Глава 5
БЫК И ЛЕВ
Пока басто несся на меня, я думал только о том, чтобы отвлечь его внимание от Дуары. Может быть, она успеет скрыться. Все произошло столь быстро, что не было времени подумать о своей собственной судьбе.
Бросившись в атаку, зверь стоял так близко, что не смог сильно разогнаться. Он приближался с опущенной головой, такой могучий и внушающий трепет, что я даже не надеялся остановить его своим слабым и практически бесполезным оружием.
Наоборот, я отбросил его. Все мои мысли сосредоточились на одном — как бы не попасть на эти короткие острые рога.
Я схватился за них, когда басто ударил меня. Благодаря своей силе я смог ослабить удар и не дать рогам вонзиться в меня.
Почувствовав мой вес, зверь резко мотнул головой вверх, пытаясь сбросить меня. Последнее ему удалось, да так, что далеко превзошло все, что могли ожидать и я, и он.
Подброшенный мощными рывком, я взлетел вверх, сокрушая ветки. К счастью, не ударился головой ни обо что крупное, не потерял сознания и даже сохранил присутствие духа, ухватившись за ветку, на которую упал. Оттуда я быстро переполз на более надежный толстый сук.
Моя первая мысль была о Дуаре. В безопасности ли она? Успела ли залезть на дерево до того, как басто напал на меня?
Мои страхи сразу кончились, как только я услышал ее голос.
— О, Карсон, Карсон! Ты ранен? — кричала она. Ее неприкрытое страдание послужило достаточным вознаграждением за все полученные раны.
— Пожалуй, нет. Только немного стукнулся. Как у тебя дела? Где ты?
— Я здесь, на соседнем дереве. О, я думала, что он убил тебя!
Я ощупал свои суставы, руки, ноги и голову, но не обнаружил ничего серьезного, одни синяки. Правда, их было более чем достаточно.
Пока я осматривал себя, Дуара перебралась по густым переплетенным ветвям и вскоре оказалась рядом со мной.
— Кровь? — испугалась она. — Ты ранен!
— Это только царапины. Пострадала лишь моя гордость.
— Твоя гордость!? Как она могла пострадать?
— Я был уверен в себе мгновение назад и так доволен своим новым оружием. А теперь погляди на меня — безоружного и довольного тем, что сижу на дереве, спасаясь от первого же встреченного зверя.
— Тебе нечего стыдиться. Ты должен гордиться тем, что сделал. Я видела. Оглянулась, когда встала на ноги, и увидела, что ты стоишь прямо на пути этого ужасного зверя, заслоняя меня.
— Возможно, я слишком испугался, чтобы бежать, страх сковал меня.
Она улыбнулась и покачала головой.
— Я лучше знаю, как было. Я слишком хорошо знаю тебя.
— Я готов пойти на любой риск, лишь бы заслужить твое одобрение.
Она секунду помолчала, глядя вниз на басто. Чудовище рыло землю и мычало, время от времени останавливаясь и глядя на нас.
— Он кажется очень злым, — заметила девушка. — Хотелось бы мне оказаться подальше от него.
— Он ждет, когда мы свалимся с дерева, судя по тому, как он поглядывает на нас. Интересно, сколько времени он здесь проторчит?
— Давай попробуем уйти от него по деревьям, — предложила Дуара. — Они здесь растут очень близко друг от друга.
— И бросим мое новое оружие?
— Ох, я и забыла о нем. Конечно, этого нельзя делать.
— Возможно, он уйдет в скором времени, — предположил я. — Как только поймет, что мы не спустимся.
Но басто не уходил. Он мычал и рыл землю, а затем улегся под деревом.
— Этот парень — оптимист, — заявил я.
— Почему ты так считаешь?
— Он думает, что если останется здесь, то дождется нас.
Девушка засмеялась.
— Может быть, он рассчитывает на то, что мы умрем от старости и свалимся вниз?
— Ну, тогда он будет разочарован — ведь он не знает, что нам введена сыворотка долголетия.
— Но пока что тут не очень сладко — я голодна.
— Дуара, смотри, — шепнул я, увидев что-то мелькнувшее в чаще кустарника позади басто.
— Что это? — спросила она тоже шепотом.
— Не знаю, что-то большое.
— Оно так тихо пробирается через заросли. Карсон, ты думаешь, что еще какой-нибудь ужасный зверь учуял нас?
— Ну, мы все-таки на дереве, — успокоил я ее.
— Да, но многие из здешних тварей отлично лазают по деревьям. Вот если бы у тебя было оружие!
— Когда басто на минуту отвлечется, я спущусь и заберу его.
— Ни в коем случае — ты станешь добычей кого-нибудь из них двоих.
— Он подходит, Дуара! Смотри!
— Это тарбан, — прошептала она.
Злая морда жестокого хищника высунулась из подлеска неподалеку от басто, за его спиной. Последний ничего не замечал, и его ноздри не чуяли запаха огромного хищника, напоминающего гигантскую кошку.
— Он не видит нас, — произнес я, — следит за басто.
— Ты полагаешь… — начала Дуара, но ее слова были оборваны самым жутким рычанием, какое я только слышал, вырвавшимся из глотки тарбана в тот миг, когда тот прыгнул на застигнутого врасплох басто. Тарбан вскочил ему на загривок, глубоко вонзив клыки и когти.
Рев басто смешался с рыком тарбана в ужасающей какофонии звериной ярости, от которой, казалось, дрожал весь лес.
Огромный бык неистово вертелся и пытался вонзить рога в хищника на его спине. Тарбан яростно наносил удар за ударом по морде басто, разрывая шкуру и мясо до костей. Его коготь вырвал глаз соперника.
Басто, голова которого превратилась в кровавую массу, неожиданно с почти кошачьей ловкостью опрокинулся на спину, пытаясь придавать своего мучителя; но тарбан успел отскочить в сторону и, едва бык поднялся на ноги, вновь прыгнул ему на спину.
На этот раз басто, развернувшись с невероятной скоростью, поймал тарбана на рога и подбросил высоко в воздух.
Огромный хищник пролетел всего в нескольких футах от нас с Дуарой; размахивая лапами и рыча, он свалился вниз.
Словно огромный кот, тарбан упал на четыре лапы. Басто с вытянутым хвостом уже нагнул голову, чтобы поднять его на рога и еще раз подбросить. Тарбан упал прямо на могучие рога, но когда басто мотнул мощной шеей еще раз, тарбан не полетел вверх. Он вцепился когтями и клыками в голову и шею своего противника, раздирая горло и спину басто, пока тот пытался стряхнуть его с себя. Ужасными ударами когтей тарбан буквально рвал басто в клочья.
Израненный зверь превратился в кровавое мессиво. Полностью ослепленный, он кружился в причудливом и бессмысленном танце смерти. Ревущая Немезида висела на нем, нанося раны в бешеном слепом гневе, и ужасный рык смешивался с предсмертными стонами раненого быка.
Вдруг басто остановился, ноги широко разъехались. Некоторое время он стоял, слабо шатаясь. Кровь лилась из шеи таким потоком, что я понял — у него разорвана яремная вена. Конец близился, и я удивлялся, с каким невероятным упорством зверь цепляется за жизнь.
Тарбану тоже нельзя позавидовать. Он был проткнут рогами, и кровь из ран смешивалась с кровью басто. Шансы остаться в живых у него почти столь же малы, как и у быка, уже, видимо, мертвого, хотя еще стоящего на ногах.
Но откуда я мог знать о невероятной жизнеспособности могучих созданий!
Внезапно тряхнув головой, бык напрягся, затем опустил рога и слепо бросился вперед, со всей силой и страстью жажды жизни.
Это была короткая атака. Рога с силой ударили в ствол дерева, на котором мы притаились. Ветка, за которую мы держались, дернулась и закачалась так, словно налетел ураган. Нас с Дуарой буквально скинуло с нее.
Тщетно пытаясь уцепиться за что-нибудь, мы свалились прямо на тарбана и басто. Я испугался за Дуару, но боятся было нечего. Ни один из борцов не бросился на нас — они даже не пошевелились. Несколько конвульсивных судорог были последними признаками жизни. Так их смерть спасла нас от гибели.
Тарбан оказался зажат меж стволом дерева и массивным лбом быка. Ударом он был смят в лепешку. Басто умер, отомстив тарбану.
Мы свалились на землю рядом с телами титанов и теперь, целые и невредимые, вскочили на ноги. Дуара была бледна и дрожала, но все-таки храбро улыбнулась мне.
— Наша охота оказалась успешнее, чем мы могли мечтать, — крепясь, выговорила она. — Здесь хватит мяса на десятерых.
— Камлот говорил, что нет ничего вкуснее мяса басто, зажаренного на костре.
— Вот и чудесно. Я уже глотаю слюнки.
— Я тоже, но без ножа мы ничего не сделаем. Посмотри-ка на его толстую шкуру.
Дуара удрученно поглядела.
— Бывает же так, чтобы людям постоянно не везло! Но ничего. Возьми свое оружие, и, возможно, мы найдем что-нибудь, чтобы разрезать быка на части или приготовить целиком.
— Подожди! — воскликнул я, развязав мешочек, висевший у меня через плечо на прочной веревке. — Я сохранил камень с заостренным краем, которым делал лук и стрелы. Теперь он пригодится нам.
Работа оказалась тяжелой, но я успешно справился с ней. Пока разделывал тушу, Дуара собрала гнилушки и дрова.
Она удивила нас обоих, добыв огонь, чем была очень довольна и горда. За всю свою жизнь ей, изнеженной, никогда ничего не приходилось делать по хозяйству. Так что даже такое маленькое достижение наполнило ее радостью.
Обед был незабываемым, прямо-таки историческим, эпохальным. Он ознаменовал становление первобытного человека, его выход из состояния дочеловеческого существования. Человек добыл огонь, сделал оружие, убил более сильного, чем он, зверя, первый раз в жизни ел приготовленную на огне пищу. И мне хотелось продолжить метафору чуть дальше и думать о помощнице во всех свершениях как о своей подруге. Я вздохнул, представив себе то счастье, которое мы могли бы испытать, если бы Дуара ответила на мою любовь.
— В чем дело? — осведомилась Дуара. — Почему ты вздыхаешь?
— Вздыхаю, потому что не настоящий первобытный человек, а лишь его слабое подобие.
— Почему ты хочешь быть первобытным человеком? — поинтересовалась она.
— Потому что первобытный человек не ограничен никакими дурацкими условностями. Если он хочет женщину, а она не хочет его, хватает ее за волосы и тащит на свое ложе. Все делается очень просто.
— Хорошо, что я не живу в то время, — заметила Дуара, — не хотела бы, чтобы меня тащили за волосы на ложе. Если кто-нибудь попытается это сделать, я убью его.
Прошло несколько дней скитаний по лесу. Мы безнадежно заблудились, и хотелось поскорее выбраться из мрачного леса. Он действовал на нервы. Мне удавалось убивать мелких животных при помощи лука и стрел, здесь было изобилие плодов и орехов, полно воды. Что касается еды, то мы жили как короли. Нам везло и еще в одном отношении: мы больше не сталкивались с крупными животными. К счастью, не встречались и хищники, обитающие на деревьях. В этом отношении нам тоже везло, поскольку в лесах Амтора много ужасных существ, охотящихся на деревьях.
Дуара, несмотря на все трудности и опасности, редко жаловалась. Она оставалась жизнерадостной, хотя было абсолютно ясно, что у нас нет никакой надежды найти далекий остров, где ее отец был джонгом. Но иногда она надолго замолкала. Я решил, что в такие моменты она грустила, однако со мной своими печалями не делилась. А мне так этого хотелось! Мы ведь делимся своими тревогами с теми, кого любим.
Как-то раз она внезапно присела и зарыдала. Я так удивился, что несколько минут стоял, уставясь на нее, прежде чем решился что-то сказать; правда, я не смог придумать ничего утешительного.
— Дуара, что ты? — крикнул я. — В чем дело? Ты больна?
Она потрясла головой и попыталась остановиться.
— Извини, — наконец, выговорила она. — Я не хотела… Я пыталась удержаться… Но этот лес! О, Карсон, он сведет меня с ума! Он преследует меня даже во сне, он бесконечен, тянется и тянется без конца — мрачный, отвратительный и полный ужасных опасностей. Там!.. — воскликнула она и махнула рукой, словно хотела рассеять неприятные видения. — Ладно, теперь все в порядке, больше не повторится. — Дуара улыбнулась сквозь слезы.
Я хотел обнять ее и успокоить. Как сильно мне хотелось это сделать! Но я только положил руку ей на плечо.
— Я понимаю, что ты чувствуешь. И испытываю то же самое уже давно. Жаль, что не умею плакать, мне было бы легче. Я борюсь, ругаясь втихомолку. Так не может продолжаться вечно, Дуара. Очень скоро все кончится. К тому же не забывай, что лес кормит нас, защищает и укрывает.
— Как тюремщик кормит, защищает и укрывает преступника, осужденного на смерть, — отозвалась она вяло. — Ладно, идем!
Подлесок опять стал густым, и мы пошли по звериной тропе, такой же неровной, как большинство звериных троп. Думаю, густые заросли угнетали Дуару даже больше, чем сам лес. Во всяком случае, меня они заставляли постоянно держаться настороже. Тропа была широкой, и мы шли рядом. Внезапно за поворотом лес кончился. Перед нами лежало открытое пространство, а за ним — очертания далеких гор.
