала, не он.
— А он у нее бывал много раз, так что все помнит. Ладно, чего базарить, пошли собираться. Еще пропуск на выезд получить надо.
Мы вместе направились обратно к гостинице — собираться да экипироваться. Неожиданно Леха сказал:
— С девками проблемы могут быть. Возмутятся, что опять их на хозяйстве оставляем.
— А чего возмущаться? На главный ведь выезд всей толпой двинем, — удивился я такому заявлению.
— А то сам не знаешь, — усмехнулся Леха. — Сестрички первыми заноют, потом наши подхватят…
— Ну не без того, — согласился я с ним. — Но если честно, то у меня каждый раз проблема с их назначением на выезд. У Маши двое детей, сестренки просто молодые еще и плюс все остальное… сами знаете. Татьяна с Викой еще куда ни шло, но тоже… Чего вроде сам не боюсь, для них уже не хочу.
— И что, думаешь, они эту твою речь всерьез воспримут? — спросил Леха. — Ты тоже думай башкой, в самом деле: надо было их или в группу не брать, с самого начала трактовать гражданскими, или уже относиться на общих основаниях. Иначе напряги могут возникнуть.
— Напряги? — чуть возмутился я. — В таком случае они мне пусть экзамен сдадут по стрелковой и тактической и всему прочему. Тогда и буду на равных рассматривать.
— А будешь? — спросил Сергеич.
— Ну… попытаюсь, по крайней мере, — относительно честно ответил я. — Пока самых опытных беру. И все.
— Меня, например, — съехидничал Пашка, заработав от меня локтем в ребра.
Честность в моих словах была, но не то чтобы стопроцентная. В меру так ее было, честности этой самой, не решался я расценивать наших девушек как бойцов. Нет, я знал и был уверен, что они вполне готовы, и по подготовке, и тем более психологически, к любой ситуации, но вбить себе это в голову не мог, хоть ты тресни. Поэтому и норовил брать их в те выходы, в которых без них не обойтись, или в те, где особых проблем не ожидается. А вот разведка центра забитого зомби города к таким выходам не относилась, черт его знает, чем это все закончится.
Но и Леха прав — рано или поздно проблемы возникнут. Такое мое поведение уже становится заметным, и у кого-то начинает шевелиться гордость, а у кого-то просто жажда приключений. И скоро наверняка состоится очередной «серьезный разговор». Их скоро даже несколько состоится, потому что как минимум еще один такой нужен будет для того, чтобы Алину Александровну оставить в «Пламени». И было бы неплохо — вместе с дочками. Нет, я все понимаю, что они бойцы отряда, но я их отцу обещал сберечь семью. А если потащу их с собой, то таких гарантий дать не смогу.
В таких размышлениях добрался до номера, застал Татьяну лежащей на кровати и читающей книгу.
— Я завтра с утра на выезд, — оповестил я ее словно между делом и полез в шкаф за оружием и экипировкой, собираясь подготовиться заранее.
— А я? — возмутилась она, откладывая книгу и опуская ноги в толстых шерстяных носках на пол. — Сдурел?
— Да ничего особого, проедем на двух машинах по маршруту выхода в библиотеку, на камеру поснимаем, чтобы планировать легче было. Ни драк, ни мародерки не ожидается.
— Насчет драк — это не тебе планировать, — резонно заметила она. — Это там, наверху, в небесных канцеляриях, определяют. Бери меня с собой, снимать как раз буду. Сколько вас едет?
— Пятеро, — честно ответил я, замерев душой и предчувствуя скандал. — На двух машинах.
— Ты офигел? — Она аж подскочила. — Две машины — шесть человек, ты сам об этом всем мозги проел! У тебя совесть есть?
Ну а я что говорил? Слово в слово мог заранее всю речь сказать за нее. И не отвертишься. И если честно, то действительно в машине должно быть трое. Не больше и не меньше. Будет больше — возникнут проблемы с эвакуацией в случае повреждения одной из машин. Меньше — не получится полноценно стрелять или водителя отвлекать придется.
— Ладно, — кивнул я. — Но с Викой реши вопрос сама — двоих взять не могу, а она сейчас тоже возмутится.
— Решу, — заявила она, направляясь к двери. — За это не беспокойся.
Дверь из номера хлопнула, закрывшись за Татьяной, а я залез в шкаф. Посмотрел на богатства свои нынешние, задумался. А не буду я брать АКМ, пожалуй. Прихвачу вместо него СКС с оптикой. От него может больше пользы оказаться, поскольку с кучностью у него получше. И «сто пятый» возьму на случай, если куда-то лезть придется.
Выволок все из шкафа, разложил на кровати. Магазины к автомату набивать придется, восемь штук. Таскал бы и больше, да «лифчик» больше парных не принимает. Хотя если по одному их разделить, то можно запихивать по три, как Леха делает кстати. Вот и думай, что выгодней: скорость перезарядки или боекомплект в магазинах? У меня с собой еще в пачках триста патронов, но это опять же набивать надо.
Сотню еще к карабину возьму. Тоже в магазины надо натолкать, карабин-то у меня переделанный под магазинное питание. Или черт с ним, идти с АКМ? Нет, пожалуй… Карабин с сошками и оптикой при отстреле кого-то издалека очень даже пригодиться может. Проезд или проход какой-нибудь расчистить, например. Выволок вскрытый цинк «пятерки» из шкафа, взялся за магазины. Дверь распахнулась, вошла Татьяна. Объявила:
— Я договорилась. Сегодня я с вами, а если еще раз выбирать придется, то она. Кстати, опыта у меня и у нее побольше, чем у Пашки. Как объяснишь?
— Хочу его на водителя натаскать на будущее, — отмазался я. — Он за рулем поедет.
— Да? Ну… да, насчет этого он вроде как способный.
— Способный, способный, готовься давай.
— А чего мне готовиться? — удивилась она, подходя к шкафу. — У меня все готово.
На ее кровать тяжело плюхнулся, подпрыгнув на матрасе, увесистый черный АК-74М, рядом упала подвесная с подсумками.
— Считай, что готова. Помочь с магазинами?
— К карабину набей, если нетрудно, — обрадовался я неожиданной помощи.
— Серый, давай мой магазин разгромим, а? — вдруг сказала она. — Ну где я работала.
— Зачем? — удивился я. — Оттуда наверняка все вывезли.
— А вот не думаю, — покачала она головой. — Мототехнику могли и вывезти, а мне куртки интересны. Которые кожаные.
— Зачем? — немного удивился я. — Там же у каждой расцветка вроде теста на дальтонизм, с Луны разглядеть можно.
— Зато не прокусишь, — возразила она. — Сам знаешь, какая кожа. Можно сверху что-то накинуть для маскировки.
— Хм… — озадачился я. — Ну, может, и так, но как-то мне не верится, что там что-то осталось. Заезжать к вам удобно, мертвяков там должно быть мало… размародерили уже давно. На Садовке есть такой магазин, кстати. И на Олимпийском. Туда есть смысл заглянуть, тем более что все видно прямо из машин, стоит соваться или ну его на фиг. Я бы еще шлемы хоккейные поискал, будь возможность.
— А они на фига? — удивилась Татьяна, аж замерев и перестав заталкивать патроны в магазин.
— Для сохранения черепа, естественно, — ответил я. — Они самые легкие и при этом прочные. И уши открыты, все слышишь. Чехол на такой сделать, и нормально. А можно и не делать даже, если шлем черный. Пулю и нормальная каска не держит, если уж по совести, но носить постоянно ее тяжело, а хоккейный без проблем, привыкаешь сразу, легкий и с вентиляцией нормальной.
— А если не от пули, то от чего? — уточнила она.
— Ну… мало ли куда лезть придется, — пожал я плечами. — От низких притолок и падающих камней. А вообще… никак не могу забыть того мертвяка с трубой в руке, которого в Солнечногорске еще в первый день грохнули.
— Да он так ее держал, потому что не сообразил бросить, — поморщилась она. — Сам же знаешь, как они тормозят.
— Может, и так, — согласился я с ней. — А может, и не так. Проверять на голом черепе неохота, если честно. Двинул бы он меня как следует, и все, хрен бы я отбился. То, что они умнеют, отрицать ведь не будешь.
Она снова поморщилась и покачала стриженой головой:
— Нет, не буду. Черт знает, до чего еще доумнеют. Мне это не нравится.
— И мне не нравится. И думаю, что до уровня «запустить кирпичом» или «шарахнуть трубой» им недолго осталось. Засады устраивают?
— Ну да, устраивают, — согласилась она.
— Ну и до дубин недолго осталось, — попугал я ее. — С топорами. Как насчет того, что они с мясницкими топорами кидаться начнут?
— Во сколько выезжаем? — проигнорировав вопрос, перевела она разговор на главное.
— Часов в семь утра, нам свет нормальный нужен.
— Тогда пропуск сегодня оформи, у комендатуры вывесили объявление, что это теперь не круглосуточная услуга, — сказала Татьяна и добавила: — Идея такая, что по ночам спать надо.
— А во сколько открываются?
— В восемь.
Так, за разговором, постепенно набил все магазины, что на завтра приготовил. Еще раз подумал, не разделить ли их и напихать в разгрузку по три в подсумок, но решил ничего не менять. Как рука привыкла, пусть так все и будет. Потом, может быть.
— Что сегодня планируешь? — спросила она, когда мы закончили все дела.
— Если честно, то ничего не планировал. Хотел по расположению пошляться. Тут много всего происходит, а мы даже не видим ни хрена. У нас то учеба, то выезд, то здоровый сон.
— А что посмотреть хочешь? — спросила она, встав с кровати и одернув ремень с кобурой.
— Тут какой-то центр по изучению мертвяков завели. Это раз. Библиотеку открыли, это два…
— Нашел новость, — хмыкнула она. — А это откуда, по-твоему?
Она подняла со стола книгу, повертев ее у меня перед носом.
— А чего это ты вдруг за Светония взялась? — поразился я, прочитав надпись золотом по черному.
— В целях самообразования, — последовал ответ. — Еще что?
— Еще видно будет. Пойдешь со мной?
— А ты один собирался? — удивилась она. — Даже не рассчитывай. Только вместе.
— Пошли тогда, — кивнул я.
Погода была совсем теплой, май настоящий, а вовсе не середина апреля. Солнечно, зелень полезла на деревьях, земля почти просохла, травка свежая уже везде. Весна, весна. Вроде как пробуждение новой жизни… как в насмешку.
На улицах между жилыми и учебными корпусами было пустынно. Все, кроме детей, на работе, а дети или в детском саду, или в школе. Это мы вроде как бездельники на общем фоне, но отрабатываем это право повышенной рисковостью наших основных занятий, так что никто нас не упрекает. У большинства населения «Пламени» спроси, хотели бы они жить, как мы, и при этом кататься через день в мертвый город, — большинство отказалось бы с ходу, ни на секунду не задумавшись.
Смешно, а я таким образом жизни доволен, если его рассматривать применительно к обстоятельствам. И пользу приносим, и самостоятельность в действиях немалая — сами себе хозяева, в то время как для остальных здесь дисциплина почти что военная. А как иначе? Речь ведь идет о выживании, а не о степени комфорта.
Работа по-прежнему везде кипела. Сельхозтехники натащили в «Пламя» прорву, большую часть учебных полей распахали, и там сейчас что-то делали. Сажали или сеяли — не знаю, для меня это темный лес, но люди работали. Строили избы, из открытых окон учебных корпусов доносился визг пил и стук молотков, шло переоборудование их под жилье. К счастью, строений на территории было много, так что вместе со строящимися избами получалось расселить всех, здесь живущих, по относительно приличным нормам.
Исследовательский центр находился от жилой зоны далеко, территория «Пламени» маленькой никогда не была. (Я в очередной раз пожалел об отсутствии велосипедов, куда быстрей бы добрались.) Раньше это было боксами для какой-то техники и учебными классами при них. Сейчас все обнесли бетонным забором с колючкой поверху, сделали проходную, в которой дежурили двое с автоматами. Остановили, спросили документы. Я предъявил им карточку размером с водительские права — удостоверение проживающего на территории «Пламени». Их четыре дня как ввели, как раз ребята из «Логософта» наладили систему регистрации, ну и печать заодно.
Один из часовых быстро проверил сначала мой документ по реестру, затем Татьянин, после чего сказал:
— А на вас пропуск не оформлен. Это закрытая территория.
Это заявление меня несколько обескуражило, привык к тому, что если ты на территории, то дальше везде проход свободный… А может, и нет, это я просто никуда не ходил.
— А кто допуск оформляет? — спросил я.
— Комендатура, естественно, — ответил часовой. — К ним обращайтесь.
Мы собрались на выход, но в этот момент дверь проходной распахнулась, и мы нос к носу столкнулись с усатым капитаном Бугаевым, тем самым, с которым мы в город на разведку выезжали.
— О, Cepera, здорово! — обрадовался он, пожимая мне руку и увесисто хлопая по плечу. — К нам, удовлетворить любопытство?
— А вы здесь, что ли? — не понял я.
— Ага, вроде как, — кивнул он. — Своя поисковая группа при исследовательском центре. То оборудование ищем, то материалы, то мертвяков ловим. А ты сюда чего?
— Да больше из любопытства, если честно, — ответил я. — Завтра выезд, сегодня вроде бездельничаем, дай посмотрю, думаю, чем тут занимаются. Может, помогу чем, я все же в курсе немного. Но все равно не пускают, допуска нет.
— Это не проблема, — отмахнулся Бугаев. — Я тебе и допуск, и все такое. Пойдем, устрою вам экскурсию.
Повел он нас сперва к боксам, из которых неслабо несло трупной вонью. Протянул по одноразовому респиратору и маленькую круглую баночку с чем-то прозрачным, остро пахнущим ментолом.
— Мазните по чуть-чуть внутри респиратора и надевайте, — сказал капитан. — Только не переборщите, а то потом аж слезы вышибать будет, ядреная штуковина.
Что было на баночке, я не разглядел, но по запаху мазь больше всего напоминала приснопамятный вьетнамский бальзам с золотой звездой на крышке, который одно время продавался во всех аптеках страны, видать, братская страна им рассчиталась за что-то очень большое и дорогое.
Извозюкав палец в маслянистой фигне, я провел им крест-накрест внутри белой респираторной чашки и поспешно натянул ее на лицо, уже догадываясь, что меня ожидает в боксах.
В каждых воротах было проделано зарешеченное смотровое окошко, дверь заперта на висячий замок.
— Вы что, прямо так добычу держите? — поразился я.
— Нет, ты что! — засмеялся Бугаев. — Просто дополнительная предосторожность, внутри еще и клетки.
— Надеюсь, не с электрозамком, — пробормотал я, но Бугаев не услышал.
Замок щелкнул, тяжелая дощатая воротина отворилась, пропуская нас внутрь большого бокса, две стены которого были заставлены новыми, грубо сваренными клетками из толстой стальной арматуры. Вспыхнули под потолком лампы с самодельными рефлекторами. Запах мертвечины с уже привычной ацетонной примесью как кувалдой ударил по обонянию, пробившись даже сквозь едкий ментоловый запах бальзама.
— Тут у нас, как говорится, расходный материал, — пояснил Бугаев, обводя рукой ряд клеток. — Самые обычные мертвяки, каких просто в Солнечногорске наловили.
— Это как вы их ловите? — удивилась Татьяна.
— При помощи палки и веревки, — усмехнулся Бугаев. — Шест с петлей на конце, и с «шестьдесят шестого». Которые потупее, тех ловим, они сами к грузовику идут.
— А вам «ветераны» откормленные не нужны? — снова спросила Татьяна.
— Мы их здесь и откармливаем, невелика проблема. Вон последние две клетки, — добавил Бугаев.
Мы присмотрелись, куда он показывал, после чего Татьяна сказала:
— Сейчас сблюю… Мама…
При этом побледнела и даже покачнулась, я ее за рукав удержал, чтобы не упала.
Действительно, зрелище нам открылось малоаппетитное. В клетках, в которых сидели мордатая тетка в рваном спортивном костюме и какой-то тощий мужичок, на полу лежали куски еще одного мертвяка, уже упокоенного окончательно. Некоторые куски были уже обгрызены до костей, а некоторые хранились «про запас».
— Ой, бли-и-ин… — вскрикнула Татьяна и, вновь обретя резвость, быстро выбежала на улицу, откуда сразу донеслись звуки тяжелой и мучительной рвоты.
— Чего это она? — удивился Бугаев. — Вроде у вас все привычные давно.
— Ну, знаешь… — сказал я. — Привычные-то привычные, да все же не ко всему. Тут у вас картинка вообще за все нормы зашкаливает. Блин, обложка с трэш-металлического альбома.
— С какого? — не понял Бугаев.
— Не бери в голову, — отмахнулся я. — В любом случае не каждый выдержит, блин. И что с ними делают?
— Да больше пока проверяют, как быстро умнеют, как ускоряются, от чего и когда в спячку впадают, как быстро после спячки в себя приходят.
— И что, уже данные есть? — очень заинтересовался я. — Это, понимаешь, очень полезно знать было бы. Мы все же в город ездим, глядишь, и пригодилось бы какое знание.
— Есть, конечно, — кивнул он. — В лабораторию пойдем, и посмотришь. Могу так сказать, например: зомби без жратвы и раздражителей впадает в глухую спячку примерно за сутки. Потопчется, походит, может быть, да и спать заваливается. Просыпается из-за шума, причем не всякого.
— В смысле?
— В смысле, похоже, что у него в остатках мозгов фильтр работает. На шаги и прочее не реагирует, это такие же мертвяки, как он сам, издавать могут. А на хлопки в ладоши, выстрелы, звук моторов, все то, что указывает на присутствие человека, реагирует почти мгновенно.
— Но они вроде вялые, когда просыпаются.
— Верно, — подтвердил Бугаев. — Минут пять у тебя есть на то, чтобы в кучу собраться или сбежать, пока мертвяк полностью восстановится. А в первую минуту он вообще неуклюжий, даже падает, бывает, в своих ногах путается.
— А как вы его в спячку загоняли?
— Да очень просто, — хмыкнул он. — Запертый бокс и никакой жратвы. Подергается денек, потом затихает и впадает в спячку.
— А если войти?
— Тут еще моментик… — Бугаев задумчиво почесал в затылке, разглядывая при этом мордатую тетку, обдирающую зубами плоть с руки бывшего «коллеги». — Есть еще какое-то чувство у них, дополнительное. Похоже, что на тепло наводиться научились.
— Это почему? — поразился я. — Откуда дровишки?
— Да очень просто. Залили одному уши клеем и руки за спиной связали, чтобы выковырять не мог. Заперли. Он уснул, как они и делают. Потом тихо-тихо приоткрыли дверь и вошли в бокс даже без обуви, в носках шерстяных, ни единого звука не издав. И он сразу зашевелился.
— Может, унюхал?
— Так мы потом и нос заклеили, — добавил Бугаев. — Но, кстати, похоже, что и нюх они пользуют. Наводятся на запах, безусловно. А морфы так и по следу могут пройти не хуже собаки.
— Разлагаются они постоянно или процесс останавливается? — задал я давно мучивший вопрос.
Проверить это в лаборатории у нас времени не хватило, все накрылось слишком рано. А это, можно сказать, вопрос всех вопросов.
— Хм… — Капитан задумался. — Даже не знаю. В лаборатории спросишь, я как-то и не интересовался. Я все больше о практической стороне дела.
— Это тоже практическая, — сказал я. — Если разложение продолжается, то они сами развалятся, рано или поздно. Если останавливается, то мы просто получаем какую-то новую форму жизни, которая еще и доминировать будет.
— М-да… интересно, — задумался он. — Ладно, дальше пошли.
— Ты мне вот что скажи… — спросил я у него, пока он возился с навесным замком на воротах, — «ветераны», которые продвинутые, они понимают, что из клетки добраться до добычи не могут?
— Еще как! — оживился Бугаев. — Они даже в спячку впадать догадываются, причем когда живые рядом. «Свежие» на клетку бросаются, зубы скалят, грабки тянут, а этим уже все по барабану, пожрал — и баиньки. Зоопарк, туды его в душу.
Я оглянулся на уже прополоскавшуюся Татьяну, но та просто махнула мне рукой, мол, «иди дальше сам, я на крылечке посижу». Ну ладно, не вопрос.
— А здесь у вас что? — спросил я, когда мы зашли во второй бокс.
Спросил просто так, на самом деле, потому что в клетках были мертвые животные. Преимущественно собаки, но нашлась и свинья, к моему удивлению. А дальняя стена вся сплошь уставлена была клетками с мертвыми крысами.
— Во блин, некрозоологи… — восхитился я. — И кто у вас главный собаколов?
— Издеваешься? — скривился Бугаев. — Моя же команда. Противотеррористический центр Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных сил Российской Федерации, мля. Прикинь, карьера!
— Ага… прям маршал, — съехидничал я и чуть не схлопотал подзатыльник.
— Командир приказал — я под козырек, — добавил капитан. — Наше дело телячье: обгадился — жди, когда подмоют.
— А с этими тварюгами что за опыты? — спросил я, переводя беседу в деловое русло.
— Ну морфов наши научники выращивают, — ответил капитан. — В последнем боксе сидят, в двойных клетках. Такие, я тебе доложу, монстры получились, любой фильм ужасов курит бамбук. Из собак и из крыс соорудили.
— Кстати о бабочках… — перебил я его. — Крыс если изучаете, то такой вопрос: на людей нападают?
— Нет, — ответил он решительно. — Если только ты не провалишься куда-то, где их будет куча против тебя, сотен сколько-то. А так убегают. И пальцы не суй куда не надо, тогда тяпнуть может.
— Это хорошо, — вздохнул я. — А то как представил, что пойдет от крысок к мышкам, а тех везде полно, и как давай все кусаться… Кстати, слышал, что кошкам все укусы по фигу. Это так?
— Так! Сам обалдел, когда узнал, — подтвердил он. — Ну укус есть укус, кошану больно, но не умирает и не обращается. Почему так, наши пока не поняли. Надеются из этого что-то полезное узнать.
— Была у меня теория, можешь им рассказать, — сказал я.
— Это какая? — заинтересовался он.
— Ну у кошака девять жизней, так? Вот он одну тратит на то, чтобы в зомби не превратиться, а с остальными восемью живет в свое удовольствие.
— Да иди ты! — отмахнулся капитан. — Я думал, ты серьезно. А вот морф крысиный, кстати, опасен. Видел таких?
— Не-а… — удивился я. — А что с ним не так?
— Да все с ним не так, увидишь сейчас, — сказал Бугаев. — Пошли.
Дело дошло до следующего бокса. Пока закрывали предыдущий, к нам подошел какой-то дядька в белом лабораторном комбинезоне и в защитных очках. На шее висел снятый респиратор.
— Дим, экскурсии водишь? — спросил он Бугаева.
— Это Крамцов, — представил меня капитан. — Тот самый, ну… ты понял. Серег, а это у нас главный по науке, Скуратович Игорь Иваныч. Знакомьтесь.
— А-а… — поднял брови Скуратович и протянул мне руку. — Будем знакомы. Это я от вас на хранение материал принял.
— Не работаете с ним? — спросил я.
— Собираемся, — кивнул тот. — Оборудование нужное появилось вроде, обеспечили ребята, а запасов в контейнере хватит и на нас, и на случай, если придется вторую партию везти. Хотя, если честно, не очень я сейчас в Горький-16 верю.
— Это почему? — удивился я.
— Думаю, что не до науки им сейчас, других проблем там хватает. Да и связаться не получается, давно и упорно.
— Глушат их напропалую, как нам кажется, — сказал Бугаев. — А не их, так кого-то поблизости. Но очень серьезно глушат, целенаправленно. Другим путем связь организовать не получается — все сети развалились, а мы с ними ведомствами никак не пересекались. Если честно, то я бы на твоем месте вообще туда не ехал.
— Верно, — добавил Скуратович. — Квалификация и у нас не хуже, я в новосибирском центре десять лет проработал, но мы уже точно работаем, а вот что там будет… это вопрос другой.
Новосибирский центр. Ну конечно же вот откуда я фамилию Скуратович слышал. Интересно, а как он в Москве оказался в такой момент? Удача или перевели? Но спрашивать не буду, такие знания как бы даже не к лицу специалисту по системам слежения и безопасности. Не нужно своей истинной специальностью размахивать.
— В любом случае я это сделать обещал, — сказал я. — Тем более — умирающему человеку. И чем черт не шутит? А вдруг у них там все работает и они тоже подключатся? А может, хоть так связь установлю, да потом вы с ними по-другому договоритесь? Персонал тамошнего центра сюда переберется, как вариант.
— Ну тебе виднее, — пожал плечами Бугаев. — Может, ты и прав. Но командир четко сказал: форсировать работы по теме здесь, на месте, к этому приложить все усилия, а твой поход считать делом второй степени важности. Поможем материально, а дальше ты сам. Он это на совещании неделю назад огласил, я своими ушами слышал. А до тебя не довели?
— Нет, — покачал я головой. — Но не удивлен, я примерно что-то такое и полагал.
— А может, подумаешь все же? — снова спросил капитан. — Был у командира разговор с летчиками, и те однозначно сказали, что самолет туда никто не погонит, это топлива надо сжечь столько, что ой-ой-ой. К тому же обстановка неясна, можно там сесть или нельзя. А у вертолетов дальности хватит разве что с дозаправкой на месте. Продолжать надо?
— Нет, не надо, — покачал я головой. — Если там что не так, то никакой дозаправки не будет, вертушки там и останутся. Да я и не сомневался в этом, собственно говоря, мы машины готовим.
Тут я ни капли душой не покривил. С самого начала, когда решил к Пантелееву обратиться, был уверен, что помогут, но — в меру. Потому что проблем у каждого и так выше головы, да и рисковать своими людьми или серьезной техникой никто не захочет. А насчет людей — так я сам давно решил, что если и будут предлагать кого-то в помощь — откажусь. Потому что командовать спецназерами не смогу, рылом не вышел, а пускать их у нас командовать тоже нельзя, слишком много рассказывать придется, да и вообще не стоит. Лучше уж сами.
А насчет того, что командир решил здесь организовать работы по «шестерке»… Тут тоже ничего удивительного. Кто успеха добьется в таком деле, в будущем чуть ли не диктовать условия миру сможет. А командир о своем «племени» печется, ищет пути к его процветанию. Так что еще хорошо, что мне дают возможность куда-то ехать.
— Ну тебе виднее, — еще раз сказал Бугаев. — Суперкрысу смотреть пойдем?
— А как же! — вмешалась в разговор оклемавшаяся после увиденного Татьяна.
— Посмотрите и заходите ко мне, — пригласил Скуратович, направляясь в лабораторный корпус. — Если что интересно будет, все расскажу, без утайки.
Вновь Бугаев повторил ритуал с заглядыванием в глазок в воротах, затем мы вошли в бокс. Из нескольких клеток заняты были лишь две. В одной, той, что слева, сидел двойник такой же твари, какую мы подстрелили у «Ашана», разве что редкая шерсть, клочьями торчавшая по спине, была другого цвета, как у сенбернара. Тварь лежала неподвижно, глядя на нас мутными бельмами глаз. К моему удивлению, мертвецкий запах от нее ощущался слабо. Закончилась перестройка организма? Вообще, если тварь охотится из засады, запах ей противопоказан, как кошке. Приспосабливается? Очень может быть.
В остальном… жуткие когти на непривычно длинных и мощных пальцах, шипастый хвост-хлыст, челюсти чуть ли не как у крокодила. Клетка, в которой существо находилось, тоже внушала уважение — двойная решетка, да еще и сетка между прутьями. Во второй аналогичной клетке сидела невероятно мерзкого вида тварь размером с крупного спаниеля. Опознать в ней крысу было нереально, существо не напоминало никого. Зубы-иглы, странно горбатый силуэт, очень мощные конечности, тоже с относительно длинными, как и у собакоморфа, пальцами и страшными когтями. Хвост обвивает стальной прут — тварь, по всему судя, еще и висеть на нем может. А это значит, что если она агрессивна, то запросто может свалиться на башку.
— На людей бросается? — спросил я у Бугаева.
— Еще как, — ответил он. — Но соображает, через две решетки даже не дергается. А когда попробовали через триплекс приблизиться, атаковала сразу, стекла не распознала.
— Здесь откормили?
— Здесь. Обоих, и крысана, и псину.
— И сколько живых крыс скормили?
— Мм… — Бугаев заметно задумался. — У Иваныча спросишь, они скармливали. Но много, несколько десятков, как мне кажется.
Ну это еще ничего. Несколько десятков себе подобных мало какой морф в природе найдет, так что появление этого создания имеет смысл скорее академический, нежели практический.
— А псине?
— Меньше, — уверенно заявил он. — Три-четыре штуки, никак не больше. Да и то скрепя сердце, собаки теперь, сам знаешь, в большой цене стали. Еле отловили этих кабыздохов.
— Верно, слышал, — кивнул я. — Любую нежить издалека чуют. Но коты ведь тоже, так?
— Так-то оно так, да вот неувязочка — кот еще должен быть в настроении тебе об этом сообщить, — усмехнулся он. — У меня самого два полосатых, дочка подобрала, так что изучил. А собака — что? Учуяла и давай гавкать — простая душа. Ну что, насмотрелись? Пошли к Иванычу?
— Век бы их не видеть, — зябко передернула плечами Татьяна. — Пойдемте отсюда, ну их в задницу, морфов этих.
Заперев ворота, мы направились через дворик, в двухэтажный кирпичный корпус, в каких обычно располагались штабы полков. Правда, в этом, как показал Бугаев, был еще и огромный, местами даже двухэтажный, подвал, из которого вытащили ставшие ненужными тренажеры, а вместо них устроили лабораторию, тщательно помещения изолировав. В общем, получилось все, как у нас в фармкоровском НИИ.
Скуратович встретил нас в своем кабинете, сразу взялся поить чаем с печеньем, от чего мы отказываться не стали. Я долго не мялся и сам задал свой главный вопрос:
— У мертвяков разложение останавливается?
— Безусловно, — ответил тот. — Вас же интересует, развалятся они сами или нет? Верно?
— Именно так.
— Не развалятся, — покачал он головой. — Это новая форма жизни, хоть и неспособная к самовоспроизводству.
— А так бывает? — спросила Татьяна. — Любая форма должна воспроизводиться.
— Если она не бессмертна, как эта, — усмехнулся ученый. — С поправкой на умение прекращать любую жизнедеятельность по собственному желанию, такая тварь может жить века. А способность обращать в свой аналог существа другого вида с успехом заменяет воспроизводство.
— А вонь тогда откуда? — снова спросила Татьяна. — Разве не от разложения? От них прет так, что дышать невозможно.
— Сами по себе «ветераны» и «живчики» пахнут слабо, больше ацетоном, — пояснил собеседник. — Запах или впитан одеждой с того момента, пока шло разложение, либо набирается от других мертвяков, они же всегда группами. Сами знаете, что по въедливости с мертвечиной мало какая вонь сравнится. Ну а привычки мыться у них нет, так что сами понимаете.
— Знаем, — сказал я. — Очень хорошо знаем. Тогда еще вопрос: мне показалось как-то, что мертвяк пытался напасть на меня с дубиной…
— Бывает, — даже не дослушав, сказал Скуратович. — Мертвецы из «ветеранов» в этом неоднократно замечены. Думаю, что это войдет в систему.
— Камень в лобовое стекло один уже метнул, — добавил Бугаев. — Сам видел, потому как в этой машине и ехал. Вышел такой из-за угла с бульником в грабле и… получи, фашист, гранату. Хорошо, что сетка стояла, а то бы разбил.
— И вот еще что… — вспомнилось мне по ходу разговора. — Почему они прячутся? И лезут куда-то, где потемнее.
— До конца мы этого пока не поняли, если честно, — задумчиво ответил Скуратович, наливая себе уже вторую чашку чаю. — Есть теория, что им все же грозит обезвоживание. Испарение есть, а в том, что они пьют воду, пока не замечены. Соответственно, забираются туда, где темно и сыро.
— Но там же еще и холодно, так? — удивился я. — Активность снижается.
— Достаточный запас энергии для того, чтобы проснуться и добраться до другого места, у них есть, аккумулирован, можно сказать. Зато затраты на сохранение своего организма в таких местах ниже. В общем, к чему это я… — Помешав сахар в чашке, он отпил, задумавшись на секунду. — К тому, что любой подвал теперь становится смертельно опасным местом, если вы собираетесь в городе шляться. Мертвецы имеют привычку в таких местах заваливаться в спячку.
— Ну ладно, мертвецы мертвецами… а вот морфы как себя ведут?
— С морфами сложнее, — кисло сморщился Скуратович. — Из наблюдений отметили, что многие из них активны, то есть ищут добычу. Для чего покидают Москву, например, и двигаются дальше, переходя в статус чуть ли не «лесных хищников». В общем, проблемы от них ожидаются.
— Случаи уже были? — спросил я.
— Были, — ответил тот. — Не у нас, но в сводке по области уже несколько случаев нападения на скот и людей в неожиданных местах.
— А почему решили, что они из Москвы? — не понял я. — Могли откуда угодно взяться.
— Могли, — согласился Скуратович. — Но откуда бы ни взялись, до этих мест они добрались специально, потому что раньше их там не было. Налицо достаточно сложное поведение. И думаю, что оно и дальше будет усложняться, так что прогнозы не радужные.
— А между собой не дерутся? — осенился я идеей.
— В смысле?
— В смысле, если морф претендует на охотничьи угодья, он должен их оборонять от конкурентов.
— Можно и в стаи сбиваться, — скептически сказала Татьяна.
— Для хорошего морфа смысла нет, как мне кажется, — запротестовал я. — Он и так не имеет естественных врагов, по способностям к нападению на десять голов впереди планеты всей. Так какой ему смысл делить пищу? Тем более что каждый съеденный человек его еще сильнее сделает.
— Хм… не лишено смысла, — кивнул Скуратович, задумавшись. — Возможно, так и будет. Но как говорили в Одессе, будем посмотреть.
