Глава 8
ПЕРВЫЙ СОЮЗ

Серая зола и пепел падали с небес, словно снег. Пепел в воздухе… Пепел под ногами… Земля черна. Зола и пепел черным бархатом лежат на ее поверхности, выжженной до сухого и такого же черного цвета. Зола забивается в глаза и нос. Становится трудно дышать…

Я вскочил, отчаянно хватая ртом воздух, и с удивлением обнаружил себя сидящим в постели под ворохом теплых шерстяных одеял.

— Проклятье! — вспыхнула в голове мысль. — Гоблины прорвались в город!

Попытка встать на ноги удалась с трудом. Тело казалось каким-то неестественно легким, но при этом ноги упорно отказывались его держать. Сердце колотилось как бешеное. А перед глазами все почему-то плыло и двоилось.

Покачиваясь, я дошел до стены. Здесь, на деревянной лавке, аккуратной стопкой лежала моя одежда и ножны с Химерой.

Одеться было делом не легким. Ноги упорно не хотели попадать в штаны, а руки эти штаны постоянно роняли на пол. Натянуть сапоги вообще оказалось непосильной задачей — после третьей неудачной попытки я зло выругался и запустил сапог в сторону двери. Звук от удара кожаной подошвы о дерево надсадным колокольным звоном отозвался в моей голове. Мир померк. Я вновь провалился в бездонную душную тьму, отвратительно пахнущую кровью и гарью, наполненную звоном оружия и криками умирающих.

— Леклис! Ты как? Ты меня слышишь?

Очнулся я оттого, что кто-то усиленно тряс меня за плечи. Подняв голову, я увидел встревоженное лицо Бальдора.

— Почему ты не на стенах? И где эти проклятые гоблины? — Хрип, который непослушные губы выплеснули вместо связных слов, трудно было разобрать, но гном, похоже, их понял.

— Ты ничего не помнишь? — Он наконец-то перестал меня трясти, и я с наслаждением привалился спиной к стене.

— Последнее, что я запомнил, — это горящие стены Тверди.

— Это у эльфийских магов что-то пошло не так с заклинанием, — кивнул гном. — Тряхнуло так, что я уже думал: все! Сейчас стены развалятся и похоронят нас вместе с гоблинами. Но они, слава Творцу, устояли. Зато почти все гоблины под стенами погибли, да и не только под стенами. До нас огненная волна прошла миль десять по ущельям, забитым гоблинами. Теперь там только расплавленный камень и тлеющие тела. Эльфы сами ошарашены произведенным эффектом.

— Эльфы? — Я постепенно приходил в себя. Комната постоялого двора стала приобретать более четкие очертания. — Они все-таки успели?

— Ну, можно сказать и так. Их передовые отряды подошли к Тверди на следующий день.

— На следующий день?

— Ты и правда ничего не помнишь, — тяжело вздохнул Бальдор. — На стене ты потерял сознание и три дня провел в беспамятстве. Твои раны воспалились, и у тебя был ужасный жар. Эстельнаэр ничего не мог сделать — целительство никогда не было его сильной стороной, да и сам он не в лучшей форме. Ты бредил, страшно кричал, с кем-то рубился и требовал, чтобы Химера всегда была при тебе. В конце концов в бреду ты едва не зарубил одного из орков. Твои телохранители едва тебя уняли и отобрали меч. Они, по-моему, даже связать тебя хотели, но не решились.

— Так ты говоришь — три дня? — Я резко помотал головой и потер ладонями виски. В памяти с трудом стали вырисовываться картины моей болезни: орки, пытающиеся меня утихомирить; Бальдор, кормящий меня с ложки, словно маленького ребенка. И даже склонившаяся надо мной Эйвилин. Я видел слезы в ее глазах и даже смог почувствовать холод ладони, прижатой к моему лбу. Привидится же такое!

— Да, уже четвертый пошел, — кивнул гном. — Мы пытались лечить тебя своими алхимическими эликсирами, но они помогали плохо. Эльфийских магов орки к тебе не подпускали. С каждым днем тебе становилось все хуже и хуже. Я послал в Железный холм за целителями-людьми, но вчера ночью, как рассказывают орки, к ним пришел эльфийский маг. Он им показал кольцо с твоей печатью, и они его пропустили. Судя по твоему сегодняшнему состоянию, сделали они это не зря.

— Где этот маг?! — Похоже, Эйвилин мне не привиделась в бреду.

— Не знаю, — пожал плечами гном. — Орки клянутся, что не видели, как он уходил. Хотя не представляю, как это возможно. Утром я с целителем пришел тебя проведать. Мага тут уже не было. Целитель тебя осмотрел, перевел дух и сказал, что теперь с тобой все будет в порядке.

— Рассказывай по порядку: что с Твердью, гоблинами и эльфами?

— Хорошо, Леклис, — покладисто кивнул гном. — Но я думаю, сперва тебе не помешает хорошенько перекусить. Да и мне, признаться, тоже. За хорошим обедом рассказ пойдет гораздо лучше.

При мысли о еде мой желудок призывно заурчал.

— Еда — это хорошо, — кивнул я. — Только давай спустимся в общий зал.

Бальдор протянул мне раскрытую ладонь и помог принять вертикальное положение. Дальше я шел сам, пресекая его попытки помочь. До дверей добрался, уже практически не шатаясь.

Пятеро орков, несших стражу на лестнице, удивленно замерли, увидев меня на ногах. Через несколько мгновений стены задрожали от их радостного рева. На крик выскочило еще несколько орков, видимо не занятых стражей. Я с горечью заметил, что все они ранены.

— Сколько их осталось? — тихо спросил я у гнома.

— Тридцать четыре, — пряча глаза, ответил Бальдор. — Много тяжелораненых.

Подавив стон, я ногтями вцепился в деревянные перила лестницы. Из Восточного королевства со мной вышло четыре сотни орков, а назад, вместе с отправленными заранее из Тверди ранеными, вернется меньше четверти.

Наконец приветственные крики стихли, орки успокоились и стали расходиться. Бальдор провел меня к одному из массивных столов, и мы сели. Тут же возле нас появился хозяин постоялого двора.

— Рад видеть вас в добром здравии, мастер, — удивленно поприветствовал я гнома. — Ваши раны зажили, как я вижу.

Это было в первый день обороны. Мы с Бальдором как раз решали, где будем размещать раненых, когда к нам подошел этот гном и предложил превратить во временный лазарет свой постоялый двор. Имени его я тогда не запомнил, но на лица память у меня всегда была хорошая. Еще через день, пользуясь редкой передышкой, я наблюдал, как из Тверди отправляют повозку с ранеными. Этот гном был среди них: он так же, как и многие его сородичи, сражался с нами на стенах в рядах городского ополчения, и я был рад, что ему повезло уцелеть.

— Спасибо, ваше величество, — поклонился гном. — Моя семья молила Творца о вашем выздоровлении.

— Жители уже помаленьку возвращаются в город, — видя мой недоуменный взгляд, пояснил Бальдор. — Тащи на стол все самое лучшее, что у тебя есть! — повернулся он к трактирщику. — Мы будем праздновать победу и твое, Леклис, выздоровление!

— Победу, — горько усмехнулся я про себя, вспоминая жалкие крохи уцелевших защитников Тверди. — Некоторые победы тяжелее иных поражений.

Еще раз низко поклонившись, трактирщик исчез, но вскоре вернулся и поставил на стол пару небольших глиняных кувшинов с потемневшими от времени боками и залитой сургучом пробкой.

— Это — меньшее, что я могу предложить за спасение наших жизней, — в очередной раз глубоко поклонился он.

— Это же «Утренняя роса»! — восхищенно выдохнул Бальдор, рассматривая сургучную печать. — Где же ты достал такое сокровище? Вино, достойное короля! Настоящее?

— Обижаете, мастер Бальдор, — нахмурился трактирщик. — Я небогат, но для короля Леклиса мне не жалко самого лучшего. Мое богатство — моя семья. Они живы и здоровы благодаря вам. И это дороже всего.

Гном сломал печать на одном из кувшинов и вытащил деревянную пробку, к ее внутренней стороне был прикреплен длинный серебряный стержень — отличительный признак этого древнего эльфийского вина. На него было наложено заклинание, позволявшее вину сохраниться в течение тысячелетий.

— Давай, Леклис! — Бальдор протянул мне наполненный вином медный кубок. — За тех, кто выжил, и за тех, кто пал! Вечная им память!

Мы встали и молча, не чокаясь, выпили с гномом.

— Рассказывай, — попросил я после второго кубка вина.

— Да что рассказывать? — Гном в очередной раз наполнил наши кубки. — Ты потерял сознание, и мы унесли тебя со стены, хотя, признаться, и сами едва стояли на ногах. Жалкие крохи уцелевших гоблинов в панике бежали из города в Ничейные земли. На следующий день в Твердь прибыли первые отряды эльфов. Их маги что-то напортачили с тем заклинанием, и оно едва не погубило их самих. Говорят, что эльфы потеряли около десяти магов, в том числе двух боевых. Даже светлая леди Эйвилин едва не погибла, но лорд Гленлин ее спас, хотя сам сильно пострадал.

— Едва не погибла?! — не поверил я своим ушам. — Как такое могло произойти?

— Ну, всех подробностей я не знаю. Но эльфы не успевали к Тверди в срок и решили расчистить часть пути с помощью какого-то шибко сильного заклинания, которое не применялось уже чуть ли не тысячу лет. Конечный результат ты видел на стене. Эльфийские маги сами понять не могут, как такое произошло. И надеюсь, — добавил гном, — не поймут.

— К Падшему магов! — разозлился я. — Что с… со светлой леди Эйвилин?

— Да ничего, — удивленно посмотрел на меня гном. — Говорят, лорд Гленлин закрыл ее собой, когда магическая защита разрушилась, и она не пострадала. Сам лорд сильно пострадал, но уже идет на поправку. Леди Эйвилин лично следит за этим и не отходит от него ни днем, ни ночью.

Про ночь Бальдор зря заикнулся. У меня возникло стойкое желание оторвать его бородатую голову. А потом пойти исправить несправедливость судьбы, не позволившей лорду Гленлину сдохнуть от эльфийской магии.

ЭЙВИЛИН — НЕ ТВОЯ СОБСТВЕННОСТЬ, ЛЕКЛИС! ОН — ЕЕ ЖЕНИХ И, ЗАМЕТЬ, СПАС ЕЙ ЖИЗНЬ. ЗАБУДЬ О НЕЙ, ВАС СЛИШКОМ МНОГОЕ РАЗДЕЛЯЕТ.

Я осушил очередной кубок с вином. Впервые за долгое время у меня появилось желание напиться.

— Да, Леклис! — неожиданно вспомнил Бальдор. — Совет старейшин вчера прибыл в Твердь. Они хотели встретиться с тобой, когда ты поправишься.

— Тогда передай им, что я жду их, — сказал я, поднимаясь из-за стола.

Проклятье! Я начинаю ненавидеть этот мир! Даже напиться спокойно — и то не позволят.

Старейшин гномов я принял в своей комнате на постоялом дворе.

Долгое соседство с эльфами не входило в мои планы. Ушастые не питают ко мне теплых чувств. Впрочем, это у нас взаимное. Приезд вместе с эльфами гномьих старейшин мне был только на руку, позволяя наконец-то приступить к тому, ради чего я и затеял эту авантюру с посольством.

Все шесть старейшин мне были хорошо знакомы еще со времен моего пребывания в Железном холме. Как мне рассказал Бальдор, еще четверо старейшин были в Дунглоре, когда гоблины напали, и судьба их до сих пор неизвестна.

— Прошу простить, что не могу оказать вам достойного приема, — сказал я, поприветствовав гномов.

— Достойные деяния лучше достойных приемов, — степенно поклонился мне старейшина Тельдор, отец Бальдора. Многие пророчили ему звание нового подгорного короля. И думаю, они были недалеки от истины. — Это мы должны принести извинения за то, что не можем воздать вам заслуженных почестей. Мы рады видеть вас в добром здравии, король Леклис. Вы опять пришли в не лучшие для нас времена и вновь помогли. Подгорный народ будет помнить об этом всегда.

— Времена действительно тяжелые. Я скорблю вместе с вами по всем погибшим в этой войне. — Терпеть не могу этого пафосного дипломатического языка. Жаль, Бальдору не светит стать подгорным королем. С ним бы мы быстро договорились, не отходя от стола с вином и закусками, — это было бы проще и куда приятней.

Отдав минутным молчанием память погибшим, гномы расселись на деревянных лавках вдоль стен. Да, эта встреча точно войдет в историю. Если не из-за принятых решений, то из-за места встречи — скромная комната на дешевом постоялом дворе. Впрочем, если покопаться в истории, то бывали места и поинтересней: например, договор о «добровольном» присоединении Восточного королевства к империи писался и подписывался прямо на поле боя, после только что отгремевшего сражения. А один из союзов между человеческими королевствами подписывался на плоту посреди разделяющей два королевства реки.

— Я прибыл сюда с целью возродить все прежние договоры о мире и дружбе между нашими королевствами, — начал я. — И предложить условия нового договора о торговле. Прежний торговый договор между нами был хорош, но теперь он нуждается в легких исправлениях.

Услышав про «легкие исправления», старейшины насупились, видимо ожидая, что я увеличу размер пошлин, которые прежде были смехотворно мизерны.

Гномы любили жаловаться на чрезмерные подати за провоз товаров по землям империи, но вместе с тем основная часть их торговых караванов шла именно через земли эльфов. Виной этому были Ничейные земли, через которые проходил единственный торговый маршрут, неподконтрольный империи. Но путь через эту забытую Творцом землю всегда был опасен. Много торговых караванов пропадало среди бескрайних холмистых степей. И кто знает — разбойники или эльфийские дома были тому виной.

— Дорога. — Я произнес ключевое слово нового договора.

— Что? — удивленно выдохнул Тельдор, непонимающе переглядываясь с остальными старейшинами.

— Настало время расширить и укрепить наши торговые связи. Хорошая дорога через Ничейные земли от Тверди до границы Восточного королевства будет неплохим началом. Разумеется, столь важный торговый путь не должен оставаться беззащитным. Поэтому старые крепости в Ничейных землях должны быть восстановлены. Исключительно ради защиты торговцев. — Я позволил себе легкую усмешку. — Две из них отойдут Горному королевству, а одна Восточному.

От наглости подобного предложения старейшины опешили. Под прикрытием торгового договора я фактически предложил им разделить Ничейные земли между гномами и полукровками и убрать эту естественную стену между нами. И все это под носом у эльфов, которые отнюдь не заинтересованы в подобном обороте и сближении наших королевств.

— Взамен я дарую вашим торговцам право в течение двух лет не платить пошлин на ввозимые товары.

— Толку-то: пошлины и прежде были весьма умеренны, — позволил себе замечание старейшина Бирин из клана Подземной реки. Этот клан гномов как никто другой был заинтересован в хороших условиях торговли с Восточным королевством.

— Но теперь никто не потребует с вас ни дорожных сборов, ни сборов за топтание земли и использование мостов, почтенный гном, — выложил я свой последний козырь. — Отныне дворянство лишено всех этих привилегий. — «Иногда вместе с головой», — добавил я про себя.

Вот тут старейшины крепко задумались. Дорога снизит зависимость гномов от империи. К тому же с крепостями к ним отходил солидный кусок Ничейных земель, бывший прежде предметом постоянных споров между нашими королевствами. А два года беспошлинного ввоза товаров сулили неплохие доходы. Да какие, к Падшему, неплохие! Ририн просто плакал, когда подсчитывал наши примерные потери от отмены этого налога. Хотя гномы еще не предполагают, какую каверзу я задумал с этими пошлинами. Пусть беспрепятственно ввозят свои товары ко мне в королевство. Дальше моих границ уйдет только то, что я дозволю. Когда договор будет заключен, то через месяц-другой, когда торговцы гномов потянутся в Восточное королевство, я введу громадный налог на вывоз их знаменитого оружия и доспехов. Они мне пригодятся, а людям хватит золотых безделушек, драгоценных камней да чудных механизмов.

Старейшины, правда, не настолько наивны, чтобы их можно было так просто провести, и этот пункт договора они явно захотят оспорить. Но что-то менять в нем я не намерен. Либо они принимают все мои предложения, либо нет. В первом случае они ослабляют чрезмерную зависимость от империи. Во втором — придется мне искать союзников среди людей. Хотя и очень не хочется.

— Мы хорошенько обдумаем ваше предложение, — кивнул Тельдор, — и завтра сообщим о своем решении.

От сердца сразу отлегло: гномы не хуже меня понимают, что мое долгое соседство с эльфами чревато неприятностями.

— А пока позвольте в знак нашей благодарности преподнести вам эти скромные дары. — Тельдор громко хлопнул в ладоши.

Вошли четверо гномов, с трудом протаскивая в узкие двери два больших сундука.

Старейшины вежливо попрощались и ушли.

— Ты удивил меня, Леклис. — Присутствовавший на совете Бальдор задумчиво перебирал свою роскошную белую бороду.

— Думаешь, согласятся?

— Почти уверен.

— Это только начало, Бальдор. Мы можем заключить не только торговый союз…

— Хех, — усмехнулся в бороду гном. — Думаешь, эльфы позволят нам?

— Поверь моим словам: старшим домам скоро будет очень сильно не до нас.

Но даже сам для себя я не мог решить — хорошо это или плохо. Орки говорят: «Нет хуже доли, чем жить в эпоху перемен». И я, пожалуй, согласен с ними. Как ни плоха была империя, но именно она поддерживала мир и порядок на всех землях. Да, это был эльфийский порядок. Но то, что уже шло ему на смену, мне не нравилось еще больше: люди и запретная магия! Трудно выдумать более опасного союзника. Противостоять ему будет очень непросто. А противостоять придется…

— Ты не оценишь наши дары? — нетерпеливо сменил тему разговора гном. — Мы долго подбирали то, что тебе понравится.

Он открыл первый сундук и вытащил на свет прекрасный панцирь из того же сплава, что и Химера. Гномы назвали этот новый сплав «ночная звезда», доспехи и оружие из него ценились на вес золота.

За панцирем последовала кольчуга, остроконечный шлем, наручи и поножи. Панцирь и остальные части доспеха без какой-либо ненужной гравировки и позолоты, только добротная сталь. Доспех — для боя, а не для парадных смотров. Да, пожалуй, старейшины знали, как мне угодить. Несмотря на еще не прошедшую слабость после болезни, я не удержался от искушения и попросил гнома помочь мне облачиться в новые доспехи.

— Мир, в котором мужчина не будет испытывать благоговения перед сверкающей сталью клинка или доспеха, будет проклят, — восхищенно пробормотал Бальдор, помогая мне надеть кольчугу и панцирь.

— А может быть, этот мир будет счастлив? — спросил я, пристегивая к поясу ножны с Химерой.

— В любом случае, — пожал плечами гном, протягивая мне шлем, — это будет очень скучный мир.