Часть третья
Учеба
Хельг Гудиссон
«Разрушитель» двигался прямо на Хельга. Громадная махина приближалась неумолимой лавиной, способной раздавить на своем пути все что угодно. Вращающиеся лезвия в нижних руках-манипуляторах легко разрезали деревья и замешкавшихся на пути «эйнхерия» солдат. Пехота, вооруженная легкими переносными брахмадандами, не могла нанести турсу вред, снаряды чакрометов лишь бесполезно стучали по корпусу боевой машины.
Хельг послал волевой импульс и дернул на себя рычаги, заставляя «Ярость» резко уклониться вправо. Вовремя! Гамбантейн на левой верхней руке-манипуляторе «Разрушителя» выпустил десятиметровую струю кислоты. Стоявший позади турса Хельга «Дварф» попал прямо под выстрел кислотной пушки и теперь таял, словно плавящаяся свеча.
«Вперед!» — мысленным приказом Хельг послал боевую машину навстречу «Разрушителю». И прежде чем водители вражеского «эйнхерия» успели воспользоваться шипастым шаром на цепи, расположенным на правой руке-манипуляторе, Лис приблизился достаточно близко. Четко рассчитав время, он дернул пусковой рычаг, задействуя прыжковые установки. Здоровенный моргенштерн промчался под «Яростью». А в следующий миг турс Хельга обрушился всем своим немалым весом на неприятельского «эйнхерия».
«Разрушитель» вскинул нижние манипуляторы. Вертевшиеся с бешеной скоростью лезвия могли изрядно покорежить «Ярость», но Лис не позволил этому случиться. Плечевые установки загудели, метая в манипуляторы вражеского турса кусаригамы — серпы на цепи. Воля Хельга и система наведения «Ярости» не подвели: серпы вонзились прямо в нижние манипуляторы. Заработали устройства плечевых механизмов, втягивая кусаригамы, нижние манипуляторы «Разрушителя» поднялись и задели верхние. Из рассеченного гамбантейна обильно хлынула кислота, заливая торс и ноги вражеского «эйнхерия».
Приземлившись на «Разрушителя», «Ярость» Хельга окончательно вывела неприятельского турса из строя. Водители выбрались через задний люк, но их окружили пехотинцы. Лис улыбнулся. Он справился! Провались все в Нифльхейм, но он справился!
Битва происходила у подножия горы, поросшего редким лесом. Большинство соратников Хельга уже полегли, но парень упорно не желал сдаваться. Из боеспособных «эйнхериев» остались только четыре «Дварфа», шесть «Яростей» и один «Вулкан». Для обеспечения связи использовались два «Курьера». Пехотинцев осталось не больше четырех десятков. Обещанное подкрепление не спешило с прибытием, а враг постоянно выпускал на арену действий новые боевые машины.
Хельг выслушал доклад водителя «Курьера», прибывшего к месту схватки «Ярости» и «Разрушителя» спустя пять минут после окончания сражения. Перед началом битвы Лис послал один из турсов типа «Ярость» подняться повыше на гору и следить за территорией. Приставленный к этому турсу «Курьер» исправно поставлял от него информацию об общей картине боя.
Так-с… Оставшиеся «Дварфы» медленно двигались севернее, слева по отношению к Лису. Они пробивались сквозь пехоту противника и пока что не столкнулись с вражескими «эйнхериями». Да, повезло, что «Разрушитель» решил напасть на командира, столкнись он с «Дварфами» — и Хельг бы лишился поддержки слева, которая забирала на себя основные силы вражеской пехоты.
Пять «Яростей» двигались чуть впереди. Судя по всему, их потрепал серьезный противник. Согласно докладу, у трех из них не работали прыжковые установки, четыре лишились кусаригам, и ни у одной не осталось чакр для штурмовых брахмаданд. Однако группа продолжала действовать и упрямо пробивалась к главной вражеской крепости, откуда муравьиными колоннами шли новые вражеские пехотинцы.
«Вулкан» бесчинствовал справа, на юге, заполняя жидким огнем вырытые наспех окопы врага. Нехорошо, что он только с пехотой. Пока что солдаты справляются, прикрывают «Вулкан», но попади шальная чакра в баллон с горючей жидкостью — и никому вокруг огненного «эйнхерия» не спастись. Надо перегруппироваться, отдать приказ «Вулкану» и «Дварфам» выдвигаться на соединение с «Яростями» и захватывать крепость. У врага не осталось ни одного турса, и теперь на поле боя были только пехотинцы, совершенно беззащитные перед мощью «эйнхериев».
А это значило только одно.
Победа!
Он побе…
«Ярость» тряхнуло. Хельг стукнулся затылком о спинку управляющего кресла и стиснул зубы. Удар был смягчен мягкой подкладкой губчатого «шлема», но все равно затылок побаливал.
Что за йотунство это было?!
Мир содрогнулся от ужасного грохота, который, казалось, расколол небеса напополам. Рой ярких сверкающих лучей ударил по «Курьеру», обманчиво-ласково обнял его — и в следующий момент «эйнхерий» начал распадаться на части, которые прямо в падении обращались в прах.
Хельг закричал.
В следующий миг грохот снова сотряс мир. Мультисенсорика «эйнхериев» позволяла ненадолго усиливать визуальное восприятие турсов за счет остального, и Хельг сумел увидеть, как по горе промчались те же яркие лучи, которые уничтожили «Курьера».
На этот раз их добычей стала прятавшаяся на горе «Ярость».
Снова громыхание. Хельг еще цел, а значит, новой целью оказались либо «Дварфы», либо «Ярости», либо «Вулкан».
Спустя два громыхания все было кончено. Судя по всему, отряд «эйнхериев» Хельга был полностью уничтожен.
Спустя несколько мгновений показался и сам уничтожитель.
«Громовержец». Впечатывая в дрожащую землю свои огромные ноги, специально созданные для удержания его на месте в момент выстрела из генераторов концентрированного потока теплового излучения, массивный турс направился в сторону оставшегося противника. Крепящиеся на плечах «эйнхерия» гунгниры гудели, заряжаясь энергией для выстрела. Именно это гудение в своем высшем пике и производило грохот, из-за которого, собственно, «эйнхерий» получил соответствующее название.
«Громовержец» неторопливо приближался. Хельг лихорадочно думал. Бежать? Глупо, у гунгниров еще несколько выстрелов до перезарядки, «Ярость» будет уничтожена одним, максимум двумя выстрелами, хоть беги, хоть прыгай. Нападать? Полное безумие. Тут уж действительно все закончится одним выстрелом. Что же, он так и погибнет? Нет! Только не так!
Разум лихорадочно искал выход. Давай, Хельг! Думай! «Громовержец» все ближе, но должен быть шанс на спасение, должен…
Мысленный приказ заставил «Ярость» упасть на бок, а контролирующие движение рычаги позволили Хельгу упереть ноги турса в землю. В следующий миг он запустил прыжковые механизмы, но «эйнхерий» не взлетел в воздух, а помчался по земле, вспахивая ее, как гигантский плуг. Дикий грохот — но рой ярких лучей лишь скользнул по борозде, не задев боевую машину Хельга. Лис безумным усилием воли и судорожными движениями рычагов заставил «Ярость» кувыркнуться, подняться и броситься под прикрытие скалы.
Но за скалой поджидал еще один «Громовержец» — и лучи нежно скользнули по броне «Ярости»…
Хельг заорал. Было очень больно. Когда часть тебя исчезает — это очень больно.
А потом — темнота…
А затем — свет.
Хельг лежал в разрезанном на части «эйнхерии» и смотрел на небо, облака и солнце. И плакал.
«Как же больно! О боги, как же больно! За что, Всеотец? Что я сделал? Что я сотворил такого ужасного, за что лишился правой руки и ноги? Почему вместо моих конечностей я чувствую только боль, ужасную боль? Почему?!»
Солнце, беспокойно кутающееся в шаль облаков, исчезло. Око Всеотца полностью скрыла огромная фигура человекообразного турса, наклонившегося над остатками Хельгова «эйнхерия».
«Громовержец» наклонился, опираясь на манипуляторы. У данного типа турсов вместо подобия ладоней встраивались лезвия, и сейчас посеченная сталь мягко погружалась в землю по обе стороны от Хельга. Торс «Громовержца» со штурмовым чакрометом в середине приблизился к сванду почти вплотную.
«Чего… чего он хочет? Почему… не добьет?»
А затем брахмаданда и броня «Громовержца» исчезли.
И Хельг увидел… себя.
В кабине «Громовержца» сидел он сам и ухмылялся.
Лис закричал из последних сил…
И проснулся.
Несколько минут он просто лежал, пока глаза привыкали к темноте. Не было поля боя, не было «Громовержца», а был только Хельг. Хельг Гудиссон по прозвищу Лис.
Сон. Ну конечно же сон. Можно было бы догадаться по «Громовержцу», которых в живую Хельг никогда не видел. Вооруженные гунгнирами «эйнхерии» имелись только на островах вблизи Северного Обрыва и моря Мрака, еще аж один располагался в казармах во дворце конунга, но тот скорее являлся символом, нежели реальной боевой машиной, поскольку он ни разу не участвовал не то что в боевых действиях, но даже в парадах.
Слишком малым количеством «Громовержцев» обладал Мидгард, чтобы красоваться ими. Под конец войны с Ойкуменой выпустили только шесть штук. Они должны были принести окончательную победу конунгату, поскольку с разрушительной мощью «Громовержцев» не совладали бы даже знаменитые королевские паропушки. Однако и эти шесть «эйнхериев» остались на Кесалийских полях, уничтоженные вместе с остальной армадой турсов.
Сложные в производстве и требующие некоего вещества, запасы которого были жутко ограничены, «Громовержцы», согласно договору между Континентом и Мидгардом, могли применяться только для защиты островов от чудовищ Северного Обрыва и моря Мрака. И количество их тоже регламентировалось: конунгат мог использовать одновременно не больше двадцати «Громовержцев». Впрочем, судя по однажды услышанному разговору, который совсем не предназначался для ушей Хельга, большего количества «Громовержцев» Мидгард себе и не мог позволить.
Глупый сон.
Глупый-преглупый.
Больничная палата, в которой парень оказался после испытания, была темной и молчаливой. И пустой. В пещере пострадали многие, но при распределении как-то получилось так, что Хельг оказался в одиночестве.
— Радуйся, — сказала ему белокурая доктор, когда его привезли на каталке в палату, — сможешь отдохнуть в тишине.
Вот он и отдыхал. В абсолютной тишине. Даже кровати не скрипели. Чтоб их…
Хельг посмотрел в окно. В черном куполе неба зевала луна, окруженная звездами-ухажерами. Второй этаж, да. Сразу вспомнилось, как прошлой ночью Фридмунд залез на этот самый второй этаж и устроил переполох, стуча во все окна, спрашивая, где здесь Хельг, и чуть не свалился, когда недовольный Хельг выглянул в окно. Что рыжий хотел сообщить, так и осталось тайной. Санитары быстро отловили полуночного посетителя и утащили к ротному. А Хрульг наверняка придумал рыжему веселые занятия по ночам на ближайший месяц.
А ведь можно было прийти и днем, Хельг не так сильно пострадал, чтобы к нему был запрещен прием. Да, могли бы прийти и днем.
Хельг почувствовал легкую досаду. За исключением рыжего, в течение последних двух дней никто не предпринимал попыток навестить его. Ладно, Катайр и Рунольв, но где йотуны носят его будущего вассала? Ау, Свальд, куда ты запропастился?
Хель с ними.
Лис вздохнул. Это все сон. Сон оставил в голове кашу мыслей и лишние эмоции. Ему никто не нужен. Обойдется. Пускай он добился для группы хороших баллов, но в первую очередь он добился их для себя.
Встав с кровати, Хельг обошел палату, забрал с кроватей все подушки и сложил на своей. Так будет мягче. До утра еще долго, нужно спать. Конечно, приснился странный сон… но это всего лишь сон. Хотя бы потому, что Хельг никогда не участвовал ни в каких боях и ни разу не командовал звеньями турсов. «Громовержца», созданного во время последней войны с Ойкуменой, Лис вообще видел только на картинках. Так, понарошку, конечно, доводилось покомандовать, но реальная битва — нет, это было далеко от повседневности Хельга. Ему хватало стычек с братьями. Целиком и полностью.
Устроившись поудобнее, Лис еще успел подумать о том, что занятия, наверное, уже начались и он теряет нужные баллы. А еще, перед тем как заснуть, он вдруг вспомнил Лакшми. Наверное, потому, что видел ее, когда прогуливался по коридорам больницы. Южанку навещали девчонки. Хельг постарался, чтобы бхатка не увидела его.
Почему? Потому, что кончается на «у»! Какая, к йотунам, разница?
Заснул Лис быстро. Он всегда засыпал быстро, если было тихо.
— Думаю, завтра утром мы тебя выпишем.
Сидящая на стуле рядом с кроватью Хельга доктор Хальбера, осмотрев его руку, принялась что-то чиркать в тетрадке перед собой. Хотя вместо новомодных ручек она пользовалась пером и чернилами, руны у нее выходили аккуратные и чистенькие. Хельг посмотрел, что там о нем пишут, но, хотя руны сами по себе были ему знакомы, значение написанных слов отказывалось быть понятным. В лечебных делах Хельг разбирался плохо. Это не сакральные значения Футарка, это посложнее будет.
— Одного я только не могу понять. — Доктор улыбнулась, прекратив писать, и посмотрела на Хельга. Парень покраснел. Каждый раз, когда Хальбера смотрела на него своими голубыми, как чистое небо, глазами, Лису становилось неловко и как-то жарковато. — Никак не похоже, что повреждение возникло в результате неудачного падения в пещере. Видишь ли, я читала отчеты. И в них четко указано, что ты вполне сносно пользовался обеими руки, когда выходил из пещеры.
— Я… выносливый… — глупо улыбаясь, сказал Лис, дико вопя про себя от дурацкой отмазки. Да что это с ним такое?!
— Выносливый, значит… — Хальбера солнечно улыбнулась, и парень обрадовался, совершенно не понимая чему. — Дело твое. Все, что произошло в пещере, в пещере и остается. Но мне бы не хотелось снова лечить твою руку.
— Не беспокойтесь! — поспешно воскликнул Хельг. — Я не буду вам больше досаждать!
— Хотелось бы в это верить. Вы, мальчишки, такие непоседливые.
— Я уже взрослый, — обиженно сказал Хельг. Почему-то ему не хотелось выглядеть «мальчишкой» в глазах Хальберы.
— Взрослый, — согласилась она, улыбнувшись, и глянула в записи. — Так, выдадим тебе специальную мазь, будешь втирать ее в руку утром и вечером, после душа. Ни в коем случае не намачивай руку после использования мази.
— Не буду, — клятвенно пообещал Лис.
— Хорошо. — Хальбера встала. — Сегодня вечером я еще раз зайду, посмотрю, как твои дела.
— Я буду ждать, — выпалил Хельг, глупо улыбаясь.
Доктор снова улыбнулась и вышла из палаты. Парень несколько минут пялился на закрывшуюся за Хальберой дверь, а потом поглядел на зеркало, висевшее рядом на стене. Зеркало любезно продемонстрировало сидящего на кровати Хельга, красного, словно флаги на дворце микадо, и улыбающегося как дурак.
Это быстро привело его в чувство.
Подумав, Лис пришел к выводу, что Хальбера ему нравится. Да, скорее всего, так. Доктор была единственной, кто приходил к нему в палату. К тому же Хальбера была доброй и ласковой. И еще ее глаза…
Ее глаза напоминали Хельгу о матери. Конечно, глаза мамы были зелеными, ярко-зелеными, как листва после дождя в солнечный день, но и их переполняло то же понимание и желание помочь, что глаза Хальберы.
Улыбка сползла с лица парня. Хельг помотал головой.
«От этих эмоций нужно избавиться. Я просто устал. Слишком много событий за такое короткое время. Много впечатлений. Да и Свальд…» Хельг поежился. Холодный расчет и толика удачи — но все равно на мосту все могло закончиться иначе. Скинутым в пропасть Хельгом все могло закончиться. Интересно, оставили бы Свальда после этого в академии? Правила первого испытания не запрещали скидывать сокурсников в пропасть, а значит, в определенном смысле, разрешали.
Хотя вряд ли это настоящая пропасть. Не могли же наставники действительно оставить и так на достаточно опасном полигоне реальную бездну. Может, там неглубоко, и вообще лежит что-то, смягчающее падение. Однако в тот момент, когда они сошлись на мосту, ни Хельг, ни Свальд об этом не думали.
Хельг вздохнул. Нет, это не могла быть настоящая пропасть.
Наверное…
— Можно? — Дверь тихо открылась. На пороге стоял Свальд.
Ха! Легок на помине.
— Конечно, можно! — Хельг помимо воли не смог сдержать улыбку.
— Я один. — Свальд подошел к кровати Хельга и уверенно сел на стул, который недавно занимала Хальбера. — Катайр тоже хотел прийти, но я попросил его дать нам поговорить наедине…
— Гостинцы принес? — требовательно перебил Хельг.
— Э… что? — спросил сбитый с толку Свальд.
— Гостинцы, — повторил Хельг. — Я тут, знаешь ли, страдаю. — Он добавил в голос плаксивых ноток. — Тут кормят только тем, что приносят товарищи по группе. А вы… вы… Я уже третий день голодаю…
Глядя на вытянувшееся лицо Свальда, Лис не выдержал и расхохотался.
— Да шучу я, шучу, — смеясь, сказал Хельг. — А ты и поверил! В академии не звери, чтобы больных голодом морить.
— Кто его знает. — Свальд помрачнел. — Хрульг в тот же день, когда мы вернулись из пещеры, посреди ночи нас всех поднял и заставил бегать вокруг парка. А потом ловить мячи. Какие-то старшекурсники в нас их кидали, а мы должны были поймать. Кто не поймал — отжимался. Даже Махавидья и тот отжимался.
— Ого, — сказал Хельг.
Еще повезло, что он попал в больницу, оказывается. Старина Вальди, ну ты и сволочь. Кстати, может, поэтому никто и не пришел его навестить? Вряд ли бы он сам смог куда-то пойти, если бы после испытания заставили еще чем-то заниматься. Валялся бы в комнате и отдыхал.
Свальд молчал, будто произнесенными недавно фразами ограничивался запас его слов на сегодня. Хотя дело было в другом. Вермундссон хотел что-то сказать и не знал как. О чем же он может хотеть поговорить? Хельг догадывался, но решил пойти обходным путем.
— Как дела у остальных? — прервал Лис затянувшуюся паузу. — Что там Рунольв? Радовался, что не придется стирать одежду?
— Рунольв в свободные от учебы часы пропадает в библиотеке. Кажется, он до сих пор обижается на Катайра и Фридмунда. — Свальд помолчал и добавил: — Он сейчас готовит доклады почти по всем предметам, хочет набрать как можно больше баллов. Наверное, боится, что выгонят за хлипкость.
— Ну, тренироваться ему надо больше, с этим не поспоришь. Вряд ли зубрежка поможет набрать достаточное количество баллов, если его будут побеждать и в безоружном бою, и в фехтовании, и… В общем, думаю, ты понял.
— Ага, — кивнул Свальд и снова замолчал. Он никак не мог собраться и сказать то, что хотел.
— Ты не знаешь, зачем ко мне Фридмунд ночью пытался залезть? — спросил Хельг, размышляя, не подтолкнуть ли сокурсника к теме, о которой он все никак не решался заговорить.
— Знаю. Ардж со своими вассалами пытался на нас напасть, но мы дали ему отпор. Кажется, Гаутама хочет отомстить за свое поражение в пещере. Фридмунд хотел тебе поскорее рассказать.
— Что же он днем не вернулся?
— Он наказан. Хрульг забрал его, и Фридмунд до сих пор не появлялся.
— Надеюсь, Хрульг не бросил его акулам, — пошутил Хельг.
— Я тоже надеюсь, — кивнул Свальд. — Акулы ни в чем не виноваты.
До Хельга не сразу дошло, что Свальд тоже шутит — мрачный парень на стуле выглядел как воплощение хозяйки подземного мира Хель. Да и вообще, Свальд и юмор казались несовместимыми.
Хельг вежливо улыбнулся.
— Катайр сейчас тоже в библиотеке, разбирает свой конспект, — предупреждая вопрос, сказал Свальд. — У нас вчера начались лекции, и он тщательно все записывал, сокращая и используя значки вместо слов. Хочет, чтобы ты и Фридмунд не отставали от остальных. Теперь пытается понять, что же он там зашифровал.
— А разве у вас сейчас нет занятий?
— Сейчас большая перемена — сорок минут. Я успею вернуться.
— Понятно. Ардж вам больше не надоедал?
— Пытался утром в душевой напасть на Катайра, но наткнулся на меня, и мы заставили его вассалов отступить. Во время занятий он вел себя спокойно, но мне кажется, что Гаутама все равно что-то готовит.
Хельгу надоело, что из Свальда будто клещами все приходится вытаскивать. Вопрос — ответ, вопрос — ответ. Он что, дознатчик? Ладно, перейдем прямо к делу!
— Ты хочешь поговорить о вассальной клятве. Не будем тянуть кота за хвост — что ты решил?
Свальд удивился. Он все-таки простоват. Силен, быстро соображает, но прост как молоток. Вот теперь и удивляется, как Хельг догадался, что его волнует вассалитет. Хотя чего тут гадать? Трех дней вполне хватает, чтобы решить, признавать Хельга сюзереном или нет. Да и то, что он называл шавок Арджа «вассалами», а не «соратниками» или «товарищами», уже выдавало, что именно вертится на кончике языка Свальда.
— Я… — Свальд вздохнул и пристально посмотрел на Хельга. — Мое решение неизменно. Так что назови мне свое полное имя.
— Хорошо, — кивнул Хельг. — Однако позволь тебе кое-что объяснить сначала. Йотунство, я даже не знаю… — Он сделал вид, что взволнован. — Понимаешь, вассалитет — это нечто такое… Да и академия…
— Это не касается академии, — угрюмо сказал Свальд. — Это только между нами. Понимаю, ты не хочешь, чтобы я был твоим вассалом в академии. Я не буду. Если мы будем товарищами, я буду во всем тебе помогать. Если мы будем соперниками, я не буду тебе поддаваться. Если будет решаться, кто останется на следующий год, ты или я, — я буду стараться обойти тебя.
Сообразителен, это да. Но прост.
— Ты когда-нибудь читал «Великую войну» и «Странствие» Гесиомера? — спросил Лис.
Свальд нахмурился. Он не понимал, зачем Хельг поменял тему разговора.
— Я слышал, что это книги из Ойкумены. Сказания давних времен.
— Когда наши войска высадились на побережье Континента, им удалось с ходу захватить несколько городов, не готовых к обороне. Ненадолго, но мы обустроились там. А когда отступали, то вывезли все, что могли, в том числе и библиотеки. Конунгат посчитал, что мы должны знать культуру наших врагов.
— Это я знаю, — кивнул Вермундссон и прямо спросил: — К чему ты клонишь?
— «Великая война» посвящена борьбе, которую народы Континента, не только Ойкумены, вели с Темным Властелином, обитающим в Мировой Язве. Властелин похитил дочь правителя Ойкумены, и это послужило началом войны, которая длилась десять лет. Представляешь, все эти десять лет армии всех стран Континента осаждали Цитадель Властелина и никак не могли его одолеть! Все потому, что возле Мировой Язвы живут различные нелюди, которые приходили на помощь Темному. Много героев погибло в войне, а Властелин и его армады казались неодолимыми.
— И как же им удалось победить? — скептически спросил Свальд. В Темного Властелина он явно не верил.
— С помощью хитрости. — Хельг улыбнулся. — В войсках Континента был герой, который не был ни силен, ни быстр и даже плохо владел оружием.
«Что ж это за герой такой?» — так и читалось на лице Свальда.
— Его звали Идиссей, и он прославился своим умом. Но Гесиомер называл его «хитроумным». Как ты думаешь, как это — хитроумный?
— Это хитрый и умный одновременно. — Свальд пожал плечами. «Тоже мне задача…» — теперь было написано на его лице.
— Можно быть умным, решать дифференциальные уравнения. И при этом не уметь забить гвоздя. Можно быть хитрым — и обманывать людей, чтобы нажиться. И при этом тратить все деньги на глупости. — Хельг внимательно следил за выражением лица Свальда. — Понимаешь?
Свальд задумался. Затем осторожно кивнул.
— Ты хочешь сказать, что хитроумный лишен недостатков просто умного и просто хитрого? — предположил он.
— Лишен недостатков и использует их положительные качества, — поправил Хельг. — Так я считаю. Ты, наверное, думаешь, к чему я все это говорю?
— Есть такое.
— Путь твоего Дома — это путь чести, путь прямого ответа на любой удар судьбы. А мой путь — это путь хитроумия. Я побеждаю и буду побеждать с помощью хитрости. Я обманываю. Я лгу. Я желаю победить любыми способами. Ты готов принести вассальную клятву мне?
— Хельг, этот разговор начинает утомлять. — Свальд поднялся. — Я хочу, чтобы понял и ты: я больше не желаю проигрывать. И я хочу научиться тому, что можешь дать мне только ты. Потому что…
