Книга: Имя ветра
Назад: ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ С ГОРЯЩИМИ ГЛАЗАМИ
Дальше: ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ ДОСТАТОЧНО ВЕРЕВКИ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
СИМПАТИЯ В ГЛАВНОМ ЗДАНИИ

Главное здание было самым старым в Университете. Веками оно медленно разрасталось во всех направлениях, постепенно поглощая меньшие строения и дворики. Оно имело вид причудливой породы архитектурного лишайника, пытающегося захватить как можно больше квадратных метров.
Найти в этом месте то, что тебе нужно, было нелегкой задачей. Коридоры делали странные повороты, внезапно оканчивающиеся тупиками, или превращались в длинные извилистые окольные тропы. На проход из одного помещения в другое легко могло уйти минут двадцать, даже если располагались они в пятнадцати метрах друг от друга. Более опытные студенты, конечно, знали короткие пути: через какие аудитории и лекционные залы пройти, чтобы быстрее попасть туда, куда нужно.
По меньшей мере один из двориков был полностью изолированным, и попасть в него можно было только через окно. По слухам, существовало несколько комнат, замурованных кирпичом, — часть из них вместе со студентами. Рассказывали, что их привидения до сих пор бродят ночью по залам, оплакивая свою участь и жалуясь на столовскую еду.
Мое первое занятие проходило в главном здании. К счастью, однокашники предупредили меня, что в этом здании непросто найти класс, так что хоть я и поплутал немного, но пришел даже раньше.
Найдя наконец нужный мне кабинет, я с удивлением заметил, что он напоминает маленький театр. Сиденья шли вверх полукруглыми ярусами перед маленькой, поднятой на возвышение сценой. В больших городах моя труппа давала представления в местах, весьма похожих на это. Мысль эта меня успокоила, и я нашел себе местечко в задних рядах.
Наблюдая, как другие студенты медленно просачиваются в зал, я начал вскипать от возбуждения. Все они были старше меня по крайней мере на несколько лет. Я прокрутил в голове первые тридцать симпатических заклятий, а театр все заполнялся взволнованными студентами. Всего нас было человек пятьдесят, и мы занимали около трех четвертей зала. У некоторых были с собой перья и бумага с твердой подставкой, чтобы писать на ней. У некоторых — восковые дощечки. Я не принес ничего, но это меня не особенно беспокоило: память у меня всегда была прекрасная.
Магистр Хемме вошел в зал и, поднявшись на сцену, встал за каменный стол. В черных магистерских одеждах он выглядел весьма эффектно, так что не прошло и пары секунд, как перешептывающаяся, ерзающая ватага замерла в тишине.
— Так вы хотите быть арканистами? — начал магистр. — Хотите той магии, о которой вы слышали в сказках на сон грядущий? Вы наслушались песен о Таборлине Великом: рвущиеся языки пламени, магические кольца, плащи-невидимки, мечи, которые никогда не тупятся, зелья, от которых начинаешь летать. — Он с отвращением потряс головой. — Что ж, если это то, чего вы ищете, можете уходить прямо сейчас — здесь вы этого не найдете. Потому что всего этого не существует.
В этот момент вошел один студент и, поняв, что опоздал, быстро уселся на свободное место. Но Хемме его заметил.
— Здравствуйте. Рад, что решили заглянуть. Как вас зовут?
— Гел, — робко отозвался парень. — Извините. У меня никак не получалось…
— Гел, — прервал его Хемме. — Куда вы пришли?
Гел открыл рот на секунду, прежде чем ему удалось сказать:
— На принципы симпатии…
— Я не люблю медлительности на своих уроках. К завтрашнему дню вы подготовите доклад о создании симпатических часов, об их отличиях от предшествующих, более капризных часов, которые используют гармоническое движение, и их влиянии на правильное обращение со временем.
Парень заерзал на сиденье:
— Да, сэр.
Хемме вроде бы удовлетворила его реакция.
— Очень хорошо. Так что же такое симпатия?
Еще один мальчик вбежал в класс, прижимая к груди доску. Он был совсем юн, то есть не больше чем на пару лет старше меня. Хемме остановил его, прежде чем тот успел сесть.
— И вам здравствуйте, — сказал он преувеличенно любезно. — А вы кто?
— Бэзил, сэр.
Мальчик неуверенно застыл у дверей. Я узнал его: я шпионил за ним на приемном собеседовании.
— Бэзил, вы случайно не из Илла? — спросил Хемме, ядовито улыбаясь.
— Нет, сэр.
— О, — сказал Хемме, изображая разочарование. — Я слышал, что иллийские племена используют солнце, чтобы определять время, и поэтому не имеют должного понятия о пунктуальности. Ну, раз вы не иллиен, то я не вижу никакого извинения вашему опозданию. А вы?
Губы Бэзила беззвучно двигались секунду, словно пытаясь составить оправдание, потом выбрали явно лучшее:
— Нет, сэр.
— Хорошо. К завтрашнему дню вы можете подготовить доклад об иллийском лунном календаре в сравнении с более точным и цивилизованным атуранским календарем, с которым вы уже должны быть к этому времени знакомы. Садитесь.
Бэзил безмолвно, как побитая собака, поплелся к ближайшему сиденью.
Хемме находил все новые поводы задерживать лекцию, поджидая следующего запоздавшего студента. Поэтому когда бедняга нерешительно переступил порог, в зале почти звенела напряженная тишина.
Это была девушка лет восемнадцати. Редкая птица. Соотношение мужчин и женщин в Университете где-то десять к одному.
Лицо Хемме смягчилось, когда она вошла. Он быстро сбежал по ступенькам, чтобы поприветствовать девушку.
— О, моя дорогая. Я чрезвычайно доволен, что мы еще не начали сегодняшнее обсуждение.
Он взял ее за локоток и провел вниз по ступенькам к свободному месту в первом ряду.
Девушку явно смутило такое внимание.
— Извините, магистр Хемме. Главное здание больше, чем я полагала.
— Не волнуйтесь, — сердечно произнес Хемме. — Вы здесь, и это главное.
Он заботливо помог ей разместить бумагу и чернила и вернулся на сцену.
Тут уже казалось, что он действительно начнет читать лекцию. Но он снова посмотрел на девушку:
— Простите, мисс. — Она была единственной женщиной в классе. — Простите мои дурные манеры. Как вас зовут?
— Риа.
— Риа — это сокращение от Риан?
— Да, — улыбнулась она.
— Риан, не могли бы вы положить ногу на ногу?
Просьба была высказана в таком серьезном тоне, что в классе не раздалось ни единого смешка. Обескураженная, Риан скрестила ноги.
— Ну теперь, когда врата ада закрыты, — сказал Хемме в своей обычной, более грубой манере, — мы можем начинать.
Так он и сделал, весь остаток лекции не обращая на девушку внимания. Полагаю, это доброе дело он совершил по чистой случайности.
Это были долгие два с половиной часа. Я слушал внимательно, все время надеясь, что он подойдет к чему-нибудь, что я знал от Абенти. Но ничего подобного не произошло. Я быстро понял, что Хемме обсуждает принципы симпатии на самом низком, базовом уровне. Предмет оказался колоссальной потерей моего времени.
После того как Хемме распустил всех, я сбежал по ступеням и перехватил магистра, когда он уже выходил в другую, низкую дверь.
— Магистр Хемме?
Он повернулся ко мне.
— Ах да, наш чудо-ребенок. Я и не знал, что ты у меня на занятии. Я шел не слишком быстро для тебя, нет?
Я прекрасно понимал, что отвечать честно не стоит.
— Вы раскрыли основы чрезвычайно ясно, сэр. Принципы, о которых вы говорили сегодня, будут хорошим фундаментом знаний для остальных студентов в классе.
Дипломатия — изрядная часть актерского искусства.
Хемме слегка раздулся от полученного комплимента, но затем посмотрел на меня более внимательно.
— Остальных студентов? — переспросил он.
— Боюсь, я уже знаком с основами, сэр. Я знаю три закона и четырнадцать следствий. Как и первые девяносто…
— Да-да, понимаю, — оборвал он меня. — Я очень занят сейчас. Мы можем поговорить об этом завтра перед занятием. — Он повернулся и быстро ушел.
Полбуханки — лучше, чем ничего. Я пожал плечами и отправился в архивы. Если я не могу узнать ничего нового из лекций Хемме, то можно ведь начать самообразование.
Когда я на этот раз вошел в архивы, за столом сидела девушка, причем поразительно красивая — с длинными темными волосами и чистыми ясными глазами. Несомненно, значительное улучшение по сравнению с Амброзом.
Она улыбнулась, когда я подошел к столу.
— Как твое имя?
— Квоут, — ответил я. — Сын Арлидена.
Она кивнула и начала листать журнал.
— А твое? — спросил я, чтобы заполнить тишину.
— Фела, — ответила она, не поднимая глаз. Затем кивнула сама себе и похлопала по журналу: — Вот ты где. Проходи.
Из вестибюля вели две пары дверей, одна была помечена «Хранилище», другая — «Книги». Не зная разницы между ними, я направился к тем, что были помечены «Хранилище». Это было то, чего я хотел: кучи книг, огромные груды книг, бесконечные полки книг.
Я положил руку на ручку двери, но голос Фелы остановил меня:
— Извини. Ты здесь первый раз?
Я кивнул, не отпуская ручку. Я был так близок. Что не так теперь?
— Хранилище только для арканума, — извиняющимся тоном сказала она. Потом встала из-за стола, прошла к другой двери. — Сюда, давай покажу.
Я неохотно отпустил ручку двери и последовал за ней.
Обеими руками она потянула тяжелую деревянную дверь на себя, открыв большое помещение с высоким потолком, заполненное длинными столами. Десяток студентов сидели по всему залу, читая. Зал был хорошо освещен неподвижным светом множества симпатических ламп.
Фела наклонилась ко мне и тихо сказала:
— Это главный читальный зал. Ты найдешь здесь все необходимые книги по основным предметам.
Придержав дверь ногой, она указала на длинный ряд полок вдоль стены с тремя или четырьмя сотнями книг. Столько книг одновременно я еще не видел.
Фела продолжала шептать мне на ухо:
— Это тихое место. Разговаривать можно только шепотом. — (Я уже заметил, что в комнате стоит почти неестественная тишина.) — Если тебе понадобится книга, которой здесь нет, можешь оставить заявку на столе. — Она показала на стол. — Хранисты найдут книгу и принесут тебе.
Я повернулся спросить ее и только тогда понял, насколько она близко ко мне. Как же очарован я был архивами, раз не заметил, что одна из самых красивых женщин Университета стоит меньше чем в пятнадцати сантиметрах от меня.
— А сколько времени уходит на то, чтобы найти книгу? — спросил я, стараясь не глазеть на нее.
— Когда как. — Фела перекинула длинные черные волосы через плечо — Иногда мы больше заняты, иногда меньше. Некоторые люди лучше ищут нужные книги. — Она пожала плечами, и прядь волос скользнула по моей руке. — Обычно не больше часа.
Я кивнул, разочарованный, что не могу посмотреть все архивы, но в восторге оттого, что все-таки попал сюда. Опять же, полбуханки лучше, чем ничего.
— Спасибо, Фела. — Я вошел внутрь, и она отпустила дверь, которая закрылась за мной.
Но через секунду хранистка снова вошла.
— Одно, последнее, — тихо сказала она. — Вообще-то это ясно без слов, но ты здесь первый раз… — Ее лицо было серьезно. — Книги не покидают эту комнату. Ничто не выходит из архивов.
— Конечно, — сказал я. — Естественно.
На самом деле я этого не знал.
Фела улыбнулась и кивнула:
— Я просто хотела убедиться. Пару лет назад у нас был юный дворянин, который привык таскать книги из отцовской библиотеки. До этого я никогда не видела, как Лоррен хмурится или говорит громче, чем шепотом. Но когда он поймал этого парня на улице с одной из книг…
Она потрясла головой, словно не могла даже примерно описать то, что увидела.
Я попытался вообразить высокого сурового магистра в гневе и потерпел неудачу.
— Спасибо за предупреждение.
— Не за что. — Фела вернулась в холл.
Я подошел к столу, который она мне указала.
— Как мне попросить книгу? — тихо спросил я храниста.
Он показал на большую книгу записей, наполовину заполненную именами студентов и их запросами. Некоторые просили книги с конкретным названием или автором, но большая часть была просто запросами на информацию. Одна из записей привлекла мое внимание: «Бэзил — иллийский лунный календарь. История алуранского календаря». Я оглядел комнату и увидел мальчика с занятия Хемме: он сгорбился над книгой, делая выписки.
Я написал: «Квоут. История чандриан. Сообщения о чандрианах и их знаки: черные глаза, синее пламя и т. д.».
Потом я прошел к полкам и стал разглядывать книги. Я узнал одну или две с моих занятий с Беном. Единственными звуками в комнате были случайный скрип пера и тихий, как шорох птичьих крыльев, звук переворачиваемых страниц. Я обнаружил, что тишина отнюдь не выбивает меня из колеи, но странным образом успокаивает. Позже я узнал, что это место зовется «могилой» из-за гробового молчания, царящего здесь.
Наконец мое внимание привлекла книга с названием «Особенности брачных игр драккусов обыкновенных», и я унес ее на один из читальных столов. Я выбрал ее из-за обложки: на ней был вытиснен красивый рельефный дракон, — но, когда начал читать, обнаружил, что это подробное исследование нескольких общеизвестных мифов.
Я уже прочел половину введения, поясняющего, что миф о драконе, по всей вероятности, произошел от куда более прозаичных драккусов, когда моего локтя коснулся хранист.
— Квоут?
Я кивнул, и он вручил мне маленькую книжку в синей матерчатой обложке.
Открыв ее, я сразу же разочаровался. Это оказался сборник сказок о фейри. Я пролистал книгу, надеясь найти хоть что-нибудь полезное, но она была полна приторно-липких сказок о приключениях, адресованных детям. Ну, вы знаете такие: храбрый сирота обманывает чандриан, добывает богатство, женится на принцессе и живет долго и счастливо.
Вздохнув, я закрыл книгу. Этого следовало ожидать: ведь пока чандрианы не убили мою семью, я тоже считал их не более чем детскими сказками. Такой поиск ни к чему не приведет.
Пройдя к столу, я довольно долго размышлял, прежде чем написать новую строчку в книге запросов. «Квоут. История ордена амир. Происхождение амир. Практики амир». Я дошел до конца строчки и, вместо того чтобы начать новую, посмотрел на храниста за столом.
— Я возьму все об амир, правда, — сказал я.
— Сейчас мы немного заняты, — ответил он, указывая на зал. С тех пор как я пришел сюда, появилось еще около десятка студентов. — Но принесем сразу, как только сможем.
Я вернулся за стол и еще раз просмотрел детские сказки, а потом сменил их на бестиарий. На этот раз ожидание было куда более долгим, и я открывал для себя необычную летнюю спячку саскинианов, когда почувствовал легкое прикосновение к плечу. Я обернулся, ожидая увидеть храниста с грудой книг или, может быть, Бэзила, подошедшего поздороваться. И был очень удивлен, узрев над собой магистра Лоррена в черной магистерской мантии.
— Пойдем, — сказал он и жестом показал мне следовать за ним.
Не зная, в чем может быть дело, я вышел вслед за ним из читального зала. Мы завернули за стол храниста и прошли вниз по ступенькам в маленькую безликую комнату со столом и двумя стульями. В архивах было полно комнаток вроде этой — читальных норок, сделанных для того, чтобы дать членам арканума возможность посидеть в одиночестве, изучая книги.
Лоррен положил книгу запросов из могилы на стол.
— Я помогал одному из новых хранистов и обратил внимание на твой запрос, — сказал он. — Ты интересуешься чандрианами и амир?
Я кивнул.
— Это связано с заданием от преподавателя?
Секунду я размышлял о том, не сказать ли ему правду. О том, что случилось с моими родителями. О легенде, которую я услышал в Тарбеане.
Но реакция Манета на мое упоминание о чандрианах показала, насколько это будет глупо. Пока я не увидел чандриан своими глазами, я не верил в них. И если бы раньше кто-то заявил мне, что видел их, я бы решил, что он сумасшедший.
В лучшем случае Лоррен подумает, что я видел это в бреду, в худшем — что я глупый ребенок. Я вдруг остро осознал тот факт, что, разговаривая с магистром архивов Университета, я прикасаюсь к одному из краеугольных камней цивилизации.
Новая картина вдруг сложилась передо мной. Истории старика из какой-то таверны в Доках вдруг показались очень далекими и незначительными.
Я покачал головой:
— Нет, сэр. Просто хочу удовлетворить любопытство.
— Я весьма уважаю любопытство, — без всякого выражения произнес Лоррен. — И возможно, смогу немного удовлетворить твое. Амир являлись частью церкви, давно, когда еще была сильна Атуранская империя. Их девиз звучал так: «Иваре Эним Эуге» — что приблизительно переводится как «Ради благой цели». Они были рыцарями, в равной мере странствующими и творящими суд. Обладая властью судить, они могли выступать судьями в религиозных и светских судах. Все они в той или иной степени освобождались от исполнения законов.
Большую часть этого я уже знал.
— Но откуда они появились? — спросил я. Ближе подойти к истории Скарпи я не осмелился.
— Они произошли от странствующих судей, — ответил Лоррен. — Людей, которые ходили из города в город, неся власть закона маленьким атуранским селениям.
— Значит, они появились в Атуре?
Он посмотрел на меня:
— А где еще они могли появиться?
Я не смог заставить себя сказать ему правду: ведь после истории, рассказанной стариком, я подозревал, что у амир могут быть куда более древние корни, чем Атуранская империя. И о своей надежде, что амир и сейчас существуют где-то в мире.
Лоррен принял мое молчание за ответ.
— Маленький совет, — мягко сказал он. — Амир — эффектные фигуры. В юности все мы воображаем себя амир и сражаемся в битвах на ивовых прутиках. Для мальчиков естественно тянуться к таким историям. — Он встретился со мной глазами. — Однако мужчина, арканист, должен сосредоточиваться на глубинных основах. Ему следует заниматься практическими делами.
Он удерживал мой взгляд, продолжая говорить:
— Ты юн. Многие осудят тебя только за это.
Я открыл было рот, но он поднял руку.
— Я не виню тебя за увлечение мальчишескими фантазиями. Но советую избегать выказывать это увлечение.
Он спокойно смотрел на меня, его лицо, как всегда, ничего не выражало.
Я подумал о том, как Амброз обошелся со мной, и кивнул, чувствуя, что щеки заливает краска.
Лоррен достал перо и нарисовал ряд штрихов поперек моей первой записи в книге запросов.
— Я весьма уважаю любопытство, — повторил он. — Но другие думают не так, как я. Я бы не хотел, чтобы твоя первая четверть осложнилась проблемами. Полагаю, для тебя все и так будет нелегко и без этой дополнительной заботы.
Я повесил голову, чувствуя, что чем-то разочаровал его.
— Понимаю. Спасибо, сэр.
Назад: ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ С ГОРЯЩИМИ ГЛАЗАМИ
Дальше: ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ ДОСТАТОЧНО ВЕРЕВКИ