11. Сомаха Олиман
Разогнавшись до сорока километров в час, «Следопыт» вломился в жесткий панцирь из кронообразующих листьев, пробил его, на миг окутавшись белой взвесью вновь потревоженного снежного покрова, и выбрался в транспортную траншею, которую я покинул всего минут двадцать назад на грузовозе. А казалось — целую вечность.
Пару сотых секунды ушло на анализ ситуации.
Беглого взгляда хватило, чтобы понять — конвой приказал долго жить. Радары и сканеры тепловой активности выдавали весьма неутешительную картину. Оба БМП «Крот» и танк «Жигало» дымились в колее, продырявленные и оплавленные огнем — не помогла ни броня, ни вооружение, когда попали под удар боевых роботов. А оба робота конвоя, служившие его охранением, ожесточенно дрались между собой.
Все оказалось гораздо хуже, чем я ожидал. Не было никакого противника. Люди и техника конвоя уничтожали друг друга. Вирус «миротворцев» с лихвой выполнил свою черную задачу.
Несколько солдат еще были живы, залегли в снегу по обе стороны от ближайшего ко мне «Крота», их тепловые следы отчетливо виднелись на экране инфрасканера. Как только я выбрался из Леса на «Следопыте», двое из них шевельнулись.
Система слежения выдала предупредительный сигнал. Оба солдата целились в меня из маломощных ракетных установок, способных крепко навредить разве что легкому танку. Я включил бортовые громкоговорители, рявкнул:
— Лежать, не двигаться! Я на вашей стороне! Не вмешивайтесь, с роботами разберусь сам!
— «Шершень» наш! — донесся до аудиосенсоров слабый человеческий голос одного из солдат.
— Знаю.
Я помчался дальше, в сторону сцепившихся роботов, прессуя и разбрасывая широкими стопами «Следопыта» невесомый снег. Оплавленные корпуса «Кротов» мелькнули слева, черный дым мягкой маслянистой рукой коснулся белоснежной брони «Следопыта», соскользнул. Я непрерывно посылал радиозапрос на «Шершня»:
«Грегори, говорит Сомаха. Нам нужно скоординировать действия».
Наконец «Шершень» откликнулся, ожила внутренняя связь и на экране проявилась напряженная, взволнованная физиономия Грегори Верного:
«Бей по ногам. Я хочу спасти Болтуна. Полагаю, он сейчас ни черта не соображает, за него действует „Пацифист“. Нужно заставить систему жизнеобеспечения произвести катапультирование».
«Принято».
Дальше говорить было не о чем, и так все предельно ясно.
Судя по технической информации, поступавшей на мои экраны, у самого «Шершня» система жизнеобеспечения тоже серьезно пострадала. Изъеденный плазмой правый бок потерял белоснежный окрас, часть верхнего слоя брони слезла, демонстрируя россыпь серых пятен — словно проступили чудовищные язвы. Спарка малых лазеров правой руки спеклась, более ни на что не годная, от ракетной установки правого уловного плеча остался лишь пенек, а сам контейнер с направляющими валялся в снегу недалеко от места битвы. Боеспособными у «Шершня» остались лишь левое РЗУ «Ветер-6» и средний лазер левой руки, и теперь Грегори старался подставлять под удары уже изувеченный правый бок, чтобы сохранить из вооружения то, что осталось. В поединке с «Кровавым Гончим», который был на пятнадцать тон тяжелее и бронирован гораздо лучше «Шершня», Грегори Верный определенно проигрывал. Кроме того, его действия выглядели весьма неумелыми.
Ничего, я уже рядом.
Прицельная сетка наводящего блока легла на левое колено «Гончего», оставалось лишь сделать залп из всего имеющегося вооружения — как только я сближусь на дистанцию уверенного поражения из плазмопушек. Бить нужно только наверняка. Я тоже не хотел, чтобы Макс пострадал. Ему и так уже досталось. Как же ему не повезло с этим поганым вирусом. Странно, мне казалось, что для пилотов все еще действует запрет на использование лоцманов в боевом режиме…
Окутавшись пламенем прыжковых установок, «Шершень» с ревом взлетел, явно собираясь пройтись над «Гончим» и полоснуть его лазером сверху. Но не успел набрать высоту, как ослепительная вспышка озарила правую руку «Гончего», сгусток плазмы, исторгнутый плазмопушкой, ударил «Шершню» прямо в брюхо. Безумствующее пламя окутало весь низ робота, заглушив прыжковые сопла и швырнув его в сторону. Словно снаряд из чудовищной катапульты, «Шершень» рухнул на склон Покрывала, с треском пробил его и провалился в разверзшуюся дыру, как в бездонный колодец. Треск и грохот, взметнулась белесым облаком сухая снежная взвесь, робот пропал из виду и теперь лишь прощупывался сканерами.
«Кровавый Гончий» тяжело, рывками, развернулся. С одной ногой у него и в самом деле начались проблемы. Но пилот помнил, что у него есть еще цели. Теплые человеческие фигурки, фиксируемые инфрасканером в ледяном снегу. И новый противник, продолжающий стремительное сближение — я. За все время поединка Булочке удалось лишь вывести из строя правый плечевой лазер «Гончего», вооружение рук — плазменная пушка «Нова» в правой и спарка из малого и среднего лазерных орудий в левой, оставались целыми. Тем лучше. Задача уничтожить робота передо мной не стояла. Пушки «Гончему» еще пригодятся, когда его придется восстанавливать в ремонтном цехе.
Как только система наведения «Гончего» сосредоточилась на мне, я резко свернул в сторону, оббегая кработа по пологой дуге, сбивая ему прицел своим стремительным смещением.
Выбрав нужный момент, разрядил обе плазмопушки и лазеры в поврежденное колено. Дневной свет поблек от мощной ослепительной вспышки, два раскаленных заряда «Новы» — пылающие солнца плазмы обрушились на броневые щитки кработа, уже порядком изъеденные лазерными разрядами «Шершня». Белое пламя испаряющейся плазмы окутало коленный сустав, «Гончий» отшатнулся, пытаясь сохранить равновесие, резко отставил поврежденную ногу назад… но нога предательски подогнулась, и кработ начал заваливать на бок.
На этом система жизнеобеспечения «Гончего» посчитала бой для своего пилота оконченным. Массивная туша робота еще падала в снег, когда на его макушке отстрелился люк, и в образовавшееся отверстие выбросило кокон-анабиозатор.
По пологой дуге веретенообразное тело ушло вверх метров на сорок, затем сработали аварийные антигравы, погасили скорость и мягко опустили кокон в снег недалеко от крайнего бронетранспортера, за которым прятались солдаты. Довольно удачно, о Максе теперь есть кому позаботиться, пока подоспею я…
Дело сделано.
Продырявив своей массой кусок склона, на дорогу, отчаянно хромая и раскачиваясь на изувеченных ногах, выбрался «Шершень». Честно говоря, меня даже удивило, что кработ после такого падения еще способен ходить, лапы роботу покалечило изрядно — Булочка едва удерживал его на ногах, и гороскопы не спасали. Ничего, главное — что сам выжил.
«Ты в порядке?»
«Макс! Нужно спасать Макса! Беги к нему, черт побери!»
«Но с ним ваши люди…»
«Вот именно! Он же угробил большую часть солдат!»
Развернув «Следопыта», я побежал. Быстро. Гигантскими прыжками в шесть-семь метров. Солдаты уже окружили кокон, пытаясь его вскрыть. Для меня они выглядели карликами. Казалось маловероятным, что эти карлики в запале могут прикончить пилота «Гончего». Он же свой, а они должны понимать, что произошло… Но лучше перестраховаться. Я не желал Максу зла и готов был сделать все от меня зависящее, чтобы его спасти.
— Отставить, — заорал я. — Отойти от кокона!
Благодаря громкоговорителям «Следопыта» мой голос прозвучал словно громовой рык великана, заставив усомниться в своей смелости даже самых отчаянных. Солдаты нехотя повиновались. Перейдя на размашистый шаг, я подошел ближе, остановил «Следопыта» в пяти метрах, орудийные установки почти нависли над коконом. Часть внимания все это время была направлена на продырявленное Покрывало склона. Но ни одна из тварей Леса до сих пор не показалась. И не покажется. Мороз для них губителен. Будем надеяться именно на это, так как заниматься еще и ими сейчас совсем не с руки.
Повинуясь автоматике, кокон раскрылся сам. Система жизнеобеспечения уже должна была вывести Макса из режима Глубокого Погружения, пробудить тело и сознание, но он лежал на спине неподвижно, глаза закрыты, лицо бледное, обескровленное. На инфрасканере из губ пилота сочился парок, дышит — значит жив. Так, нужно что-то делать, не стоять же и смотреть, как Макс загибается на морозе. На форме одного из солдат я заметил нашивки сержанта.
— Сержант, посмотри, что с пилотом, только без глупостей. Попробуй привести его в чувство.
— Каких еще глупостей, — проворчал сержант, движением головы откинув с лица зеркальный щиток, мешавший говорить ясно, связью по коммуникатору он благоразумно решил не пользоваться. — С чего ты взял, что я имею на него зуб?
— А я ему башку-то отвинтил бы, — со злостью бросил один из солдат, коренастый краснокожий здоровяк, тоже открыв лицо.
— Отставить, Коваль, — буркнул сержант. Он опустился на колени в снег и приложил пальцы к шее Макса, под подбородком. — Лучше радуйся, что еще жив… Так, пульс есть, но очень слабый. Ему бы не помешало как можно быстрее очутиться в госпитале.
— Аптечка с тобой? — спросил я. — Вколи что-нибудь тонизирующее.
— Я бы не стал этого делать… Этот проклятый лоцман еще на нем. Неизвестно, как он поведет себя в сознании.
Разумная мысль.
«Грегори, свяжись с „Грядой“. Нужно, чтобы они кого-то прислали сюда за людьми».
«Уже пытался. „Гряда“ молчит, всю связь словно обрезало. У них там тоже что-то случилось. Невезучий день. Я выбираюсь наружу, присмотри пока за солдатиками вместо меня».
«Действуй».
Дерьмовая ситуация. Кроме двух уцелевших роботов, больше ни одного средства передвижения у нас в данный момент не имелось. А в кокон двоих не засунешь, на такое он не рассчитан. Но Макса нужно как-то спасать. Видимо, пока придется нести остальным…
На экране заднего вида «Шершень», добравшись качающейся походкой до изувеченного танка, остановился. Из его брюха по выдвинувшейся в распахнутый люк лесенке выбрался Булочка в черном комбезе, спрыгнул на снег, и сразу побежал в нашу сторону. После кокона движения пилота были неуклюжими, скованными, но через пару минут это пройдет. Вопрос в другом — если он не оденется потеплее, то вскоре элементарно замерзнет.
Добравшись до Макса, Булочка сразу развил активную деятельность. Под его руководством солдаты вытащили пилота из кокона и поволокли к «Шершню». Пришлось снова воспользоваться бортовым громкоговорителем:
— Грегори, что вы делаете?
— Пока поместим его в моего «Шершня», там тепло.
— Погоди. На нем все еще находится поврежденный лоцман. Если он очнется и получит доступ к управлению роботом…
Солдаты остановились, на их лицах отразилась нерешительность. Булочка растерянно посмотрел в мою сторону.
— Что же делать? Его нельзя оставлять здесь. А лоцман может снять только сам хозяин.
— Подожди минутку. Есть аварийный способ, я же спец.
Я запустил процедуру выхода из робота. Не хотелось покидать теплую и уютную оболочку, но что поделать. Через пару минут тело пробудилось, сознание покинуло информационные магистрали робота, и восприятие моего «я» катастрофически быстро сузилось до ощущения крошечной и слабой человеческой оболочки — постэффект от пребывания в роботе. Затем лифтовая площадка выпустила меня наружу, и морозный воздух сразу обволок лицо жесткой хваткой, стянул кожу в сухой пергамент. Холодновато, ч-черт!
— Эй, у тебя тоже лоцман! — удивленно воскликнул здоровяк Коваль, когда я торопливо подошел к группе солдат вплотную.
— Я в порядке, воин, — досадливо отмахнулся я, не придав значения его восклицанию, и желая как можно быстрее очутиться обратно в уютном КоЖи своего «Следопыта». — Пропустите-ка меня к Максу…
Но солдатики, вместо того, чтобы расступиться, вскинули оружие без команды сержанта, впрочем, тот тоже не отстал от других. Несколько стволов уставились мне в лицо. Я замер. Малоприятный момент.
— Руки за голову! — рявкнул сержант. — На колени!
— Да вы что, спятили? — осторожно спросил я, стараясь даже не шевелиться. — Я же свой…
Кто-то из стоявших сбоку караульщиков неожиданно замахнулся излучателем. Я заметил движение и отшатнулся, но недостаточно быстро, вместо виска удар прикладом пришелся в скулу. В глазах полыхнуло, на долю секунды сознание отключилось, я обнаружил себя уже стоящим на коленях в снегу. Попытался встать, но тут же услышал резкий окрик и замер:
— Не шевелиться! Не шевелиться, я сказал!
— Проклятый «миротворец»! Сержант, позволь, я снесу ему башку! — кажется, это сказал тот же «крупногабаритный» солдатик, который несколько минут раньше собирался отвинтить башку Максу. Он же меня и ударил.
— Не торопись, Коваль, посмотри на его рожу, какой это «миротворец»? — с сомнением произнес другой.
— Причем тут рожа, Морган?! У него в башке «Пацифист»!
— Как уроженец Собренды, я считаю, что сперва нужно разобраться, что к чему. Эй, парень, ты как, меня слышишь? Отвечать сможешь?
— Смогу, — ответил я, чувствуя, как рот заполняется солоноватым привкусом. Сплюнул. Снег окрасился красноватым пятном. Спятившие идиоты. Я же сражался на их стороне.
— Твой лоцман отключен? — хрипло спросил сержант.
— Нет…
— Ах, черт!
Солдаты отступили дружно на шаг, продолжая удерживать на прицеле. Кажется, я выдал неправильный ответ, но после удара я соображал туго, не мудрено ошибиться. Нужно исправлять положение.
— Меня нанял интендант-полковник Грог, — едва сдерживаясь, чтобы не заорать на придурков, сказал я. — Я эксперт по роботам, умею справляться с вирусными атаками. Пилот «Шершня» может это подтвердить. — Сержант нерешительно посмотрел на Булочку, с потерянным лицом поддерживавшего голову Макса руками. — Да спросите же его!
— Грегори. — Сержант потряс пилота за плечо. — Что скажешь? Поручишься за него?
— Ты, идиот, ОЧНИСЬ, — с тихой яростью прошипел я. — Макс еще жив! Если ты не хочешь лишиться своего друга, дай мне ему помочь! Ты меня слышишь?
— Да-да, — запоздало встрепенулся Булочка, поднимая взгляд, — отпустите его…
Помедлив, сержант нервно кивнул, солдаты опустили оружие, продолжая посматривать на меня с откровенным недоверием. Как ни крути, а винить их в этом трудно. Большая часть их товарищей сегодня погибла. Погибла от рук человека, носившего лоцман.
Ладно, сейчас некогда заниматься обидами, ни своими, ни чужими.
Я присел возле Макса на корточки, прижал пальцы к плоскому двухсантиметровому диску лоцмана на виске. Заставил себя отрешиться от окружающего и ощутить проникновение… Секунда, другая… Диск отвалился и упал в снег.
— Все, тащите его в «Шершня», — сердито сказал я, выпрямляясь. — Грегори, заблокируй автоматику люка, не стоит его закрывать, сразу вытащим Макса, если что!
— Стрелок, Горлопан, берите пилота, — скомандовал сержант. — Грегори, объяснишь, что делать, на месте.
Двое солдат и Грегори унесли бесчувственного пилота на руках, сержант с остальными остался со мной. Посматривали на меня все еще настороженно, но за оружие уже не хватались. И то хорошо. От десяти вояк я при всем желании отбиться не смогу. Особенно от этого шустрого, как понос, Коваля, который в сомнительных ситуациях явно не любит напрягать мозги и предпочитает разрешать такие ситуации с позиции силы.
— Ты сам-то как, эксперт, в порядке? — примирительно спросил сержант.
Я не ответил. Грубить не хотелось. Как же люди любят задавать этот дурацкий вопрос именно тогда, когда в принципе ничего не может быть в порядке.
Сержант вытащил пачку сигарет, предложил мне. Пытается загладить досадный инцидент. Его счастье, что я человек отходчивый. Я отказываться не стал, сунул в губы сигарету, хотя обычно избегаю курения. Почувствовав тепло губ и легкое сжатие, микросенсор в кончике сигареты воспламенился, я тут же затянулся. Качество оказалось дерьмовым, табак был жестким и вонючим, но выбирать не приходилось.
— Извини, что так вышло, эксперт… А ловко, кстати, у тебя вышло с «Гончим», не иначе, молитва помогла…
Ну вот, еще и подлизывается.
— Молитва? — спросил я. — Ты о чем?
— У пилотов жеболов есть особый бзик, — презрительно скривился краснорожий Коваль. — Перед боем обязательно бормочут вот такую чушь: «смерть идет по пятам, но мы всегда на шаг впереди!». Позеры. Это они так себя заводят, чтобы не наложить в штаны в своих коконах при виде врага, а то после боя выбираться из жебола неприятно, хрен отмоешься…
— Не тренди, Коваль, — хрипловато оборвал сержант. — Сам ее каждый раз бормочешь. Да и все мы ее не забываем. Примета такая есть — забудешь про нее, жди неприятностей.
— Сильно она помогла…
— А кто успел о ней вспомнить? Бой начался слишком неожиданно. Ну, понял теперь? То-то же.
— Молитву придумал Макс, — хмуро обронил вернувшийся и тихо пристроившийся рядом Булочка.
— Не врешь?
— Точно говорю.
Солдаты с сержантом уважительно покосились в сторону «Шершня», где сейчас двое их товарищей охраняли пострадавшего пилота.
— А ведь она ему не помогла, — смекнул зловредный Коваль. — Так вляпаться со своей молитвой…
— Заткнись! — рявкнул сержант, видимо, разозлившись не на шутку. От прилива крови его лицо покраснело, как скорлупа у вареного рака, и они с Ковалем стали похожи друг на друга, как родные братья. Не иначе — земляки. — Я вот что думаю, — уже более спокойно продолжил он, повернувшись ко мне, — в БМП осталась аварийная надувная палатка, рассчитана на отделение. Можно попробовать достать. Если уцелела, то проблемы с холодом отпадут. Палатка с термообогревом. — Сержант криво усмехнулся. — Нас стало гораздо меньше, так что все поместимся, и пилот тоже.
— Ну, так действуй, — буркнул я.
— Коваль, загляни в БМП, вытащи палатку.
— А почему сразу я?! — возмутился Коваль. — Я мертвецов боюсь, сержант!
«Как головы беспомощным людям отвинчивать — так храбрец», — неприязненно подумал я.
— Ладно, сиди, я пойду, — откликнулся другой солдат. — Как уроженец Собренды, я не боюсь ничего.
— Действуй, Морган, — одобрительно кивнул сержант.
У Коваля заговорила мобильная рация на поясе.
— Конвой, что там у вас? Почему молчите? Грегори, Макс?
Не успел Коваль ответить, как сержант подскочил к нему и вырвал мобильник из рук.
— Сержант Лонги на связи! Пилоты не могут ответить, ситуация такова…
Связь прервалась шипением и треском статических помех.
— Вот черт! — с досадой выругался Лонги.
Мне это очень напоминало недавнюю вирусную атаку на наш конвой. Чем дальше, тем хуже. Как-то не вовремя Кассид привез меня на Двойное Донце. Он назвал мое задание легкой прогулкой. Туда и обратно. Как же, держи карман шире. Странно, что мне от всего этого только почему-то становилось все веселее. Неужели так привлекала перспектива повоевать? Кажется, у меня серьезная проблема с психикой. Надо будет об этом подумать. Позже.
— Откуда сигнал? — уточнил я.
— С «Гряды», откуда же еще. До космопорта рация не добьет, мощность не та, а что посущественнее — осталось в БМП. Что будем решать, эксперт? Нужно кого-то посылать за помощью. Пятьдесят километров пехом, да еще по холоду, с контуженным на руках, нереально.
— Что, внезапно проснулось доверие?
— Сейчас не до разборок…
— Ладно, замяли. Что там с палаткой?
Как раз в этот момент из БМП сквозь боковую дверцу вылетел и зарылся в снег небольшой тюк, следом выбрался Морган, задыхаясь и хватая ртом свежий воздух, как выброшенная из воды рыбешка, с позеленевшим от дурноты лицом. Похоже, внутри БМП ему пришлось наблюдать не очень приятную картинку. Месиво из человеческих тел вряд ли будет «благоухать».
— Порядок, сержант. Как уроженец Собренды могу заверить, что палатка в целости и сох…
Неожиданно он резко согнулся, и его вырвало на снег.
Я невольно поморщился. Когда человек давится собственной блевотиной, звучит не очень музыкально. Но в душе солдатику посочувствовал. Странно, вдруг дошло до меня, несколько минут назад погибло несколько человек, а я ничего не испытываю по этому поводу. Потому что никого из них не знал? Потому что не вижу их тел? Или все еще не отошел от эмофильтров своего «Следопыта»? Или я просто так зачерствел с тех пор, как покинул свою родину — Полтергейст? Да вроде нет, к Максу и Булочке я испытывал вполне определенные симпатии. Очень даже человеческие. Может, чересчур сильно двинули по башке?
— Отлично, — приободрился сержант. — Молодец, собрендец. Сейчас палатку распакуем и заберемся в нее. А ты не стой, эксперт, чем раньше доберешься до «Гряды», тем быстрее сможешь прислать помощь.
Сержант прав.
Я затянулся последний раз, отбросил сигарету и побежал к «Следопыту», загружаться. С собственными моральными проблемами можно разобраться и позже.
