ГЛАВА 30
Лайнус
― Вот же суки… Вы арестованы, торговцы. Семик, бросить оружие, немедленно, иначе я тебя лично пристрелю, мразь.
Капитан Семик замер с открытым ртом, так и не договорив. И аккуратно положил игломет на край командирского стола. Сложно не выполнить приказ, когда в тебя целятся снаряженные в тяжелую броню пехотинцы. Лайнус сразу почувствовал, как в душе Зайды плеснулось угрюмое раздражение, хотя внешне это на бикаэлке никак не отразилось, лишь дрогнули ноздри точеного носа, а расплавленное золото в радужке глаз слегка потемнело.
«Семик, хрен тебе в душу, не спи! Ты нас в это втянул, ты и выпутывайся, иначе я тебе ноги повыдергиваю!» ― по внутренней связи пообещала капитану Зайда.
Ситуация и в самом деле сложилась препоганая.
Их застукали рядом с трупом командира базы. А то, что произошло это во время боевой тревоги, делало их положение просто безвыходным. Лайнус еще раз бросил быстрый оценивающий взгляд на штурмовиков. В броне «антимех» их рост выше двух метров, плечи, защищенные дополнительными накладками броневых пластин впечатляющей ширины, в экзоскелет доспехов встроены мускульные усилители, позволяющие бойцам почти не чувствовать веса и носить тяжелое вооружение. По виду ― ходячие роботы. Эти парни могут просто порвать их руками в бронированных перчатках, им не придется даже применять устрашающее оружие ― плазмоганы, способные в горячем режиме испепелить человека одним плазменным зарядом, а в холодном развалить надвое очередью из реактивных бронебойных пуль. За долю секунды. И что же им противопоставить, кроме голых рук бикаэлки и способностей самого тавеллианца, существенно ограниченных, даже сведенных на нет пси-защитой доспехов? Они сами не раз торговали таким товаром, так что Лайнус хорошо знал, на что способны бойцы в такой броне. Его силы не безграничны, он не может подчинить больше одного человека за раз, а если просто вырубить капитана Старфокса, то потом все равно придется иметь дело с разъяренными солдатами…
Ну и как теперь доказать, что это сделали не они?
«Семик, видеокамеры», ― подсказал Лайнус.
Капитан Семик наконец вышел из ступора и даже приосанился, выпятив вперед свой животик, в общем, принял привычный вид надменного служаки:
― Капитан Старфокс, проясняю ситуацию. Видеокамеры наверняка зафиксировали, что это сделал прима-полковник Лимсей Журка. Приказываю…
На виртуалке тавеллианца вдруг сама собой развернулась схема базы, да так ярко, что закрыла на секунду внешний обзор, целиком завладев его вниманием. Внешний мир перестал существовать, вытесненный виртуальной реальностью. Голос оправдывающегося Семика потускнел и пропал, Лайнус вдруг почувствовал, что его сознание тащит какой-то неодолимой силой по этим чертовым схемам, а в узловых точках, подчеркивая важность показанного, мигает светящаяся стрелка:
«Смотри ― здесь, здесь, и вот здесь, все эти горящие точки на схеме ― ваша смерть. Я покажу вам, как выбраться, это ваш единственный шанс, так как снаружи вас ждет еще худший ад, чем внутри командного бункера ― база атакована чужаками. У вас только один путь ― вниз, смотри, вот здесь, прямо из кабинета. Действуйте быстро и решительно, не раздумывайте. Я…».
Призрачный голос, шепот из ниоткуда смолк, растворился, исчез.
Лайнус ошеломленно моргнул. Зрение вернулось. Вокруг снова, словно из небытия, возник кабинет командира базы, а в нем ― мертвое тело старика в кресле и штурмовики, держащие их на прицеле. Капитан Семик что-то еще втолковывал предельно враждебно настроенному офицеру, а тавеллианец с кристальной ясностью уже осознал, что все оправдания бесполезны просто потому, что на них нет времени. Ни единой лишней секунды.
Хладнокровный до кончиков ногтей в силу своего характера, за всю свою жизнь он пережил всего несколько моментов очень сильного страха и помнил о каждом из них… То, что он увидел на этот раз, напугало его до дрожи. По всплеску смятения Зайды он сразу понял, что и она это увидела, так что объяснять ничего не потребовалось. Неведомый доброжелатель передал информацию бикаэлке так же, как и ему, ― властно и стремительно, просто вбив в голову, выжег в сознании горящую схему. И ментальная сила этого существа тоже была по-своему пугающая.
«Вот же зараза… Лайнус, ты это видел?!»
«Да».
«Значит, выхода нет. Придется обойтись без Сомахи».
Странное это ощущение, когда время твоей жизни вдруг начинает измеряться секундами. Зайда понимала все это не хуже него. Ситуация требовала немедленного решения, а в таких случаях она не колебалась и не церемонилась с чужими жизнями. Кроме собственного выживания, больше ничего не имело сейчас значения.
Подходящий момент возникает сам собой.
― Вали их, Старфокс! ― хрипло орет кто-то сзади капитана, затем над его плечом высовывается белобрысая голова того типа, который лежал с ними в лазарете ― Редсама. ― Они и эскулапа нашего грохнули, уроды!
― Редсама, мотай отсюда и побыстрее, ― хмурится капитан Старфокс, продолжая сверлить враждебным взглядом торговцев. ― Не до тебя.
― Да какого хрена, Старфокс, дай, я сам их прикончу…
Здоровяк-сержант явно не в себе, он пытается отпихнуть офицера, чтобы пройти внутрь кабинета.
― Цун, выстави придурка.
Один из бойцов переводит внимание на сбрендившего гравилетчика, тяжелой лапой в бронированной перчатке толкает его в плечо…
«Лайнус, офицер ― твой!»
Лайнус знает, что ему делать. Сам он врукопашную боец никакой, в командной драке у него всегда иная задача. Не двигаясь с места, он через весь кабинет бьет наотмашь по Старфоксу, и глаза офицера стекленеют. Тут же ― по Редсаме, и спятивший сержант послушно оседает на пол. Зайда действует еще быстрее. Она хватает чашку с командирского стола и швыряет во второго пехотинца, одновременно уходя с линии возможного выстрела. Выпущенная словно пуля, чашка с громким «бум» разлетается о шлем солдата на мелкие осколки, по бронепластику жирной кляксой расплескивается кроваво-красная жидкость. Удар почти невесомого снаряда так силен, что пехотинца слегка отклоняет назад, несмотря на мгновенно напрягшиеся мускульные усилители экзоскелета. Доля секунды дезориентации ― Зайде этого хватает, чтобы мгновенным рывком преодолеть разделяющее их расстояние и оказаться у него за спиной. При всех своих внушительных размерах любой из штурмовиков все же чуток помельче бикаэлки, на которой вообще нет никакого снаряжения и никакой защиты, кроме легкой одежды. И на ее стороне была невероятная физическая сила, данная ей от природы.
Одной рукой Зайда хватает пехотинца за плечо и рывком разворачивает его вокруг оси, кисть второй руки ложится поверх бронированной перчатки, заставляя палец солдата нажать на спусковой сенсор плазмогана ― иначе оружие не выстрелит, не опознав своего владельца.
Грохот короткой очереди среди стен кабинета звучит ошеломляюще. Плазмоган в холодном режиме, и реактивные пули со сверхпрочными сердечниками впиваются в грудь второго пехотинца, уже вскидывавшего грозное оружие в сторону Зайды. Его броня летит клочьями, его отбрасывает, не удержавшись на ногах, штурмовик падает на спину, а бикаэлка занимается первым вплотную. Ее башмак врезается солдату под колено, он теряет равновесие, и бикаэлка снова толкает его в плечо. Шлем солдата налетает на стену с такой силой, что пластик, которым она обшита, в месте соприкосновения разлетается мелким крошевом. Броня его все же защитила, но пехотинец оглушен, его движения замедлились. Зайда не позволяет ему упасть полностью, перехватывает его одной рукой за плечо, а второй впивается в крепления, соединяющие шлем с воротом доспехов. Они, естественно, заблокированы автоматикой боевого скафандра. От страшного усилия рот бикаэлки раскрывается в зверином оскале, лицо искажается до неузнаваемости. Из груди вырывается надсадный крик. С сухим звоном крепления лопаются, вывороченный шлем отлетает в сторону. Мозг пехотинца больше не защищен пси-блокираторами.
«Лайнус!»
Приказ излишен, Лайнус и так ждал этого момента. Мгновенный ментальный удар вырубает человека напрочь. А Зайда уже подхватывает его на руки, как куклу, и швыряет во второго солдата, уже почти поднявшегося на ноги. Вес боевого скафандра вместе с телом человека около трехсот килограмм, поэтому такой «снаряд» снова сбивает пехотинца с ног, вминая его спиной в стену. Оглушенный, он неуклюже замирает, а Зайда, тяжело дыша, уже прыгает к нему, с рычанием бьет башмаком в голову, замки шлема лопаются…
―…черта ты делаешь?! ― только сейчас доносится до ушей Лайнуса пронзительный вопль насмерть перепуганного капитана Семика. ― Что ты вытворяешь, бикаэлка, что за войну вы затеяли?!
Внимание Лайнуса раздваивается.
― Вниз, Семик, ― он показывает пальцем в сторону зияющего отверстия в полу кабинета, голос тавеллианца ― словно змеиный шепот. Поперхнувшись, капитан умолкает на полуслове. Лифтовой подъемник после бегства прима-майора так и остался заблокированным внизу, но капитан, не рассуждая и не колеблясь, подхлестнутый мысленным приказом тавеллианца, бежит и прыгает с высоты более чем двух с половиной метров. Лайнус помогает ему сгруппироваться и приземлиться без переломов, затем его внимание полностью возвращается к Зайде. Вовремя ― шлем пехотинца с треском отлетает в сторону, его лицо, разбитое о шлем изнутри, в крови. Боль ― источник вдохновения, источник жизни для тавеллианца, как и многие другие яркие чувства и ощущения. Он впитывает чужую боль, как мощный насос воду, лишая мгновенно обессилевшего солдата сознания.
Драгоценные секунды продолжают утекать сквозь пальцы.
Он знает, чего хочет от него Зайда, лично он поступил бы иначе, бросив здесь всех этих людей ради собственного спасения, но у бикаэлки другая система ценностей, и Лайнус даже не думает протестовать. Он понимает, что бикаэлка не может оставить этих людей здесь, когда их еще можно спасти. Поэтому помогает молча.
Он спрыгивает в люк вслед за капитаном Семиком, подхватывает тяжелое тело сержанта Редсамы, которого бикаэлка скидывает ему на руки первым. По силе ему с Зайдой не сравниться, он и не пробует с ней соревноваться, просто аккуратно укладывает человека на бетонированный пол, освещенный светом дежурных фонарей подземного ангара, и принимает следующего ― капитана Старфокса. Эти парни отчаянно тяжелы для него. А когда бикаэлка сбрасывает бесчувственных пехотинцев в скафандрах, он благоразумно отступает в сторону, позволяя им приземлиться самостоятельно, с изрядным грохотом.
Наконец Зайда спрыгивает сама.
Выпрямляется, покачнувшись, и Лайнус подхватывает ее под локоть, чувствуя, насколько она выдохлась. Маска едкого пота обтягивает ее смуглое лицо, дыхание со свистом вырывается сквозь зубы, оскаленные в напряженной гримасе, с пальцев правой руки, разодранных вдрызг о броню пехотинцев, на каменный пол капают алые капли крови. Кровь Лайнуса, напротив, бурлит от избытка чужой энергии, и он делится ею с бикаэлкой, сразу ощущая, как к ней возвращаются силы.
Возле ведущего вглубь гор тоннеля их уже ждут два разбуженных грузовоза ― механические шестипалые создания. Их двигатели ровно урчат. Это очень странно, но Лайнус ощущает их как живые существа, чувствует, как им хочется сорваться с места и показать всю прыть, на которую они способны. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного, такие способности были только у Сомахи ― оживлять технику. Но разбираться в этих странностях нет времени, он просто принимает это, как должное.
Уже вдвоем с Зайдой они подтаскивают людей к «жукам», усаживают их на сиденьях, пристегивают ремнями безопасности. Каждый «жук» рассчитан на четырех человек, места хватает всем, одно даже остается свободным. Их неведомый спаситель заранее позаботился и об этом.
Зайда уводит «жука» в тоннель первой, с ней Старфокс и пришибленный, молчаливый капитан Семик, все еще пребывающий под влиянием Лайнуса, и сержант Редсама. Лайнусу достались два пехотинца. Он уже трогает второй грузовоз, когда чувствует позади знакомую ауру, и, притормозив, оборачивается.
На площадке подъемника выпрямляется только что спрыгнувший вниз старший лейтенант Старик. Его испуганный взгляд находит тавеллианца.
― Мне показалось, что нужна помощь, ― растерянно говорит эскулап. ― Я слышал выстрелы…
― Садись рядом, быстро. ― Лайнус коротко показывает на последнее свободное место позади себя. По его губам скользит и бесследно исчезает едва заметная улыбка. У доктора отличный инстинкт самосохранения. Он исключительно вовремя успел очухаться и принять верное решение. Зайду это тоже порадует.
Секунды тают, их остается совсем немного, когда «жук» врывается в тоннель и выбирает всю скорость, на которую способен. Тьма широкого жерла, тая под мощным напором света фар, несется навстречу. Воздух рычит вокруг, завиваясь в тугие вихри, настырно огибает прозрачные ветровые щитки, бьет в разгоряченное лицо, забивает дыхание. Тавеллианец напряжен до предела, все его тело ― сплошной комок нервов, он окаменел на своем сиденье, управляя «жуком».
А сзади в тоннеле уже разгорается пламя, и чудовищная ударная волна, всколыхнув, казалось, всю толщу гор, уже несется по их пятам.
