Глава 3
В один прекрасный день Вольф вынул серебрянный рог из потайного места в дупле дерева. Пробираясь через лес, он пошел к валуну, с которого бросил рог человек, назвавшийся Кикахой. Кикаха и бугристые твари пропали из виду, словно никогда не существовали, и никто, с кем он разговаривал, никогда не видел и не слышал о них.
Он вновь вступит в свой родной мир и даст ему еще один шанс. Если он сочтет, что его преимущества перевешивают достоинства планеты-Сада, то останется там. Или, наверно, он сможет путешествовать туда-сюда и таким образом получит самое наилучшее от обоих. А когда устанет от одного, то устроит себе каникулы в другом.
По дороге он на минутку остановился по приглашению Эликопиды выпить и поболтать. Эликопида, чье имя означало «Яркоглазая», была прекрасной, великолепно сложенной дриадой. Она была ближе к «нормальному» существу, чем все, кого он пока что встречал. Если бы не темно-пурпурные волосы, то она, надлежащим образом одетая, привлекла бы к себе на Земле не больше внимания, чем то, какого обычно удостаивается женщина превосходной красоты.
Вдобавок она была одной из очень немногих, кто мог поддерживать стоящий разговор. Она не считала, что разговор состоит из безудержной болтовни или громкого, беспричинного смеха и игнорирования слов тех, кто предположительно с ней общался. Вольф испытывал отвращение и депрессию, обнаружив, что большинство пляжников и лесовиков предпочитали всем видам беседы монолог, как бы горячо они ни говорили и как бы общительны они ни были.
Эликопида была иной, наверно потому, что не принадлежала ни к какой «группе», хотя было более вероятным, что причиной являлось обратное. В этом прибрежном мирке туземцы, не имея даже технологии австралийских аборигенов, и даже не нуждаясь в ней, развили крайне сложные общественные отношения. Каждая группа имела определенные участки пляжа и леса с внутренними уровнями престижа. Каждый был способен подробно разъяснить – и любил это делать – свое горизонтально-вертикальное положение по сравнению со всеми личностями в группе, численность которой обычно приближалась к тридцати. Они могли зачитать по памяти и зачитывали споры, примирения, достоинства и недостатки характера, атлетическую мощь и отсутствие таковой, ловкость во множестве их детских игр, и оценить сексуальные способности каждого и каждой.
Эликопида обладала чувством юмора столь же ярким, как ее глаза, но она также обладала и некоторой чувствительностью.
Сегодня она обладала добавочной привлекательностью: зеркалом из стекла, установленным в золотом обруче, инкрустированном бриллиантами. Оно было одним из немногих виденных им здесь предметов материальной культуры.
– Где ты его достала? – спросил он.
– О, мне его подарил Господь, – ответила Эликопида. – Некогда, давным-давно, я была одной из его фавориток. Когда бы он ни спускался сюда в гости с вершины мира, он проводил много времени со мной. Мы с Хрисандой были единственными, кого он любил больше всех. Поверишь ли, другие все еще ненавидят нас за это. Вот почему я такая одинокая – не то чтобы от пребывания с другими было много помощи.
– И как же выглядел Господь?
Она засмеялась и сказала:
– Ниже шеи он выглядел во многом так же, как любой высокий, хорошо сложенный мужчина, вроде тебя.
Она обняла его одной рукой за шею и принялась целовать в щеку. Ее губы медленно перебирались к его уху.
– А его лицо? – с усилием воли проговорил Вольф.
– Не знаю. Я могла его коснуться, но не могла видеть. Меня ослепляло исходившее от него излучение. Когда он приближался ко мне, мне приходилось закрывать глаза, таким оно было ярким.
Она закрыла ему рот своими поцелуями, и вскоре он позабыл свои вопросы. Но когда она лежала рядом с ним в полусне на мягкой траве, онподнял зеркало и посмотрел в него. Сердце его распахнулось от восторга. Он выглядел таким же, как тогда когда ему было двадцать пять. Он это знал, но до настоящей минуты был не в состоянии осознать это.
«А если я вернусь на Землю, то состарюсь ли я столь же быстро, как вновь обрел свою юность?»
Он поднялся и некоторое время простоял в задумчивости.
Затем он произнес:
– Да кого я, собственно, обманываю? Я не собираюсь возвращаться.
– Если ты сейчас покинешь меня, – сонно проговорила Эликопида, – то поищи Хрисенду. С ней что-то случилось. Она убегает всякий раз, когда к ней кто-то приближается. Даже я, ее единственная подруга, не могу к ней подступиться. Она тебе понравится. Она не похожа на других. Она похожа на меня.
– Ладно, рассеянно ответил Вольф, – поищу.
Он шел, пока не остался один. Даже если он не собирался воспользоваться вратами, через которые он прошел, он хотел поэкспериментировать с рогом. Наверно, тут имелись и другие врата. Возможно, что врата открывались в любом месте, где трубили в рог.
Дерево, под которым он остановился, было одним из многочисленных рогов изобилия. Оно было высотой в двести футов, тридцать футов толщиной, имело гладкую, почти маслянистую, лазурную кору и ветви толщиной в его бедро и длиной, примерно, в шестьдесят футов. Ветви были лишены прутьев и листьев.
На конце каждой из них имелся цветок с твердой скорлупой, восьми футов в длину и формой точь в точь как рог изобилия.
Из рогов изобилия на землю лились непрерывные струйки шоколадного содержимого. На вкус продукт этот походил на мед с очень легким привкусом табака – курьезная смесь, и все же она ему нравилась. Все лесные создания ели его.
По деревом рога изобилия он протрубил в рог. Никаких «Врат» не появилось. Он попробовал вновь, отойдя на 100 ярдов, но без успеха. Он решил,что, значит, рог действовал только в определенных районах, наверно только в том месте у поганковидного валуна.
Затем он увидел уголком глаза голову девушки, которая высовывалась из-за дерева в тот первый раз, когда открылись врата. У нее было то же самое овальное лицо, огромные глаза, полные алые губы и длинные, в тигровую полоску, черно-коричневые волосы.
Он приветствовал ее, но она стремглав убежала. Тело у нее было прекрасным, а ноги – самыми длинными по отношению к остальному телу, какие он когда-либо видел у женщин. Более того, она была стройнее, чем другие, слишком фигуристые и большегрудые женщины этого мира.
Вольф погнался за ней. Девушка бросила один взгляд через плечо, издала крик отчаяния и продолжала бежать. Тут он чуть не остановился, так как не получал такой реакции ни от кого из туземцев. Первоначальное отступление – да, но не чистая паника и предельный страх.
Девушка бежала, пока не смогла больше удирать. С рыданием хватая воздух открытым ртом, она прислонилась к мшистому валуну поблизости от маленького водопада. Ее окружали желтые цветы в форме вопросительных знаков по голень высотой. На вершине валуна стояла и моргая смотрела на них птица с совинными глазами, перьями-штопорами и длинными, согнутыми вперед ногами. Она издавала тихие крики:
– Ви-ви-ви!
Приближаясь медленно и с улыбкой Вольф проговорил:
– Не бойся меня. Я не причиню тебе зла. Я просто хочу поговорить с тобой.
Девушка показала трясущимся пальцем на рог и дрожащим голосом произнесла:
– Где ты его взял?
– Я получил его от человека, назвавшегося Кикахой. Ты его видела? Ты знаешь его?
Огромные глаза девушки были темно-зелеными. Он счел их самыми прекрасными из всех, что он когда-либо видел. И это несмотря на кошачьи зрачки, а может быть, именно из-за них.
Она покачала головой. Нет я не знала его. Я впервые увидела его, когда эти существа загнали его на валун.
Она сглотнула и побледнела и выглядела так, словно ее вот-вот стошнит.
– Я видела как они стащили его с валуна и увели с собой.
– Значит, его не прикончили? – Спросил Вольф.
Он не сказал «убили», «зарезали» или «умертвили», так как эти слова были табу.
– Нет. Наверное эти существа собирались сделать даже хуже, чем прикончить его.
– А зачем убегать от меня? – недоумевал Вольф. – Я же не одно из этих существ.
– Я не могу об этом говорить.
Вольф подумал о ее неохоте говорить о неприятном. В жизни этих людей было так мало отталкивающих или опасных явлений, и все же они не могли встретить лицом даже их. Их чересчур ориентировали на легкое и прекрасное.
– Мне наплевать, хочешь ты говорить или нет, – бросил он. – Ты должна. Это очень важно.
Она отвернула лицо.
– Не буду.
– В какую сторону они направились?
– Кто?
– Эти чудища и Кикаха.
– Я слышала, как он называл их гворлами, – сказала она. – Я никогда раньше не слышала этого слова. Они пришли откуда-то оттуда.
Она показала в сторону моря и вверх.
– Они, должно быть, спустились с горы. Откуда-то там.
Она вдруг повернулась и подошла близко к нему. Ее огромные глаза поднялись к его лицу, и даже в этот момент он не мог не подумать, какими прелестными были черты ее лица и какой гладкой и кремовой кожа.
– Давай скроемя отсюда! – воскликнула она. – Далеко! Эти существа все еще здесь. Может, некоторые из них и забрали Кикаху, но не все они ушли. Я видела пару дней назад. Они прятались в дупле дерева. Глаза их горели, как у зверей, и они издают ужасный запах, словно сгнивший заплесневелый плод.
Она положила руку на рог.
– Я думаю, они хотят заполучить его!
– А я трубил в рог, – произнес Вольф. – Если они где-то поблизости, они могли услышать его.
Он огляделся сквозь деревья. Примерно в сотне ярдов за кустом что-то блеснуло.
Он не сводил глаз с куста и увидел, что куст дрожит, и снова появился отблеск солнечного света. Он взял стройную ладонь девушки в свою руку и сказал:
– Пошли. Но иди так, словно мы ничего не видели. Будь беспечной.
Она протянула руку и спросила:
– Что случилось?
– Не впадай в истерику. По-моему, я что-то увидел за кустом. Может там и нет ничего, а впрочем, опять же возможно, это гворлы. Не смотри туда! Ты нас выдашь!
Он сказал это слишком поздно, потому что она дернула головой, обернувшись. Она охнула и прижалось к нему.
– Они!
Он посмотрел в том направлении, куда указывал ее дрожащий палец, и увидел две темные приземистые фигуры, неуклюже выбиравшиеся из-за куста. Каждый держал в руке длинный, широкий, изогнутый стальной клинок. Они размахивали ножами и что-то громко кричали хриплыми, резавшими слух голосами. На темных мохнатых телах не было никакой одежды, кроме широких поясов на талиях, поддерживавших ножны, из которых торчали рукоятки ножей.
– Без паники, – сказал Вольф. – Я не думаю, что они могут очень быстро бегать на таких коротких кривых ногах. Где есть хорошее место, куда бы можно было скрыться от них, куда бы они не смогли последовать за нами?
– За море, – ответила она.
Голос ее дрожал.
– Я не думаю, что они смогут нас найти, если мы достаточно сильно опередим их. Мы можем переправиться на гистоихтисе.
Она ссылалась на одного из огромных моллюсков, которыми изобиловало море. Тела у них были покрыты тонкими как бумага, но прочными раковинами, похожими формой на корпус гоночной яхты. Из спины каждого ветикально выступал тонкий, но прочный хрящевой штырь, а из этой хрящевой мачты рос треугольный парус из кожи, настолько тонкой, что просвечивала насквозь. Угол наклона паруса, управлявшегося движением мускулов, и напор ветра на парус, плюс выбрасывание струи воды делали это существо способным быстро двигаться при ветре или штиле. Русалки и разумные существа, жившие на пляже, часто пользовались случаем прокатиться на них, руля давлением на нервные центры.
– Ты думаешь, что гворлам придется воспользоваться лодкой?
Он понял ее.
– Если так, то им не повезло, коль они ее сами не сделают. Я здесь ни разу не видел никакого морского судна.
Вольф часто оглядывался. Гворлы подходили более скорым шагом, тела их качались на каждом шагу, как у пьяных матросов. Вольф и девушка подошли к ручью примерно в семьдесят футов шириной и доходившем в самом глубоком месте им до пояса. Вода была прохладной, но не леденящей, чистая, с мелькавшими туда-сюда серебрянными рыбками. Когда они добрались до другого берега, то спрятались за большим деревом рога изобилия. Девушка побуждала его продолжать бегство, но он отказался.
– У нас будет преимущество, когда они окажутся посередине ручья.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она.
Он не ответил. Положив рог за деревом, он огляделся кругом, пока не нашел камень. Тот был размером с половину его головы, округлый и достаточно шершавый, чтобы крепко держать его в руке. Он поднял и взвесил в руке один из рогов изобилия.
Хоть и огромный, он был полым и весил не больше двадцати футов. К тому времени, двое гворлов оказались на на противоположном берегу ручья. Вот тогда-то он и открыл слабость этих отвратительных тварей. Они ходили взад-вперед вдоль берега, в ярости потрясая ножами, и так громко рычали на своем горластоя языке, что он мог слышать их из своего укрытия.
Наконец, один из них сунул в воду широкую скошенную стопу. Он почти сразу выдернул ее, затряс ею, как трясет мокрой лапой кошка, и что-то сказал другому гворлу. Тот что-то проскрежетал в ответ, а затем наорал на него.
Гворл с мокрой ногой поорал в ответ, но шагнул в воду и неохотно принялся переходить вброд ручей. Вольф понаблюдал за ним и заметил, что другой собирался болтаться позади, пока его спутник благополучно не завершит свое путешествие.
Вольф подождал, пока тварь не пройдет середину ручья, затем взял в одну руку рог изобилия, в другую – камень и побежал к ручью. Позади него девушка пронзительно вскрикнула.
Вольф выругался, потому что это давало гворлу уведомление о его приближении.
Гворл остановился по пояс в воде, заорал на Вольфа и стал размахивать ножом. Вольф поберег дыхание, так как не хотел зазря запыхаться. Он мчался к краю воды, в то время как гворл возобновил свое продвижение к тому же берегу. Гворл на противоположной стороне замер при появлении Вольфа, теперь же он кинулся в ручей помочь другому. Это действие совпадало с планами Вольфа. Он только надеялся, что сможет разделаться с первым прежде, чем второй доберется до середины ручья.
Ближайший гворл метнул нож.
Вольф поднял перед собой рог изобилия.
Нож ударился в его тонкую, но прочную скорлупу с силой, чуть не вырвавшей рог из его руки. Гворл начал вытаскивать из ножен второй нож.
Вольф не остановился вытащить нож из рога изобилия. Он продолжал бежать, как раз когда гворл поднял второй нож, чтобы резануть Вольфа. Вольф выронил камень, высоко поднял большой колоколообразный рог и трахнул им по гворла по башке.
Из-под скорлупы раздался приглушенный вопль. Рог изобилия опрокинулся вместе с гворлом, и оба начали плыть вниз по течению. Вольф выбежал из воды, подобрал камень и схватил гворла за одну из барахтавшихся ног.
Он бросил поспешный взгляд на другого и увидел, что тот поднял нож для броска. Вольф схватился за рукоять ножа, воткнувшегося в скорлупу, вырвал его, а затем бросился в укрытие за колоколообразным рогом. Он вынужден был выпустить ногу гворла, но зато избежал ножа. Тот пролетел над краем скорлупы и зарылся по рукоять в глину берега.
В то же время гворл, накрытый рогом изобилия, выскользнул отплевываясь. Вольф пырнул его в бок. Нож соскользнул с одного из хрящевых бугров. Гворл завизжал и повернулся к нему. Вольф поднялся и изо всех сил ткнул его ножом в брюхо.
Нож вошел по рукоять. Гворл схватился за него. Вольф шагнул назад. Гворл упал в воду. Рог изобилия уже уплыл, оставив Вольф без прикрытия, без ножа и только с камнем в руке.
Оставшийся гворл наступал на него, держа нож поперек груди. Он явно не собирался попытать счастья во втором броске.
Он намеревался вступить с Вольфом в ближний бой.
Вольф заставил себя задержаться, пока существо не оказалось всего лишь в десяти футах от него. В то же время он пригнулся так, чтобы вода доходила ему до груди и спрятала камень, который он переложил из левой руки в правую. Теперь он мог ясно видеть лицо гворла. У него был очень низкий лоб, двойной карниз кости над глазами, густые мшистые брови, близко посаженные лимонно-желтые глаза, плоский нос с одной ноздрей, тонкие черные зверинные губы, выдающаяся челюсть, выгибавшаяся далеко вперед и придававшая рту лягушачий вид, никакого подбородка и острые, широко разделенные зубы плотоядного. Голова, лицо и тело были покрыты длинным, густым, темным мехом.
Шея была очень толстая, а плечи сутулыми. Его мокрый мех вонял, как заплесневелый плод.
Отвратительный вид существа испугал Вольфа, но он удержался на месте. Если он сломается и побежит, то свалится с ножом в спине.
Когда гворл, попеременно шипя и скрежеща на своем отталкивающем наречии, оказался в пределах шести футов, Вольф выпрямился. Он поднял камень, а гворл, видя его намерение, поднял для броска нож. Камень полетел прямо и стукнулся о бугор на лбу. Существо качнулось назад, выронило нож и упало спиной в воду. Вольф подошел к нему, поискал на ощупь в воде камень, нашел его и поднял из воды как раз вовремя, чтобы столкнуться с гворлом лицом к лицу. Хотя у того было оглушенное выражение, а глаза – слегка скошены, он далеко не кончил драться. И он держал другой нож.
Вольф высоко поднял камень и обрушил его на макушку черепа. Раздался громкий треск. Гворл снова упал на спину, исчез под водой и снова появился в нескольких ярдах ниже по ручью, плывя лицом в воде.
Вольфа охватила реакция. Сердце его молотило так сильно, что ему думалось, что оно разорвется. Его всего трясло и тошнило. Но он помнил про воткнувшийся в глину нож и вытащил его.
Девушка все еще стояла за деревом. Она выглядела слишком пораженной ужасом, чтобы говорить. Вольф подобрал рог, взял девушку за руку и грубо встряхнул ее.
– Выскакивай из этого столбняка! Подумай как тебе повезло! Ты могла бы умереть вместо них!
Она разразилась диким воем, а потом начала плакать. Он подождал, пока в ней, казалось, не осталось больше горя, прежде чем говорить.
– Я даже не знаю твоего имени.
Ее огромные глаза раскраснелись, а лицо выглядело старше.
Даже и так он подумал, что не видел землянки, которая могла бы с ней сравниться.
Ее красота заставила померкнуть ужас схватки.
– Я – Хрисенда, – представилась она.
Словно гордясь этим, но в то же время робея от своей гордости, она сказала:
– Я здесь единственная женщина, которой позволено носить это имя. Господь запретил другим принимать его.
– Снова Господь, – проворчал он. – Всегда Господь. Кто такой Господь, черт побери?
– Неужели ты действительно не знаешь? – ответила она, словно не могла ему поверить.
– Да, не знаю.
Он с минуту помолчал, а затем произнес ее имя, словно пробуя на вкус.
– Хрисенда, а? Оно небезызвестно на Земле, хотя боюсь, что университет, где я преподавал, полон неграмотных, никогда не слышавших этого имени. Они знают, что Гомер сочинил «Иллиаду», и это примерно все.
«Хрисенда, дочь Хриса, жреца Аполлона. Она была захвачена греками в плен во время осады Трои и отдана Агамемнону. Но Агамемнона вынудили вернуть ее отцу из-за насланной Аполлоном бубонной чумы».
Хрисенда молчала так долго, что Вольф почувствовал нетерпение. Он решил, что им следует убираться из этого места, но был не уверен, какое выбрать направление и как далеко идти.
Хрисенда произнесла нахмурившись:
– Это же было давным-давно. Я едва могу вспомнить про это. Все это теперь так смутно.
– О чем ты говоришь?
– О себе, о моем отце, о Агамемноне, о войне.
– Ну и что насчет них?
Он думал, что хотел бы отправиться к подножию гор. Там он может получить некоторое представление о том, что влекло за собой восхождение.
– Я – Хрисенда, – сказала она, – та самая, о которой ты говорил. Ты высказывался так, словно только что явился с Земли. Ах, скажи мне, это правда?
Он вздохнул. Эти люди не лгали, но ничто не мешало им верить, что их росказни были правдой. Он слышал достаточно невероятных вещей, чтобы знать, что они были не только страшно неправильно информированы, но и вероятно, реконструировали прошлое на свой вкус. Делали они, конечно, это со всей искренностью.
– Я не хочу разбивать мир твоих маленьких грез, сказал он, – но та Хрисенда, если она когда-нибудь существовала, умерла по меньшей мере три тысячи лет назад. Более того, она была человеческим существом. У нее не было волос в тигровую полосу и глаз с кошачьими зрачками.
– И у меня не было… тогда. Это Господь похитил меня, привез в эту вселенную и изменил мое тело точно так же, как он похитил других, изменил их или же вставил их мозги в созданные им тела.
Она показала в сторону моря и ввесь.
– Он живет теперь там, и мы не очень часто видим его. Некоторые говорят, что он давным-давно исчез, и его место занял другой Господь.
– Давай-ка уберемся отсюда, – предложил он. – Мы можем поговорить об этом позже.
Они прошли всего лишь четверть мили, когда Хрисенда хестом велела ему спрятаться с ней за густым кустом с пурпурными ветвями и золотистыми листьями. Он пригнулся рядом с ней и, раздвинув немного ветки, увидел что ее встревожило. В нескольких ярдах от них стоял волосатоногий человек с тяжелыми бараньими рогами на макушке головы, а на низкой ветке сидел на уровне глаз человека гигантский ворон.
Он был таким же крупным, как золотой орел, и у него был высокий лоб. Череп выглядел таким, словно мог содержать мозг размером не меньше, чем у фокстерьера.
Массивность ворона не удивила Вольфа, так как он повидал немало довольно громадных существ. Но он был потрясен, обнаружив, что птица и человек вели разговор.
– Око Господне, – прошептала Хрисенда.
В ответ на озадаченный взгляд она ткнула пальцем в ворона.
– Это один из шпионов Господа. Они летают над миром и смотрят, что происходит, а потом приносят новости Господу.
Вольф подумал о явно искреннем замечанииХрисенды насчет вставления Господом мозгов в тела. На его вопрос она ответила:
– Да, но я не знаю, вставил ли он человеческие мозги в головы воронов. Он мог вырастить маленькие мозги по образцу больших человеческих, а затем обучить воронов. Или он мог использовать только часть человеческого мозга.
К несчастью, хоть они и напрягали слух, им удалось уловить только несколько отдельных слов. Прошло несколько минут. Ворон, громко прокаркав «прощай» на искаженном, но понятном древнегреческом, сорвался с ветки. Он тяжело упал, но его громадные крылья быстро забили и унесли его вверх прежде, чем он коснулся земли.
Через минуту он пропал за чистой листвой деревьев. Немного позже Вольф уловил, как он мелькнул через разрыв в растительности. Гигантская черная птица медленно набирала высоту, целью его полета была гора за морем.
Вольф заметил, что Хрисенда вся дрожит, и сказал:
– Что может ворон рассказать такого Господу, так тебя пугающего?
– Я боюсь не столько за себя, сколько за тебя. Если Господь обнаружит, что ты здесь, он захочет убить тебя. Он не любит незванных гостей в своем мире.
Она положила руку на рог и снова затрепетала.
– Я знаю, что тебе его дал Кикаха, и что ты не можешь не владет им. Но господь может не знать, что тут нет твоей вины. Или, даже если он знает, ему может быть все равно. Он будет ужасно разгневан, если подумает, что ты имеешь какое-то отношение к похищению рога. Он сделает с тобой стрвшные вещи. Ты скорее, лучше отделаешься, прикончив себя сейчас, чем дожидаясь, когда попадешь в руки Господа.
– Кикаха похитил рог? Откуда ты знаешь?
– О, поверь мне, я знаю. Он – Господа. Кикаха должен был похитить его, потому что Господь никогда бы никому его не отдал.
– Я сбит с толку, – признался Вольф. – Но может быть, в один прекрасный день мы сумеем все уладить. Что меня беспокоит прямо сейчас, так это вопрос: где Кикаха?
Хрисенда показала на гору и сказала:
– Гворлы взяли его туда. Но прежде чем они увели его…
Она закрыла лицо руками.
– Нет. Они сделали что-то с…
Вольф отнял руки от ее лица.
– Если ты не можешь об этом говорить, то, может, покажешь мне это?
– Я не могу. Это слишком ужасно. Мне дурно.
– Все равно, покажи мне.
– Я отведу тебя к тому месту. Но не проси меня смотреть на нее снова.
Она пошла, и он последовал за ней. Время от времени она останавливалась, но он мягко побуждал ее идти дальше.
После зигзагообразного курса свыше полумили она остановилась.
Перед ними стоял маленький лес из кустов выше Вольфа. Листья ветвей одного куста переплетались с листьями соседних. Листья были широкими и напоминали формой слоновые уши, светло-зеленые, с широкими красными прожилками и кончавшиеся ржавыми цветками лилий.
– Она там, – показала Хрисенда. – Я видела, как гворлы поймали ее и уволокли в эти кусты. Я пошла следом. Я…
Она больше не могла говорить.
Вольф с ножом в руке оттолкнул в сторону ветви кустов. Он оказался на естественной поляне. Посередине ее на короткой траве лежали разбросанные кости женщины-человека. Кости были серыми и лишенными мяса и носили следы мелких зубов, по которым он понял, что до нее добрались двуногие лисицы-мусорщики. Он не испытал ужаса, но мог себе представить, что должна была чувствовать Хрисенда. Она, должно быть, увидела часть того, что имело место, вероятно изнасилование, а потом убийство.
Она прореагировала, как и все другие обитатели Сада.
Смерть была чем-то ужасным, что обозначающее ее слово давным-давно стало табу, а потом выпало из языка.
Здесь нельзя было созерцать ничего, кроме приятных мыслей и действий и от всего прочего нужно было отгораживаться.
Он вернулся к Хрисенде, смотревшей на него огромными глазами, словно она хотела, чтобы он сказал ей, что на поляне ничего нет. Он же сказал:
– Она теперь всего лишь кости и давно минула любые страдания.
– Гворлы поплатятся за это! – в ярости бросила она. – Господь не позволяет причинять вред его созданиям! Это его Сад, и все вторгшиеся сюда наказываются!
– Вот и хорошо, – сказал он. – Я уж начал думать, что ты могла окоченеть от шока. Ненавидь гворлов, сколько угодно – они этого заслуживают. А тебе нужно порвать путы.
Она завизжала и прыгнула на него, колотя по груди кулаками. Затем она принялась плакать, и вскоре он заключил ее в объятия. Он поднял ей лицо и поцеловал ее. Она ответила ему страстным поцелуем, хотя из глаз ее все еще лились слезы.
После она сказала:
– Я побежала на пляж рассказать о том, что видела, моему народу. Но они не слушали. Они поворачивались ко мне спиной и притворялись, будто не слышат меня. Я продолжала пытаться заставить их выслушать, но Овисандр – человек с бараньими рогами, беседовавший с вороном – ударил меня кулаком и велел убираться вон. После этого никто из них не станет иметь со мной никаких дел. А я… Мне нужны друзья и любовь.
– Ты не добьешься ни дружбы, ни любви, говоря людям то, что они не хотят слушать, – сказал он, – ни здесь, ни на Земле. Но у тебя есть я, Хрисенда, а у меня есть ты. По-моему, я начинаю влюбляться в тебя, хотя я, может, просто реагирую на одиночество и на самую странную когда-либо виденную мной красоту. И на свою новую юность.
Он сел и показал на гору.
– Если гворлы вторглись сюда, то откуда они явились? Почему они охотятся за рогом? Почему они забрали с собой Кикаху? Кто такой Кикаха?
– Он тоже прибыл оттуда. Но я думаю он – землянин.
– Что значит землянин? Ты же говоришь, что ты с земли.
– Я имею в виду, что он – новоприбывший. Я не знаю. У меня просто было такое чувство, что он здесь недавно.
Он встал и поднял ее, взяв на руки.
– Давай отправимся за ним.
Хрисендавтянула в себя воздух и, положив руку на грудь, отпрянула от него.
– Нет!
– Хрисенда, я мог бы остаться здесь с тобой и быть очень счастлив какое-то время. Но я всегда гадал бы, что значит все это насчет Господа, и что случилось с Кикахой. Я видел его только несколько секунд, но я думаю, что он мне очень понравился. Кроме того, он бросил мне рог не просто потому, что мне случилось оказаться там. У меня есть предчувствие, что он сделал это по веской причине, и что мне следует выяснить, почему. Я не могу успокоиться, пока он в руках этих тварей, гворлов.
Он отнял ее руку от груди и поцеловал ей ладонь.
– Тебе самое время покинуть этот Рай, который вовсе и не Рай. Ты не можешь вечно оставаться здесь, вечно быть ребенком.
Она покачала головой.
– От меня тебе не будет никакой помощи. Я просто встану у тебя на пути. И покинув… Я, ну я просто кончусь.
– Тебе придется научится новому словарю, – сказал он. – Смерть будет только одним из многих слов, которые ты сможешь произнести без дальнейших раздумий и дрожи. Благодаря этому ты будешь лучшей женщиной. Отказ признать название явления не помешает, знаешь-ли, ему происходить. Кости твоей подруги находятся там, можешь ты говорить об этом или нет.
– Это ужасно!
– Истина часто бывает такой.
Он отвернулся от нее и тронулся к пляжу. Через сто ярдов он остановился и оглянулся. Она как раз начала бежать следом за ним. Он дождался ее, заключил в объятия, поцеловал и сказал:
– Ты можешь обнаружить, что идти трудно, Хрисенда, но скучать ты не будешь, и тебе не придется напиваться до столбняка, чтобы вынести эту жизнь.
– Надеюсь, что так, – произнесла она тихим голосом. – Но я боюсь.
– Я тоже, но мы пойдем.
