Книга: Бар «Дракон»
Назад: VI. БЕЛЫЙ ДОМ И ЧЕРНЫЙ ЗАМОК
Дальше: ГЛАВА 2

ГЛАВА 1

Три воина и бармен тесно сгрудились на лежанке. Сперва они хотели залезть в фуру, но Дмитрий запретил: если кто из них начнет болтать о «Жидкой Судьбе», то пусть делает это здесь. Мужчины, однако, молчали, угрюмо провожая глазами убегавшие назад птицеморы. Вот справа земля вздыбилась мощным курганом, украшенным часовенкой.
— Узнаешь свою могилку, рыцарь? — Хохотнул водитель и почесал половинчатую бороду.
— Она не только моя, — Дмитрий сидел спереди, приобняв Алмис. Алмис молчала. Сквозь ладонь Дмитрия, касавшуюся ее плеча, текли густые токи ненависти.
— Твоя, рыцарь, твоя. — Водитель снова хохотнул. Мускусная вонь жгла ноздри, Алмис продолжала дуться. Терпение Дмитрия лопнуло. Все, пора говорить прямо.
— Нет, дракон, нет.
Водитель чуть не дал по тормозам, резко вильнув рулем. Хорошо, розовое шоссе было совершенно пустым. Но удивление водителя быстро сменилось радостью:
— Говоришь, нет. А сам…
— Я сказал, не только моя, — повторил Дмитрий, — Толика помнишь, Нифнир? Великим алхимиком стал…
Нифнир медленно кивнул. Он все понял:
— Значит, сказки про навар с яиц…
— Быль, Нифнир, чистая быль.
— Ага, — Нифнир чуть отпустил акселератор, машина пошла тише, — а имя Кун тебе знакомо?
— Так ведь… — Хотел встрять Илион, но сразу заткнулся: видно, кто-то пхнул его под ребра.
Курган Тромпа скрылся за другими холмами, самыми обычными. Птицеморы уступили место зарослям гигантских ромашек, над которыми роились пестрые летучие хомяки. Клетка с парочкой таких хомяков-неразлучников, помнил Дмитрий, висела в детской в нише у стражниц.
— Так ведь знакомо, — продолжил за Илиона Дмитий, — был такой жардинер у кочерыжек…
— Человек?
— Ну да… Я его убил.
— Ты уверен? — Нифнир отвлекся от дороги, вперившись в Дмитрия своими разноцветными глазами. Дмитрий изобразил смущение:
— Нет… Его взяла Ма-Мин. У нас там было чуток кербовой крови, атсаны разбодяжили ее в поливалке. А Кун из поливалки хлебнул — перед поединком.
— А ты?
— И я… Потом кербы напали…
— Знаю, — перебил Нифнир, — и ты видел, как личинка взяла этого самого Куна?
— Да.
— А как он умирал, ты, значит, не видел.
— Нет.
— Понятно. — Нифнир грозно пожевал челюстями, глядя прямо на дорогу. Утопил педаль газа. Движок взвыл, переходя на визг, и «Колхида» понеслась так, что ромашки и хомяки за окнами слились в один грязно-серый фон.
Братва на лежанке заохала. Алмис сидела все так же молча, не желая ничего замечать. Дмитрий ухватился за приборную доску:
— Куда ты так погнал?
— К Бильресту, — ответил Нифнир, — мой лаз теперь известен Нуфу. За тобою ведь гонялись два хмыря?
Дмитрий кивнул.
— Они от Нуфа… Да ты и сам знаешь.
— Я о них еще кое-что знаю, — ухмыльнулся Дмитрий, — теперь они разъезжают верхом на кербах.
— Опаньки! — Нифнир оскалился. «Колхида» неслась с такой скоростью, что, казалось, сейчас взлетит. Впрочем, Дмитрия бы это не удивило.
— А хрена ли нам в Бильресте? — спросил он просто так. Ему, на самом деле, было плевать, куда двигать — лишь бы не носом под землю.
Нифнир удивленно вскинул рыжую бровь:
— Тромп, ты крутишься здесь уже Ру-Бьек знает, сколько, а такую простую вещь выяснить забыл. Бильрест — это мост. Всеобщего пользования. Там нам никто не помешает. Там вообще никто никому не мешает, даже личинка через Бильрест может шастать… Ненавижу эту бабу!!!
Изо рта Нифнира вырвалось сизое облачко гари. Дмитрий понял, что сейчас дракон точно не врет: мать кербов действительно чем-то ему не угодила. Чтобы раскрутить Нифнира на новую информацию, Дмитрий удивленно заметил:
— Ма-Мин? Она, по-моему, достаточно безобидна. Ну, трахает всяких бедолаг…
Дракон попался на крючок. От злости он еще прибавил скорости:
— Гнусный катышек соплей, вот она кто! Моча Тромпа. Твоя моча! Она растеклась по нижним этажам этого мира, туда теперь не сунешься.
— Я думал, что мерность…
— Поменьше думай, рыцарь. Твоя собственная мерность не выше сорока… Пусть выше, ты же, говоришь, хлебнул из атсанской поливалки. Ну, шестьдесят. Куда тебе думать? Чем? Откуда тебе знать, какова мерность земли? Земля — вот в чем проблема. Моча Тромпа пропитала землю, теперь личинка пользуется этим союзом, изображает из себя Ру-Бьек собственной персоной!
Дорога начала петлять. Справа и слева потянулись поля, грибные сады, редкие богатые особняки с плоскими крышами. «Колхида» снизила скорость. Нифнир чуть успокоился:
— Ладно, под землю к ней не сунешься, так и не надо. Пусть она кусает за задницу старшенького, ты его закопал на славу. Только… Боюсь я, рыцарь.
— Кого может бояться дракон?
— Двух других драконов, кого же еще?
— Еще Ру-Бьек и «Жидкую Судьбу», — неожиданно вмешалась Алмис. Она перестала дуться и, откинувшись на потертую спинку кожаного сиденья, смотрела в окно на мелькающие ограды особняков.
— Верно, верно… дитя цветов.
При этих словах Нифнира Алмис чуть вздрогнула. Дракон прикинулся, будто ничего не заметил:
— Все верно. Только последнее, что Ру-Бьек сделало само, это хорошенько проблевалось — чему мы все обязаны своим существованием. А что до раскольника… Теперь, я полагаю, он у личинки. Силен от этого жардинера, ее полюбовничка, еле ноги унес. Собрал, кого мог, погрузил самое ценное на вагонетку и отчалил — не сказал куда. Только в атсанскую сеть объяву закинул…
Дмитрий еле удержался от вздоха. Теперь ясно, почему не было погони. Козел-торговец так перепугался, что даже не помышлял ни о какой погоне. И своего обидчика «Куна», судя по всему, не описал: только сообщил всем, что Кун похитил раскольник у атсанов.
Реторта со страшной жидкостью лежала в кармане и неприятно давила на грудь. Это нервное, решил Дмитрий. Особняки за окном кончились, пошли глухие плоские стены складов.
«Колхида» двигалась теперь с обычной скоростью. Нифнир проговорил спокойным голосом:
— Короче, Ма-Мин заваривает войнуху. Пора отсюда рвать. А у тебя дома, рыцарь, мы начнем с того, что выкурим моего братца. Сделаешь это ты, понял?
— Не понял, — сразу ответил Дмитрий, — зачем это мне?
Дракон усмехнулся:
— Узнаю старину Тромпа. Затем, дорогой, что по большому счету ты вовсе не Тромп, а Дима Горев. Нечего Среднему Строителю делать у тебя дома.
— Почему?
— Потому что это твой дом. И мой.
Последняя часть ответа вызвала у Дмитрия крупные сомнения, но он решил сейчас не спорить. Главное, оказаться дома. А там уж он решит, на кого будет работать. На одного дракона, на другого, на Ма-Мин или на себя… Чего тут решать? На себя, конечно, и ни на кого больше!
«Колхида» медленно катила по широкой мощеной песчаником площади. Площадь обрывалась набережной. С этого берега на другой был перекинут длинный мост, мощеный таким же песчаником… На другой? Нет, другого берега не было. Мост терялся в блестящем жемчужном тумане. Вдоль парапета набережной к мосту тянулась очередь из экипажей: повозки, похожие на ландо с кожистыми перепончатыми крыльями, расписные каноэ, висевшие в метре над мостовой, швабы с баддахинами и без, обычные грузовики…
Когда «Колхида» пристроилась в конец очереди, Дмитрий высунул голову в окно, перегнувшись через Алмис, и заглянул за парапет. Никакой воды внизу не было. Все тот же туман — со всех сторон. Мост вел за край этого мира.
К кабине подскочил седой кимор в форменной одежде, похожей на обычный мешок с прорезями для конечностей. Забравшись на подножку, кимор постучал коготком в окно. Нифнир опустил стекло:
— Чего надо?
— Шоколада. И карту клада. И ключи от райского сада…
— Ладно, дело говори.
— Пусть будет дело. Что везешь?
Нифнир уже хотел было ответить, но тут вперед просунулась голова Добужина.
— А ты от кого, зема? — Спросил Добужин, осклабившись.
— А ты? — Кимор хмыкнул бесформенным носиком.
Добужин оперся о спинку сидения обеими руками и яростно процедил:
— Вша болотная! Зови сюда Горлопана, или тобой тут все до пришествия Тромпа будут задницу вытирать! Скажи, Доб едет. Живо!
Кимор кубарем скатился с подножки и исчез, а через пять минут к «Колхиде» приковылял старый эквапырь. Эквапырь опирался на костыль и носил вокруг шеи поддерживающий корсет. В остальном же Горлопан выглядел исключительно эллегантно: строгий серый камзол, синяя бархатная мантия, на ногах серебристые сандалии, кончик хвоста забран в чехольчик под цвет мантии.
— Бон Добужин! — Просипел Горлопан. Судя по голосу, горло эквапыря пострадало от ножевого ранения.
— Бон Поппериус! — Приветливо откликнулся Добужин, — как шея?
— Да все так же, — скривился эквапырь, — уже лучше не станет. Ты, я вижу, куда-то собрался?
— Да, вот, к обезьянам.
— Везешь чего-нибудь эдакое?
Нифнир, наконец, не выдержал:
— Предъяви бумаги, крыса, чтобы я знал, кому откусил яйца. Ты что…
Но Добужин положил ладонь Нифниру на плечо:
— Стоп. Лучше по-хорошему. Да и быстрее. — Он снова обратился к Горлопану, который стоял, как ни в чем ни бывало — даже усом не повел:
— Бон Поппериус, извини, мы торопимся. И ничего эдакого не везем, в этом тебе моя гарантия.
— Хорошо, — кивнул эквапырь, — тебе без очереди, досмотра и регистрации — полтора косаря.
— А с регистрацией? — Спросил Нифнир.
— Косарь, — не раздумывая, ответил Горлопан.
Нифнир оглядел своих пассажиров:
— Деньги есть у нас? Чтоб сразу…
— Есть, — ответил Дмитрий, — Предложи ему восемьсот.
Эквапырь слышал этот разговор и поспешил уточнить:
— Девять сотен и ни одним лепром меньше.
Дмитрий молча кивнул.
Бармен прижимал к груди кошель Силена:
— Дармоеды…
— Давай, давай, — Дмитрий отобрал у бармена кошель, отсчитал девяносто пять квадратиков и ссыпал себе в карман, а остальное протянул эквапырю:
— Можешь считать, если не лень.
Тот прикинул кошель на вес, пошевелил усами, цыкнул зубом. Наконец, сказал:
— Все верно. Значит, я регистрирую. Компания…
— «Авторун», — ответил Нифнир.
— «Авторун»… Хм, давненько ваши не ездили легальным путем…
— Все-таки я откушу тебе яйца, крыса! — Весело проговорил Нифнир.
Эквапырь снова хмыкнул носом и взвесил на руке кошель:
— Рейс…
— Запиши: «Земля первый, порожняком»…
— И поставь вчерашнее число, — добавил Дмитрий.
— Вчерашнее? Еще червонец, пожалуйста.
Дмитрий протянул эквапырю еще десять квадратиков. Горлопан ссыпал квадратики в кошель, а кошель приторочил к узкому кожаному поясу:
— Значит, так. Перед вами пойдет шваб под зеленым балдахином, а вы следом. Только не впритык, а то вместо обезьян угодите к пиявкам. — Эквапырь поднялся на подножку и ткнул костылем вперед, — поехали.
Нифнир вывернул руль. Урчание мотора перешло в вой, «Колхида» двинулась вдоль очереди. Пассажиры ландо, швабов и каноэ неодобрительно косились на богатых нахалов, которым не придется ждать целый день.
— А ты живой, однако, — сказал эквапырь Добужину, — нам-то передали, что тебя рогачи замели в Предместьях.
— Рогачи? — Добужин оскалился, — да я их знаешь, какими восьмерками вертел? Нет, все нормально, скоро вернусь, так ребятам и передай. Хо, рогачи… Сам-то как?
— Да… — Чуть скривился Горлопан, — арконцы с княжьей стражой никак Бильрест не поделят. Ты, действительно, возвращайся, а то уже все забывать начали, что Бильрест — наш… Вот, пора, видишь — шваб уже пошел.
«Колхида» остановилась у самого въезда на мост. Въезд охраняли гранитные рогатые львы, гладкие бельма которых глядели слепо, но злобно. Шваб под зеленым шелковым балдахином как раз исчезал в жемчужном тумане. Эквапырь соскочил с подножки:
— Сейчас Макса проинформирую, махну — и поезжайте. Счастливого пути, бон Добужин.
— Давай, поправляйся, Горлопан.
Услыхав свою кличку, Горлопан улыбнулся и, отталкиваясь костылем от мостовой, резво затрусил к ближайшему каменному льву. Несколько секунд он что-то объяснял льву. Лев коротко кивнул, солнце отразилось на кончике полированного рога. Эквапырь обернулся и взмахнул лапкой. Нифнир газанул. «Колхида», набирая скорость, покатила по мосту навстречу туману.
— Стекло со своей стороны подними, девочка. Холодно будет. Апрель. Если эта жадная крыса сдуру не зашвырнет нас к пиявкам…
Но Горлопан знал свое дело. Туман обрушился со всех сторон и сразу исчез. В ветровое стекло ударили струи дождя. За дождем справа и слева виднелись редкие деревья и тусклые досчатые домики.
— Все правильно, — признал Нифнир, — к вечеру доедем.
Дмитрий попытался узнать места, но досчатые домики были такими стандартными, что это оказалось просто невозможно сделать.
— Где мы? — Спросил он.
— Впереди Москва, сзади Тула, в паре километров. Жалко, в апреле яблок нет еще. Обезьяны думают, что драконы питаются принцессами. Дерьмо Тромпа!.. Прости, рыцарь. — Нифнир включил дворники, прибавил газу и легко подрезал грязно-бордовый «Икарус». — Принцессы — гадость. Не пробовал, но уверен. А больше всего на свете я люблю тульские яблоки, чтоб желтенькие и с червячком.
Дмитрий поморщился. Яблоки он терпеть не мог, зато «принцессу», которая сидит у окна и на всех дуется, сожрал бы сейчас с превеликим удовольствием.
Назад: VI. БЕЛЫЙ ДОМ И ЧЕРНЫЙ ЗАМОК
Дальше: ГЛАВА 2