Глава 17

Противник действовал примерно так, как мы и предполагали – то есть сразу организовал блокаду Черногории с трех сторон. С севера австрийские войска в Боснии подошли к самой границе. С запада имелась Сербия, и до того относившаяся к соседу не лучшим образом, а после австрийского ультиматума и вовсе закрывшая границу. С моря никого не пускали английская эскадра и немного уступающий ей по численности австрийский флот. Пока оставался южный участок, и именно тут мы ждали активности противника – как только оный противник высадит войска в Албании, Черногория будет окружена полностью. То, что при этом придется нарушить чей-то там нейтралитет, Англию не волновало вовсе, а Австрию настолько мало, что этого можно было не принимать во внимание.

Эта война началась так же, как русско-японская в нашей реальности – то есть с подвига крейсера «Варяг». Он отважно выскочил навстречу противнику и открыл суматошную пальбу в сторону английских кораблей. Получив в ответ не то два, не то три попадания, «Варяг» развернулся и на всех парах кинулся в Бар. При попытке его догнать на минах подорвались легкий крейсер и миноносец, причем последний сразу утонул. Несмотря на плач капитана «Варяга», Руднева, о том, что его старая посудина не способна развить больше двенадцати узлов, на завершающей фазе боя она ухитрилась разогнаться чуть ли не до двадцати… Потом все было очень трогательно – играл оркестр, экипаж стоял с непокрытыми головами, «Варяг» красиво тонул у пирса. Англичане тем временем начали пытаться тралить минное заграждение. Однако, несмотря на гадостную погоду, Михаил все же поднял эскадрилью «Бобиков», которая быстро внесла коррективы в планы противника – потеряв два тральшика, враг решил повременить. Английская же авиация по такой погоде не могла летать вовсе.

Мы тем временем активно использовали успехи нашей дипломатии в Болгарии. На тот момент она куда больше тяготела к Австрии, чем к России, но Дурново на переговорах в Софии сумел убедить тамошние правящие круги, что Вена нынче уже не та, ориентироваться лучше на нашедшие общий язык Россию с Германией… Опять же морской флот Софии не по карману, зато Россия готова помочь с организаций воздушного – а именно, по дешевке и с десятилетней беспроцентной рассрочкой продать ей все свои «Пересветы» – а это двести штук! И посодействовать с подготовкой летчиков. Убедившиеся в полной боевой бесполезности подобных машин японцы не отстали и предложили на аналогичных условиях все оставшиеся с войны «Сейки» – немного улучшенные копии того же «Пересвета». То есть еще сто двадцать штук, что выводило Болгарию на четвертое место в мире по численности воздушного флота. В общем, теперь мы обживали выделенный в наше распоряжение аэродром под Софией.

С разбегу влетевшее в мой кабинет величество совсем было собралось обратиться к читающему какие-то бумаги канцлеру, но тут увидело скромно сидящего в уголке авиационного подполковника… Некоторое время я любовался видом императора с отвисшей челюстью и жалел, что в руках у меня нет фотоаппарата.

– Запись, надеюсь, отключил? – огляделся по сторонам подумавший то же самое Гоша. – Ну ты даешь! Всего-то бороду убрать и очки – а получается совсем другой человек, узнать невозможно… Значит, твердо решил лететь?

– Ну обсуждали же…

– Да это я так, не обращай внимания. Только особенно геройствовать там не надо, а? Сейчас-то мне удобно – по всем вопросам к тебе, а то ведь придется чесать затылок – по спецслужбам к Танечке, по дипломатии к Дурново, а по технике и вообще день документы читать придется, прежде чем поймешь к кому…

– Да я и себе тоже живым больше нравлюсь, чем в виде памятника… Кстати, в случае чего жмотничать не будешь? Чтоб как положено – героический вид в очках, при бороде и самолете. И с кошкой на руках! Собственно, в идеале от меня потребуется всего один по-настоящему боевой вылет – должен же я сам посмотреть, что такое «Фантом». А наблюдать, как работают бомбы с реактивным ускорителем, можно и со стороны.

Так что через два дня уже летел на «Ишаке» из Софии в Никшич. Впереди и чуть ниже величественно плыл «Кондор», везущий бомбы с ускорителями. То есть я на всякий случай еще изображал из себя истребительное прикрытие – мало ли что! На самом деле «Кондор» показывал мне дорогу.

Внизу сквозь разрывы в облаках иногда были видны горы. Да уж, с вынужденной посадкой в случае чего тут будет очень напряженно, подумалось мне. Мы начали снижаться. Вот показалась нечто вроде долины, в которой обнаружилось небольшое поселение, два озера и аэродром между ними. «Кондор» пошел на посадку, я – на второй круг, моя очередь была после него.

Встретивший меня Михаил был, понятно, в курсе, кто прилетел, но изменения в моей внешности не оставили его равнодушным. Кроме того, он явно затруднялся – называть меня генерал-лейтенантом, канцлером или подполковником?

– Да называйте как хотите! – махнул рукой я, – и, кстати, у вас тут обедают когда? А то в Софии наняли какого-то местного повара, мне его стряпню есть печень не позволяет, сплошной перец.

За обедом высочество познакомило меня с обстановкой. Кстати, оно тут пребывало под своим настоящим именем – ну не виноват же русский великий князь, что на страну, куда он отправился в свадебное путешествие, напала какая-то шпана! Так что принцесса Масако тоже украшала обед своим присутствием – эта декабристка была при муже чем-то вроде ординарца и сейчас подавала нам блюда.

Михаил сообщил, что, по данным разведки, завтра следует ожидать первого налета англичан – погода улучшалась прямо на глазах. У него все готово, роли расписаны, каждый знает свое место… После чего он вопросительно посмотрел на меня.

– Я постараюсь быть в сторонке и выше общей свалки, – объяснил я, – мне нужно посмотреть на «Фантомы», и все.

– Извините, Георгий Андреевич, но одного я вас лететь не пущу. То есть… Ну не знаю, в общем, нельзя это, возьмите Полозова ведомым.

– А командовать нашими в воздухе кто будет?

– Знайко, он очень хорошо показал себя на японской войне.

– Ладно, слетаю с Мишкой, вдвоем веселее. А где у нас сейчас австрийский флот?

– Там, где и до этого был, около Пула… В бой пока не рвется.

Тут надо пояснить, что против английского флота мы пока собирались придерживаться чисто оборонительной тактики – то есть нападать только на те суда, которые нам чем-то мешают. Потому что, во-первых, английские корабли имели хоть и не особо эффективную, но все же ПВО, а во-вторых – ну перетопим мы этих, и что? Новые приплывут, у англов в Роял Нэви пароходов едва ли не больше, чем у нас в ИВВФ самолетов. А у австрийцев есть только то, что плавает неподалеку, к тому же без ПВО и без истребительного прикрытия. Утопим этих – и все, австрийский флот отойдет в область преданий старины глубокой. Но для этого нужно было, чтобы Австрия объявила кому-нибудь войну или хотя бы стрельнула в нашу сторону! Но пока она этого не делала, с «Варягом» воевали исключительно англичане. Собственно, на всякий случай в Италии уже было подготовлено суденышко, которое должно было, вывесив черногорский флаг, нагло попереть на австрияков, сигналя при этом – «уступите дорогу, мне некогда». Авось арестуют, думали мы. На случай же, если не арестуют, на борту имелся кинооператор, который должен был снять документальный фильм «Австрийский флот разбегается от черногорской шаланды береговой обороны».

На следующий день я встал за час до рассвета – хоть и маловероятно, что англичане решаться атаковать нас с самого утра, то есть курсом прямо на встающее солнце, но все же… Они и не решились. Я спокойно позавтракал, неспешно прошел к аэродрому, поговорил с механиком, потом с Полозовым и полез в кабину готового к взлету «Ишака» – теперь оставалось ждать. В одиннадцать часов пришел доклад от разведчика, что на ближайшем к нам английском аэродроме началось шевеление. Но там не было «Фантомов», только «Спиты», так что мне пока было рано суетиться. На взлет пошли две эскадрильи «Бобиков», за ними еще одна. Потом другой разведчик сообщил, что к нашим минам двинулись тральщики, и с соседнего аэродрома начали взлетать «Кошки» с целью показать им, что нечего разевать рот на чужие мины – мол, не вами положено, не вам и вытаскивать!

Наконец раздался долгожданный крик: «Глисты в воздухе»! Взлетели две последние эскадрильи «Бобиков», за ними три «Ишака», а последними – мы с Полозовым.

Английские самолеты не имели раций, поэтому в наушниках было довольно однообразно – в основном «прикрой, атакую!» и «такой-то, сзади!». Потом кто-то обеспокоено сообщил, что большая группа «Варь» в обход крадется к берегу.

– Не отвлекаться, работаем по «Спитам», – приказал Знайко, – третья второго, в свалку не лезть, стерегите сверху.

А вот и наши «Глисты»… Я внимательно вглядывался в далекие силуэты. Какие-то они страшные на вид – тонкий длинный нос, короткие обрубки крыльев, еще более длинный и тонкий хвост, фонарь кабины, почти не выступающий над фюзеляжем…

– Я Волк, атакуем! – раздалось в наушниках, и две эскадрильи «Бобиков» ринулись на противника сверху. Вот один «Глист» задымил и клюнул носом, но дальше ситуация стала развиваться парадоксально. Противники толком не могли причинить вреда друг другу! «Глист» имел скорость примерно триста пятьдесят и легко отрывался от «Бобика», прежде чем тот успевал выйти на линию атаки. Но скорость этой машины была получена за счет феноменально низкой маневренности, так что «Бобик», увидев сзади «Глист», просто входил в вираж, а противника уносило вперед аж на километр. Пора вмешаться…

– Группа Волка, я Дядя! – сообщил я своим орлам. – Уходите не виражом, а петлей, тогда по выходу гад будет как раз у вас в прицеле!

Действительно, помогло – вот один пытавшийся атаковать паразит закувыркался вниз, за ним еще один… Теперь «Глисты» оторвались от «Бобиков» и тянули туда, где «Кошки» общались с тральщиками. Пора, пожалуй, и «Ишакам» вмешаться!

Они вмешались. Причем радикально – снаряды их двадцатимиллиметровых пушек буквально рвали противника на куски, а скорость за счет снижения тоже была выше, чем у тощих паразитов. «Глисты», растеряв строй, кинулись врассыпную.

– Бить только тех, кто летит к «Кошкам»! – приказал я, – остальные пусть у….вают.

– Так никто же к ним не летит, однако! – раздался обиженный голос «Худайбердыева», – они все хотят назад!

– Вот и пусть летят, раз хотят. Лучше слетайте к берегу, посмотрите, чего там «Варям» надо.

– А их можно? – обеспокоено спросил капитан-полковник.

– Хоть всех, – утешил я воинственного чукчу.

Перед возвращением мы с Мишкой залетели посмотреть, как там наше минное поле. Оно было в порядке, тральщиков не наблюдалось, чуть мористее на воде догорало какое-то масляное пятно, а километрах в пяти ближе к Италии дымила английская эскадра. Мы развернулись домой. Блин, но что это?

– «Глист»! – раздался в наушниках восхищенный Мишкин голос. – Смотрите, прямо к берегу чешет!

– А почему, интересно, к нашему? – офигел я.

– Так перепутал небось, я к ним летал, ихний берег похожий.

– Но солнце же вон где!

– Георгий Андреевич, это нам с вами солнце. А он и землю-то с трудом видит, вы посмотрите, как летит. Разрешите, я его?

– Живодер ты, Миша, – грустно сообщил я ведомому, – увидел диковинную зверюшку, и сразу руки к гашетке тянутся. Вот нет чтоб поймать! КДП, я Дядя! Передайте зенитчикам, чтобы не стреляли по одиночному «Глисту», он мне еще пригодится.

Мы разошлись в стороны и пристроились по бокам и чуть сзади «Глиста». Да, похоже, это действительно весьма не ас – так нас и не видит, летит куда летел – кстати, почти точно к нашему аэродрому. Впрочем, из такой кабины действительно сложно что-нибудь разглядеть, кроме своего же капота… Наконец пейзаж под крылом показался слишком уж незнакомым даже этому недоумку, и он попытался повернуть налево. Однако трасса Мишкиной очереди ясно показала, что это он зря… Вот тут бедный пилот и увидел нас. Ему настолько поплохело, что он чуть не свалился в штопор! Мне это совершенно не понравилось – ведь уже почти прилетели! – и я дал очередь поверх кабины, англичанин инстинктивно двинул ручку от себя, самолет выровнялся. Теперь лайми летел между нами, качаясь во всех плоскостях и судорожно вертя головой. Вот и наш аэродром…

Я подлетел почти вплотную и начал показывать жестами – садись давай! Садись, а то у меня там обед стынет!

Ох, какое облегчение отразилось на юношеском лице англичанина! Похоже, наш случайный попутчик только сейчас понял, что его вели не к месту расстрела, а всего лишь в плен. Он без всякого захода ломанулся вниз, кое-как выровнял машину где-то ближе к концу полосы и плюхнулся, от восторга забыв выпустить шасси. Впрочем, самолет не скапотировал – слишком длинный у него был нос – а проюзил метров сто, теряя по дороге какие-то куски, и встал. Вот ведь урод – мой самолет сломал, англов же не заставишь ремонт оплатить, – огорченно подумал я и пошел на посадку.