Глава девятая

Если дереву перерубить все корни — оно не устоит. Если беглецу перекрыть все пути отхода — он обязательно попадется в руки преследователей. Ну разве что умеет плавать как рыба — тогда нырнет в море-океан. Или умеет летать — тогда взлетит в синее небо. Да и то с современным оружием и в самой глубокой океанской впадине отыскать можно. А в небо над столицей Оилтонской империи никто взлетать в те памятные дни не торопился. Да и не получалось при всем желании.

Через несколько часов передвижения по городским канализациям и древним городским катакомбам шесть воинов и юный член их команды внешне напоминали мокрых крыс, или, вернее сказать, некое животное, смесь ужа и ежика. Настолько они были облеплены паутиной, каким-то клейким мхом и торчащими во все стороны веточками, прутиками, колючками, а то и улитками-прилипалами. Больше всего страдали те, кто не имел комбинезонов, защищающих все тело. Или кто лишился большой части спасительного покрытия. Как, например, Гарольд, в огромную дыру на спине у которого лилось и сыпалось что угодно. При этом он не раз припомнил другу его медвежью услугу ворчливыми упреками:

— Это же надо было так дергать человека за ноги!

Несколько легче себя чувствовал Михась. Все-таки наименьший рост позволял ему протискиваться в любые щели, не соприкасаясь со стенками и с тем, что на них висело. Оба бывших пленника, как их ни старались оберегать, испытывали гораздо больший дискомфорт. Глупые, счастливые улыбки давно исчезли с их лиц, сменившись угрюмыми, мученическими выражениями. Но если Граци еще как-то утаивал большинство своих жалоб, то вот капитан Ланьо совсем раскапризничалась. Правда, укоры и жалобы от нее неслись лишь в направлении жениха, который только и делал, что ее переносил, поддерживал, нес и держал на руках, словно маленького ребенка. Кормил и пытался согреть во время коротких привалов или остановок при разведке на перекрестках. Вколотый в кровь домутил еще и заставлял человека просто выговориться, и если его ответы не формировались конкретными вопросами, человек сам переходил в стадию безвольного лепета, бормотания или высказывания недовольства. Потому губы Клеопатры и шевелились почти без перерыва:

— Мне холодно. Что-то укололо меня в шею! Это ядовитая улитка! Я теперь умру. И у меня болит спина!

Тантоитан стоически отвечал, реагировал и успокаивал:

— Сейчас я тебя согрею, вот, потрем плечики и бедра! А это вот простая улиточка, я ее уже выбросил. Нет, дорогая, она совсем не ядовита, она даже съедобна станет через пару часиков… — Но и он иногда досадовал: — Ничего с тобой не случится! Умереть тебе никто не даст! А если ты все-таки уже решилась покинуть этот мир, то нечего жаловаться на спину или свой старческий ревматизм.

Девушка начинала новый круг своих недовольных жалоб:

— Ты обманщик!.. Я не старая. И пожалуюсь на тебя папе! Он тебя разжалует. И мы не поженимся. Ты меня бросишь.

Теперь она заплакала, и пришлось ее успокаивать уже более резкими окриками:

— Никто тебя не бросит! Подтянись и не раскисай! На нас вон юный герой смотрит! Это мы с тобой скорее твоего отца бросим, если он еще хоть раз нашу свадьбу отсрочит! Ты ведь хочешь свадьбу?

— Хочу.

— Роскошную свадьбу и красивую?

— Да.

— Ты будешь танцевать только со мной.

— Только с тобой.

Присевший в тот момент рядом Гарольд не выдержал:

— Ну и женишок! Не о том ты спрашиваешь! Лучше поинтересуйся своим будущим тестем и шурином. Что они за люди?

Танти рассерженно шикнул на друга, который только ухмыльнулся и поспешил проверить одно из новых ответвлений, зато Клеопатра расслышала каждое слово и приняла последнее предложение как конкретный вопрос и побуждение к обязательному ответу:

— Мой папа и брат — очень хорошие люди. С папой ты еще, конечно, не знаком?

Пользоваться бедственным положением своей любимой и выспрашивать у нее так долго скрываемые тайны было бы делом постыдным и неблаговидным. Поэтому Парадорский резко прервал откровения:

— Молчать! И отвечать только на мои вопросы! Понятно?

— Да.

— Поэтому ты мне сейчас расскажешь всю таблицу умножения. Говорить тихонько, шепотом. Итак, начинай рассказывать с самого начала! Как выглядит вся таблица умножения?

И Клеопатра, после капризного хныканья, послушно стала шептать:

— Дважды два — четыре. Дважды три — шесть.

А десятилетний мальчик с каким-то затаенным восторгом прислушивался к каждому слову взрослых и мечтал для себя в будущем обязательно отыскать точно такую же послушную, милую и прекрасную невесту.

Вообще-то группе беглецов первые три часа весьма везло. Они хоть и чувствовали ведущуюся за ними погоню и несколько раз даже чуть не столкнулись с иными группами противника, прочесывающими канализацию и катакомбы во всех направлениях, но до сих пор удавалось обойтись без единого выстрела. Только и пришлось, что использовать все три оставшихся взрывных устройства, которые хоть и не имели должной силы для нанесения ощутимых потерь противнику, зато удачно осадили прыть преследователей и заставили действовать с определенной осторожностью.

Тот же результат по сдерживанию и дезориентации врага принесли многочисленные взрывы, прогремевшие в окрестностях полицейских блокпостов. Их коменданты, по примеру и совету генерала Виктора Энгаля, тоже успели значительно заминировать все подземные коммуникации, ведущие к их узлам обороны, именно поэтому там и погибло почти три сотни моусовцев, пущенных по следам группы, освободившей принцессу. Да и схватки на поверхности в тех районах ужесточились по максимуму.

Сам Парадорский потому и не спешил наверх, что знал об этих минах со слов генерала, и благоразумно отверг самый простой и верный путь на поверхность. Да и будь у них возможность и время, они бы преспокойно забрались бы так далеко и глубоко, что в любом случае суток через двое выбрались бы в дальних пригородах Старого квартала. Глядишь, к тому бы времени и война закончилась. Естественно, что полным разгромом десанта вторжения. Иного не ожидалось по умолчанию.

Но вся суть в том и заключалась, что времени на такой поход не было. В любом случае следовало срочно подниматься и выходить к своим. Дело в том, что домутил при всех своих иных свойствах являлся еще и смертельным для человека. И если после восьмого по десятый час текущего времени от начала допроса не ввести в тело допрашиваемого определенный антидот, то человек умирал. Только по этой причине майор Парадорский сразу дал конкретный приказ своим товарищам:

— Как бы мы и куда ни двигались, через шесть часов должны оказаться на поверхности. Затем два часа — на поиски антидота.

От этого все и плясали. Рисковать здоровьем Граци и Клеопатры никто бы не решился. Поэтому три часа просто интенсивно двигались в примерно выбранном направлении, стараясь оторваться окончательно от погони и сбить эту погоню со следа. И когда на четвертом часу это удалось, стали вновь подниматься к поверхности. Теперь уже пришлось двигаться более медленно и осторожно, опасения нарваться на засаду были не беспочвенны. Причем на засаду не только врага, но и своих земляков. Ведь в поисках убежища вниз могли спуститься как воинские подразделения, так и группы гражданских лиц. Да и установка мин, произведенная полицейскими, могла остудить даже самые безрассудные головы.

Впереди двигался только один Малыш, со всем тщанием проверяя и прощупывая дорогу перед собой. За ним Николя с Граци, Танти с Клеопатрой и Михаилом, а замыкал всю цепочку Гарольд. Возни больше всего было с девушкой. Парадорскому приходилось на руках переносить ее через мокрые места, но зато на ногах у нее до сих пор не было ран. В отличие от Граци, которому даже намотанные на ступни тряпки не помогали. Получил несколько царапин с небольшими разрезами и Михаил, но от помощи и предложений просто влезть на закорки кому угодно из взрослых с гонором отказывался. Сам из персонального тюбика выдавливал медицинскую пенку на ранки и настойчиво шел дальше. При этом ни разу не заикнулся ни про еду, ни про питье. Подадут ему флягу, сделает несколько глотков как все, не подадут — делает вид, что фляги не существует. В общем, мальчик сразу покорил сердца закаленных воинов, и Танти даже несколько раз приводил его в пример своей капризничающей невесте:

— Вот, смотри и запоминай: истинный воин дивизиона ведет себя именно так! Поняла? Тогда чего ты стонешь, как старая бабка, и плачешь, словно девица перед свадьбой?

— Уже замуж хочу! И к папе хочу!

— Ну, к папе я тебе не обещаю так быстро, а вот замуж… Так замкомандира тоже имеет право на регистрацию брака. Сейчас нас Гарольд прямо на ходу объявит мужем и женой. И три свидетеля есть. Так что, хочешь свадьбу немедленно или потом?

— Потом.

— Ну вот. И хватит нас отвлекать! Лучше мне скажи: каков будет корень квадратный из числа…

Еще час пути прошел для группы спокойно и без малейшего контакта с противником. При этом они и не догадывались о том, что происходило на поверхности.

А там велись позиционные бои с переменным успехом. Причем бои жестокие и кровопролитные. Оилтонцы все более и более подтягивали новые сухопутные войска и с ходу бросали их в бой. Тогда как пиклийцы, словно чувствуя верную смерть, все более и более ожесточались, сражаясь до последней капли крови. Некоторое затишье наступило только к обеду, когда обе стороны решили сделать перестановки в своих рядах. Ну и всем хотелось разобраться, понять, что творится у них над головой. Потому что облако стало вести себя еще более непредсказуемо. Теперь оно перешло к режиму странной пульсации с периодичностью в пятьдесят — пятьдесят две минуты. Вначале оно четверть часа сжималось и начинало насыщаться кровавыми красками багровеющего заката, потом четверть часа кипело и пузырилось всплесками, протуберанцами. После чего еще четверть часа уходило на странное разбухание. И минут за пять — семь до самой земли доходила волна дурно пахнущего пара, тумана и неприятных влажных капель. При этом казалось, что в тумане кто-то дышит, ворочается и вот-вот хватит тебя огромными лапами. Неприятное ощущение, противное и совсем не способствующее решительному ведению боя. Любому воину инстинктивно хотелось прижаться к земле, притвориться булыжником и не отсвечивать.

После чего опять начиналось небольшое сжатие облака, туман рассеивался, но светлей на улицах или приятней в сознании от этого не становилось. Никто не мог понять, какую опасность таит в себе странное облако. Командирам приходилось давить всем своим авторитетом, чтобы заставить воинов выходить из прострации и вновь браться за оружие. Особенно это было заметно среди пиклийского воинства.

Разве что внизу стычки и взрывы продолжались с завидной периодичностью.

Начались первые контакты и у группы Парадорского. Они к тому времени выдвинулись опять в упорядоченные системы городской канализации, в которой даже имелось слабое аварийное освещение. Вначале невдалеке и чуть выше раздался банальный грохот и звук падения чего-то тяжелого. Все замерли на месте, и только Малыш продолжил осторожное продвижение вперед. Он и рассмотрел, что произошло. Три моусовца с верхней галереи раскрутили и сбросили вниз колодца запорный люк резервного стока, хотя и так сразу любому дураку было понятно, что под этим люком никто спрятаться не смог бы: болты были только сверху. Видимо, поисковая группа уже давно и прочно отчаялась отыскать хоть кого-то и банально маялась дурью, совершая бессмысленные поступки.

Но этот поступок оказал некую помощь беглецам. Ведь ход наверх сразу на несколько уровней оказался открыт. Враги наверху посовещались пять минут, сбросили вниз большую мину-нетрожку, да и отправились дальше. А данная мина только тем и отличалась от иных, что имела полужидкую форму и определенные свойства. Брось ею на асфальт с пятого этажа, она примет вид большого пятна, под цвет того же асфальта и через минуту будет готова взорваться от толчка или нажатия весом более пяти килограммов. Можно и на десять килограммов прибор настроить, в зависимости от стоящей задачи. Мерзкая вещь и опасная. Разрядить такую мину даже в теории трудно. Но если ее не трогать, то и она тебе ничего не сделает.

Малыш быстренько выбрался наверх, осмотрелся в галерее, где недавно прошли моусовцы, и решил, что путь здесь может оказаться вполне себе не худшим вариантом. Главное — опасаться таких вот оставленных за собой врагами мин-нетрожек. И идти в противоположную сторону.

Действительно, около километра вдаль и почти на три уровня вверх опять никого не встретили, зато с минами неприятеля пришлось Малышу повозиться. А парочку так вообще пришлось обойти окольными путями. Зато вот потом начались трудности и схватки. Пришлось на острие движения выдвинуться вначале Гарольду, а потом и Николя. Парадорскому ничего не оставалось, как присматривать за тылами и опекать сразу трех неполноценных в плане воинского профессионализма личностей. Клеопатру и Граци стало к тому времени сильно клонить в сон, что во время допроса под домутилом контролировалось пинками, бодрящими уколами или пощечинами. Так что пришлось привлечь на помощь пусть и маленького, но весьма сообразительного помощника.

— Михась! Если я крикну «ложись!», то ты первым делом ударяй своим телом Граци сзади под коленками. Свою невесту я сам толкну куда надо. Договорились?

Мальчуган понятливо и усердно кивал, но каждый раз после таких упоминаний настойчиво просил:

— Пистолет мне дайте! Я тоже стрелять умею, не сомневайтесь! В тир хожу. Лучше всех в классе стреляю.

Оружие командир дать ребенку не решался. Да и надобности особой вначале не было. Но когда после третьей, весьма кровавой и громкой стычки замыкающая группа проскакивала поле сражения, Танти заметил на трупе моусовца нетронутый парализатор и быстро сорвал вместе с портупеей. Трофейное оружие уже висело на Граци, который использовался как носильщик. Благо ботинки по размеру на него отыскались уже на месте второй стычки. Как и на Клеопатру, вкупе с отличной непромокаемой курткой. На Граци уже висели два автомата и подсумок с гранатами, так что парализатор тоже бы вполне уместился. Но Михаил вдруг протянул руку и посмотрел совсем при этом не жалобно. Скорее, решительно и требовательно.

— Да ладно. Смотри, как пользоваться, — решился майор.

Полминуты, и мальчик уже оказался вооружен весьма мощным и полезным оружием, которое ремнями крепилось у него на животе. Правда, командир зафиксировал шкалу поражения на отметке чуть ниже среднего. В любом случае прожаривать кого-то насмерть ребенку не следовало. А вот оглушить или просто частично парализовать и сбить с ног — самое то.

Дальше было еще сложней. Гарольду, Николя и Малышу пришлось показывать максимум из своей боевой выучки, смекалки и физической выносливости. Но даже они получили по нескольку легких ранений, а прочнейшие скафандры у них стали похожи на свисающие тряпичные клочья маскхалатов. Несколько раз приходилось «ложиться!» и группе авангарда. Но там Парадорский тоже справился весьма эффективно с возникшей угрозой, не прибегая к помощи Михаила. Хотя малец, после того как сбивал с ног Граци и откатывался в сторону сам, и пытался достать свой парализатор да запустить его в дело. Командир успевал все сделать сам.

Один раз он бросился назад к пройденному повороту, заметив там две тени, и тихо приголубил пиклийцев из своего парализатора. Потом вместо контрольного выстрела свернул им шеи. Второй раз ему пришлось схватиться врукопашную со свалившимся ему чуть ли не на голову десантником. Кажется, противник и сам не ожидал куда-то вдруг провалиться, но автомат при падении не выпустил и начал стрелять, еще не встав на ноги. Этот тоже долго не пожил со свернутой шеей.

Следом за ним вскоре попытался атаковать еще один пиклиец, но того одним выстрелом в голову из автомата убил вернувшийся вовремя Малыш.

Еще парочка преследователей подорвалась на заготовленной Парадорским ловушке. На пройденной дороге он оставил одну из тройных мин-нетрожек рядом с той, что была установлена здесь заранее. Но сделал это так, будто кто-то проложил небольшой мостик поверх прежней и перешел дальше. Враг клюнул, устремляясь в погоню за возможным противником, а мостик-то оказался оперт иным концом на иную мину. Бабахнуло знатно. Хотя сомнения в данном случае терзали немалые. Ведь поди догадайся, кто там взорвался: свои или чужие?

Главное, что ни дремлющие на ходу Граци с Клеопатрой, ни рвущийся в бой Михаил во всех этих стычках не получили даже минимальной царапины.

Выбирались на поверхность в совершенно непонятном месте. Во-первых, слишком уж сухо оказалось вокруг, а во-вторых, слишком длинными показались колодцы, ведущие к люкам. Идущий впереди Малыш, приподняв крышку канализационного люка головой, стал шептать товарищам:

— Кусты вокруг, трава. Вижу петляющую дорожку, уложенную плиткой тротуарной… деревья… Парк, что ли?

— И никого нет? — толкал его в бок головой Николя.

— Никого! Мало того, кажется, опять туман резко опускается. С чего бы это?

— Меньше думай! Кишкой наверх! — сердился еще ниже вцепившийся в скобы Гарольд. — Наверху и туманом полюбуешься, и кронами! Эстет фигов!

— Грубый солдафон, — ворчал Малыш, ужом выскользнувший наружу и спешащий к ближайшим кустам. — Так и умрешь в старости, ни разу не заметив вокруг ничего прекрасного.

— Надо еще до той старости дожить вначале! — поучал Гарри, тоже высунувшийся наружу чуть ли не по пояс и глядя, как товарищи осматриваются дальше из кустов. — Ну? В чьей это мы усадьбе оказались?

— Э-э-э! — протянул с узнаванием Николя. — Да это не усадьба, это парк аттракционов.

— Но ржавчина этот туман забери! — шепотом восклицал Малыш из других кустов. — Я ничего из-за него не вижу, кроме края десантной платформы!

— Зато я вижу участок погнутого монорельса и опять-таки такую же злосчастную платформу, придавившую этот монорельс.

— Вроде на этой возвышенности пиклийцам делать нечего, — принял решение Гарольд. — Тем более из-за тумана. Они наверняка все поперлись в город, хотя могут и охранять платформы. Ведь те, небось, с минами да патронами. Ребята, осмотритесь чуть дальше, а ты, Танти, — он нагнулся вниз, — подавай наш балласт наружу.

— Принимай. Но вначале пусть взбирается Михась! Герой, пошел!

Мальчуган проворно стал карабкаться наверх. Почти усевшемуся под стеной Граци пришлось отвесить парочку пощечин, чтобы тот оживился и стал выполнять команду.

— Наверх! Немедленно выползай наверх! Граци, здесь опасность! Выполнять!

Веревок не было, и в узком колодце кого-то тянуть за руки было бы сущей каторгой. Но если один все-таки двигался самостоятельно, то вот с любимой невестой Тантоитану пришлось повозиться и вспотеть до судорог. Бить ее по личику — рука не поднималась, а на уговоры и прямые приказы она как только не реагировала. Например, на гневный окрик: «Ну? Чего опять застряла? Шевели попкой!» — она чуть ли скобы не выпустила из рук, начав энергично вертеть вышеупомянутой частью тела, усевшись при этом командиру прямо на шлем.

Тогда пришлось ее довольно больно уколоть несколько раз, что опять вызвало поток капризов, жалоб и даже по-детски звучащих угроз:

— Ты меня избил! Я все папе расскажу!

Пришлось ее уже наверху уложить на траву и заставить шепотом опять решать сложные математические задачки. А Гарольду, вытирая пот со лба и дыша словно загнанный конь, старый друг признался:

— Все! Отныне пусть она сидит дома и только детьми занимается! Чтобы я с ней еще воевать куда-нибудь поперся!

— Стерпится — слюбится, — только и буркнул в ответ капитан Стенеси.

— Ну, что тут у вас? Я пока наверх выбрался, весь по́том со страху изошел. Мины мы в проходах оставили, но мало ли кто следом пробрался.

— Действительно, страховать тебя мне следовало, — запоздало покаялся Гарри. — Ну а тут вроде и в самом деле как мертвая зона. Никого не видать.

— А может, это из-за тумана все сбежали? Вон он какой противный и непонятный.

— Да плевать, пусть сбегают, лишь бы нас не трогали и связи это не мешало! — Капитан переключил свой передатчик на дальний режим общения и проговорил: — Кто меня слышит, отзовитесь! Кто слышит?

Молчание висело недолго:

— Здесь шестой блокпост полиции. Слышим тебя хорошо. Доложись!

Прямо вот так сразу требовать помощи и сообщать о себе, кто они такие, было бы глупо и безрассудно, наверняка у врага имелись и пеленгаторы, и определенные подразделения для перехвата. Ни долго говорить, ни давать свои точные координаты не следовало в любом случае. Да и собеседник мог оказаться кем угодно. Паролей нет, и они заранее не оговаривались. Поэтому Гарольд только и сообщил:

— Тут два минера из ведомства генерала Виктора Энгаля. Пришлось уходить с боем от наших мест, там невесть что творится! Чуток заблудились, сейчас выбрались в каком-то разрушенном поместье, но дальше забора из-за тумана ничего не видно. Никак не можем сориентироваться.

— Это поганая туча над городом стала пульсировать, — пояснил неизвестный. — Раз в пятьдесят минут, чуть ли не четверть часа туман вниз падает, а потом туча опять сжимается. Как о вас доложить генералу?

Судя по тому, что на именах или званиях не настаивали, скорее всего, это были свои, но капитан Стенеси и тут ответил очень иносказательно. Ведь кому надо, обязательно все поймут.

— Передайте, что это его пара порученцев, один из которых любит бегать с тяжеленными щитами. Сразу парочку таскает. Если он даст нам другие приказы, то пусть учитывает, что у нас мин не осталось и всего по нескольку патронов в пистолетах. Так что толку с нас никакого. И обратную мы дорогу не знаем. Лучше уж в этих развалинах или в кустиках отлежимся.

— Все?

— Да. Будем прослушивать ваш ответ каждую десятую минуту. Конец.

— До связи!

Друзья переглянулись.

— Кажется, все верно сказал? — хмурился Гарольд.

— Молоток, как всегда! — Но Танти не смог сдержать вздоха при виде уже свернувшихся калачиком тел Клеопатры и Граци. — Почему мы так мало имели уколов со стимуляторами? Все на раненых потратили.

— Ерунда, отнесем! Только вот куда? Малыш, Николя, чего молчите, как партизаны?

— Да я вот тут по склону начал спускаться, — послышался шепот Малыша, — и наткнулся на целый лагерь моусовцев! Лежат, спят, жрут! Я думал, их уже всех перестреляли гадов, а их тут как головастиков в болоте! И хуже всего, что туман рассеиваться начинает, ползу обратно…

— Зато у меня наверху никого, — доложился и Николя. — Платформы все разгружены подчистую, но в них прятаться проблематично, зато вот вышка парашютная очень даже ничего смотрится. Если на нее взобраться по тонкой мачте да на платформе просто улечься, ни одна собака не заметит. Платформу я по собственным посещениям помню, прочная. Вышка с широкими ступенями и лифтом рухнула в сторону. Прямо в нее одна из платформ врезалась и даже перевернулась.

— Да это же самому себе западню устроить! — возмутился Гарольд.

— Зато никакая тварь нас там искать не додумается, — настаивал самый лучший пилот и стратег. — И туман тут наверху страшный, багровый. Боятся его пиклийцы.

— А мы, значит, дураки? И ничего не боимся? — зафыркал приблизившийся Малыш. Но тут же все замерли: где-то внизу послышался глухой взрыв, и крышка канализационных систем с небольшим звоном подпрыгнула на железном основании. — Сволочи! Кто это там шастает?

— Не важно кто! — воскликнул Парадорский, подхватывая Клеопатру на руки. — К вышке! А ты, Николя, взбирайся наверх и уже оттуда нам дашь знать: провалился ты в осколки Лунманского прыжка или нет.

— Взбираюсь, командир! — послышался ответ.

В густом тумане отыскивать вышку оказалось несколько проблематично, но по подсказкам и даваемым ориентирам отыскали. В то время сам наводчик уже расположился вверху и оказался весьма доволен:

— Честно признаться, ощущение несколько жутковатое, словно в ад попал. Но жить и дышать можно, а воды и сухпая у нас на парочку часов хватит.

— Да больше и не понадобится. Главное — осмотреться и дождаться подкрепления. Николя, давай вниз опять! Будешь страховать взбирающегося Граци.

Пока те взбирались, послушали десятую минуту. Связи с ответом еще не было.

Как взбираться мальчику, стали несколько сомневаться, все-таки тонкая мачта — это не крытый со сторон колодец, могут ручонки и разжаться. Только сам Михаил не терзался страхами:

— А чего тут бояться? Туман над головой, туман под ногами. Ни высоты, ни неба.

И решительно стал подниматься, хватаясь за маленькие, тонкие скобки. А тут и Николя отчитался:

— Мы с Граци уже наверху. Укладываю его спать.

Теперь настала очередь следующей троицы. Пока Малыш оставался у подножия вышки и подстраховывал, Гарольд двинулся первым, держа в руке прочный ремень, второй конец которого был пропущен под мышками Клеопатры. На этот раз девушке пришлось несколько раз грозно крикнуть в самое ухо, чтобы она начала шевелиться и выполнять сыплющиеся на нее приказы. А ведь еще и кричать громко не следовало: враги находились лишь относительно далеко. Но худо-бедно восхождение началось и опять завершилось полным моральным истощением, прежде всего майора Парадорского. Настолько он распереживался за свою невесту, которая несколько раз отпускала бесшабашно стальные скобки, пытаясь заснуть прямо на ходу.

— Она так и хочет сразу сделать себя вдовой, — жаловался он товарищам, пытаясь отдышаться и растирая правой рукой грудную клетку под расстегнутым скафандром. — Чуть инфаркт не схватил.

— Ага, рассказывай! — не поверил усаживающийся рядом Малыш. — Ты хоть знаешь, что это за зверь такой по кличке инфаркт? Еще всех нас переживешь!

Но Танти только еле дышал и укоризненно посматривал на друга. По этой причине, когда вдруг возобновилась связь, опять продолжил разговор Гарольд.

— Эй, минеры? Вы там?

— Тут, зарылись в развалины. Вот прикорнуть собрались.

— Ваш командир хочет с вами сам поговорить.

— Всегда рады!

Тотчас послышался хрип переключения и раздался голос генерала Энгаля:

— На связи. Где вы там?

— Понятия не имеем! Докладывает сержант Банти.

— Что-то я твой голос не узнаю. — Он ведь и в самом деле не сталкивался до того с капитаном Стенеси. — А где наш щитовой?

— Здесь, я командир. И в самом деле, чуток задремал.

— Ладно, это не страшно. А вот скажи мне, те взрыватели, за которыми ты после нашей беседы помчался, у тебя?

Вопрос довольно иносказательный. Ведь Тантоитан из блокпоста помчался именно на спасение своих товарищей, так что понял все прекрасно:

— Так точно! Целехонькие и неиспользованные. Так тут возле меня и валяются.

— Это ты зря! За ротозейство будешь наказан по всей строгости военного времени!

— Усегда готов! — последовал довольно наглый ответ. — Только как я за наказанием к вам доберусь, командир? Разве что в ракету сяду, в небо взлечу да к вам на блокпост с парашютом спрыгну.

— Ладно, раз шутите, то здоровы и целы! — неестественно посмеялся генерал. — Вы нам все равно ничем помочь больше не сможете, так что лежите и не высовывайтесь. Да, связь, как и прежде, — слушайте. Может, уже и война скоро кончится. Моусовцы вот-вот сдаваться начнут. Конец связи.

Кажется, генерал или сразу догадался про ориентиры, или уже находится на полпути к этому. Поэтому не стал слишком долго затягивать переговоры. Ведь и по ним могли засечь конкретную точку на местности службы пеленга вражеского десанта. Подсказка прозвучала более чем ясная и понятная для жителей Старого квартала. Дело в том, что имелся в истории данного парка аттракционов один весьма анекдотичный и скандальный случай. При сильном ветре да и даже при относительно малом прыжки с парашютом отменялись. А один из местных инструкторов таки поспорил с товарищами, что в любую, даже ураганную погоду сможет справиться с парашютом и приземлиться в центр площадки. Ну и рискнул в тот день, когда вообще посетителей в парке не было из-за страшного урагана. Друзья оказались с несколько извращенным чувством юмора и зашили резервный клапан сброса воздуха наглухо. А ветер тоже подшутил весьма злостно: так наподдал, что глупый инструктор полетел не вниз, а вверх. Бесполезно дергая стропой клапан аварийного сброса, он так и долетел до жилых построек и только там умудрился сесть на крышу полицейского блокпоста. Где сразу парня и арестовали за нарушение общественного и прочего порядка.

Если бы даже генерал Энгаль не знал об этой истории, то уж его помощники или аналитики дивизиона обязательно подскажут. Так что теперь можно было банально поспать и подождать дальнейшего развития событий. Тем более что ниже парочки метров от платформы ничего видно не было.