Нет, Виктор не стал дожидаться, пока его схватят.

Они приближались со всех сторон, они ползли — почти неслышные в темноте, страшные, как бы Виктор ни храбрился. Их было много, и все они были с оружием, в форме — и Виктор не выдержал. Он дернулся, как в конвульсии, он сжался и разжался, будто пружина. Он прыгнул! Как заяц — но зайцы так далеко не прыгают. Так вообще никто не прыгает.

Виктор прыгнул — и вдруг оказался непонятно где, но только не в их саду.

Он стоял в маленьком, тускло освещенном помещении. В какой-то каморке. Слабенький ночничок чуть-чуть выделял из окружающей темени кожаный диван — довольно дряхлый, с растресканной на спинке обивкой. На диване угадывались смятые простыни и спящий человек. Сон человека был беспокоен — он постанывал, вздрагивал, вжимаясь лицом в подушку.

Виктор еще больше перетрусил. Ему не было дела до этой каморки и до этого человека, ему нужно было домой, ему Магнолию надо было выручать!

Он торопливо огляделся, думая только о том, как бы уйти отсюда незамеченным. Но дверь была закрыла — заперта изнутри на засов и приперта для верности табуреткой. Видно, что спящий хозяин этой берлоги всерьез заботился о собственной безопасности. Уйти бесшумно отсюда будет сложно… Виктор неуверенно прикусил губу, потоптался, переступая с ноги на ногу.

— Что?! Что такое?! — раздался вскрик со стороны дивана.

Этого еще недоставало…

Вокруг вдруг вспыхнул свет — сразу несколько ламп. Виктор зажмурился и, заслоняя глаза ладонью, обернулся к дивану.

— Кто? Кто такой? — беспорядочно, перепуганно взывал оттуда некий человечек. — Как вы сюда попали?..

Он никак не мог подняться со своего дивана опутанный простыней, судорожно прижимающий к груди подушку — он был смешон. И при своем слабом росточке — очень волосат. Судя по местам, выглядывавшим из-под простыни, закрутившейся узлами, грудь его представляла собой сплошной коврик шерсти. Виктор даже удивился, сколько ее на нем умещается. И несколько расхрабрился. Если тебя боятся — это очень успокаивает. А крохотный хозяин квартирки спросонья перепугался, похоже, довольно основательно.

— Ладно, не волнуйся, — развязно бросил Виктор человечку. — Ты, главное, не дрейфь! Я сейчас уйду. Я к тебе зашел случайно, сейчас уйду, так что — не дрейфь.

— А-а-а! — как-то даже взвыл человечек, тыча пальцем на баррикаду возле порога. — А дверь? Дверь-то закрыта!

— Закрыта? — бодро переспросил Виктор, поворачиваясь и вразвалочку отправляясь к двери. — А мы сейчас откроем. Нет проблем!

Он убрал табуретку, лихо отодвинул засов, толкнул дверь — она не поддалась, потянул дверную ручку на себя — тоже неудача. Ну, конечно, она заперта — столь трусоватый хозяин просто не мог ее оставить незапертой.

Виктор, не глядя, протянул руку назад:

— Ключ!

Сзади было тихо.

— Ключ гони давай — пока я дверь твою поганую не выломал! — грозно прикрикнул Виктор, оборачиваясь.

Но ключа не получил.

Некоторая перемена произошла с хозяином. Небольшая, но существенная. Только что он никак не мог разобраться с опутавшей его простыней — маленький, запуганный, прикрывающийся подушкой, — а теперь стоял распрямившись, подушка выпала из рук, но он даже не подумал обратить на это внимания. Он улыбался! Он бормотал:

— Неужто свершилось, неужто…

— Чего свершилось? — грубо оборвал Виктор. — Ключ давай, я говорю!

— Значит, все-таки это были не сказки… — все так же блаженно скалясь, произнес человечек. — Значит, ты послан первым? Кто же тебя инициировал? Вы же вроде все должны быть закуклены?

Он медленно, вкрадчиво приблизился к Виктору, наступив при этом на свою подушку. Внимательно оглядел его. Вид при этом у него был такой, будто он осматривает свое имущество. Простыня сама собой как-то распуталась, и вся его убогая нагота обнажилась. А человечек не обратил на это ни малейшего внимания. Он смеялся, он довольно потирал руки. «Сумасшедший!» — мелькнуло у Виктора.

— Э-ей! — с дрожью в голосе обратился он к человечку. — Ты это! Мне идти пора, где ключ?

— Да, конечно, — довольно промурлыкал тот в ответ. — Действительно — пора. Кто бы тебя ни инициировал, ты все равно первым делом нашел меня. Так дядька и говорил. Никому меня не опередить, никому… Теперь-то вы все мне принадлежите…

И вдруг, горделиво подбоченясь, он громко, отчетливо произнес:

— Ди виро корт! Ди виро корт!

У Виктора так и екнуло в груди. Это была несусветная чушь. Полнейшая. Нужно было в ответ просто повернуться и уйти. Однако вместо этого Виктор зачем-то встал по стойке «смирно» и отрапортовал, четко отделяя слово от слова.

— Сист о мита.

Зачем? Или он тоже сошел с ума?

— Ага-а!! — человечек пришел в такой, восторг, что звонко стукнул себя кулачком по ладони. — Сработало!

Виктору стало жутко. И, пожалуй, испугался он прежде всего себя. Он попятился к двери — но наткнулся на табуретку и, охнув от неожиданности, нелепо присел на нее.

А человечек отступил на несколько шагов, явно любуясь Виктором. Тоже сел. Вальяжно закинул ногу на ногу — стул под ним убого скрипнул.

Приказал:

— Ну-ка, давай это — дык стор оро!

Виктор не хотел его слушать. Виктор ничего не хотел — но стальная неведомая пружина развернулась в нем, хлестнув пространство, и в следующую секунду он был уже далеко и от этой комнаты с удушливо спертым воздухом, и от ее сумасшедшего хозяина.