Глава 10
КРЕПОСТЬ
Обширную индаинскую гавань заполняли многочисленные суда всех мастей и размеров, среди которых преобладали лерры.
— Пираты! — стиснул зубы Лукус.
— Успокойся, — показал Баюл на прогуливающихся по пристани серых воинов. — Уж и не думал, что серым обрадуюсь. Порядок здесь, кажется, поддерживается. И в городе пиратов я не видел — наверное, пока они не сходят на берег.
— Именно что пока, — мрачно бросил Лукус.
Пираты сидели, лежали, прохаживались по причалам, палубам судов. Некоторые из них точили оружие, готовили еду на кострах.
— Вроде бы Мукки нет, и корабля его тоже, — с облегчением заметил Баюл и повлек друзей в сторону. — Нечего тут глаза натирать, допускаю, что среди этих разбойников достаточно людоедов, а может быть, даже бангоедов! И не смотрите, что у них маленькие котелки на кострах, на кусочки порежут!
Дан опустил голову и, стараясь не встречаться глазами с серыми воинами, подозрительно рассматривающими деревянные бирки, последовал за друзьями. Банги поднялся на взгорок и решительно направился между пропахшими рыбой сараями к приземистому каменному зданию с большими окнами. Вскоре нос мальчишки защекотали дивные запахи, двери из темного дерева распахнулись, и друзья оказались в просторном зале со сводчатыми потолками.
— Посмотри вот на того человека, — предложил банги Лукусу, когда друзья, усевшись за выскобленным деревянным столом, успели отведать горячего рыбного бульона и почти оглохнуть от громких криков.
— Которого? — раздраженно повернулся белу, в отличие от Дана недовольный неожиданными расходами «на нужное нам всем дело» и присутствием в трактире дюжины пиратских главарей. — Признаюсь тебе, банги, это сборище непоправимо роняет в моих глазах достоинство человеческой породы! Ведь это разбойники! Не лучше ли нам убраться отсюда?
— Успокойся, — отмахнулся Баюл. — В этом трактире будет порядок, даже если весь город станет на дыбы. Будь у меня сомнения, я бы не сунулся в гавань. Ты взгляни на лысого анга за стойкой. Да-да, у которого красный платок на шее и руки толщиной в мое туловище. Угадай, кто он?
— Кто? — прищурился белу, вгляделся в незнакомца, который неторопливо разливал вино в чаши и нарезал печеное мясо. — Согласен, это человек…
— Наблюдательность поразительна! — усмехнулся банги.
— Это человек, — поморщился Лукус. — Ему уже много лет, не менее пяти дюжин, но он крепок и свеж. Судя по всему, не занимается непосильной работой, хотя левая рука покалечена — нет двух пальцев, мизинца и безымянного. На нем простая одежда, но из дорогой ткани. Он уважает себя, но не любит выделяться. Так что платок мне кажется странным. Так же как и тяжелый взгляд, хотя он ни разу не взглянул на нас. Думаю, что это и есть тот самый воровской тан.
— Отлично! — рассмеялся Баюл. — Почти угадал! Это Фарг, хозяин заведения и одновременно единственная известная мне связь с воровской гильдией. Если индаинец считает, что его обидели незаслуженно, он идет в этот трактир и разговаривает с Фаргом.
— Мне трудно представить, чтобы обворованный элбан посчитал, что его обидели заслуженно, — проворчал Лукус.
— Обворованный элбан сюда и не пойдет, — вдруг серьезно сказал банги и перевернул свою чашу кверху дном.
Фарг щелкнул пальцами, передал нож подбежавшему служке и, не торопясь, подошел к столу друзей. Окинул всех взглядом, сел и уставился на Баюла.
— Вернулся? — повысил он голос, чтобы перекричать гам.
— Ненадолго, — серьезно ответил банги, и было в его голосе что-то такое, что заставило болезненно сжаться сердце Дана.
— А я уж опять хотел тебя сватать, — жестко сказал Фарг.
— Ты верен своему слову, я — своему, — ответил Баюл.
— Однако колдуешь! — процедил Фарг.
— Было, — сжал губы Баюл. — Что ж, есть в вашей гильдии, выходит, и маги. Засекли. Только я не для себя колдовал.
— Неужели кто-то нанял? — поднял брови Фарг, бросив любопытствующий взгляд на Лукуса и Дана.
— Сам нанялся, — бросил Баюл. — Считай, что жизнь свою заложил.
— Тогда перекупать не буду, — усмехнулся Фарг. — А не продешевил с жизнью?
— Не знаю, — покачал головой банги. — Только я свою жизнь на ту же чашу весов бросил, где уже лежит Эйд-Мер, долина Уйкеас, Азра, Индаин, Салмия. Туда же скоро ляжет и Свария, а там и до Империи дело дойдет.
— Что твоя жизнь в этих мерах? — скривил губы Фарг. — На этих чашках даже наша гильдия много не потянет. Эйд-Мер уже не весит ничего, долина Уйкеас пуста, Азра вот-вот захлебнется кровью. Одно мне непонятно: что на другой стороне? Аддрадд, Лигия, Адия?…
— Может так оказаться, что все мы на одной чашке, а что на другой — одному Элу известно! — негромко сказал Лукус.
— Хотел бы рассмеяться, да не могу, — сухо сказал Фарг. — Может, ты и прав, белу. Вот и наш князь словно не в себе. И дружина его распущена. Серых-то здесь немного пока, не больше двух вармов, но заправляют они так, словно их лиги и лиги. В горло гильдии пока не впились, но кусают больно.
— Вопьются, — уверенно сказал белу. — Я не питаю теплых чувств к вашей гильдии, но не позволят они никому, даже тайно, властвовать, кроме себя. Кьерды и те им служат. Серые уже заполнили Дару, взяли Эйд-Мер и скоро придут сюда.
— Да уж пришли… — пробормотал Фарг. — И подмогу призвали.
Лукус понимающе окинул взглядом пирующих пиратов, прищурился:
— Разве по своим делам они тебе не родичи?
— Разубеждать тебя не буду, — жестко ответил Фарг и повернулся к Баюлу: — Чего хотел?
— Помощь нам нужна, — прошептал, наклонившись вперед, банги. — Пока простая, а там видно будет. Следит кто-то за нами. Нанял попрошаек. Хотелось бы выяснить.
— Правила помнишь?
— Как водится, — кивнул банги и взглянул на Лукуса.
Белу выложил на стол золотой. Фарг накрыл монету ладонью, поднялся, мгновение смотрел немигающим взглядом в окно.
— Вечером, — бросил коротко и вышел из трактира.
— Ну? — посмотрел Лукус на банги.
— Вечером, — строго подтвердил банги, поднялся и положил на стол медяки. — К маяку пошли. Полдень уже, времени мало. Я тут тропку между рыбных складов знаю, уйдем от слежки, а там видно будет.
Чтобы попасть к маяку и не притащить за собой соглядатаев, друзьям пришлось сделать изрядный крюк — миновать сараи, заполненную птицами прибрежную свалку, затем попрыгать по камням на выбеленном пометом мысе, спуститься на узкую тропку и уже по ней подойти к пузатой башне с открытой площадкой и поблескивающим фонарем наверху.
— Вроде слежка отстала, — почесал затылок Баюл.
— А может, ее и не было? — усомнился Лукус.
— Была, — тряхнул головой банги. — Думаю, пока обегали по лазейкам ворота гавани, потеряли нас. Оно и к лучшему. Пошли.
Баюл с трудом сдвинул тяжелую металлическую дверь, вошел внутрь, крикнул в гулкую вышину:
— Мякинус!
Несколько мгновений не было слышно ничего, кроме хлопанья крыльев проснувшихся летучих мышей, наконец откуда-то сверху донеслось дребезжащее:
— Кто там?
— Это я, старый приятель! Банги Баюл! Помнишь, перекладывал тебе фонарь на маяке?
— Помню! — послышалось после паузы.
— Ну так ты примешь меня с друзьями? Разговор есть!
— Послушай, банги, — стал чуть бодрее голос, — какие могут быть разговоры на сухое горло?
— Обижаешь! — крикнул Баюл, звонко постучав твердым пальцем по крутому боку кувшина. — Ну так мне подниматься или как?
— Пока ты болтаешь, уже давно бы поднялся! — нетерпеливо выкрикнул невидимый собеседник.
— Пошли, — обернулся банги. — Рыбка заглотнула наживку.
Мякинус явно погорячился. Для того чтобы преодолеть узкую металлическую лестницу, закручивающуюся крутой спиралью между внешней стеной маяка и внутренней, на которую, как объяснил Баюл, опирался собственно фонарь маяка, пришлось затратить не только немалые усилия, но и время. Наконец Баюл, пыхтя и поминая демонов и их родственников, уперся головой в дощатый люк, откинул его и выкатился на смотровую площадку. Стряхивая с себя пыль, птичий или мышиный помет, за ним выбрались Лукус и Дан.
— Хотел я пожелать тепла этому дому, — недовольно пробурчал Баюл, — но, пока полз по твоей лестнице, желание подрастерял. Едва кувшин не разбил. Зачем ты заткнул окна всяким тряпьем? На твоей расшатанной лестнице в темноте можно шею сломать!
— Маяк старый, — пробурчал сгорбленный белу, жадно поглядывая на кувшин. — Стекла повылетали еще прошлой осенью, а новые казна оплачивать не спешит. А моим костям всякие сквозняки губительны. Знал бы ты, как проржавел ворот, которым я поднимаю наверх воду!
— Зачем тебе много воды? — спросил Баюл, неодобрительно оглядываясь. — Мнится мне, что с этих камней пыль не смывалась уже года три.
— Кто же здесь ее смывает? — отмахнулся Мякинус, не сводя глаз с кувшина. — Ветер поднимется — все сдует. А в шторм даже брызги сюда долетают. Да и не время теперь для уборки!
— Чем же тебе не угодило это время? — не понял Баюл. — Когда я доживу до твоих лет, думаю, мне будет все равно, какое время. Знай живи и радуйся каждому дню.
— Этот день в самом деле может оказаться радостным, — пробормотал белу, в который раз улыбнувшись кувшину, поднял слезящиеся глаза и, прищурившись, оглядел Дана, с раскрытым ртом рассматривающего мутные зеркала маяка, и Лукуса, уставившегося в голубую даль. — Только этот год радостным не станет. Я уже стар, но не настолько ослабел умом, чтобы радоваться без причины. Посмотри на гавань, банги! Со всего Айранского моря слетелись сюда пираты. Их уже вчера был варм, с утра пришла еще дюжина судов, а пока вы поднимались на маяк, бросили якорь еще две лерры! Пока их команды не покидают гавань, но не сегодня завтра пожалуют в гости к горожанам, и тогда будет не до веселья!
— Куда смотрит индаинской князь? — напряженно спросил Лукус. — Или он думает, что пираты помогут ему спастись от лигских нари?
— Князь? — нервно кашлянул Мякинус, потом поправил черную ленту в седых волосах, почесал шею. — Знаешь, как бывает: стоит в степи дерево, даже листьями шумит, а на самом деле оно уже почти умерло. Соки пока бегут под корой к кроне, но сердцевина пуста. Мураши выели. И только зоркий глаз разглядит, что у его корней начинают собираться гни-лушницы и короеды… Ждут чего-то пираты. По вечерам отправляются небольшими группками в город. Портовый пекарь лепешки приносил, говорил, даже ведут они себя прилично. До борделей и обратно. Только ты взгляни на гавань. Что-то я не вижу ни одной ангской лодки! Выйди на улицу, прогуляйся до крепости, где ангская дружина? Пропал Индаин, белу.
— Ну я-то не гнилушница и не короед, — усмехнулся Лукус.
— А кто ты? — прищурился старик. — На пернатого ползуна, который короедов из-под коры выдалбливает, ты тоже не слишком похож!
— Лукус, — назвался белу. — Что тебе еще нужно кроме имени?
— Имя — это уже много, — вздохнул Мякинус и махнул рукой в сторону деревянной, покосившейся двери. — Заходите в мою каморку, похоже, без разговора от вас не отделаешься.
Дан еще раз подивился на поблескивающие в лучах полуденного Алателя зеркала и вслед за друзьями шагнул в полумрак.
— Вот так и живем, — повел руками по сторонам Мякинус.
Дан замер на пороге. Округлое помещение, располагающееся точно под фонарем маяка, было забито всевозможной рухлядью. Треснувшие вазы размером в рост среднего элбана, каминные решетки, прялки, колченогие стулья, сундуки, видимо забитые древними безделушками, перемежались висевшими на стенах ржавыми щитами, доспехами, мечами. И тут и там торчали какие-то свитки, кубки, кувшины, свертки.
— Вот это да! — восхищенно выдохнул Баюл. — Иногда вещи грворят больше, чем их хозяин. Неужели старый Крафк помер и завещал тебе все свое барахло? А ты, вероятно, вместо того чтобы отнести старье на свалку, перетащил к себе. Сколько дней поднимал наверх?
— Месяц! — раздался скрипучий голос, и с узкой железной кровати с трудом поднялся удивительно старый ари.
Казалось, что время не только высушило его лицо и руки, но выбелило их. Старик из-под густых бровей оглядел оторопевших друзей и тоже остановил взгляд на кувшине.
— Мякинус! Неужели ты хотел опорожнить этот священный сосуд в одиночестве? Так же как в прошлый раз опорожнил бочонок доброго сварского пива? Твоя жажда начинает внушать мне уважение!
— Что ты, Крафк?! — засуетился белу. — Как ты мог подумать? Я просто заманивал этих почтенных элбанов в нашу конуру!
— Вот это да! — развел руками оторопевший Баюл. — Удача сама идет нам в руки. Кто бы мог подумать?
— Никто! — поднял кривой, с ревматическими утолщениями палец Крафк. — А если бы кто и подумал — Фарг бы разобрался. Три золотых содрал с меня этот воровской посредник, чтобы незаметно переселить в маяк. И это при том, что все имущество было брошено внизу, а наверх мы таскали со старым приятелем собственноручно! И ведь дом еще себе забрал!
— У тебя был отличный дом, — нахмурился Баюл. — Зачем вся эта комедия?
— Вот узнаю, что ты ищешь, банги, и отвечу — зачем, — хрипло рассмеялся старик и стянул с кособокой этажерки стопку пыльных чаш. — А мне здесь спокойнее! Эта зеленая, грязная свинья Сиргаст уверен, что я сдох, а здесь меня искать никто не станет. При необходимости и лестница может рухнуть, и дверь внизу не всякий таран возьмет.
— Не сомневаюсь, — кивнул Лукус, с интересом рассматривая старика. — Если бы еще она была закрыта!
— Опять? — укоризненно посмотрел на Мякинуса Крафк. — Опять ты, старый змей, забыл закрыть дверь!
— Ладно, — отмахнулся белу, пододвигая к потемневшему столу несколько стульев. — Садитесь, только будьте осторожны, стулья Крафка своенравны!
— Не своенравнее тебя, — довольно потер руки старик, глядя, как Баюл разливает по чашам густое вино. — Знаешь, банги, иногда так хочется погреть старые кости!..
— Ты их согреваешь с тех пор, как я тебя знаю, — ответил Баюл, отставляя пустую чашу и вытирая губы. — Откровенно говоря, я рад, что ты здесь. Не только потому, что собирался к вечеру посетить твою каморку на правом берегу, но и просто так. Словно я сам стал моложе на пару дюжин лет. Помнишь, как я замазывал щели в твоем доме, когда с моря подули холодные осенние ветры, вода в Индасе пошла вспять, набережную затопило и элбаны плавали по улицам города на лодках?
— Я все помню, — открыл глаза Крафк, прислушивающийся с блаженством к каждой капле вина, стекающей по старческому горлу, — только моложе себе уже не кажусь. Иногда жалею, что дожил до такого времени!
— До какого? — спросил белу.
— До такого! — отрезал Крафк. — До позора, который пал на Индаинскую крепость четыре года назад и теперь грозит вырваться через ее стены!
— Четыре года назад? — не понял Баюл.
— Да, четыре года назад! — неожиданно жестко сказал Крафк. — Хотя и по сей день немногие знают об этом! Жеред, командир княжеской дружины, рассказал мне кое-что. Тогда перед воротами крепости появился крепкий седой мужчина и стройная молодая женщина редкой красоты. Он представился предсказателем и магом и добивался встречи с князем, чтобы предупредить его о какой-то опасности. Если бы кто тогда мог подумать, что это за опасность! Мага и его спутницу обыскали, пригласили нескольких крепких колдунов, чтобы те надзирали за незнакомцем, и парочку привели к князю. Как сказал Жеред, аудиенция длилась недолго, у него даже не затекли ноги. Мужчина вместе со спутницей преклонил колени напротив князя Крата, тихо сказал всего несколько слов, встал и ушел. И маги, и охрана, все повторяли, он только сказал несколько слов и ушел. Но началась аудиенция в полдень, а когда вслед за этим мужчиной охрана двинулась на улицу, там уже стояла ночь!
— И он ушел? — спросил Дан.
— Да, парень, этот человек ушел. Или растворился в воздухе, не знаю, — покачал головой старик. — А вместе с ним растворилась и доблесть древних ангов. Вскоре васты вдруг ни с того ни с сего двинулись по равнине. Словно злые чары опустились на Азру и заглушили голос разума ее правителей. Обезумев, воины вастов выжгли все живое на равнине вплоть до оборонной стены Сварии, где почти поголовно и сами сложили головы. Ходили слухи, что это лигские нари выдавили их. Ерунда! Лигские нари только заняли освободившиеся посты на перевалах. Хотя теперь безумие охватило и нари. Может быть, и к ним пришел седой человек? Когда васты двигались на восток, ангская дружина, которая всегда защищала прибрежные деревни, осталась в крепости. Так приказал князь.
Он словно начал засыпать. Жеред говорил, что, даже когда князь ходил по коридорам крепости, говорил, ел, ему казалось, что он спит. Да и теперь… Посмотри! Княжеская дружина распущена по домам без оружия, кто-то из воинов отправился искать счастья в Салмии, кто-то занялся рыбной ловлей, кто-то торговлей, а кто-то исчез. Особенно из числа излишне любопытных. В крепости и в городе заправляют серые воины, которые пришли откуда-то с севера. Они стараются не слишком натирать глаза, но чего-то ждут. Вопрос — чего?
— А чего ждешь ты? — не понял Баюл. — Крафк! Отчего ты прячешься тут на маяке? Или думаешь, крепкие стены древней работы ари спасут тебя?
— Нет, — покачал головой старик. — Но тут высоко. Если я почувствую, что очередные гости собираются вытряхнуть из меня остатки жизни, я всегда смогу им помочь. Сам, прыгнув на камни! Конечно, если этот старый выпивоха не забудет закрыть дверь.
— Кому ты нужен? — поморщился Мякинус, вновь разливая вино.
— Ей, — серьезно сказал Крафк, — спутнице того человека. Которая стала княгиней!
— Подожди! — удивился Баюл. — Демон меня задери! Ты хочешь сказать, что четыре года назад весь Индаин праздновал свадьбу Крата с девчонкой, которая вот так заявилась к нему с неизвестным при весьма подозрительных обстоятельствах? Разве она не принцесса дальнего королевства?
— Жеред считает, что она принцесса Аддрадда, — хитро ухмыльнулся Крафк.
— Вот уж чего я не ожидал! — воскликнул Лукус. — Правда, я слышал, что в Слиммите имеется принцесса, хозяйка Багровой крепости, но разве Индаин поддерживает с Аддраддом связь? Аддрадд вообще покрыт мраком неизвестности, хотя Леганд и говорил, что там древний королевский дом. Я никогда не верил в россказни о принцессе Аддрадда! Выходит, что король-демон действительно обычный смертный?
— Не знаю, — протянул Крафк. — Индаин всегда был далек от Аддрадда. Да и Слиммит никогда не пытался испортить отношения с князем ангов, все-таки все богатства раддов от торговли. А с кем торговать, как не с ангами? Кому будут нужны их меха, руды, камни, морская кость, если купцы забудут пути в гавань Слиммита? Разве это не достаточные основания, чтобы породниться с индаинским князем? Другое дело, мы все тут верили, что князь взял за себя безвестную девчонку!
Может быть, побоялся неудовольствия Салмии, но все было обставлено так, словно обычная простолюдинка выиграла свое счастье в кости. Только говорит она по-раддски как на родном языке, да величия в ней столько, что на дюжину королев хватит. Ее имя Альма. Еще до переезда она была у меня. Потребовала, чтобы я сказал ей, где жил старый белу Шаахрус.
— Как?! — вскочил Лукус. — Она тоже его искала?
— Сядь, — хрипло рассмеялся Крафк. — Ты не владеешь собой, белу. Она искала Рубин Антара. Но я ничего ей не сказал. Прикинулся слабоумным, глухим стариком. Тем более что это легко и естественно в моем возрасте. Пусть Сиргаст разыскивает для нее записи в старинных свитках, все равно там ничего нет! Но вам я помогу.
— Ты читаешь мысли? — настороженно спросил Лукус.
— Нет, — пожал плечами старик. — Но твои мысли написаны у тебя на лице, белу.
— Я чего-то не понимаю, — отставил чашу Лукус. — Согласно древней легенде, старый маг Шаахрус, который когда-то жил в Эйд-Мере, сжег тело последнего короля Дары и поднял Обруч Анэль с Рубином Антара, слетевший с головы Армах-рана. Вармы элбанов потратили годы жизни, чтобы отыскать этот камень. Не скрою, именно его ищем и мы. Не знаю, зачем его ищут серые, захватившие Эйд-Мер, но мы его ищем, чтобы не нашли они! Неужели Шаахрус, который был стар уже в дни прихода Черной смерти, жив до сих пор? Это невозможно!
— Невозможно? — переспросил Крафк. — Это удивительно, но не невозможно. Ари живут долго. Я сам помню времена, когда еще только создавалась Салмия, но вся моя жизнь — один миг перед временем Эл-Айрана. Однако я встречал безбородого, горбатого элбана, который топчет эту землю с того времени, когда еще ноги богов касались ее!
— Леганд!.. — восхищенно задохнулся Дан. — Это наш друг!
— Что ж, я рад, что не ошибся в вас, — улыбнулся Крафк. — Друзья Леганда — мои друзья.
— Он послал нас сюда, — недовольно взглянув на Дана, заметил Лукус.
— Когда-то я изучал историю Индаина, — начал рассказывать, вновь приложившись к чаше, Крафк. — Многое открыл для себя, но многое и осталось непонятным. Всегда элбаны селились в устье Индаса. Еще до большой зимы здесь было большое поселение и крепость. Она, как и большинство каменных построек, почти вся рассыпалась в пыль при падении звезды смерти. Потом наступила большая зима, но здесь благодаря теплым течениям можно было выжить. В то время как остатки народов, влача жалкое существование, скитались по берегу моря, ари к концу большой зимы построили новую крепость на острове в устье Индаса. С тех пор она и стоит, забота нынешних обитателей — лишь поддержание ее в порядке. Вот Баюл знает, он, наверное, облазил с молотком каменщика все ее стены и бастионы.
— Было, — кивнул банги.
— Очень долго весь город помещался внутри крепости, — продолжал Крафк. — Потом вместе с отступлением льдов хозяева Индаина пошли на север и основали Дару. Все больше в Индаине появлялось ангов, нари, белу, других народов. Эл-Айран пробуждался от зимней спячки. Вскоре жизнь забурлила не только здесь, но и у северного моря. Аддрадд поднял голову, едва прошло зимнее окоченение! Но вот что я узнал о времени, когда еще ари властвовали над камнями Индаина. Согласно древним свиткам, в Индаинской крепости на улице Ракушечников у южного бастиона жил мальчишка-белу Шаахрус. Тогда еще не велись городские учеты, и его имя не осталось бы в памяти, но в возрасте дюжины лет мальчишка едва не погиб. В летописи сказано: получил рану мечом в горло во время детских шалостей с оружием.
— Неужели летописцы следили за каждым сорванцом, что без спросу вытаскивает меч из ножен? — усомнился Лукус.
— Они следили за великими, — пояснил Крафк. — А великим мудрецом ари был старый Лойлас. Маг, лекарь и советник правителя Индаинской крепости. Он увидел, что один из дурачившихся под окном его башни мальчишек упал, обливаясь кровью, поспешил вниз и приложил все силы и умение, чтобы вернуть дурачка к жизни.
— И это ему удалось? — спросил Лукус.
— Да! — воскликнул Крафк. — Но цена оказалась слишком высока. Или это потребовало всю силу Лойласа без остатка, или сердце у старика не выдержало, но мальчишка пришел в себя, а мудрец упал замертво. Вот так имя Шаахруса впервые попало в летопись.
— Нечасто приходится слышать, чтобы мудрецы спускались со своих башен по таким вроде бы пустячным поводам, — медленно проговорил Лукус.
— Лойлас был особенным, — объяснил Крафк. — Леганд говорил, что встречал мудреца всего один раз, но эта встреча потрясла его. Он сказал, что если бы мог выбирать, то хотел бы провести всю свою жизнь у порога жилища Лойласа, чтобы один раз в варм лет мудрец выходил и разговаривал с ним. По словам Леганда, Лойлас никогда не смотрел в глаза, но его слова проникали в самую душу. Леганд спросил его, почему тот не смотрит в глаза. Ответ был следующим: я все вижу и так, а тебе не стоит видеть больше, чем ты можешь выдержать. Думаю, что Лойлас был величайшим магом Эл-Айрана.
— «Никогда не рассчитывай на магию, бойся ее» — вот слова Леганда, — горестно покачал головой Лукус.
— Шаахрусу магия спасла жизнь, — сухо продолжил Крафк. — Следующая летопись упоминает Шаахруса только через полтора варма лет. Мальчишка, выживший благодаря помощи мудреца, сам стал мудрецом. Он поселился в Эйд-Мере, практиковал обычную лекарственную магию, но ничем не выделялся среди других элбанов. Летопись перечисляет его в ряду дюжины других магов Эйд-Мера и особо отмечает, что плату за свои услуги берет малую, приворотами и ворожбой не занимается.
— И это все? — не понял Дан.
— Нет, — улыбнулся Крафк. — Есть еще два упоминания и немного слухов. Об одном упоминании вы уже сами сказали. Шаахрус был тем, в чьи руки попал Рубин Антара. Сам он каким-то чудом избежал смерти. Нужно добавить, что если легенды верны, то на тот момент Шаахрус был уже глубоким стариком. Но через варм лет, после того как Черная смерть оказалась заперта за старыми горами, Шаахрус вновь объявился. Я нашел упоминание о нем в учетной книге. Он опять поселился на той же улице Ракушечников у южного бастиона. И это все.
— А слухи? — нетерпеливо спросил Дан.
— Слухи? — хитро улыбнулся Крафк. — Слухи известны всякому индаинцу. Считается, что в крепости полно призраков, но только один из них иногда выходит на набережную и даже покупает у торговок овощи.
— Сказки! — скривился Баюл.
— Может быть, — пожал плечами Крафк. — Ты был у южного бастиона?
— Был, — задумался Баюл. — И даже перекрывал кровлю на магической башне. Правда, не входил внутрь. Но в крепости давно никто не живет, кроме челяди, слуг да князя. Ну еще дружины.
— Дружины серых, — сухо подчеркнул Крафк. — По всем срокам Шаахрус должен давно умереть. Но со времен Черной смерти, когда крепость окончательно перешла в руки ангов, учет велся строжайшим образом. И ни в одной книге нет записи о смерти старого белу!
— Что ты хочешь сказать? — не понял Лукус. — То, что Шаахрус оградил свое жилище магией, умер и теперь бродит призраком по Индаину, а его истлевшее тело в тайном уголке крепости продолжает сжимать в кулаке Рубин Антара? Или он до сих пор жив?
— Идите к Жереду, — посоветовал Крафк. — Дома его не найдете, он прячется на правом берегу в храме Эла. Жеред вам поможет!
— И тут храм! — нахмурился Лукус.
— Не все храмовники негодяи, — поднял палец Крафк. — Священник Едрис приличный элбан.
— Наверное, ты видишь насквозь! — предположил Лукус. — Вот стал разговаривать с нами. А ведь на лбу у нас не написано, что мы друзья Леганда.
— На лбу не написано, — кивнул Крафк. — А вот на груди у вас висят священные камни ари, которые не могут попасть к случайным элбанам. Они стоят дороже золота. Они знак доверия!
Попрошаек на обратном пути не оказалось. Сначала банги, торопивший друзей к паромной переправе на правый берег Индаса, обрадовался опустевшим улицам и запертым лавкам, затем резко развернулся, ухватил за руки Лукуса и Дана и втащил в узкий проход между домами. Лукус попытался что-то возразить, но банги повлек друзей дальше, состроил страшную гримасу и буквально побежал вниз по переулкам, остановившись только у заплеванного берега мутного Индаса, чтобы свистом привлечь внимание перевозчика на утлой лодчонке.
— Не такие уж мы богатеи, чтобы раскатывать на лодках по Индасу, — пробурчал Лукус, с уважением глядя на мускулы молодого анга, бодро работающего веслами.
— Согласен, — кивнул Баюл, расставшийся с изрядной порцией меди. — Знаешь, кого я увидел только что?
— Ну судя по твоей прыти, наверное, демона? — предположил белу.
— Почти, — прошипел Баюл. — Мукка с дюжиной головорезов двигался навстречу! Я удивляюсь, как он нас не заметил.
— Мукка? — Белу побледнел.
— Я только теперь понял, почему после полудня улочки Индаина опустели, — скрипнул зубами Баюл. — Пираты выходят из гавани! Присматриваются… Скоро умоется кровью мой город!
Дан почувствовал, как холод пробирается за воротник куртки. Мимо медленно плыл обычный речной мусор. Перекрикивались моряки с проходивших мимо тихоходных вастских барж, влекомых бредущими по берегу лошадьми, кричали над головами птицы, и росла, увеличиваясь с каждым гребком, Индаинская крепость.
— Ты думаешь, он искал нас? — замирая, спросил мальчишка.
— Нет, конечно, — успокоил Дана Лукус. — Но если бы нашел, думаю, обрадовался бы. А у меня даже меча с собой нет!
— Не все войны выигрываются мечом, — пробурчал Баюл. — Каменщики тоже многого стоят. Вот посмотрите на этот мост, не один месяц я болтался в люльке под его арками, но ремонт-то делал простенький: водоросли счищал, мхи, ростки деревьев из занесенных ветром семян. Сам-то мост — ровесник крепости, а выглядит, словно только что построен! Если крепость хороша, меч вовсе не нужен.
— Всю жизнь за стенами не просидишь, — бросил Лукус. — Да и нет неприступных крепостей!
— Прав ты, конечно, — нехотя признал Баюл. — Когда меч на боку, как-то спокойнее. Впрочем, меня вполне устроила бы и пика Хейграста.
Вскоре под килем лодки заскрипел песок, друзья спрыгнули на вал прелых водорослей и анг вновь оттолкнулся от берега.
— Видите? — показал банги на возвышающийся над мрачными зданиями выбеленный известью купол. — Храм Эла. Священник из местных. Я его мальчишкой еще помню. Народу на улицах тут вовсе не должно быть, лавок мало на правом берегу, но ногами не топать и во весь голос не орать!
— А что толку? — поморщился Лукус. — Незаметными в такой компании — банги, белу и человек — оставаться трудно. Банги, кроме твоего больного на живот соседа, вообще пока не встретили, а все белу, что попались — старый служитель маяка, да труп гравера в холщовом мешке!
— Троица у нас приметная, — согласился с усмешкой банги. — Но мне наша компания нравится! Правда, подрасти я не прочь, хотя бы до твоего роста, но вот никак не выясню, какой травкой для этого надо питье заваривать?
— Есть такая травка, — недовольно пробурчал белу, вышагивая за Баюлом. — Только поможет она отчасти, ты просто подпрыгивать будешь время от времени, зато довольно высоко.
Соседа твоего ею бы надо угостить. Моментально бы потроха свои прочистил!
— У тебя еще будет такая возможность, — пообещал банги, толкая тяжелые двери храма. — Смотри-ка, белу, а с прихожанами у Едриса не очень!..
Дан вслед за друзьями шагнул под своды мрачного здания, притулившегося возле храмовой башни. Полутемный зал, едва освещенный дюжиной коптящих светильников, был пуст. Сняв вслед за банги и белу обувь, мальчишка ступил на тростниковые циновки.
— Ну где хозяева? — громко спросил банги, доковылял до небольшого алтаря, с громким звоном высыпал несколько медяков в серебряную чашу, нетерпеливо огляделся.
— Хозяева в храме Эла — обычные элбаны! — послышался спокойный голос.
Дрогнули занавеси — и на циновку шагнул мужчина средних лет, одетый в уже знакомую Дану мантию. На груди у него висел желтый круг.
— Здравствуй, Баюл, — сказал Едрис — Никогда не замечал за тобой особого почтения к Элу. Чего хочешь? Совета, помощи, прощения?
— На прощение не рассчитываю, советов не слушаю, от помощи не откажусь, но это после, когда придет пора отправляться в последнее путешествие, — ухмыльнулся Баюл. — По другому мы делу. Жеред нам нужен.
Священник помолчал, окинул взглядом замершего в ожидании Баюла, склонившего голову Лукуса, разинувшего рот Дана.
— Первый раз в храме? — спросил Едрис, обращаясь к мальчишке. — Что удивляет?
— Ты говоришь негромко, но я слышу все так, словно ты кричишь! — восторженно прошептал Дан.
— Своды, — повел рукой над головой священник. — Впрочем, лучше тебе об этом расскажет Баюл. Пусть денег на храм он и не жертвовал до сегодняшнего дня, но руками помогал изрядно. А его руки стоят очень дорого! Подождите меня здесь.
Священник скрылся за тяжелой занавесью, а Лукус недоуменно посмотрел на руки банги.
— Колдовал, что ли, для храма? Чудеса показывал?
— Все-таки есть что-то в тебе змеиное, — с укоризной выговорил ему Баюл. — Не колдовал я! Вот этими руками кладку обновлял, щели замазывал да своды белил. И никакой платы, кроме чашки храмового супа, не требовал!
— Ну ты прямо ингу! У тебя, случаем, крыльев нет? — усмехнулся Лукус.
— Банги я, — сжал губы Баюл.
— Я заметил, — примирительно улыбнулся Лукус.
— Что это? — спросил Дан, показывая на высокий сосуд, закрепленный на кованом основании.
— Это? — Банги подошел ближе, пригляделся. — Это такой календарь. Искусный стеклодув выдул длинный и ровный цилиндр, впаяв в его середину металлический диск с отверстием. Ровно в полдень служитель храма налил сверху масло, подкрашенное красной глиной. Оно начало капать вниз через отверстие. На следующий день в полдень священник отметил полосой, сколько накапало, и так каждый день в течение недели. Лишнее масло выливается, сосуд закупоривается и переворачивается. Видишь, отметки с двух сторон? Если в первый день недели переворачивать календарь, всегда узнаешь, какой день!
— У Вика Скиндла я видел календарь, с помощью которого он может по долям разделить на части день, — заметил Лукус.
— Зачем? — удивился банги. — Неужели для того, чтобы не забыть о времени обеда?
— Ты явно не закончил свое обучение в Гранитном городе, — вздохнул белу. — Ни один мудрец, не зная, какая идет часть дня, не сможет наблюдать за звездами или правильно составить чудодейственное зелье.
— Зелье? — хмыкнул банги. — Ну не знаю, как с календарем составлять зелье, а вот зачем измерять части дня, если звезды появляются ночью, — это для меня еще большая загадка!
— Обувайтесь и идите сюда, — наконец послышался голос священника из-за занавеси.
Едрис зажег тусклый светильник, провел друзей узким коридором, спустился по ступеням в сырой подвал, отодвинул в сторону кажущуюся монолитной стену, обернулся, протянул плошку Баюлу.
— Дальше сами. Идите тихо, ход под мостовой проходит. Обычный элбан ничего не услышит, но у серых такие слухачи есть, что впору по воздуху летать. В конце коридора упретесь в тупик. Справа найдете выступающий кирпич, нажмите на него и сразу толкайте стену перед собой, а дальше увидите.
Баюл поднял колеблющийся огонек пламени над головой и зашагал по узкому проходу.
— Хорошо быть маленьким, — примиряюще заметил Лукус. — И себе освещаешь путь, и друзьям, что сзади идут.
— Хорошо, — гулко прошептал Баюл и, обернувшись, хихикнул. — Банги и до меня не оставляли своим вниманием Индаин, но только с моим приездом ревнивые и хвостатые мужья начали, приходя домой, проверять не только под кроватью и за занавесями, но и в ящиках комодов, в шкафчиках и сундучках.
— Разве бывают хвостатые мужья? — удивленно прошептал Дан.
— Бывают, — серьезно кивнул Лукус. — Правда, это не совсем те хвосты, о которых ты подумал. Это, скажем так, легкое душевное расстройство. Кстати, травами не лечится.
— Ну, некоторым помогает кувшинчик хорошего вастского вина, — поднял в полумраке палец Баюл и тут же застыл: — Тихо!
Где-то вверху еле слышно зацокали копыта.
— Мы действительно под мостовой, — прошипел банги, двигаясь дальше. — Убей меня, если я знал об этом подземелье! А мне уж казалось, что Индаин меня ничем не удивит! А вот и тупик.
— Я предпочитаю удивляться в лесу или на лугу, — проворчал Лукус, нащупывая кирпич. — Дави!
Баюл кряхтя уперся в стену, она неожиданно легко пошла в сторону, так что банги едва не упал. Впереди оказался освещенный проход, заканчивающийся дверью.
— Этот Едрис довольно прыток, если так скоро успел обернуться! — удивился Лукус.
— Или протоптал в этом коридоре тропинку, — продолжил Баюл и толкнул дверь.
Дан ожидал увидеть все, что угодно, но не обыкновенный подвал с низким закопченным потолком, выбеленными стенами и тяжелым деревянным столом, за которым сидели полдюжины рослых ангов и спокойно ели копченую рыбу, насыпанную внушительной горой на широком подносе.
— Садитесь, — показал на свободную скамью самый рослый из них.
Баюл ободряюще подмигнул спутникам, вскарабкался на место и тут же запустил зубы в приглянувшуюся ему рыбку. Дан тоже протянул руку, пригляделся к тому, как едят анги, осторожно отломил рыбью голову, выволакивая вслед за ней комочек внутренностей, содрал вместе с колючим плавничком кожу и откусил немного. Удивительный вкус сразу наполнил рот слюной. За первой рыбкой последовала вторая, за ней третья, когда же мальчишка, мотнув головой, понял, что есть больше не может, куча на подносе уменьшилась втрое.
— Вот так, — усмехнулся здоровяк. — Когда на столе копченая колючка, разговаривать бесполезно. Правда, одну сказку, парень, ты развеял. Будто колючкой нельзя наесться.
Анги дружно захохотали, а Лукус настороженно посмотрел на потолок, прислушиваясь.
— Не волнуйся, белу, — махнул рукой анг, — здесь нас не услышат. Сверху старинный ангский дом с толстыми стенами.
— Послушай, Жеред! — поинтересовался банги. — Неужели, для того чтобы поесть этой замечательной рыбки, следовало так глубоко забираться под землю?
— Почему же — глубоко? — пожал плечами анг. — Всего лишь на полдюжины локтей. Так ведь уже не поешь копченой рыбки так просто в Индаине. Особенно если на поясе у тебя ангский меч, а на груди вот это!
Жеред с размаху ударил себя ладонью по вышитому на жилете силуэту выпрыгивающего из воды варга.
— А где индаинский флот? — вкрадчиво спросил Баюл. — Где деревянные крутобокие варги, которые охраняли от пиратов Индаин?
— А где был ты, Баюл, когда индаинские варги, нарушая приказ Крата, уходили в открытое море? Где ты был, Баюл, когда таким же приказом Крат обязал всех дружинных ангов сдать оружие? — в ответ спросил Жеред.
— Я обычный элбан, не воин, — ответил банги. — Я никогда не служил в дружине индаинского князя. И я всего лишь хотел остаться в живых!
— Теперь, значит, расхотел? — спросил Жеред, откинулся к стене, выудил из-под лавки кувшин и достал стопку чаш. — После такой рыбки нужно глотнуть пивка. Не бойся, Дан из Лингера, тебе можно. Слабое пиво. Пьянеть нам сейчас никак нельзя.
— Ты знаешь меня? — насторожился мальчишка.
— Да, — кивнул Жеред. — Еще до того как вы пришли сюда, я знал о вас если не все, то многое. О Хейграсте и чудовищном псе тоже. Успокойся, травник, — протянул руку анг в сторону вскочившего Лукуса. — Просто те люди, которые приняли ваш заказ, его уже выполнили и скоро сами расскажут об этом. А мы здесь по их милости, потому как спрятаться в Индаине без них невозможно. Я не люблю воров, белу, но отказываться от их помощи, когда город свободных ангов вот-вот утонет в бурунах мерзости, глупо.
— Хвала Элу, — выдохнул Баюл. — А я уже было решил, что ты и есть тан воровской гильдии.
Взрыв хохота был ему ответом.
— Нет, — покачал головой Жеред, вытирая глаза. — Тана воров никто в глаза не видел, и я его не знаю. Но здесь мы по его милости. И многие из тех, кому удалось уцелеть из дружины ангов, тоже уцелели с его помощью. Так что губы мои смеются, а в сердце боль. — Анг вновь стал серьезным. — Что вы хотите?
— Нам нужно найти старого белу Шаахруса! — бросил Лукус.
— Призрака собираетесь ловить или поговорить с ним желаете? — прищурился Жеред. — Не скрою, жаловались некоторые охранники, что появляется в коридорах крепости старый белу. Да только ловить его никто не пробовал. Каждый лишь думал, чтобы самому на ногах устоять. Зачем вам камень?
Вопрос прозвучал резко, но Лукус выдержал взгляд жестких глаз, ответил спокойно:
— Неужели ты все еще не понял, что вся эта серая гвардия ищет здесь именно камень? Мне он нужен, во-первых, чтобы не достался им. Во-вторых, чтобы остановить мерзость, которая затягивает паутиной весь Эл-Айран!
— Затягивает, — согласился Жеред. — И здесь тоже. Серые, пираты, князь, который, когда я еще был в крепости, казался мне живым мертвецом, колдунья Альма — все это навалилось на нашу землю как снег среди лета. Только не тает что-то этот снег. Та же Альма все тихоней была, а потом — раз, и князя нашего под себя и подмяла! Кто будет использовать этот камень?
— Тот, кто может! — бросил Лукус.
— Мне было бы легче поверить тебе, если бы этот кто-то стоял во главе армий, громящих серую напасть, что захватила мой город, — резко бросил Жеред.
— Я могу только поклясться собственной жизнью, что камень не попадет в руки серых, если мы найдем его! — вскочил на ноги Лукус.
— Твоя жизнь что-то стоит только для тебя, — задумался Жеред. — Может быть, и для твоих друзей… Ладно. Я не верю, что вам удастся отыскать камень, но что-то говорит мне, что я должен верить в вашу честность. Положусь на то, что, по нашим поверьям, призрак не отдаст камень случайному элбану.
Кому считает нужным, тому и отдаст. Может быть, и вам. О какой помощи просите?
— Нам нужно попасть внутрь крепости на улицу Ракушечников у южного бастиона! — выпалил Лукус.
— Я знаю это место, — помрачнел Жеред. — Вы хотите забраться в логово паучьей самки. Там палаты Альмы. Серых натыкано на каждом углу. Они отличные воины. Сражаются как демоны. Город кажется мирным, но уже много дружинных сложили головы в коротких схватках. И все же я смог бы помочь вам, если бы была тропа в крепость. Впрочем, если бы она была, мы бы давно попытались прорваться внутрь крепости сами.
— Зачем? — спросил банги. — У вас достаточно сил, чтобы захватить ее и удержать?
— Нет, — покачал головой Жеред. — Нас не так много в городе. Но я мечтаю убить Альму и освободить из-под ее чар Крата. Пусть даже для этого придется погибнуть мне самому.
— И нескольким дюжинам воинов-ангов, каждый из которых пригодился бы, когда против серых выступит войско, способное освободить Индаин, — продолжил Лукус.
— Где оно, это войско? — вскричал Жеред.
— В Заводье сражается против Аддрадда, — твердо сказал Лукус. — В Глаулине и Шине, где мы видели послов Сварии, отправленных за помощью к салмским королям, в Сварии собирается у оборонной стены. Или ты не понимаешь, что серые только этого и хотят — раздавить всех своих противников по одному?
— Я не знаю, чего хотят серые, — раздельно произнес Жеред. — Но пока мой князь служит щитом для этих негодяев, я не успокоюсь.
— Мне это тоже не нравится, — пробормотал Баюл, затем поднял глаза и вздохнул: — Я знаю один проход в крепость, о котором больше не знает никто.
— Рассказывай, и подробнее! — потребовал Жеред.
Разговор закончился за полночь. По крайней мере, Дан понял это, когда Жеред вывел друзей через узкую дверь и отправил по пустынной набережной к темнеющей у берега лодке с косой мачтой.
— Что это? — спросил Дан, показывая на колыхающийся в небе язык пламени. — И это?
Блики огней виднелись сразу в нескольких местах города.
— Это горит маяк, — послышался с борта лодки знакомый голос — А вон там горит мой трактир. Отсюда не видно, но твой дом уже прогорел, Баюл.
Друзей поджидал Фарг.