Архив сервера походил на сокровищницу пиратов. Ненужные до поры программы-исполнители валялись на земляном полу кучами, под ногами шелестели текстовые файлы, а посреди этого бедлама, озаренный идущим от сталагмитов желтым светом, возвышался огромный сундук, в котором, судя по всему, хранилось главное.

Сперва Дмитрий завел Бурта в мастерскую и предложил соорудить новый боевой вирус, но Бурт скорчил такую гримасу, что его и без того сморщенное личико окончательно приобрело вид кукиша:

— Так пройдем, хозяин.

Бурт долго обстукивал стены носом, прикладывал к ним то одно ухо, то другое, потом вдруг ринулся на верхний этаж. Один раз на лестничной площадке им встретился секьюрити. Вытянувшись в струнку перед Дмитрием, секьюрити отдал честь.

— Много у тебя таких ребят? — Через плечо спросил Бурт.

— Сколько захочу.

— Пригодятся. Позже… Ага.

Они были на верхнем этаже. С одной стороны зиял дверной проем, за которым громоздился стол председателя, а с другой стороны молчаливо разевала пасть голова. Бурт подошел к голове вплотную, заглянул в глотку.

— Здесь, кажись. — Он присел на корточки возле правой щеки, провел лапками вдоль соединения щеки и пола, приложил ухо сначала к стене, потом к полу, потом к щеке, опять к стене и вдруг, расковыряв в щеке дырку, запустил туда свой нос-ключик. Повертел головой, выдернул нос, снова приложил ухо к полу. Выпрямился:

— Готово, хозяин. Пошли.

— Куда? — Испуганно спросил Дмитрий, надеясь, что его догадка не верна. Но Бурт уже уверенно прошагал в пасть. Дмитрию пришлось семенить следом.

Ковровая дорожка висела в жаркой багровой пустоте, извивалась, огибая отсеки ада — Дмитрий с ужасом глядел на сцены, которые могли возникнуть только в воображении садиста-маньяка. Банальные черти, замершие со своими вилами возле котлов, кончились еще в самом начале этого путешествия. Дальше шли похмельные зубные врачи с дрожащими руками, шестеренки для перемалывания костей, электрические стулья, толпы китайцев, вооруженных пыточными иглами и пожилая дама в очках, вооруженная мегафоном. Потом дорожка провела Бурта и Дмитрия над интерьером обычной квартиры. В углу стоял телевизор, перед ним — кресло, тоже самое обычное, но с ремнями для рук и ног. А по телевизору шла реклама жевательной резинки.

— Спускаемся, — сказал Бурт и прыгнул вниз. Дмитрий последовал за ним. Из комнаты с телевизором один выход вел на кухню, где возле плиты замерла женщина с квадратной фигурой и злобным лицом. Женщина жарила на обугленной сковородке что-то отвратительное. Облако чада висело как раз на уровне лица. Рот женщины был открыт — видимо, если бы ад действовал, женщина бурчала бы себе под нос всякие гадости о своем муже и о семейной жизни вообще. Но ад не действовал. Вонючее облако, да и все остальное, оставалось без движения.

Бурт пошарил на кухне, заглянул в буфет, полный тараканов, потом покачал головой и отправился через комнату к другому выходу. Дмитрий чуть задержался у пыточного кресла. На тумбочке рядом с креслом стояла открытая бутылка пива, около нее валялись пачка сигарет, зажигалка, стопка неоплаченных счетов за телефон и телевизионная программа. Программа была замечательная: по первому каналу — сплошные боевики, по второму с утра до вечера шло ток-шоу «Про это самое» с участием порнозвезд мировой величины, по третьему гоняли комедии, а по четвертому — турецкий сериал «У богатых тоже есть вторая мама». Телевизор, естественно, был включен на четвертый канал, а до пульта (как, впрочем, и до пива с сигаретами) невозможно дотянуться, когда руки привязаны ремнями к подлокотникам. Дмитрий содрогнулся, представив, что бы произошло, попадись он в пасть.

— Хозяин, телевизор смотришь? — Позвал Бурт из соседней комнаты. — Не стоит, там одни сериалы.

Посреди соседней комнаты замерла в воздухе подушка. Подушку, судя по всему, кинул мальчик лет шести, целясь в голову девочке лет восьми. Засаленные пижамы висели на детях криво, словно на гвоздиках. Или на скелетиках. Пол устилали обломки дешевых китайских игрушек.

— Здесь я уже пошуровал. Голяк. — Бурт прошагал к двери в чулан и отворил ее. За дверью не было решительно ничего. Темнота. Бурт долго принюхивался, шарил лапками, тыкался в темноту носом и, наконец, разочарованно обернулся к Дмитрию:

— Пытка темнотой. Пусто. Но ход — где-то рядом… Постой, а что тебя дернуло к телевизору-то?

— Не знаю, — Дмитрий пожал плечами, — любопытно…

— Любобытство не порок, а средство передвижения. Ну-ка, я тоже…

Бурт проскочил мимо Дмитрия назад в комнату с телевизором и принялся шарить вокруг кресла. Заглянул за телевизор, приподнял с тумбочки бутылку пива (пиво в ней замерло, как и все вокруг, поэтому не желало выливаться). И вдруг распахнул дверцу тумбочки:

— Нашел!

Тумбочка была пуста, если не считать тараканов. Бурт принялся внимательно перебирать тараканов одного за другим. Дмитрия чуть не вырвало, пока он на это смотрел. Но вот Бурт поднял одно насекомое двумя пальцами, а остальных, чтобы не мешали, небрежно выгреб из тумбочки на пол:

— Есть! — Пояснил Бурт, — одноразовый проход для ремонтников. Пошли, — и он, приложив таракана к задней стенке тумбочки, с хрустом его раздавил. Стенка, замерцав, исчезла, открывая узкий лаз. Бурт первым юркнул в тумбочку и пополз. Дмитрий не был уверен, что протиснется в узкое отверстие, но, все-таки, попробовал. Получилось. Метра через три лаз сделался шире, а еще через пару метров и вовсе достиг таких размеров, что можно было идти, лишь слегка пригнувшись.

— Держись правой стенки, — предупредил Бурт, — левая прохудилась.

На взгляд Дмитрия, обе стенки были одинаково крепки. Но Бурт, понимая, видимо, что Дмитрий не верит, специально подошел к левой стенке и ткнул в нее пальцем. Стенка покрылась трещинами и обрушилась. Дмитрия чуть не сбил с ног порыв ветра. Обломки каких-то конструкций свисают сверху, полупрозрачные хлопья кружатся, уносимые хаотичными потоками… Да ведь Дмитрий здесь уже летал на вирусе!

— Наворотила твоя бомба, — подтвердил догадку Бурт, — но наш ход, вроде, цел.

Скоро опасный путь кончился. Впереди была лестница. От ступеней исходил жар.

— Жрутер, — определил Бурт. — Какой тут жрутер ближе всех?

— Сервер.

— Значит, нам туда. Следи внимательно: после лестницы тяжести не будет. Хотя, не знаю…

Лестница вывела на площадку, окруженную дверьми. Все двери, кроме одной, были заперты. Сила тяжести оставалась прежней.

— Комфорт, комфорт, — ухмыльнулся Бурт, — все для удобства лохов. Только память лишнюю жрет тяжесть эта…

За открытой дверью находилась средних размеров комната, пустая, всю заднюю стену которой занимало лицо атсана. Глаза, каждый — метра два в диаметре, удивленно уставились на пришельцев.

— На сервере кто-то… Я сейчас, — Бурт разбежался и, подпрыгнув, ловко заполз атсану в ноздрю. Атсан выругался на своем языке, лицо покрылось рябью и начало исчезать, но вдруг появилось снова. Глаза его были закрыты.

Бурт выбрался из ноздри, упруго соскочил на пол и подошел вразвалочку к ошалевшему Дмитрию:

— Все, — сказал он, — больше этот хрен картофельный нас не замечает.

— Так ты…

— А что тут такого?

— Ты можешь вскрывать мозги?!

— А что тут такого? — Повторил Бурт, — у атсанов мозги мерностью не выше шестидесяти, я вскрываю сети до ста одного. Легко!

— И у меня можешь вскрыть?

— Элементарно. У людей мерность в среднем — тридцатник, а если ты шибко умный, то у тебя — сороковник. Пошли.

Дмитрий обиделся:

— А у тебя сколько?

Бурт почесал за мохнатым ухом:

— Меня делал полковник Бонифаций, у него — сто двадцать шесть. Червонец на амортизацию, еще пятак на жуки-пуки… Выходит, у меня мерность сто одиннадцать. Ну правильно! Отними десять, получится как раз сто один, мой рабочий потолок. Пошли, говорю. Куда ты здесь хочешь забраться-то?

Дмитрий для начала хотел в архив. Архив они отыскали не сразу: за первой дверью была такая же комната, только совсем пустая, без лица. Наверное, еще один входной интерфейс. От других дверей вели совершенно одинаковые коридоры. За самой маленькой дверцей пестрел уютный сад. Не зеленел, а именно пестрел: вместо листьев на деревьях росли разноцветные игральные карты.

— Здесь мы еще погуляем, — хмыкнул Бурт.

Архив обнаружился рядом — огромная пещера с земляным полом. С потолка свисают желтые светящиеся сталагмиты, а пол завален всякой всячиной. Дмитрий поднял ближайший текстовый файл:

— На полу нечего ловить, — бросил Бурт, — давай сундук вскроем.

С сундуком он возился довольно долго. Пытался жать пальцами на резные загогулины, прищурившись, глядел в замочную скважину, облапил все стенки своими ушами. Потом привалился к сундуку спиной, нахмурился:

— Ясно одно: в замок нос совать нельзя, там замка-то нет, зато сигнализация. И нос отхватит, и вообще нас с тобой зажопят сразу. Вообще, давай кругом поищем. — И он нырнул в кучу хлама. Не было Бурта минут двадцать, а прибежал он совсем с другой стороны, таща под мышкой два свитка:

— Вот ключевые файлы, но их всего два, а нужен еще третий… Постой, а ты ведь мусолил какую-то бумажку. Куда дел?

— Выкинул.

— Куда выкинул? А, вот, вижу, — и Бурт поднял с пола роман Якима Вороба, — точно, она! Ну и нюх у тебя, хозяин! Мозгов нет, зато нюх, как у керба!

Дмитрий промолчал. Он начинал бояться этого чебурашку с ключом вместо носа. Бурт водил своим носом-ключом вдоль мелких строчек, потом вдруг скомкал файл и выкинул:

— Больше не нужен. Все понятно, подожди, я сейчас, — и опять скрылся за кучей. Но вернулся почти сразу, таща два черных рабочих халата. — Держи, они там висят, отсюда не видно. Надевай.

Халат был тесным, рассчитанным, наверное, на атсана. Бурту его халат пришелся в самый раз.

— Вот, читай, — Бурт развернул перед Дмитрием второй ключевой файл. Это было что-то из области биологии:

— Ты понимаешь, о чем речь-то?

— Понимаю, — и Дмитрий, повернувшись к сундуку, продемонстрировал этот самый жест, известный, как выяснилось, не только у людей.

Сундук скрипнул, задрожал, но не открылся.

— Ну-ка, еще разок покажи… Только на меня не направляй, чудило! Это же боевая магия!

Дмитрий снова продемонстрировал жест сундуку. Бурт повторил движения Дмитрия.

— Да, — сказал он, — все верно. Но теперь нужно заклинаньице. А оно, я понимаю, здесь.

На третьем файле стоял гриф:

«Сакральная скатология. Опасно для жизни мерностью ниже 90.» Проглядев шедший ниже текст, Дмитрий всплеснул руками:

— Это же «Чердак офицера», я их знаю! Я им даже альбом помогал писать, вот эту самую песню.

— То есть, ты и мотив знаешь?

— Ну да! — Дмитрий напел мотив… И вдруг замер. Именно такой мотив звучал тогда, в зале испытаний, откуда Дмитрия прогнал атсан. Неспроста, ох, неспроста!

— Что стоишь, хозяин? Сон увидел? — Тормошил Дмитрия Бурт.

— Погоди. Эту песню, мою же запись, точно… Они ее крутили, когда свинчивали какую-то хрень из передка шваба.

Бурт присвистнул:

— Точно?

— Точно.

Бурт снова присвистнул. Потоптался на месте, промямлил:

— М-да… Конец всему.

— А что такое? — испугался Дмитрий.

Бурт посмотрел ему в глаза и тихо ответил:

— Атсаны поют универсальную открывалку и развинчивают шваба… Значит, они тоже доперли. Полковник раньше изобрел такую штуку, но решил молчать. Атсаны молчать не будут…

— Ты объяснишь мне, или нет?

Личико Бурта стало злым:

— Кочерыжки варят раскольник… Да ты, я смотрю, не падаешь в обморок. Правильно говорил один из ваших, Платоном звать. Он говорил, что невежды подобны богам: и те, и другие не стремятся к совершенству — правда, по противоположным прчинам. Ты, обезьяна, торчишь здесь уже Ру-Бьек знает, сколько времени, а до сих пор не слышал про раскольник?

Дмитрий ошалело помотал головой. Бурт вздохнул:

— Навар с яиц шваба. Не с тех, о которых ты подумал. С самых обычных. Шваб должен снести яйцо…

— Подожди, — перебил Дмитрий, — я читал о швабах кое-что. Они ведь живородящие.

— В том-то и дело. Про василиска ты хоть знаешь? Петух сносит яйцо, ну и так далее.

— Знаю…

— Так это чушь мандрагорья. Петух не может снести яйцо, а шваб может. Ежели постараться. Песенку спеть. Усек?

Дмитрий молча кивнул.

— Яйцо варят специальным образом, по-хитрому, — продолжал Бурт. — Единственное, что меня успокаивает: у атсанов всегда было туго с алхимией.

— Пусть тебя это не успокаивает, — мрачно ответил Дмитрий, — теперь на них пашет величайший алхимик всех времен и народов.

— Не обезьяна, надеюсь?

— Человек… Но можно сказать, что и обезьяна. Если подумать.

— Бьек! Витая Хора! Едрена Тара! Тьфу! — Бурт аж присел от злости, — получается, мандрагоры сварят раскольник!

— Да что это за раскольник, мать твою? — Не вытерпел Дмитрий.

Бурт поднялся с пола, отряхнул халат и просто ответил:

— Оружие массового поражения, по-обезьяньи выражаясь. Атомную бомбу представляешь себе? Так она — четырехмерная. Всего-то! А мерность раскольника — двести! Двести сраных единиц! Это дракон! Дракона можно пришибить этой штукой! И весь мир. Останется одно Ру-Бьек, оно, вроде, на двести двадцать потянет. Вот и будет блевать в одиночестве. В полном, надо заметить. Ладно, давай песенку петь, хозяин.

Дмитрий обернулся лицом к сундуку и принялся было петь знакомую песенку, но Бурт остановил его:

— Подожди. Авторов надо объявить, заголовок…

— Но авторы другие… Эти, которые тут, вообще не авторы. Просто шутка.

— Кому шутка, а кому — универсальная открывалка, — оборвал Дмитрия Бурт.

— Кому и калькулятор — «пентиум», — проворчал Дмитрий.

Встав перед сундуком, они начали декламировать хором:

— Музыка Александры Шестакофьевой, слова Николая Толстоевского. Песня про подвиг Раскольникова.

Как приятно золотистой рыбке Резвиться в чистой воде!

Павлину в сапфировом небе, А пахарю в борозде!

Мир тонет в пряных цветах по плечи, Лишь ты один в дерьме до сих пор. О, храбрый рыцарь, где же твой меч? Раскольников, где твой топор? Ну, как там бабка? Все еще жива! Ты скоро сдохнешь, А бабка жива! Мы скоро сдохнем, Все скоро сдохнут, Мир скоро рухнет, Бог навернется, А бабка — жива, ать, два! Сундук озарился голубым внутренним светом, резные украшения потеряли твердость и поплыли, словно были вылеплены из тающего шоколада.

— Жест, быстро! — Скомандовал Бурт.

Они показали сундуку обезьяний жест несогласия. Украшения стекли на пол, скрип перешел в оглушительное тарахтение, свет ярко вспыхнул — и померк. Тяжелая крышка медленно пошла вверх и вдруг резко откинулась. Свет, шедший от сундука, исчез полностью, уступив место желтым лучам сталагмитов. Бурт подскочил к сундуку, попытался достать лапками до верхнего края, но не сумел.

— Подсади, хозяин.

Дмитрий подсадил Бурта, потом вскарабкался сам. У сундука не было дна. Далеко внизу светился аккуратный прямоугольник — шахта выводила в какое-то помещение. Туда спускалась веревочная лестница. Бурт полез вниз, быстро перебирая лапками и для равновесия помогая себе хвостом. Дмитрий, ухватившись за перекладины, тоже стал спускаться. Лестница свисала до самого пола. Проход, мощеный нефритовыми плитами, тянулся в обе стороны до бесконечности. Одну стену занимали ящики каталога — только это уже явно не был каталог открытого доступа. А вдоль другой стены шли полки, по которым были аккуратно разложены всякие предметы. Прямо напротив Дмитрия, например, лежала вечная базука, точно такая же, какую он нашел в «Думе». Но каталог, разумеется, был важнее бирюлек. Бурт ринулся искать все, что известно атсанам про раскольник, а Дмитрий решил не отходить от своего плана. Статья про бар «Дракон» нашлась в ящике «Базука-Безмазонки». Она мало отличалась от той, которую Дмитрий обнаружил в открытом доступе:

Аргументы были путаные и не несли никакой информации. Ладно, теперь надо разобраться с «Авторуном» и Черным замком. Черный замок, как выяснилось, тоже создал Тромп, чтобы кому-то насолить, но, в отличие от бара, создал тяп-ляп и насолить толком не смог. «Авторун» же был организован «младшим строителем». Среди грузов, которыми занималась компания, перечислялись платина, бриллианты и «артефакты, имеющие значение для новой, новейшей и прогнозируемой истории». Дмитрий вспомнил про меч, отправленный «Мерлином» в Аркону. «Мерлин», кстати, тоже упоминался в статье, причем курсивом. Значит, по «Мерлину» есть отдельная информация.

Статья, посвященная «Мерлину», была короткой:

Дмитрий пихнул файл на место. Все оказалось завязано на этого Тромпа. Значит, надо о нем прочесть…Но ящик с файлом Тромпа пропал. Не отсутствовал, не был упрятан в какой-нибудь спецхран, а именно пропал! Вот ящик «Траливания-Троеженство», вот другой — «Трон святого Луки-Туберожа». А между ними зияет пустое место, ящик из которого кто-то просто выкрал! Ужас! Дмитрий уныло брел по бесконечному проходу, сбивая на пол какие-то экзешники с полок, пиная ящики, и сдавленно чертыхался. — Эй, больно же! Дмитрий и не заметил, как пнул под зад Бурта. Бурт повалился мордочкой на огромный файл, расстеленный на полу. — Прости, Буртик, случайно. Я тут самое главное проворонил. Украли.

— Ящик-то? Бывает, — Бурт встал, потирая ушибленный хвост, — я тоже наткнулся на пару дырок. Но главное — вот. Весь план подполья, все ходы. Шахты, трахты, хренахты… Да, я и про раскольник нашел, все верно. И про тебя, кстати.

— Что про меня?

— Глянь, — Бурт поднес к носу Дмитрия файл, вырванный с мясом из ящика. — Расписание Недели Приплода. Ты бьешься с каким-то хмырем вечером Последнего дня, голыми руками против самострела. Хмырь — керб. Ты знаешь об этом?

Дмитрий присел на корточки, обхватил голову руками:

— Да, да… Про то, что в Последний день — нет, а остальное знаю.

— И опять не падаешь в обморок? Платон тебе в бок! Ведь если парень хлебнул…

— Знаю! — Гаркнул Дмитрий. — Плевать!

Бурт понимающе кивнул: — Думаешь свалить отсюда раньше. Может, и свалишь. Действительно. А что тебя так прибило-то?

— Тромп.

— Тромп? Да его, небось, давно уж кербы пожрали, Тромпа. Одна добрая память от него осталась. Как он мог тебя прибить?

Дмитрий уселся на нефритовый пол, поджав ноги, и поглядел снизу вверх на Бурта:

— Сведения по Тромпу украдены. Вместе с ящиком.

— Так я тебе все расскажу! — Бурт хлопнул Дмитрия по спине легонькой лапкой, — подумаешь, Тромп! Был такой парень, алхимик. Сначала на ворье работал, даже кличка у него была — Волчек из Предместий. Но потом перешел к князю, получил даже «рыцаря короны» за свою алхимию… Ну, правда, и драться умел, воры научили. Крутой парень, короче. И, главное, драконов чуял по запаху, до сих пор никто этого не умеет.

— Постой! — Дмитрий вскочил, потом присел на корточки и положил обе руки Бурту на плечи. — Я тоже чую. Мне об этом Нифнир сказал…

Бурт обомлел:- Ты что, ты имеешь в виду…

— Да, я их чую.

— Я не о том. Ты имеешь в виду, что говорил, вот так, как со мной, с младшим строителем?

Дмитрий нахмурился:- Не знаю, что он там построил. Он грузовик водит, и рожа у него наполовину рыжая, наполовину…

— Зеленая, — закончил Бурт, — все верно. Он. Дракон Нифнир, компания «Авторун». Ты про битву-то прочитал? — Да, но…

— Там все должно быть из хроник передрано, больше нигде о битве не говорится.

— Так и есть.

— Истинно так. У братьев мерность какая?

— Сто пятьдесят, вроде…

— Вроде дяди Володи! — передразнил Бурт, — сто пятьдесят и есть. Это мерность дракона. Значит, с тобой Нифнир возится… Так-так…

— А еще я в «Мерлине» работал… — неуверенно добавил Дмитрий. — У Нуфнира! Круто! Так за кого же ты?

На этот вопрос у Дмитрия был четкий ответ:

— За себя, очевидно.

— Правильно. Волчек из Предместий, как всегда, за себя.

— Причем тут… — Начал Дмитрий, но осекся.

— Притом, — усмехнулся Бурт, — драконов, говоришь, чуять можешь? По запаху? Добрая память, хозяин, она хуже чумы. Словил — не отвяжешься. Как у тебя с алхимией?

— Полный ноль, — признался Дмитрий, — зато, вон, Толик вдруг стал светилом.

— Толик?

— Да, мы с ним вместе. Он сейчас тут, у атсанов, я же говорил. Бурт помрачнел:

— Точно, кранты! Сам Тромп варит раскольник для кочерыжек.

— А я?

— И ты. Вы на пару словили память Тромпа. Хрен тертый!.. Ладно, он пока варит, а ты пока воровство чини. Смотри на план. Видишь? В шахтах два жрутера, к ним можно подключиться через детскую…

— Подожди. А третий где?

— Кто?

— Строитель.

— В баре, где же еще?

Дмитрий представил себе бармена. Отец Алмис — дракон? Быть не может. Алмис еще туда-сюда, умная, но жадина-бармен едва наберет двадцатник по этой идиотской шкале.

— Слушай, — нахмурился Дмитрий, — я бы, в конце-концов, почуял… Бармен не может быть драконом.

— Как бы ты его почуял, дурила? Нафнир заархивирован… Заговорен, то есть. Ты его и заговорил, кстати. Бармен… — Бурт хохотнул, — не бармен, а бар!

— Бар?

— Ну да, сам бар. Бар «Дракон» — он и есть дракон. Нафнир. Ладно, кончай болтать, на план смотри. Вот шахты, вот детская, а вот главный узел — под ареной имени тебя.