Мипосане почти полностью лишены эстетического дара. Казалось, они не имеют ни малейшего понятия о форме и линии. Улицы кривы, дома кособоки. Единственной гармонией, присутствовавшей повсеместно, была гармония асимметрии. Дворец Тироса не являл собою исключения. Тронный зал оказался многоугольным бесформенным помещением и располагался где-то в середине дворца. В одних местах потолок достигал высоты двадцати футов, а в других только четырех. Он поддерживался колоннами разных размеров, размещенных без всякой регулярности. Создавалось впечатление, что дворец строился пьяным сюрреалистом, к тому же больным шизофренией.

Трон, на котором восседал Тирос, походил на деревянную скамейку. Казалось, его вытащили из гигантского ящика и оставили там, где достали. Никто, если бы подумал, не мог специально поставить его в это место, поскольку большая часть зала осталась за ним, и Тиросу приходилось к тому же сидеть спиной к главному входу.

Меня провели вокруг зала и поставили перед самым троном. Я впервые увидел Тироса. Зрелище, надо сказать, не из приятных. Он очень толст — пожалуй, я впервые увидел столь скверно сложенного мипосанина. Выпученные глаза и огромный рот. Глаза так далеко расположены друг от друга, что, казалось, будто они смотрят назад. Большие жабры все время шевелились, шлепали и выглядели нездоровыми. В целом, повторяю, зрелище не из лучших.

В комнате толпились знать и воины. Одним из первых я увидел Ирона. Его жабры трепетали, он тихонько выдувал воздух, что говорило о его растерянности. При виде меня его жабры злобно шлепнули.

— Как сегодня чувствует себя благородный Ирон?

— Молчать, раб! — приказал один из стражников.

— Но Ирон мой старый приятель! Я уверен, что и он рад нашей встрече.

Ирон стоял на месте, хлопал жабрами и выдувал воздух. Некоторые вельможи рядом с ним втягивали воздух сквозь зубы. Думаю, они смеялись над его положением, а может быть, даже специально пришли, чтобы позабавиться.

Был здесь и Вомер. Признаться, я забыл о его существовании. С ненавистью он вылупил на меня свои тупые рыбьи глаза. В большом зале, заполненном людьми, у меня не оказалось друга.

Когда я был поставлен перед троном, Тирос с усилием сосредоточил свое внимание на мне.

— Желтые волосы! — прокомментировал он. — Существо со странной внешностью. Ирон, помнится, говорил, что он очень ценный раб. Что делает его таким ценным? Может быть, дело в желтых волосах? Я слышал о тебе много разных вещей, раб: что ты неуправляем и непочтителен, и у тебя есть оружие, которое убивает людей, если его просто на них направить. Что за чушь? Не правда ли, что они все наврали?

— Ирон, вероятно, да. Неужели он говорил, что я ценный раб?

— Молчать! — закричал кто-то из вельмож — Раб не смеет задавать вопросы великому джонгу.

Тирос раздраженно махнул рукой, чтобы тот замолчал.

— Пусть говорит. Я задал ему вопрос. И меня интересует ответ. Да, раб, Ирон утверждал, что ты очень ценный.

— А он не сообщил, сколько заплатил за меня? — спросил я.

— Очень большую сумму. Не могу вспомнить, сколько точно, но создалось впечатление, что ты стоишь целое состояние.

— Он заплатил десять клуволов. Я не обошелся ему слишком дорого. К тому же, он боялся меня и поэтому подарил тебе.

— Почему он боялся? — спросил Тирос.

— Потому что знал — я могу убить его в любое время и решил отделаться от меня. Вероятно, хотел, чтобы я убил тебя.

У всех громко захлопали жабры. Глаза присутствующих остановились на Ироне.

— Лжет! — завизжал он. — Я подарил его тебе, Тирос, чтобы он охранял твоих детей. Дважды он спасал моих от гайполов.

— Но он стоил тебе только десять клуволов? — строго осведомился Тирос.

— Просто это была выгодная сделка. Я…

— Но он стоил только десять клуволов, и ты боялся его. И дал его мне. — Тирос тоже визжал. Неожиданно он направил свои выпученные глаза на меня, как осененный новой идеей.

— Откуда мне знать, может ли эта штука, что у тебя на поясе, убивать? — спросил он.

— Тебе сказал об этом благородный Ирон, — напомнил я.

— Благородный Ирон — лжец и сын лжеца, — рявкнул Тирос — Притащить раба! — заорал он на воина, стоявшего рядом с ним.

Пока дожидались, когда приведут раба, он сосредоточил свое внимание на несчастном Ироне. Он ругал и поносил его и его предков до десятого колена; потом принялся за его жену и ее предков, перешел на их потомство; не умолкал ни на секунду, пока не привели раба.

— Поставьте его спиной к колонне, — приказал Тирос и повернулся ко мне. — Теперь убей его этой штукой, если сможешь.

— Почему я должен убивать своего товарища — раба, когда здесь в зале полно моих врагов?

— Потому что я приказываю!

— Я убиваю только для самообороны. И не хочу убивать этого человека.

— Просто не можешь его убить, вот в чем дело. Этой штукой нельзя убить. Ты лжец и запугал своей ложью других, но тебе не испугать Тироса.

— Но я могу очень просто доказать, что эта штука может убивать, оставив в покое беззащитного раба.

— Как? — спросил Тирос.

— Убью тебя.

Тирос вскочил, буквально воткнувшись в потолок. Его жабры бешено хлопали, и он засопел так сильно, что с минуту ничего не мог ответить.

— Хватайте его! — крикнул он своим гвардейцам. — Отберите у него эту вещь.

— Стойте! — приказал я, направив пистолет на него. — Если кто-то подойдет или будет угрожать, убью тебя, Тирос. Если захочу, могу перебить всех в зале. Я не желаю никого убивать, пока меня не вынудят. Все, что я требую, — это освободить мою жену Дуару, меня и моих друзей, Кандара и Артола. Мы уйдем, и вам ничто не будет угрожать. А пока я здесь, Мипос не может чувствовать себя в безопасности. Что ты скажешь, Тирос?

Его воины колебались, повернувшись к нему. Тирос оказался в весьма затруднительном положении. Если обнаружит страх, то потеряет авторитет. Будет настаивать на выполнении своего приказа, может потерять жизнь. Он решил отвертеться. И нашел способ: повернулся к Ирону.

— Предатель! — завизжал он. — Убийца! Ты направил сюда этого раба, чтобы уничтожить меня. И за то, что он отказался выполнить твой приказ, я прощаю его. В конце концов, это всего лишь невежественное создание низшего порядка. Он не умеет вести себя по-другому. Но ты — негодяй! Ты умрешь! За государственную измену приговариваю тебя к смертной казни, а этот человек приведет мой приговор в исполнение. Он будет твоим палачом.

— Увести второго раба на невольничий двор и поставить Ирона на его место у колонны, — приказал он. Затем повернулся ко мне. — А теперь поглядим, как действует твоя штука. Убей Ирона!

— Я уже сказал, что убиваю, только защищая себя. Если ты хочешь, чтобы я кого-нибудь убил, иди сам сюда и напади на меня. Или заткнись.

Как многие тираны и деспоты, Тирос был полусумасшедшим и не умел контролировать свои эмоции, а уж теперь и вовсе впал в бешенство. От него даже пошел пар. Он почти лаял, хлопал жабрами, рвал бороду, но я видел, что он боится и потому не сделал ни малейшей попытки атаковать меня и не отдал никаких приказаний.

— Послушай, — обратился я. Пришлось кричать, потому что Тирос поднял ужасный шум. — Отпусти нас и дай нам уйти с миром. Иначе дела могут обернуться так, что мне придется убить тебя, чтобы добиться свободы.

— От него нужно избавиться любой ценой, — посоветовал какой-то вельможа из зала.

Этого-то Тирос и ждал, чтобы дать задний ход, не потеряв лица.

— Что ж, если так желает мой народ, я рассмотрю его предложение. Вернуть раба на невольничий двор. Я не желаю больше его видеть.