Берег оказался неожиданно близким. Горы, оставаясь на горизонте, обманчиво отодвигали лесистый пологий склон и пенную полосу рифов. Корабль ари скоро превратился в белый штрих на горизонте и наконец исчез совсем. Течение тащило лодку друзей быстро, вскоре Лукус и Хейграст уступили весла Дану и Баюлу. Банги счастливое продолжение почти уже вовсе законченной жизни пробило на словоохотливость. Он беспрерывно что-то напевал, и получалось у Баюла, не в пример Лукусу, ненавязчиво и приятно.

— На каком это языке? — спросил Хейграст.

— На раддском, — ответил за банги Лукус.

— Да, — расплылся в улыбке Баюл, — радды отличные строители. Приходилось камни тесать да башни из них класть вместе с северными умельцами. Когда радды работают, всегда поют. И то дело, под песню хорошую любая работа спорится. Не буду хвастаться, но побросала меня жизнь по Эл-Айрану. Точно не скажу, но почти с любым элбаном смогу поговорить на его родном языке.

— Тут ты не отличишься, — усмехнулся Хейграст. — Наш белу тоже всякий язык знает.

— И деррский? — восхищенно поднял брови банги.

— Нет, — расплылся в улыбке белу. — Свистеть да пришептывать, как дерри, так и не научился. Да и с валли я не особенно дружен.

— Кому нужен валли? — удивился Баюл. — Помучили меня им с юности в Гранитном городе. Старики говорили, чтобы книги древние читать. Да вот, с тех пор как я в бегах, ни одной книги на валли не встретил. А уж деррский язык не только выговаривать, даже понять не удалось. Впрочем, и авглы тоже не слишком понятно бормочут!

— Хорошая песня, — бросил Дан. — А когда радды идут на мирные поселки с обнаженными мечами, они тоже такие песни поют?

Баюл бросил на мальчишку косой взгляд, помолчал, потом неохотно сказал:

— И я об этом их спрашивал. Мне ответили так: есть элбаны, которые и в грязи, и в золоте, и с мечом, и с киркой, и в камере пыток, и на троне остаются элбанами. Их не так много. Есть те, которые при любых обстоятельствах склоняются ко злу, ищут его, находят, собирают семена зла, сажают их и возделывают. Их тоже не много. А есть большинство элбанов, которые живут одним днем, растят детей, строят жилища, рождаются, растут, трудятся, старятся, умирают. Они при случае и доброе дело могут сделать, но и от воровства мелкого не откажутся. Если первых последовательно изгонять из страны, уничтожать и преследовать, то вторых становится все больше и больше, и они легко подчиняют себе третьих.

— И к какой части раддов относились поющие строители? — спросил Дан.

— Брось, Дан, — оборвал мальчишку Хейграст. — Вспомни Визрула! Я бы назвал тебе еще множество имен раддов, знакомством с которыми горжусь. Иди на корму. Рифы впереди.

Лукус сменил Баюла, который тут же отправился на нос и, ничуть не опечалившись расставанием с веслом, принялся весело подначивать Хейграста.

— Послушай, нари, — банги вытянулся во весь небольшой рост и, приложив ладонь к глазам, всматривался в приближающийся берег, — всем бы это напоминало Сварию — и силуэтами гор, и теплолюбивыми лесами, которые только здесь и встретишь… — Но вот что-то мне не дает покоя. Не отнесло ли нас, случаем, к кьердам?

— Нет, — покачал головой Хейграст. — Тот берег я знаю. Глинистый и обрывистый. И горы тогда были бы по левую руку. Мы правильно идем. Ты лучше ищи проход в рифах, течение до них к западу уходит, но выгребать все одно к берегу надо. Смотри на спокойную воду!

— Не моряк я, однако, — буркнул Баюл, всматриваясь в водную гладь, и вдруг заорал что было силы: — Лукус! Быстрее загребай! Поворачивай! Если мои глаза не врут, вон там с полдюжины локтей глубина будет. И ширина не меньше варма локтей!

— Точно! — кивнул Хейграст, вытирая взмокший лоб. — Матес и говорил о таких промоинах, что течение к берегу пробивает. Тут на лодке трудно проскочить, а уж что говорить о больших судах. Зато рыбы здесь много. А большие суда либо к Кадишу идут сразу, либо к Ингросу подходят. Хотя у Ингроса мелко, дельта Инга далеко в море выдается. Давайте, что ли, парус ставить? Вот и ветерок вдоль берега потянул. В Ингрос пойдем. Думаю, еще до вечера на месте будем. Вряд ли тут больше двух дюжин ли.

— Знаю, что тебя настораживает, банги, — проворчал Лукус, закрепляя парус — Лодок рыбацких нет. Обычно их вдоль сварского берега вармы! Берега иногда не видно. Рыба тут кормится вдоль течения у рифов. А сейчас берег как будто вымер. И ни одной акки, словно их спугнули или перестреляли всех!

— А почему кругом лес? — удивился Дан. — Ни огородов, ни полей, как у салмов?

— Свары берегут леса, — пояснил Хейграст. — Огороды и поля у них тоже есть, особенно ближе к горам, где они выращивают ягодные кустарники, но в основном леса сохраняются. Свары трудолюбивый народ. В Эйд-Мере говорят, что всякий свар, который тебе встретится, либо торговец, либо рыбак. А если ни то ни другое, так он или искусный ремесленник, или вовсе не свар!

— Свары отличные воины, — добавил Баюл. — Я полдюжины лет провел в Сварии, особенно много пришлось оборонную стену ладить. В том числе и под вастскими стрелами, когда враги были развеяны сварским королем.

— В тот год убили его родителей, — пояснил банги хмурый вид Дана Лукус. — Мальчишка из Лингера.

— Лукус, загребай к берегу! — крикнул Хейграст, приглядываясь. — Люди!

— Отряд сварских лучников, — прищурился белу.

Лучниками командовал седобородый старик. Хейграст остановил лодку в полуварме локтей от берега, Лукус перебросился с командиром несколькими фразами и дал знак, что можно пристать. Нари достал подорожную, предъявил бородачу, тот мельком взглянул, отстранил нари и бросился к расплывшемуся в улыбке Баюлу:

— Кочережка элбанская! Ты как здесь?

Банги попытался обиженно нахмуриться, но в то же мгновение был заключен в объятия, подброшен в воздух и вежливо поставлен на прибрежный песок.

— Вих! — степенно представил старика банги, тщательно поправляя потрепанную одежду. — Командовал стрелками, когда я бойницы выкладывал из камня на его бастионе!

— Да, — довольно поскреб бороду Вих. — Отличные были дни. Сколько мы с тобой вина выпили, Баюл, помнишь? На вино он горазд — с виду маленький, а любого свара перепьет. Ну а уж какой каменщик! Будь я королем сваров — дворец бы ему класть доверил!

— Ну уж и дворец, — покраснел Баюл. — Ты лучше скажи, что тут у вас творится? Ни одного рыбака в море!

— Творится? — задумался Вих. — Плохие дела творятся. Король армию собирает, половина рыбаков сейчас вспоминает, с какой стороны за меч хвататься да как стрелу на тетиву накладывать. Говорят, на этот раз серьезная война с вастами будет. Здесь никого не осталось, только вот такие отряды, вроде моего, берег — охраняют. А остальные рыбаки все в Кадише. Флот собирают. Пираты не одну лодку разграбили прямо у сварского берега. Говорят, Индаинская крепость вообще пиратским гнездом стала. Так что теперь пока не до рыбалки. Да и в Ингросе тревожно. Берег Инга укрепляется. От кьердов всего можно ждать. Обнаглели донельзя. Несколько отрядов Разбойников проникли за Ингрос и принялись по деревням рабов добывать. Еле сладили. Не по каменным ли ты делам в Ингрос, Баюл?

— Нет, — хмуро повел головой банги. — Я вот с ними. Что слышно из Эйд-Мера?

— Из Эйд-Мера?

Вих бросил косой взгляд на подорожную, пригляделся к лицу Хейграста, рывком вытащил меч из ножен:

— Твоя работа нари?

— Моя, — напряженно кивнул Хейграст.

— Отличный меч, — согласился бородач, аккуратно убирая клинок. — Три золотых я тебе отдал за него четыре года назад и не пожалел ни об одном из них. Всякий, кому показывал, меньше пяти не ценил. Вот, думаю, подходит пора его в деле испробовать. Плохие вести у меня для тебя, кузнец. Эйд-Мер захвачен.

— Кем? — скрипнул зубами кузнец.

— Теми же, кто и Индаин к рукам прибрал, — крякнул Вих. — Теми, кто на равнине шалит. Слышал я, стражи вольного города вестника присылали в Кадиш за помощью. Снарядили помощь, только отряд наш ни с чем вернулся две недели назад. Стражников близ города не отыскали, в город не попали, к тому же обстреляли их со стены. Хорошо еще, с опаской шли. По дороге пару раз натыкались на странные отряды в серых доспехах. Даже с архом сталкивались. Хоть утыкали его стрелами, а все одно — полдюжины стрелков он поломал. А неделю назад в Кадиш посол прибыл от новых хозяев Эйд-Мера. Мир предлагает.

— Кто такой? — процедил сквозь пересохшие губы нари.

— Кто — не знаю, а зовут Валгас, — развел руками Вих. — Важный, как акка перед кладкой. Сообщил, что город перешел под управление некоего Баргонда. Наместником его, кстати, там теперь нари — какой-то Антраст. Этот Валгас объявил, что никто из жителей города не пострадал. И то беженцев пока вроде не было. Хотя это в Кадише нужно смотреть, может, кто и добрался.

— Посмотрим, — прошептал Хейграст. — Валгаса я знаю Отъявленный негодяй!

— Ну о том судить королю, — нахмурился Вих. — Надеюсь, нари, твоя семья в порядке. Четыре года назад сынка у тебя запомнил. Еще дети-то есть?

— Есть, — отрезал Хейграст и заторопился обратно в лодку. — Быстрее, времени у нас нет. Идем в Ингрос, покупаем лошадей — и к Кадишу.

— Не возьмешь ты, нари, штурмом стену Эйд-Мера, — медленно выговорил Вих.

Хейграст сверкнул покрасневшими глазами и молча оттолкнулся от берега.

Берег пошел к северу, тут же замельтешив множеством лодок и кораблей. Город вырвался из-под крон сварского леса, оттолкнулся от шумных причалов и пополз ступенями мелких домов-коробочек вверх по склону. Вдалеке зарослями тростника и птичьими стаями обозначилось илистое устье Инга. Никто из друзей не проронил ни слова, только и Хейграст, и Лукус дружнее налегли на весла, помогая и так весело бьющемуся на ветру парусу. Вскоре лодка заскрипела о грязное прибрежное дно, Баюл спрыгнул в воду, вымок до пояса, помянул сквозь зубы демона и потащил канат к ограждающей пристань металлической решетке.

— Пойдем, парень, — позвал Дана Хейграст, цепляя на пояс меч, — Лукус займется продажей лодки, Баюл посторожит вещи.

— Больше не поплывем? — недоверчиво оглянулся Дан.

— Против течения нет, — покачал головой Хейграст. — Пошли. Скоро стемнеет, у нас мало времени.

— Опять совсем другой город, — пробормотал мальчишка, когда узкие улочки вывели их на рыночную площадь.

Домов почти не было видно. При ближайшем рассмотрении Ингрос оказался царством глиняных заборов. Через них свешивались ветви плодовых деревьев, намекая, что за каждым, возможно, скрывается чудесный сад. Хейграст взял парня за руку и нырнул в рыночную толкучку. Сначала Дан не мог понять, что нари выискивает в рядах, наконец по редким вопросам, которые тот задавал торговцам, понял — ищет вестей об Эйд-Мере. Ответы, которые испуганные торговцы торопливо шептали на ухо нари, явно расстраивали. Хейграст мрачнел все больше, поэтому, когда наконец остановился у коновязи, продавец взглянул ему в лицо и не стал расхваливать лошадок. Хейграст снял с пояса меч, повесил его на плечо Дану и принялся осматривать животных. Хозяин ходил за ним молча. Нари смотрел зубы, щупал ноги, наконец отвел в сторону трех сварских серых пятилеток и одного пегого трехлетку в полтора раза ниже ростом с веселой челкой между круглых озорных глаз. Хозяин одобрительно прищурился, ткнул паль-Цем в пегого:

— Игрушка. Выносливый, но упрямый. Подороже остальных будет. Вельможи таких детям берут, но у этого характер сварливый. Да и не вырастет он уже. Если бы не упрямство, против остальных три цены взял бы.

— Сколько хочешь? — коротко бросил Хейграст.

— За серых по два с половиной, за этого, так и быть, три! Хозяин подставил ладонь, ожидая решения нари и пряча в уголках глаз радостный огонек. Он явно завысил цену, хотя и не слишком сильно. Хейграст взглянул на небо, вздохнул.

— Хозяин. Мне торговаться некогда. Я не местный, из Эйд-Мера — цену лошадям знаю. За карлика дам два с половиной, хотя, если он с норовом, хватило бы и двух. Вон за того серого, что крупнее, два с половиной тоже дам, а за этих двух по два, и то с большим прибытком останешься. Лошадки не верховые, тележки таскали. Перековывать придется обоих. Да и кормил ты их уже недели две чем придется. Видишь, как бока вздулись?

Торговец, который стер с лица улыбку уже при упоминании Эйд-Мера, молча кивнул. Нари отсчитал деньги, написал углем на крупах клички лошадок, забрал у Дана меч и повлек мальчишку вместе со всхрапывающими покупками к выходу с рынка. Возле крайней палатки, где разложил товар скорняк, выбрал седла, упряжь, примерил, помял в руках, тут же с помощью Дана и уже собирающегося домой торговца взнуздал лошадей, расплатился и запрыгнул на самую большую из них.

— Бери левого, — посоветовал Дану. — Он чуть крупнее, а ты тяжелее Лукуса будешь. Да и подковы у него лучше. Лукус с лошадкой бережней обращается. А его коня чуть подлечить еще придется.

Дан поджал губы, но кивнул. Действительно, белу, который не пользовался седлом, буквально прирастал к лошади и ухаживал за ней, как за бесценным лекарственным растением.

— Быстрее! — крикнул Хейграст, подхватывая поводья лошади Лукуса. — Темнеет уже. Нужно успеть выйти из города. Тут постоялый двор на окраине. А то лошадям на этих улочках ноги в темноте переломаем!

Белу и банги их ждали у металлической решетки. Хейграст мельком взглянул на копающегося в лодке пожилого свара с белоголовым сыном, коротко спросил:

— Сколько?

— Три золотых, — вздохнул белу. — Потолкался у причала, говорят, что в другое время можно было бы и четыре выручить, но сейчас продавцов много. Расплатился сполна, но, — с усмешкой поднял вздувшийся, потертый кошель Лукус, — одними медяками. Будь у нас дня два-три, могли бы продать дороже. Многие хотят уходить в Салмию.

— Да уж, — нахмурился Хейграст. — Стиснута Свария горами, кьердами и равниной с трех сторон, никуда без лодки. Ладно. Хорошая цена. Забираем мешки — и вперед.

— Это как же? — оторопел Баюл. — Верхом? Лошадка вроде мне по росту, да вот только я прежде верхом не ездил! Все или ногами, или на телеге!

— Садись, Баюл, — спрыгнул на землю Хейграст, — и держись крепче, учиться на ходу будешь.

Дан помог нари закрепить на лошадях мешки, бросил прощальный взгляд на ставшее чужим суденышко и пригляделся к надписи на крупе лошади: «Ветерок».

— А у меня Глупыш, — вывернулся, вцепившись за луку седла, банги. — Надеюсь, это чудо умнее того, кто дал ему кличку?

— Скоро узнаешь, — бросил Лукус, взлетев на спину своему коню, которого он успел быстро осмотреть и даже смазать только ему видимые раны.

— А почему ты без седла? — не понял Баюл.

— Спрошу у тебя то же самое, когда сядешь на скамью в ближайшем трактире, — ответил Лукус.

— Вперед! — скомандовал Хейграст.

И вновь дорога побежала за спину друзьям. Хейграст почти ни о чем не говорил, Лукус тоже помалкивал. Глядя на них, прикусил язык и Баюл. Лошади оказались действительно неплохими. Неизвестно, что упрямого нашел бывший хозяин в Глупыше, но Баюла конек слушался беспрекословно. Правда, сам банги с трудом держался в седле, потирал спину, а во время редких остановок ходил, раскорячив ноги и страдальчески морщась. Да и самому Дану пришлось несладко, ели друзья почти всегда на ходу, на постоялые дворы заезжали уже в темноте, покидали их тоже затемно. Только лошадки чувствовали себя отлично, словно застоялись на привязи. Сварские леса, которые с моря казались дикими, на самом деле таили в себе множество тенистых дорог, светлых полянок и уютных Деревенек. Подходило время первого сенокоса, на огородах хрюкали бурые домашние свиньи, бродили в зарослях придорожного бурьяна фазаны с подрезанными крыльями, стрекотали на взгорках мельницы.

— Все… все это может в одно мгновение заняться огнем, — тоскливо шептал Лукус, похлопывая коня по холке.

Близкие к морю у Ингроса горы постепенно отступили на север, почти скрылись за кронами деревьев, затем начали приближаться опять, и, хотя дорога все сильнее прижималась к побережью, горы тоже словно спешили к югу, чтобы в узкой долине у каменных башен Кадиша замкнуть природный щит Сварии оборонной стеной. Приближался край королевства, патрули попадались все чаще и чаще, и каждый из стражников, взглянув на подорожную Хейграста с эмблемой Эйд-Мера, склонял голову в знак сочувствия.

Кадиша путники достигли утром четвертого дня. Лес расступился, и Хейграст невольно натянул поводья. Освещенный утренними лучами Алателя, Кадиш напоминал горку блестящего, только что испеченного орехового печенья на зеленом подносе. Ничем он не походил на суетливый, расползающийся по горным террасам яркий Ингрос. Королевский замок поднимался в небо над прибрежными утесами, заканчиваясь высоким маяком. Его окружал треугольник крепостных стен. Одна из них тянулась вдоль каменной набережной, у которой колыхалось множество судов, вторая уходила к северу на четверть ширины долины, а третья соединяла две первые между собой. Весь остальной город, поделенный на правильные квадраты, теснился между замком и горными склонами. Но за ним, за стенами замка, всю долину пересекала внушительная оборонная стена, упирающаяся в каменистую землю Сварии пятками двух дюжин приземистых башен. А уже за ней тонула в утренней дымке равнина Уйкеас.

— Вот мы почти и дома, — прошептал Лукус.

— Там Лингер, — протянул руку вперед Дан.

— Я тут каждый переулочек наизусть знаю, — похвастался Баюл. — Вон тот бастион, третий от моря, считай, наполовину вот этими руками перебрал. Конечно, каменщиков хватало, но отвес в моих руках был!

— Хороший бастион, — сдержанно похвалил банги Хейграст. — Лукус! Видишь палатки у подножия гор?

— Я понял, Хейграст, — отозвался белу. — Это переселенцы или беженцы с равнины. Надо поискать кого-нибудь из Эйд-Мера.

— Именно так, — кивнул нари. — Возьмите лошадь Дана, а ему пока оставьте Глупыша. Найдете кого или нет, а лошадок перековать надо. Кузнец в лагере есть обязательно, и не один. С тобой будет Баюл, заодно проверишь, так ли уж его все знают.

— Ты сомневаешься? — удивился банги, меняясь с Даном лошадьми и с опаской примериваясь к высокому стремени.

— Подорожная у меня всего одна, а у нас с Даном еще два дела в городе. Так что твои знакомства в городе Лукусу могут пригодиться. Ладно. Надеюсь, к обеду управимся. Встречаемся у главных ворот оборонной стены. Нужно двигаться дальше!

— Куда? — спросил Лукус.

— Вот там и решим, — бросил Хейграст, кивнул Дану и направил коня в сторону прибрежных районов, теснящихся к набережной и замку.

Вблизи город оказался не слишком опрятным, но это касалось только мусора на улицах и вполне могло объясняться тревогой и растерянностью, сквозящей на лицах сваров, большинство из которых были при оружии и в различных, порой вызывающих улыбку доспехах. В отличие от переулков Эйд-Мера, улицы сварской столицы словно вытянулись по струнке. Стаки тут знали все. К дому старика Хейграста и Дана сопроводили не менее трех дюжин сваров. Нари спрыгнул с коня, огляделся, открыл деревянную калитку в каменном, поросшем мхом заборе, поманил за собой Дана. Во дворе, в котором с появлением двоих элбанов с лошадьми стало тесно, стоял небольшой стол и несколько грубых табуретов, подрагивая на утреннем ветерке и шлепая по стене низкого домика, сушилось на веревках белье. За столом, перебирая стручки каменного вьюна, сидели две женщины, старая и молодая. На дырявом одеяле возились два малыша годика по три.

— Это дом Стаки? — громко спросил Хейграст. Молодая женщина испуганно поднесла ладони к лицу, а пожилая, как ни в чем не бывало продолжая шелушить стручки, кивнула и спокойно ответила:

— Стаки пока нет. Вряд ли объявится раньше чем через месяц. Он увел джанку в Лот. Если ты за какими-нибудь долгами, нари, то лучше бы и тебе объявиться через месяц. Если Дело срочное, дождись сына. Он скоро будет. Сейчас он в королевском замке, учится махать мечом!

— Стаки не объявится, — негромко бросил Хейграст, вытянул из-под стола скамью, подтолкнул Дана, сел сам. — Никогда не объявится. Твой сын может спрятать меч. По законам Сварии он остается единственным кормильцем и не должен нести воинскую повинность.

Руки женщины замерли. Мгновение она смотрела на рас крытый стручок, осторожно положила его на потмневшие доски, взглянула на забор, над которым застыли напряженные лица соседей, поправила седую прядь волос, облизала тонкие губы. Сказала медленно, останавливаясь после каждого слова, чтобы вдохнуть:

— Я… слушаю… тебя, нари.

Хейграст взглянул на молодую женщину, по лицу которой вдруг безостановочно потекли слезы.

— Невестка?

Она судорожно закивала, зажимая ладонями покрасневший нос.

— Двое внуков у Стаки? Хорошо! — Хейграст выпрямил ладони, положил их на стол, подобрал пальцы, сжал кулаки. — Не получилось у него ничего с тканью, — сказал сухо. — Война идет в Салмии. Все отдал по дешевке, едва с морячками расплатился, впрочем, их мы не видели. Сколько вы остались должны за ткань?

— Дюжину золотых, — глухо обронила пожилая женщина, на глазах превращаясь в старуху. — Дом заложили.

— А сколько джанка стоит?

— Столько и стоит, если плотнику помогать. Если готовая, то дороже. Только зачем мне джанка? Я сына в море не пущу.

Она выговорила это бесстрастно, словно давно уже знала, что Стаки нет, и ей нужен был только повод, чтобы снять маску.

— Послушай меня… — Хейграст протянул руку и накрыл безвольную ладонь, чуть сжал. — Мы выкупили на пристани Лота джанку Стаки и наняли его доставить нас в Индаин. Но у Проклятых островов попали в шторм, думаю, он и до вас докатился. Стаки сидел за рулем как воин, как настоящий моряк, но упавшая мачта убила его. Он покоится на морском дне недалеко от Пекарила. Стаки рассказывал нам, что когда-то оттуда начался его путь к свободе, там он и закончился. И еще он говорил, что смерть у рулевого весла — честь для моряка.

— Это поговорка ангов, а я сварка, — прошептала женщина. — У нас доблестью считается выжить и сохранить семью.

Хейграст помолчал, бросил взгляд на Дана, который застыл с открытым ртом, на невестку, сжавшуюся. в комок, на притихших детей, пристально посмотрел на лица над забором. Так пристально, что они с шорохом исчезли одно за другим.

— Стаки все сделал, чтобы вы могли выжить, чтобы ваша семья не распалась, — сказал он наконец. — Думаю, что он всем нам спас жизнь. К сожалению, после шторма на нас напала пиратская лерра. Она протаранила еле живое суденышко. Мы сами едва спаслись.

— Если ты пришел сюда, чтобы получить расчет за джанку, то зря, — спокойно сказала женщина. — У нас нет денег. Похоже, у нас нет и дома. Все, что я могу предложить, это свою собственную жизнь. Но она дорога им, — кивнула в сторону притихших малышей, — а что она тебе?

Хейграст медленно поднялся, вытащил из-за пояса кошель, отсчитал две дюжины золотых, подумал, добавил еще полдюжины.

— Я пришел заплатить тебе за джанку, потому что не успел отдать деньги Стаки. И за его работу. И еще немного за наши жизни. Прощай.

Женщина медленно шевельнула ладонью, провела ею над столом, сдвигая блестящий столбик в желтую полоску, растерянно подняла глаза:

— Откуда ты, нари? Как тебя зовут?

— Зови меня просто — нари, — ответил Хейграст, подхватывая поводья лошади, успевшей обглодать на зависть низкорослому Глупышу ветку куста, и поторапливая сморщившего нос Дана. — Я из Эйд-Мера.

И тут женщина обессиленно заплакала.

— Знаешь, о чем я подумал, когда жена Стаки вспомнила о своих слезах? — угрюмо поинтересовался Хейграст. — Еще немного времени — и лиги семей потеряют своих кормильцев. И некому будет прийти и положить на их столы хотя бы медную монету. Но это не самое худшее.

— А что самое худшее? — спросил Дан.

— Самое худшее, когда те, кто убил кормильцев, принимаются за вдов и сирот, — бросил Хейграст и обратился к стражнику, постукивающему алебардой о мостовую возле угловой башни замка. — Послушай, воин, я ищу лавку купца Бикса. Говорят, он торгует оружием в Кадише?

— Есть такой, — кивнул седоусый стражник, польщенный тем, что его назвали воином. — Правда, не видел я его уже давно. Месяца два или три, уже и не вспомню. Но лавка открыта. Помощник там его заправляет. Хоулм его зовут. Парень молодой, но честный.

— Неужели молодость обычно служит пороку? — усмехнулся Хейграст.

— Не всегда, — сдвинул на лоб шлем стражник, — но о собственной молодости предпочту умолчать. Некому было дурака разуму учить, а то разве стоял бы я в свои годы с этой стальной ерундой на изготовку? Идите влево вдоль стены. Оружейники у нас отдельно, между замком и набережной. Лавку Бикса сразу вызнаете, она самая маленькая и дряхлая, а вот товар там бывает лучший! Это в Кадише всякий знает! На дверях трилистник в желтом круге выведен, не ошибетесь.

— Спасибо, воин, — вновь польстил стражнику нари и направил коня вдоль стены. — Город ухожен, мусор на улицах, скорее всего, после шторма, да с суетой этой не убирается, а вот ров свары засыпали зря. Мостовую устроили. Осадные орудия на мостовой собирать — лучше не придумаешь.

— Ты думаешь, что до этого дойдет? — растерянно спросил Дан.

— Посмотрим, — бросил нари, поворачивая коня. — А вот и торговые ряды. Ну что, Дан, разгадаем загадку меча Арбана? Меч-то и мантию с Острова Снов ученик Арбана Лидд, если помнишь, вынес. Вот бы кого найти! Кому, как не Биксу, указать к нему дорогу?

Хоулм, низкорослый, крепко сбитый, юный свар, встретил посетителей невнятной скороговоркой, что оружия нет: мол, жители Кадиша как с ума посходили, расхватали все мечи, топоры, наконечники, но затем вдруг натолкнулся глазами на меч Хейграста, перевел взгляд на меч Дана, облизал губы, учтиво склонился:

— Я вижу в вас знатоков оружия?

— Отчасти, — буркнул Хейграст, осматриваясь. — Не пойму я никак, уважаемый, то ли новым оружием торгует твоя лавка, то ли старым. Вот это что?

Хоулм взглянул на вывешенную на стене кольчугу, в которую ткнул пальцем нари, улыбнулся.

— Имперская кольчуга тройного плетения. Старинная, за два варма лет ей. Стоит дорого, но хороша только как украшение для обеденного зала. Тяжелее хорошей кирасы, а сталь мягкая. Твой меч ее разрубит без труда.

— Плох тот воин, что подставляется под меч, — проворчал Хейграст. — С другой стороны, и отличный воин в бой голым не идет. А вот этот топор?

Дан восхищенно хлопал глазами. На стенах лавки не было свободного места. Доспехи, оружие, цепи, замки, решетки, металлические светильники и чеканные кувшины заполняли все. И более всего поражало, что на каждом предмете, даже кажущемся новым, время, несомненно, оставило свой отпечаток.

— Ангский топор, очень древняя работа. Не меньше лиги лет ему!

Хоулм снял топор со стены, любовно провел куском ткани по лезвию, заставив заиграть вытравленные узоры.

— Так сейчас уже не умеют. Владелец такого топора может гордиться своим оружием. Особенно после того как разрубит самый прочный вражеский панцирь! Восемь золотых он стоит.

— Сколько?! — поразился нари. — Да пару месяцев назад твой хозяин мне продал два таких топора за три золотых!

— Ты ничего не путаешь, нари? — задумался Хоулм. — Когда хозяин отбыл в очередное путешествие, из которых он неизменно привозит всякие древности, он прихватил с собой пару таких топоров, но я никогда не слышал, чтобы он продал что-то дешевле подлинной цены.

— А что он еще брал с собой? Может быть, другие покупки у него я сделал с большой переплатой? — прищурился Хейграст.

— Я не заглядывал в его поклажу, — пожал плечами Хоулм. — В лавке он взял только топоры. Может быть, у него еще что-то было с собой, большую часть времени хозяин проводит в странствиях, вполне мог что-нибудь раздобыть. Не меньше двух дюжин самых богатых сваров с нетерпением ждут каждого его приезда. Думаю, что хозяин не мог продать тебе, нари, два бесценных топора по цене обычного, пусть и хорошего, меча. Это был не он.

— Конечно, — развел руками Хейграст. — Он продал эти топоры за шестнадцать золотых первому встречному, чтобы тот нашел зеленокожего любителя оружия и перепродал их мне за три золотых! Уважаемый, он назвал свое имя! Бикс из Кадиша!

— И показал знак гильдии? — нахмурился Хоулм.

— Не понимаю я ничего в этих ваших знаках гильдии, — отмахнулся нари. — А вот познакомиться с твоим хозяином хотелось бы!

— Подожди, — почесал затылок Хоулм. — Года два назад мы продали неплохой салмский меч молодому свару, получившему Должность в охране замка. С деньгами у парня было не очень, Но он неплохо владел кистью, притащил в оплату с полдюжины серебряных медальонов, где изобразил эмалью Бикса. В Кадише этим многие занимаются: моряки или торговцы, уходя в долгий путь, оставляют подобные штучки женам и невестам. В основном дешевые поделки. Бикс вначале хотел выгнать Парня вместе с его медальонами, потом открыл один из них и сказал, что у того большой талант. Только дурак может идти в стражники с таким умением. Не знаю, что там стало с молодым художником, а медальоны где-то валяются. Биксу некому их оставлять. Он семьи не имеет.

Хоулм открыл один ящик, другой, наконец выудил со дна кованого сундука кожаный мешочек и достал оттуда связку простеньких медальонов, покрывшихся патиной.

— Вот, — щелкнул одним из них. — Этот человек продавал тебе топоры?

Дан подошел ближе. На крошечной эмали, размером в ноготь большого пальца, было тщательно выписано изображение мужчины средних лет. Рыжеватые волосы стягивала невидимая заколка, чуть прищуренные глаза смотрели строго, но спокойно. Можно было разглядеть каждую точку на лице.

— Удивительно! — выдохнул Хеиграет. — Воистину разум покинул этого художника! Он сам не понимает, что могут его пальцы.

— Подожди, — нахмурился Хоулм. — На эмали изображен Бикс собственной персоной. Эта картинка более похожа на Бикса, чем он сам похож на себя! Этот человек продал тебе топоры?

— Нет, — мотнул головой Хейграст. — Впрочем, какая разница, может быть, мне их продал удачливый вор? Если это вызовет интерес твоего хозяина, я буду готов сообщить приметы продавца, мое имя Хейграст, я оружейник из Эйд-Мера.

— В Эйд-Мере сейчас неспокойно, — вздохнул Хоулм, — но твое имя, нари, я слышал.

— Не сомневаюсь, — приосанился Хейграст. — Хотя я бы предпочел, чтобы моя слава осталась в пределах Эйд-Мера, лишь бы только и он оставался вольным городом. А теперь я жалею еще и о том, что сам топоры перепродал всего лишь по три золотых за каждый! Ты убедил меня, что их ценность выше. Но сейчас меня интересует этот художник! Я бы заказал ему портреты всех членов своей семьи, времена настали плохие, мы все можем стать мореходами! Как его найти?

— Понятия не имею, — развел руками Хоулм. — Я и раньше не знал его имени, а теперь уже и лицо не вспомню. Надо поспрашивать у гавани в мастерских художников. Они друг друга по руке назовут с одного взгляда!

— Тогда я покупаю у тебя этот медальон, — заторопился Хейграст. — Сколько он стоит?

— Не знаю, — почесал затылок продавец. — Если считать их доплатой за меч, то четверти золотого будет достаточно.

— Ты всерьез решил заказать портреты членов своей семьи? — недоуменно спросил Дан на улице.

— А что, хорошая мысль! — заметил Хейграст, садясь на коня. — Но медальон мне нужен для другого. Рано или поздно я должен буду найти этого Бикса. С его изображением это сделать легче. На самом деле именно он принес Сашу меч и мантию, Дан.

— Что случилось? — тревожно спросил мальчишка, когда мгновением позже нари остановил лошадь и принялся окидывать взглядом немногочисленных прохожих, стены замка, ряд оружейных лавок, каменные дома городской знати и покачивающиеся в близкой гавани лодки.

— Не пойму, — мотнул головой нари. — Отчетливое ощущение, что кто-то наблюдает за нами. Почти как в Даре, когда голубой орел висел у нас над головой.

Дан посмотрел в небо. Только белые морские птицы галдели в высоте.