Следствие ведут галиремы
По всей вероятности Ксомос Бейт перед своей смертью вёл двойную игру. И теперь Невменяемому казалось просто чудом то обстоятельство, что его конкретно не называли сообщником. Хотя весомые подозрения в его сторону имелись. Подозревались, правда, все поголовно, но в особый круг выделили всех наёмников, с которыми Бейт хоть раз общался больше десяти минут общего времени. А таких оказалось немного. И чуть ли не первым в этом списке оказался десятник Низу.
Конечно, ему приходилось делать это по роду своей службы. Да и громкие перебранки по поводу менсалонийки не остались без внимания окружающих. Но факт был налицо: только десятник мог безбоязненно и подробно обсудить с предателем всё, что угодно. А то, что он сам оказался с твёрдым алиби непосредственно в момент взрыва, ещё не снимало с него подозрений в сообщничестве.
Следственная лихорадка ещё больше накалилась, когда на шестой день в крепость прибыли две высокопоставленные огианки. К каждой из которых обращались по странному титулу Галирема. Странному для всех, но только не для Кремона. В его информативной базе сразу же отыскались нужные данные, а чувство самосохранения засигналило об огромной опасности.
И он запоздало пожалел, что не совершил побег вместе в боларами. Ведь с их умением замечать чужое сознание, он бы добрался в любое место без особых затруднений. А теперь ему даже не предоставлялось малейшего шанса выйти за крепостную стену. Десятки соглядатаев следили за ним чуть не круглосуточно.
И основания к опасениям имелись далеко не беспочвенные.
Дело в том, что в Царстве Огов теоретически не существовало женщин Эль-Митоланш. И причины такого парадокса никто не знал. То ли природа не позволяла, то ли наследственность подкачала, но даже с заезжими колдунами из других стран огианки никогда не рождали будущих Эль-Митоланов.
Но это в теории. А на практике некоторые уникальные личности среди женского населения в царстве всё-таки рождались. Их магическую сущность нельзя было сравнивать с обычной сущностью познавших тайны мироздания. Да и рождалось их всего пять шесть за столетие. Многое творить в магическом плане Галиремы не могли, но все они без исключения обладали одной невероятной способностью. Могли без труда определять: правду ли говорит разумное создание или нет. И их во все времена использовали вместо Спящих Покрывал. И с многократно больше эффективностью. Тут уже следователь, даже не зная самой сути преступления, мог в присутствии Галиремы просто попросить подозреваемого рассказывать и говорить на интересующую тему что угодно. И любое слово лжи тут же фиксировалось огианками-колдуньями.
Мало того, в виду их малочисленности и важности для царства, любой взрослеющий царевич брал свободную Галирему в старшие жёны. И та порой переживала не одного мужа. Так как жила гораздо больше обычных людей и порой дотягивала до ста пятидесятилетнего рубежа. Поэтому эти женщины все были либо бывшими, а то и действительными царицами, либо жёнами многочисленных царевичей. И почёт им оказывался соответствующий.
Рожали Галиремы невероятно редко, да и дети от них не получали никаких особых магических умений. Что тоже не находило малейших объяснений и служило для титулованных женщин постоянной причиной для скорби. Лишь каждой третьей их них доводилось за свою жизнь становиться матерью. Зато их помощь царям была просто неоценима.
Когда в своё время, патриарх Эль-Митоланов Энормии, господин Огюст обучил своего преемника умению лгать под Сонным Покрывалом, то даже пошутил на эту тему:
— Ну всё! Теперь можешь пудрить мозги кому угодно. Разве что только попадёшься в ручки к Галиремам. Но это — вряд ли. Они никогда не покидают своё Царство Огов.
Оказалось — покидают! Да ещё и по его, чуть ли не персональному случаю. Скорей всего титулованные огианки провели в дороге все эти шесть суток не смыкая глаз, без остановок и теперь валились от усталости. Как только их встретили, то тут же, чуть ли не на руках отнесли в предоставленные покои. Сопровождавшая их охрана и слуги попадали в соседних комнатах, даже не добираясь до кроватей. Так что Кремону ещё жутко повезло, что он увидел неожиданных гостей, послушал, как к ним обращаются, и сразу же догадался для чего Галиремы здесь.
Вопрос о провале встал невероятно остро. И выход надо было придумать очень быстро. Пока огианки не проспятся до приемлемого состояния. А это часов десять, максимум четырнадцать. Ещё было время, в лучшем случае, до завтрашнего утра.
Что делать? От решения этого вопроса теперь зависела жизнь молодого колдуна. И голова просто распухала от поисков единственно верного выхода. Бежать? Но как? По особому приказу наиболее подозреваемых людей не подпускали даже к воротам. Помимо этого вокруг замка расположилась лагерем добрая четверть всех Эль-Митоланов из Дивизии Тотального Опустошения. Они опутали все близлежащие территории сложными периметрами защиты, не забываю при этом о подземных и воздушных пространствах. Магически на выезде проверялись даже подводы, привезшие наёмникам продукты или необходимые в быту вещи. И при таком бдительном тройном кольце охраны вырваться наружу было невозможно. Даже Мантия в этом случае не смогла бы помочь.
Оставалось лишь придумать, как обмануть накапливающих во сне силы огианок. А как можно создать защиту, когда не знаешь, какими наступательными силами владеет противник? Это всё равно, что решать сложнейшие арифметические задачи, не зная таблицы умножения, а то и не разбираясь в цифрах.
А жизнь продолжалась между тем своим чередом. Несмотря на проводящееся следствие и жёсткий карантин, занятия и тренировки проводились по установленным планам и с должным усердием. О том, что делается в самом Кихоне, наёмники могли лишь догадываться. К полной изоляции добавлялась ещё и невероятная секретность. Даже о сути допросов не разрешалось говорить своим сослуживцам или близким партнёрам. Цензура на любое слово была введена просто неимоверная.
В таких условиях ничего не оставалось делать, как гонять себя и свой десяток до седьмого пота. Не позволяя при этом паническим мыслям, вкупе с резко усилившимся снегопадом, замораживать сознание. Кремона в последние дни допрашивали уже не так часто, и поэтому он с невероятным рвением отдавал каждую минуту своим обязанностям на должности десятника наёмников.
А сам продолжал лихорадочно придумывать выход из создавшегося положения.
К вечеру толстый слой снега покрыл плац и продолжал сыпать, словно из огромного мешка. Кашад решил проявить инициативу и выгнал свой десяток в полном составе на уборку быстро растущих сугробов. Не взирая на недовольное ворчание личного состава из-за недополученного отдыха после ужина.
На их тихие, но ругательные высказывания в спину десятник не обращал особо внимания, но вот его подруга так рассвирепела, что пришлось её успокаивать индивидуально. Он прижал её в один из углов между зданиями и, несмотря на скрипящих по плацу во всех направлениях колабов, стал увещевать строптивую менсалонийку:
— Золана! Что это за недисциплинированность? Или ты забыла о своих обещаниях?
— При чём тут обещания?! Или ты меня держишь за обыкновенную подстилку?! Мог бы хоть для меня сделать исключения и не направлять на тяжёлые работы!
— М-да?! Но тогда тебя придётся отправить на пост Раздумий! Да ещё устроить так, что бы сухой до утра ты никогда больше не оставалась!
— Вот как?! Да ты такой же скот, как и все остальные самцы! Только и думаете о своей похоти!
Кашад вытаращил на неё глаза и еле сдержался от громкого крика:
— Это кто так думает?! Я?! Да ты сама меня чуть ли не изнасиловала и соглашалась на любые наши отношения. Даже на роль подстилки! И теперь пытаешься меня в чём-то обвинять?!
— Конечно! Ведь если раньше ты мне просто нравился… ладно, ладно, соглашусь, что я в тебя влюбилась, то теперь многое изменилось.
— Ага, значит, твоя любовь кончилась? И ты теперь страдаешь по кому-то другому? Возможно даже по издохшему Ксомосу? Чем он тебе так запал в душу?
— Не говори глупостей. Меня этот колдун с лицом мальчишки просто веселил и развлекал…
— … Конечно! — перебил Кремон девушку с легко имитируемой злостью. — Именно поэтому тебя теперь и допрашивают, чуть ли не больше всех!!
— Ой! Ты бы знал, как приятно видеть твою ревность! — неожиданно хихикнула Золана.
— Ещё чего?! Ревность — не мой удел!
— Не спорю. Я просто хотела тебя предупредить совершенно о другом. Я ведь знаю в душе ты намного сентиментальней, чем пытаешься выглядеть.
— Ха! Ещё чего придумаешь?
Но менсалонийка словно и не услышала его презрительного смеха, а продолжила с всё возрастающей весёлостью:
— И я просто уверена: ты бы меня жалел больше, если бы узнал одну очень интересную новость.
— О-о! — стал уже не на шутку раздражаться и так нервно истощённый десятник. — Чем ты меня ещё собралась удивлять?!
— Не удивлять, а радовать. Ведь как ещё иначе ты бы отреагировал, если бы узнал, что у нас будет ребёнок?
С минуту Кремон стоял как громом поражённый. И сумел из себя выдавить лишь нечто нечленораздельное:
— Э-э…, к-как…, ч-что…?
На его сознание обрушилась такая буря диаметрально противоречивых чувств, что даже его железная и непоколебимая выдержка вся пошла трещинами и разломами. Хаос мечущихся мыслей внёс в его голову полный мрак и даже ввёл в ощутимый ступор. Во все глаза наблюдавшая за ним менсалонийка, первой решила заговорить. При этом она ещё и весело рассмеялась:
— Ха-ха! Не расстраивайся и не принимай близко к сердцу. Я просто пошутила! И уже готова исправиться и отработать своё непослушание.
Она тут же поднырнула под вяло поднятую руку, подхватила свою широкую лопату и присоединилась к гребущим снег сослуживцам.
Некоторое время Кремон ещё тупо пялился на стройную женскую фигурку, а потом в его голове зародилась здравая мысль:
«Я ведь Эль-Митолан! И могу элементарно просмотреть любую беременность!»
И уже сделал шаг вперёд, когда на его пути встала мягко подкатившаяся Ландра Гулис.
— Десятник Низу! Что с вами случилось? — голос её был и встревоженным и невероятно любопытным одновременно.
— Что? Со мной! — немного невпопад стал отвечать Кашад, спешно возвращая себе душевное равновесие. — Да нет, госпожа лейтенант, со мной-то как раз всё в порядке.
— А почему же, и главное, на что — такая бурная реакция? Такого фонтана эмоций мне ещё наблюдать не доводилось! Твой всплеск был виден за сто метров.
— Конечно! Вас бы так напугали!
— Что я слышу? Наш бравый десятник чего-то испугался?
— А как бы отреагировал ваш близкий партнёр, если бы вы ему сообщили, что ждёте от него потомство?
Вообще-то подобный вопрос задавать колабе наверняка было большой бестактностью, но она отреагировала на удивление спокойно:
— Да мой партнёр бы только обрадовался.
— Само собой! Вы ведь дома, не на поле боя. Можно и порадоваться. И вполне спокойно ждать пополнения в роду. А мне что прикажете делать?
— Ага! Кажется, я поняла, — чуть слышно всхлипнула смехом колаба. — Наёмница Мецц забеременела? Тоже весьма неплохо! И я не пойму, почему из тебя выплеснулся целый фонтан эмоций?
— Потому, что я человек очень ответственный. То есть, позволить себе воспитание ребёнка на данный момент просто не имею права. Вот если отслужу контракт, создам уютное гнёздышко, в котором мои дети будут чувствовать себя вольготно и в полной безопасности, то тогда сколько угодно! Но сейчас?!
— Понимаю. Но ведь иногда и так случается.
— Нет уж. Не для бедного наёмника такие прелести жизни! — высказался Кашад со всей категоричностью. И хмыкнув, добавил: — Хорошо, что Золана сразу призналась в том, что это глупая шутка.
— Шутка! Ха! Даже интересно! Представляю если бы это — было правдой! Да ты бы со страху умер! Вот уж не ожидала! От вас, людей, чего только не наслушаешься.
Тут же колаба развернулась и лениво покатилась в нужном ей направлении. А десятник, стиснув зубы и плотно сжав губы таки поспешил к отгребающей снег менсалонийке. Но его твердое намерение рассмотреть внутренности своей любовницы, наткнулись на неожиданную преграду. Вокруг области живота у Золаны стояла мощная, непробиваемая для магических исследований, защита.
— А это ещё что такое? — грозно рыкнул на женщину Кашад.
На что Золана сразу же со всей откровенностью покаялась:
— Да вот, по глупости явно перестаралась. Хотела над тобой поиздеваться как можно дольше и ещё вчера составила великолепную защиту от просмотра. А она раньше чем через неделю не рассасывается… Ты уж извини, я больше так не буду.
— Ох! — Кремон от расстройства сплюнул в сторону. — Ведёшь себя словно…, последняя истеричка!
— Но я ведь пообещала…
— Слышал! Но чего ты только мне уже не обещала!
И тут же переключился на остальных бойцов, которые чуть ли не остановились, пытаясь прислушаться к каждому их слову:
— Ну! Чего заснули?! Если думаете, что снега мало, заставлю ещё и с крыш сгребать! За работу! Пока я самого ленивого не вздумал выбирать!
А сам уже совершенно спокойным шагом отправился к штабу за получением заданий на завтра.
Там на него и полковник Лирт обратил встревоженное внимание:
— Твои эмоции так и полыхают! Хоть явно пошли на затухание. К чему бы это?
Кремон решил схитрить:
— Да личный состав беситься начинает. То шутят неуместно, то ворчат по поводу ограничений из прав. Тут поневоле на мордобой сорвёшься.
— Понимаю. Но могу тебя и обрадовать: скоро следствие заканчивается. За два дня должно всё решиться.
— Прекрасно! — обрадовался десятник от всей души. — А то уже всем невмоготу. Меня в город не сильно-то и тянет, особенно после случившейся трагедии, но когда что-то запрещают, то этого хочется вдвойне. А ребятам и подавно — втройне.
Но что лежащий в кабинете командира незнакомый колаб философски произнёс:
— В этом отношении все разумные одинаковы. Так что не расстраивайся, десятник, накажем виновных и всё образуется!
Командир полка от такого снисходительного вмешательства не смог сдержать своих эмоций и в них явственно просматривалось раздражение и несогласие.
После посещения штаба и этих коротких переговоров, Невменяемый понял три важных вещи.
Во-первых: наконец-то прибыл новый колаб, которого метят на место полковника. Или будет его временно замещать. А может Залан Лирт уже, прямо с сегодняшнего дня обязан подчиняться этому философу.
Во-вторых: титулованные Галиремы прибыли всего на два дня! Видимо на большее время им не разрешили оставаться либо обстоятельства, либо их царственные мужья. А значит, срок самых страшных проверок существенно ограничивался.
И, в-третьих, самое главное! Для Кремона появился призрачный шанс обмануть Галирем, опасных для любого злоумышленника, разведчика или шпиона. Ведь скорей всего они распознают ложь, разлагая поток эмоций на маленькие и легко наблюдаемые ручейки. Но если из допрашиваемого будет падать невероятный водопад эмоций? Да ещё и самых ярких? Да ещё и на другую совершенно тему? И тема эта никак не связана с происшедшими в Кихоне событиями?
Тогда есть возможность заретушировать лживые всплески и выбраться из смертельной передряги.
Но отрепетировать предстоящее поведения было просто необходимо. Поэтому ночью, перед тем как приступить к привычным уже ласкам, Кашад потребовал от Золаны сосредоточиться и понаблюдать за его эмоциональной аурой. И при этом тщательно рассмотреть основные эмоции. То есть, выделить преобладающие чувства.
И после согласия любовницы, вспомнил своё состояние в момент весьма здорово удавшейся шутки, и умелым приёмом выплеснул из себя собранные эмоции. Реакция Золаны оказалась примерно той же. С минуту она зачаровано рассматривала окружающее пространство магическим зрением, а потом призналась:
— Как красиво! Точно так же было после того, как я пошутила.
— Но что превалирует в первую очередь?
— Да какая разница? Мне просто приятно смотреть в этот слепящий вулкан чего-то безумного, возвышенного и неимоверно прекрасного. Ты себе просто не представляешь… Я и тогда, когда на плацу такое увидела, сразу забыла все обиды. Усталость и плохое настроение словно рукой сняло. Словно кто-то магической энергии добавил. Нет, не то! Словно одновременно и магической, и физической и ещё какой-то. Даже дышать легче становится.
— М-да, странное со мной что-то творится, — буркнул Кашад, стараясь успокоиться и всеми силами заглушить бьющие из него эмоции. — Кажется, я совсем перестал понимать шутки.
Но во время проведённого эксперимента, молодой колдун с недовольством заметил, что его магическая энергия расходуется весьма нерационально. При подобном действии её хватит часа на два, максимум три. А что если допрос будет проходить намного дольше? Ведь и так, в первые дни после взрыва, его порой допрашивали под Сонным Покрывалом по шесть, а то и восемь часов кряду. Да… Что же делать?
И только под утро ему в голову пришло одно подходящее решение. Разбудив Золану, он со всей страстью вновь предался с ней любовным утехам, а потом, во время ничего не значащего разговора, добавил:
— Всё-таки ты мне очень нравишься. И в последнее время я к тебе весьма привык. Поэтому не хотел бы, что бы в трудную минуту та осталась без моей поддержки или помощи.
— Я тоже для тебя сделаю всё что угодно! — тут же отозвалась девушка.
— Да я и так сильней тебя. А вот если тебе понадобится влить энергию, не стесняйся, поделюсь в любое время с радостью.
— Хорошо, я это принимаю. Но и ты никогда не должен отказываться от моей помощи.
— А как ты себе это представляешь?
— Очень просто, — Золана приподняла руку и отставила один палец. — Мы можем даже сигналы придумать, которые посторонние совершенно не заметят.
Разговор тёк просто по идеальному руслу, и Кремону оставалось лишь поддакивать и во всём соглашаться:
— И какие именно сигналы ты предлагаешь?
— Отставленный палец на кулаке — значит, нужна половина магической энергии. Два — значит ещё и половины физической. Если по два пальца будут оттопырены на обеих руках, значит, силы требуются все.
— Ты сообразительна, просто до невероятности! — похвалил Невменяемый свою любовницу, играя её пальчиками. — Но у нас есть ещё пятнадцать минут до подъёма, так что давай, используем их с большей рациональностью?
На что Золана, потянувшись к нему губами, томно прошептала:
— Да я готова к такой рациональности хоть сутками! А если у тебя кончатся силы, покажи мне лишь два пальца…
Предвидение не обмануло Кремона. Ещё во время завтрака к нему подошёл вестовой и передал приказ:
— После приёма пищи явиться в штаб!
На что он тяжело и безнадёжно вздохнул, и пожаловался сидящей рядом Золане:
— Опять эти допросы! Как они мне надоели! Все силы из меня вытянули!
На что менсалонийка игриво ему подморгнула и отставила мизинчик в сторону:
— Тебе что, силёнок не хватает?
— Точно! — обрадовался десятник вставая. — Теперь мне точно хватит.
А затем отдал приказ по поводу дальнейших мероприятий:
— Наёмник Бинай, — ордынец нервно дёрнулся, — Проведите запланированные на сейчас занятия и тренировки. Наёмница Мецц, — девушка постаралась придать своему личику выражение заправской служаки, — Остаётесь при мне, и будете ждать в приёмной штаба моих распоряжений.
Конечно, всегда к личному составу можно было послать вестового или попавшегося рассыльного, но в некоторых случаях десятник имел право и на такое действие. Если считал нужным. А лично для него такая необходимость просто висела петлёй на шее.
Ещё на подходе к штабу он стал вводить себя в соответствующий настрой, а когда его ввели в комнату допросов, то нужные эмоции уже хлестали из него с нужной силой.
Пока он усаживался на стул, пожилая огианка не сводила с него расширенных глаз. Видимо она прекрасно видела его ауру и теперь мысленно решала, что ей делать дальше. Она сидела в роскошном кресле, по другую сторону широкого стола. А рядом примостился один из уже надоевших Кремону до смерти столичных Эль-Митоланов. Молодой колдун подозревал, что это один из тех, кто уже давно помогает колабам во всех их делах. В том числе и водружает Магическую Сферу на мозговые наросты подрастающего поколения. Именно этот колдун и прервал затянувшееся молчание:
— Ваше Высочество, можно начинать?
И не дожидаясь ответа, принялся раскрывать свою папку, Каково же было его удивление, когда женщина без всякого выражения приказала тусклым и тихим голосом:
— Можете быть свободны. Вместо вас мне поможет её Высочество Огирия. Пригласите её ко мне.
Следователь весь перекривился от удивления и даже открыл рот, собираясь то ли возразить, то ли переспросить, но тут же вовремя одумался. Деловито кивнул головой, он быстро вышел и уже через две минуты вместо него на тот же стул уселась весьма симпатичная женщина. Лет тридцати двух, с двумя толстыми косами чуть ли не до колен, но с очень грустными и усталыми глазами. Скорей всего она не выспалась. А может и в её жизни хватало неурядиц и трудностей. Старшая принцесса к ней наклонилась и что-то быстро прошептала на самое ухо. Потом открыла лежащую на столе папку, наискосок пробежала первые несколько страниц и вновь уставилась почти немигающим взглядом на десятника:
— Господин Низу, вы признаёте себя виновным?
Хоть такой прямой вопрос противоречил всем пониманиям и предварительным размышлениям о ведении следствия, но Кремон удержал эмоциональный поток на прежнем уровне и спокойно ответил:
— Нет.
Тем более что он просто совершенно был уверен в правомерности своих поступков и вины за собой никакой не чувствовал.
— То есть вы утверждаете, что никогда в своей жизни не совершали плохих и предосудительных действий?
— Так утверждать я могу лишь со своей точки зрения. Мои враги наверняка имеют противоположное мнение.
— И никогда в своей жизни вы не сожалели о содеянном?
— О! Ещё сколько раз сожалел! — позволил себе усмехнуться Невменяемый и даже попытался что-то рассказать для примера: — Вот помню однажды, когда мне было лет четырнадцать…
Но тут же поперхнулся словом и застыл. Вдруг совершенно чётко осознав, что окаменевшие Галиремы его совершенно не слушают. А что же они делают? Может они впали в какой-то транс? Или выпали из реальности? А то и вообще витают где-то отделёнными сознаниями? С минуту он рассматривал каждую огианку поочерёдно и терялся в догадках. Как же вести себя дальше?
Но вот старшая женщина вздрогнула всем телом, улыбнулась с неожиданным подбадриванием и тронула свою молодую соотечественницу за руку:
— Садись рядом с ним.
Та тут же словно ожила, резво вскочила, перенесла свой стул на другую сторону стола и села так близко к мужчине, насколько позволяли широкие седалища стульев. А старшая принцесса продолжала командовать:
— Кашад, положи свою руку на правое колено.
Лишь только молодой колдун это сделал, как на его ладонь легла ладонь сидящей рядом Галиремы. Она была так холодна, что Кремон непроизвольно вздрогнул и стал поворачивать голову вправо. Но его тут же вернул в исходное положение новый вопрос:
— А что вас совсем недавно так сильно возбудило эмоционально?
— Моя подруга поставила меня в известность, что ждёт ребёнка.
Прикрытые ресницы и лёгкий кивок головы дали понять, что женщина и не сомневалась в подобном ответе. Но где-то в самых потаённых глубинах разума, У Кремона стал расти панический страх. Что-то в этом допросе было не так! И противоречило всем его представлениям. А это могло означать что-то одно. Либо его уже разоблачили и просто продолжают непонятные эксперименты. Либо их Высочествам глубоко наплевать на процессуальные нормы, да и на весь допрос в целом. Но ведь последнего не могло быть просто изначально. А что же тогда? Других объяснений пока не находилось.
А задающая вопросы Галирема продолжала его шокировать:
— Кашад! Что тебе всего больше нравится из природных образований?
— В каком именно смысле?
— Ну, на что тебе более всего приятно смотреть? Чем ты больше всего готов любоваться? Лесом, водой, горами, небом, пустыней?
— Водой! — Невменяемый ответил без колебаний. Хотя тут же попытался дать объяснения: — Хотя и пустыня тоже прекрасна. Но вода…
— Причины нас не интересуют, — мягко перебила его старшая принцесса. — В данный момент тебе надлежит вспомнить самые прекрасные свои воспоминания о воде, речке или прочих водных просторах и описать своими словами. Начинай!
«Вот она, ловушка! — опять из пяток стал подниматься новый буравчик паники. — Если я начну лепетать про морские просторы, меня сразу вычислят и раскроют моё незнание! — но тут же пришла в голову другая спасительная мысль: — Но ведь мне приказали рассказать о какой угодно воде. А ведь все речки и озера, в сущности, совершенно одинаковые. Значит, я могу достать из запасников своей памяти самые правдивые воспоминания!»
И он приступил к повествованию:
— Ещё малышами мы очень любили плескаться в водах одной маленькой речушки. Вода там была на удивление чистая, и на удивление тёплая. Или может, нам просто так казалось…
Слова текли за словами, Кремон даже сам увлёкся рассказом. И не сразу заметил, что глаза у обеих огианок прикрыты ресницами и ни одна частица тела не указывает на жизнедеятельность их организмов. Вроде и дышать перестали. Вроде и пульсирующие жилки на шее не просматривались. Но зато прикрывающая его руку ладонь Огирии стала ощутимо нагреваться, и через час стала превышать температуру нормального человеческого тела. К концу второго часа тепло стало переходить в неприятное жжение, и Невменяемый не на шутку обеспокоился. К тому же его магические силы таяли прямо на глазах, перед глазами поплыли разноцветные круги, а во рту пересохло, словно после марш-броска в раскалённой пустыне.
Он чуть ли не умышленно сбился и вполне естественно закашлялся. Что сразу же вернуло в этот мир обеих Галирем. Огирия тут же сдёрнула свою ладонь, а молодой колдун попытался рассмотреть чуть ли не обожжённые пальцы. Но его руку моментально перехватила старшая принцесса, зажала на какое-то время в своих леденящих холодом руках, и все неприятные ощущения и странные покраснения разом пропали.
— Хочешь пить?
— Конечно. Всё внутри так и горит.
— Можешь выйти на пять минут освежиться и по своим надобностям.
После такого милостивого разрешения, молодой колдун пробкой вылетел из комнаты допросов и бросился к своей второй заместительнице. О естественных надобностях он в данный момент и не подумал, а вот несколько литров жидкости и вливание обеих сил ему явно не помешает. Ещё издалека он крикнул Золане:
— Воды! Много!
И тут же незаметно показал три пальца. Поэтому когда девушка подавала ему кувшин с водой вся её магическая и половина физической силы перешла в тело бравого десятника. Одного кувшина не хватило, но отпущенное время истекало ещё быстрей. Что бы хоть как-то высказать свои недовольства такими продолжительными допросами, Кашад решился громогласно разразиться лишь несколькими словами:
— Ещё пару таких часов — и можете меня относить на кладбище!
После такой эскапады чуть ли не все, находившиеся в то время в приёмной, посмотрели ему вслед с сочувствием.
Вернувшись в комнату Кремон застал Галирем… спорящими. При виде десятника они резко замолчали, но тут же Огирия схватила старшую коллегу и чуть ли не силой усадила на стул, где сама сидела раньше рядом с десятником.
Её Высочество попыталась, видимо, выдвинуть последний аргумент против чего-то непонятного:
— Но я же стара для этого!
— Не смешите меня! — молодая огианка уселась в кресло. — Вы ещё в самом соку!
И тут же приняла командование на себя:
— Кашад. Садитесь опять на своё место и ничего не бойтесь, на этот раз мы у вас займём только один час. Так, руку на колено! Ваше высочество, не тяните время, накрывайте его пальцы своей ладонью. Отлично! Итак: начинаем!
Короткую паузу десятник осмелился нарушить неуверенным голосом:
— А…, что начинаем?
— Всё тот же допрос! — но сказано это было, чуть ли не с лаской. — Продолжайте рассказ!
— Но я…
— Ах да, про воду вы уже наговорились. Теперь поведайте нам о пустынях. Кажется, они вам тоже нравятся?
— Конечно. Как могут не нравиться эти бескрайние и такие дивные просторы. Особенно весной, после нескольких дождливых дней можно наблюдать такие прелести и чудеса природы, что глазам больно и осязание надолго выходит из повиновения. Великолепные цветы, словно…
Через пять минут Галиремы снова впали в полный ступор. И опять рука, теперь уже старшей принцессы стала нагреваться. И опять магическая энергия молодого колдуна испарялась из его тела с невероятной быстротой.
Но на этот раз всё действительно кончилось за один час. Вновь чуть ли не полностью обессиленный Кашад с ужасом ждал своей участи и старался уловить перешёптывания обеих женщин. Те предварительно удалились в дальний угол комнаты. Похоже, они чем-то очень развеселились, а то и вообще забыли, где находятся. И со странной непоследовательностью, минуте на десятой, стали говорить вслух, и вообще перешли на отвлечённые темы:
— Но ведь те платья наверняка уже где-то погнили?
— А вот и неправда! Я отменно помню, что приказала их повесить в гардероб на чердаке и периодически вытравливать моль.
— Хорошо, а как мы восстановим рецепты питания?
— О! У моей бабки наверняка отыщется что угодно.
— Если она нас к себе подпустит на расстояние видимости!
— Не волнуйся, дорогая! Если я ей опишу последнюю новость в письмеце, она сама побежит на своих костылях встречать нас на тракте.
— Вот бы полюбоваться на такое событие…
— Обязательно полюбуешься!
Наконец терпенье бравого десятника лопнуло, и он спросил со всей возможной деликатностью:
— Ваши Высочества! Прошу прощения, что отрываю от важных дел, но разрешите поинтересоваться: а мне что делать?
Обе Галиремы напустили на лица маски каменной неприступности, величественно повернулись в сторону вздрогнувшего наёмника и чуть ли не в один голос, но весьма слажено произнесли:
— Десятник Низу! — оба указательных перста направилось в его голову, а женские голоса набирали силу, словно катящаяся с горы лавина. — Мы провели дознание и со всей ответственностью заявляем…!
И после трагической паузы продолжили:
— Что вы невиновны! И можете возвращаться к исполнению своих обязанностей.
