Глава 2
РАБОТА ПРИЗРАКА
68-й день 136 года летоисчисления колонии Селлах, поселок Сатри
Поселок выглядел настолько чистым, что на первый взгляд казался игрушечным. Белели одинаковые дома, виднелись ровные дорожки между ними, блестели витрины магазинов.
Портила картину только серая глыба блокпоста у въезда и тянущийся вокруг селения забор из колючей проволоки.
— Не боятся, гады, — сказал Махмуд Адди, отнимая от глаз бинокль. — И зря!
— Надеются быстро вызвать помощь, — кивнул сидящий рядом с командиром Усама Ибн-Идриси. — И зря!
Пункт дальней связи располагался в самом центре поселка, в здании администрации. В случае нападения предполагалось, что информация тут же уйдет на расположенную восточнее военную базу и через пятнадцать минут в небе покажутся десантные вертолеты.
Жители знали об этом и не беспокоились. Знай они еще о том, что вчера ночью несколько обитающих в поселке членов гражданского крыла Армии Освобождения заминировали пункт связи, то от спокойствия не осталось бы и следа.
Бойцы отряда Махмуда Адди наблюдали за поселком с одного из окружающих его холмов. Они пришли сюда еще вечером после пятидневного марша через джунгли и теперь ждали сигнала.
Взрыв прогремел ровно в поддень. На месте высокого здания в самом центре поселка вспухло и поднялось белое облако, через мгновение донесся грохот разрыва. Видно было, как летят в стороны куски арматуры и бетона, как рванулась вверх пыль.
— Вперед, товарищи! — скомандовал Махмуд Адди. — Правда с нами!
План нападения был разработан до мелочей. Не успел отзвучать боевой клич, как по блокпосту одновременно ударили полтора десятка ракет. Несколько из них несли боеголовки со слезоточивым газом.
Загрохотали новые взрывы, здание блокпоста окуталось дымом.
— Правда с нами! — закричал Камаль Ахмед вместе с остальными и побежал вниз по склону.
На ходу бойцы Армии Освобождения надевали противогазы.
Из серо-желтого облака, накрывшего блокпост, один за другим вываливались кашляющие, задыхающиеся солдаты. Выстрелы излучателей пробивали защитного цвета форму, отшвыривали тела.
Камаль тоже стрелял на ходу, хотя не видел, чтобы в кого-то попал. Сердце его рвалось из груди, переполненное восторгом и боевым азартом. Хотелось верить, что вот так же легко они изгонят оккупантов со всего Селлаха.
Ответная стрельба началась, когда бойцы Армии Освобождения почти достигли блокпоста. Кто-то внутри успел надеть противогаз. Ожил установленный на крыше импульсный пулемет.
Камаль упал, увидел, как кому-то из бойцов импульсом оторвало руку. Брызнула кровь, а жуткий вопль боли был слышен даже сквозь противогаз. Восторг и азарт тут же исчезли, сменившись страхом.
Камаль выстрелил, затем еще раз, целясь в продолжающий работать пулемет. Кто-то из бойцов, он не видел, кто именно, подскочил к самой стене блокпоста и швырнул наверх гранату.
Грохнул взрыв, полетели в стороны обломки. Пулемет замолк.
— Вперед, товарищи! — рявкнул Махмуд Адди. — Правда с нами!
— Правда с нами! — ответный крик, вырвавшийся сразу из полусотни глоток, прозвучал грозно и величественно.
Сняв противогазы, бойцы отряда ринулись в поселок. Полученные перед боем приказы звучали четко — захватывать все имеющее ценность для Армии Освобождения, остальное уничтожать, по возможности щадить уроженцев Селлаха.
Камаль с удовольствием выстрелил в стоящую у обочины машину, посмотрел, как она взорвалась. Из бокового переулка выскочил человек в полицейской форме, вскинул руку с пистолетом.
Нажать курок он не успел, со здоровенной дырой в груди свалившись на асфальт.
— Отлично, товарищ! — крикнул сзади Махмуд Адди. — Так держать!
Еще несколько полицейских показались на перекрестке впереди, но тут же бросились бежать.
— Они боятся нас, боятся! — прошипел Тарик и ринулся за убегающими. Туда же рванула большая часть бойцов Армии Освобождения. Слышалось гудение излучателей, звон бьющихся стекол и испуганные крики разбегающихся жителей поселка.
Оглядевшись, Виктор убедился, что за ним никто не следит, и свернул в ведущий на север переулок. План поселка (как и многих других) он в свое время выучил наизусть и теперь ориентировался тут не хуже аборигенов.
Те, кто посылал его на задание, прекрасно знали, что шансов связаться со своими у агента будет немного. Самые реальные появятся во время нападения Армии Освобождения на одно из селений.
Аналитики СЭС выбрали почти два десятка поселков, более всего подходящих для нападения, и в каждом Служба пристроила кого-то из агентов местной сети поддержки.
На тот случай, если рядом окажется Виктор.
Он пересек круглую площадь, в центре которой шелестел листвой небольшой сквер, миновал длинное, без окон здание — склад — и вышел к узкому тупичку, образованному пятью жилыми домами.
Тут было тихо, жители попрятались, опасаясь нападения.
В нужный дом Виктор проник, вышибив дверь. Не исключалось, что за ним наблюдают, так что роль явившегося из джунглей убийцы предстояло играть до конца.
Ворвался в комнату с излучателем наперевес и наткнулся на спокойный, холодный взгляд человека с парализатором в руке.
— Какая приятная встреча, — сказал Виктор. — Нет ли у тебя пары килограмм золота?
— Только платина, — ответил человек с парализатором, опуская оружие. — Чего принес?
— Вот. — Виктор извлек из кармана комплекс сбора данных. — Он набит информацией о товарище Кади. Самое интересное расположено на первом кристалле, начиная с тринадцатой ячейки. Через две недели трансляторы и спутники должны быть готовы для передачи. Я подам сигнал.
— Хорошо, — сказал хозяин дома, забирая прибор. — Передам слово в слово!
— А теперь, — Виктор поднял излучатель, — я немного тут постреляю. Надо поддерживать игру, знаешь ли…
— Конечно, развлекайся. — Хозяин дома повел рукой. — Только подожди, пока я спрячусь в кладовке!
Камаль несколько раз выстрелил в стены, разнес на куски вычислительный центр. Потом выскочил из дома и побежал туда, где его товарищи, судя по звукам, с кем-то сражались.
По дороге пристрелил бросившуюся на чужака злобную псину. Покачал головой, думая о глупости ее хозяев. С первых лет колонизации было известно, что собаки на Селлахе не живут больше года. Но новые эмигранты упорно везли с собой четвероногих любимцев.
К месту схватки Камаль прибыл в момент, когда мощная бронированная дверь здания администрации разлетелась на куски после точного попадания из ракетомета и внутрь ринулись воющие от радости бойцы Армии Освобождения.
Отлучки одного из членов отряда никто не заметил.
82-й день 136 года летоисчисления колонии Селлах, база Армии Освобождения
— Товарищи! — Голос взобравшегося на трибуну товарища Кади звучал глуховато. — Нашей базе выпала величайшая честь! Она стала местом сбора лучших командиров Армии Освобождения Селлаха! Завтра они начнут прибывать, и мы, хозяева, не должны ударить в грязь лицом…
Камаль слушал, стоя в окружении бойцов своего отряда. Четыре дня назад они вернулись на базу после успешно проведенного рейда. Большая часть поселка обратилась в руины, а явившиеся с опозданием военные не нашли ничего, даже следов.
В честь такого успеха подчиненным Махмуда Адди дали день на отдых, но уже на следующий загрузили работой. Базу приводили в порядок, усиливали систему дозоров и постов вокруг нее.
Вчера падающим от усталости бойцам выдали новенькую маскировочную форму без знаков различия, явно украденную с какого-то военного склада. Всех заставили побриться и вымыть обувь.
Лидер Армии Освобождения не хотел ударить в грязь лицом перед товарищами. И сегодня едва держащихся от усталости на ногах людей собрали, чтобы в последний раз настроить нужным образом.
— …Должны показать пример истинной стойкости и готовности сражаться до самого конца! — продолжал вещать товарищ Кади. — Продемонстрировать качества истинного борца за свободу — выдержанность, готовность к лишениям и честность!
— Я сейчас свалюсь, — пробормотал стоящий рядом с Камалем Тарик Шани.
Камаль только вздохнул. Он и сам устал не меньше приятеля, но хорошо понимал, что, пока товарищу Кади не надоест говорить, никого с площади не отпустят.
К счастью, лидер Армии Освобождения в этот вечер был не в ударе.
— Правда с нами! — крикнул он, выбрасывая вверх сжатый кулак. — Смерть оккупантам!
— Смерть! — усталым рокотом отозвалась толпа.
— Все свободны, — проговорил Махмуд Адди, когда товарищ Кади спустился с трибуны. — Завтра подъем на час раньше. Будем готовиться к встрече гостей!
Камаль вновь вздохнул. В этот момент ему меньше всего хотелось думать о завтрашнем дне.
84-й день 136 года летоисчисления колонии Селлах, база Армии Освобождения
Площадь была забита до отказа. Камаль никогда не видел тут столько людей. В центре, перед самой трибуной, сидели на почетных местах гости съезда — немолодые, покрытые шрамами мужчины. Многие из них сражались за свободу родной планеты четверть века, все прославились подвигами на поле боя.
Вокруг них толпилась свита — охранники и помощники. Для бойцов, обитающих на базе, нашлось место только на краях площади, между стволами зонтичных деревьев.
Виктор стоял за одним из них и сердце его билось чуть чаще, чем обычно. Засунутая в карман рука сжимала небольшое устройство, размерами и формой напоминающее обыкновенную пуговицу.
Его задача — послать мощный сигнал, который даст знать, каковы координаты точки, куда необходимо произвести выстрел. Не ракетами или снарядами, а пучком информации.
Обычно агенты СЭС, «призраки», как их называют, достигают цели с помощью лжи. Сегодня Виктор собирался воспользоваться правдой. Цель от этого не менялась. Как обычно, она состояла в разрушении опасной для Федерации социальной структуры, в данном случае Армии Освобождения Селлаха.
Первым на трибуну взобрался, как и ожидалось, товарищ Кади.
— Здравствуйте, товарищи! — сказал он, широко и искренне улыбаясь. — Я рад приветствовать наших гостей, заслуженных командиров, городских подпольщиков, сочувствующих нам посланцев космоса!
Последовал кивок в сторону сидящих группой необычно бледных людей с цепкими взглядами. За «посланцев космоса» их могли принять только наивные обитатели Селлаха, не видевшие ничего, кроме собственной планеты. На самом деле это были обыкновенные контрабандисты, торгующие на Земле арагвой, а обратно везущие оружие.
Товарищ Кади говорил искренне и открыто, много жестикулировал, и содержание его речи Виктор мог легко предсказать заранее — борьба за свободу тяжела, только сплотив ряды и отказавшись от мирских радостей, можно надеяться на победу…
Люди слушали затаив дыхание, словно перед ними был сам Моисей, только что вернувшийся с горы Синай.
— Правда с нами! — Завершение речи тоже оказалось традиционным. Почти ритуальный возглас и такой же жест, пронесенный бунтовщиками всех мастей сквозь столетия — вскинутая рука со сжатым кулаком.
— А теперь слово предоставляется товарищу Хабейби! — сказал товарищ Кади, когда ответные возгласы стихли. — Он сообщит о том, как идут дела в западных провинциях.
Рашид Хабейби, самый известный из командиров освободительных отрядов, оказался высок и смугл. Оратором он не был, его речь потонула в бесконечных «как бы», «так вот» и «затем». Но приветствовали его почти так же тепло, как и лидера Армии Освобождения.
— Теперь слово предоставляется товарищу Рахмонову, — сообщил товарищ Кади. — Он расскажет, как сражаются с оккупантами наши братья в столице планеты! Покажет сделанные смелыми людьми записи, запечатлевшие зверства полиции. Мы планируем передать их независимым средствам массовой информации за пределами Селлаха, чтобы люди доброй воли по всей федерации знали, что тут творится…
Крошечный, узкоглазый Рахмонов говорил так тихо, что даже вмонтированная в трибуну аудиосистема не помогала.
— А теперь видеоматериалы! — объявил товарищ Кади, когда неразборчивое бормотание обитателя столицы замолкло.
Виктор сдавил пальцами лежащую в кармане «пуговицу». Та чуть заметно хрустнула.
Размещенный на трибуне проектор выплюнул вверх дрожащую пленку виртэка, достаточно большого, чтобы изображение можно было рассмотреть с полусотни метров.
— Так, вот мы видим разгон мирной демонстрации, — сказал товарищ Кади.
На экране полицейские в шлемах и бронекостюмах молотили дубинками людей с плакатами, на которых красовались лозунги: «Правда с нами!», «Оккупанты — вон с Селлаха!», «Свободу!»
— Сила применяется против невооруженных людей, ничем не угрожавших общественному порядку, — продолжал комментировать товарищ Кади. — Так, а это что?
По экрану побежали полосы ряби, изображение на мгновение пропало, а потом возникло, но уже другое. Мощный транслятор, размещенный на спутнике, получив координаты, бил потоком информации в ту точку, где находился Виктор, легко заглушая автохтонный сигнал.
Глазам собравшихся на площади людей предстала небольшая комната. Кроме столика и широкой кровати, в ней ничего не было. Съемка велась откуда-то из-под потолка.
На столе дымился кусок бурого вещества, в котором любой обитатель Селлаха легко узнал бы арагву. Рядом с ним стояли несколько пустых бутылок из-под шампанского. На кровати расположился голый товарищ Кади в компании двух не обремененных одеждой, грудастых девиц.
— Кто-нибудь, выключите это! — визгливо рявкнул побледневший лидер Армии Освобождения.
— Нет уж, мы посмотрим! — неожиданно обрел голос товарищ Рахмонов.
И товарищ Кади не посмел ему возразить.
Сотни людей, собравшихся, чтобы укрепить свой дух и утвердиться в высоких идеалах борьбы за свободу, смотрели, как их лидер вдыхает наркотический дым, пьет шампанское прямо из горлышка, с дурашливым хохотом поливает им женщин, после чего облизывает их блестящие тела.
На площади установилась такая тишина, что Виктор слышал, как орудует древоточец в стволе. Краем глаза видел растерянные лица товарищей по отряду, замечал их боль и недоумение.
Человек, которому они верили, которого считали воплощением добродетелей истинного борца за свободу, оказался подвержен порочным слабостям. Он каждый день говорил о необходимости целомудрия и воздержания, а сам пил, нюхал арагву, развлекался с девушками…
Вознесенный на невероятную высоту авторитет рухнул и разбился, а осколки его ранили сердца.
— Это подделка! Вы что, верите ей? — жалобно прокричал товарищ Кади, когда запись кончилась.
— Ноги моей здесь больше не будет! — прорычал Рашид Хабейби, поднявшись с места, и его мощный голос легко перекрыл начавшийся гам. — Все эти годы ты учил нас — и, как оказалось, лгал. И я не знаю, что сказать своим людям по возвращении. Может быть, мне вообще не стоит возвращаться, а пойти в ближайший полицейский участок и сдаться?
Рахмонов плюнул под ноги товарищу Кади и спустился с трибуны. Лидер Армии Освобождения побледнел почти до прозрачности.
— Не может быть, — прошептал Тарик Шани, из глаз которого катились слезы. — А я так ему верил… Так верил…
— И я, — согласился Камаль. — Это ужасно. Может, это и в самом деле подделка? Откуда на базе женщины?
— У него в особняке они есть, — буркнул Махмуд Адди. — Я видел как-то раз, но внимания не обратил…
Когда Камаль посмотрел на трибуну, то товарища Кади там не было. Он исчез с ловкостью змеи, атаковавшей жертву. Только стукнула калитка в окружающем особняк заборе.
Часть толпы бесновалась и орала, другие сидели на земле, обхватив голову руками. Гости растерянно топтались на месте, не зная, что предпринять. Многие пробирались к бараку, где их разместили.
Его двери распахнулись, выпуская мрачного Рашида Хабейби в окружении телохранителей. Когда стало ясно, что прославленный командир направляется к одному из выходов с базы, Виктор понял, что его дело сделано. Можно было утереть со лба честный трудовой пот.
85-й день 136 года летоисчисления колонии Селлах, база Армии Освобождения
В это утро никто не надрывался, поднимая бойцов отряда Махмуда Адди, поскольку вчера никто не озаботился назначением новых дневальных. Камаль по привычке сам проснулся в нужное время и понял, что в бараке почти никто не спит.
Под его сводами царило мрачное, подавленное молчание.
Вчера большая часть гостей разъехалась, а те, кто остался, намеревались отбыть сегодня с утра. Обитателям базы деваться было некуда, они в унынии и растерянности разбрелись по баракам.
Наступило утро, но никто из старших офицеров не появился. Похоже было, что ни один из них просто не знал, что предпринять.
— Что, так и будем валяться? — подал голос Усама Ибн-Идриси, один из старейших бойцов отряда.
— А чего делать? — уныло спросил кто-то. — На завтрак-то не зовут…
— Как ты можешь думать о еде? — вскипел Усама. — Мы должны действовать, а не валяться как свиньи!
— Как можно действовать, если потеряна вера? — спросил Камаль.
— Надо ее вернуть! — Усама оставался непреклонен. — Почему товарищ Кади ничего не сказал по поводу того, что мы видели вчера? Надо пойти к нему и добиться правды! Вдруг это поклеп, возведенный врагами свободы?
— Ты предлагаешь пойти к товарищу Кади и потребовать объяснений? — переспросил Тарик потрясенно.
— А что? Разве он не один из бойцов Армии Освобождения? Разве он не наш товарищ?
— Хорошая идея! Надо пойти и спросить! — сказал Камаль.
— Да, пойдем! Пойдем! — зазвучали по всему бараку возбужденные голоса.
Камаль вскочил с кровати и принялся одеваться. Через пять минут он вместе с толпой возбужденно гомонящих товарищей вывалился из барака. Во главе с решительно сопящим Усамой они зашагали к торчащему из-за ограды особняку товарища Кади.
На шум выглядывали бойцы из других бараков, а узнав, в чем дело, вливались в толпу. Откуда-то сбоку появился Махмуд Адди. Лицо у него было опухшее, будто командир всю ночь пьянствовал.
— Вы куда, товарищи? — строго поинтересовался он.
— Туда! — зло ответил Усама. — К нему! Пусть объяснится!
Камаль впервые увидел, как Махмуд Адди растерялся. Командир вместе с остальными безоговорочно верил в товарища Кади, и увиденное вчера стало для него неменьшим шоком. И сейчас старший боец отряда не ощущал привычной уверенности, и даже голос его звучал не так жестко, как обычно:
— Товарищи, не надо… Я вам запрещаю!
— А что мы такого делаем? — выкрикнул Камаль. — У любого бойца Армии Освобождения, уличенного в проступке, товарищи имеют право требовать объяснений! А он чем лучше?
— Ничем! — заорали из толпы. Командира просто оттеснили в сторону и двинулись дальше, остановившись лишь у самого забора, за которым виднелись охранники с парализаторами.
Оружие было направлено на толпу.
— И что, будете стрелять? В своих? — спросил Усама.
— У меня приказ. Я не могу пустить вас, — неестественно спокойным голосом отозвался старший караула.
— Что за шум? Что тут происходит, товарищи? — На крыльцо вышел начальник штаба базы. Он говорил громко и уверенно, но глаза его бегали, а каждое движение, вплоть до взмахов ресниц, выдавало страх и растерянность.
Виктор, обученный замечать такие веши, видел это очень четко.
— Мы хотим лицезреть товарища Кади! — твердо заявил Усама. — Пусть выйдет, посмотрит в глаза тем, кого обманывал!
— Он… — начальник штаба на мгновение замялся, — не может выйти… И вообще, кто дал разрешение на митинг?
Толпа разразилась негодующими криками.
— Мы сами дали себе разрешение! — Усама, чувствуя поддержку, осмелел.
— Ты, товарищ, рискуешь попасть в карцер! — Начальник штаба попытался изобразить гнев, но вышло это до боли жалко.
— И кто его туда посадит? — крикнул Тарик. — Уж не ты ли, товарищ? — Последнее слово прозвучало как издевка. — Тогда придется сажать всех!
— Почему товарищ Кади не может выйти? — громко спросил Виктор. — Жив ли он?
Это был удар почти вслепую. Зеленский знал, что нюхающие арагву люди склонны к импульсивным поступкам. Если товарищ Кади употреблял наркотик давно, то его психика могла не выдержать вчерашнего унижения.
По тому, как дернулся офицер, Виктор понял, что угадал.
Толпа испуганно примолкла. Одно дело — иметь вождя, пусть опороченного, и совсем другое — внезапно его лишиться. Виктор чувствовал, как напугана и поражена личность-маска по имени Камаль Ахмед.
И паузой, переменой в поведении толпы блестяще воспользовался опомнившийся Махмуд Адди.
— Товарищи, надо успокоиться, — сказал он, выйдя вперед. — Я лично все разузнаю и сообщу вам. А сейчас, прошу вас, разойдитесь. Правда с нами!
— Правда с нами! — откликнулись бойцы вяло, больше по привычке, но боевой запал пропал, растворился струйкой дыма в воздухе. Из готовой на деяния толпы они превратились в скопище растерянных личностей.
Но все это уже было неважно. Виктор сделал свое дело — посеял зерна сомнения и неуверенности в душах окружающих. Они дадут ростки, которые сегодня же принесут плоды.
Горькие на вкус, точно хинин.
88-й день 136 года летоисчисления колонии Селлах, база Армии Освобождения
Трибуна была опрокинута и изломана. Знамена, не так давно еще яркие и красивые, покрывала грязь.
— Никогда не думал, что это закончится вот так, — сказал Тарик Шани и хлюпнул носом.
— И никто не думал, — ответил Камаль, поудобнее пристраивая на плечах рюкзак, набитый консервами. Они с Тариком возвращались с продуктового склада, а около барака их ждали еще пятеро товарищей, решивших уйти с базы.
Бегство началось на следующий день после появления слухов о самоубийстве товарища Кади. Оно стало повальным, когда выяснилось, что старшие офицеры и охрана лидера Армии Освобождения исчезли в неизвестном направлении, а особняк стоит пустой, как выеденная раковина.
Оставшиеся командиры отрядов пытались навести порядок, но им это не удалось. Лишившиеся веры и вождя бойцы разбегались с базы как крысы с тонущего корабля. Никто не ходил в охранение, не выставлял часовых. Оружейный склад разграбили еще позавчера.
Продуктовый пострадал не так сильно, и там можно было еще кое-что найти.
Между двух бараков Камалю и Тарику встретился Махмуд Адди. Он сидел прямо на земле, глядя перед собой, и в остановившихся глазах его застыло отчаяние. Бутылка дешевого виски селлахского производства, зажатая в руке бывшего командира, была наполовину пуста.
— Пойдемте с нами, товарищ командир, — сказал Тарик осторожно. — Мы вот решили к людям податься… Зачем тут оставаться?
— Куда мне идти? — Махмуд Адди поднял взгляд. — Я провел в джунглях двадцать лет и не представляю другой жизни. Если уж мне суждено умереть, то здесь…
— Оставь его, — сказал Камаль. — Пойдем. Каждый сам выбирает свою судьбу.
За последние дни на базе случилось несколько самоубийств, в основном среди таких же вот закаленных ветеранов. Они не мыслили другой жизни, кроме борьбы под руководством товарища Кади, и не вынесли крушения собственноручно созданного идеала.
— Пойдем, — согласился Тарик. — Хотя жалко его…
У барака их ждали еще пятеро бывших бойцов отряда Махмуда Адди, все с излучателями.
— Принесли? — спросил Усама Ибн-Идриси, ставший лидером маленькой группы.
— Да, — кивнул Камаль.
— Разложим, и можно двигать.
Брикеты высыпали на землю и стали рассовывать по рюкзакам так, чтобы каждому досталось поровну.
Беглецов ждал долгий путь по джунглям. До ближайшего поселка было три дня пути, а до того, куда можно войти, не опасаясь быть расстрелянным на подходе, — не меньше недели.
— Все готовы? — спросил Усама. — Тогда пошли.
Камаль вскинул на плечи рюкзак, взял у одного из товарищей свой излучатель и затопал вслед за остальными. Перед тем как нырнуть в проход через периметр, он бросил последний взгляд на базу.
На душе стало тоскливо.
Они прошли через колючие заросли и двинулись по одной из натоптанных тропок. Дезертиры из Армии Освобождения уходили большей частью на север, в более населенные районы. Только самые упорные или те, кто замарал руки слишком большой кровью, шли на запад — туда, где Рашид Хабейби и другие командиры продолжали борьбу.
Зону безопасности вокруг базы, раньше охраняемую так тщательно, что через нее не проскочила бы и мышь, беглецы прошли невозбранно. Никто не попытался их остановить.
А потом семерых человек поглотили джунгли.
96-й день 136 года летоисчисления колонии Селлах, поселок Эль-Хамма
Очередь через блокпост двигалась со скоростью гуляющей черепахи, и Камаль, вынужденный стоять на солнце, изрядно вспотел. Рубаха намокла, по спине текли неприятные теплые струйки.
Гражданскую одежду он надел три дня назад, обменяв в одной из лесных деревень на излучатель и военное обмундирование. В деревне обитали потомки первых поселенцев, и к явившимся из джунглей людям они отнеслись хорошо. Пустили переночевать, накормили и снабдили продуктами.
Усама звал с собой дальше на север, к брату. Там, в небольшом семейном бизнесе, нашлось бы место для всех.
Но Камаль отказался. Его за пределами Селлаха ждал другой «бизнес».
— Ваши документы! — Молодой солдат в белом шлеме и потершейся, выгоревшей под солнцем форме наставил на Камаля излучатель. Паренек был явно из ополченцев и оружие держал довольно неловко.
Камаль безропотно отдал идентификационную карточку. Сержант, необычно белокожий и светлоглазый для Селлаха, сунул ее в сканер и принялся изучать высветившиеся на экране данные.
— Гражданин Ахмед? — спросил он.
— Да, — ответил Камаль.
— Цель вашего визита?
— Ищу работу. — Камаль улыбнулся, ощущая, как неприятно зудят ладони. Он предпочел бы убить этих людей, а не разговаривать с ними. Но оружие осталось в прошлом, и туда же нужно было отправить соответствующие привычки.
Сержант посмотрел на него с сомнением. Его чувства легко читались на лице — среди разыскиваемых преступников никакой Камаль Ахмед не значится, но кто поручится, что этот парень — судя по выговору, явный абориген — не состоит в Армии Освобождения?
После минуты размышлений сержант принял решение.
— Можете проходить, гражданин Ахмед, — сказал он. — Только помните, что вы обязаны известить полицию о своем месте жительства и найти работу в трехдневный срок. В противном случае вы будете депортированы за пределы поселка. Вам все ясно?
— Да, — кивнул Камаль, забирая карточку.
Внутри периметра из колючей проволоки оказалось чуть прохладнее, словно солнце умеряло тут свой пыл. Виктор прошел по главной улице, миновал площадь перед школой, где с криками носились дети, и свернул в переулок, сплошь занятый жилыми домами.
В один из домов Виктор и постучался. Кто именно ждет его внутри, он не знал. Догадывался, что хозяин работает учителем в той же школе или служит в муниципалитете, а на самом деле является агентом СЭС.
Пребывая при этом в уверенности, что работает на Федеральное Разведывательное Управление.
Для исполнения таких вот страховочных заданий, не требующих навыков оперативного агента, Служба Экстремальной Социологии использовала обычных людей, а не «призраков».
СЭС вербовала сотрудников, составляющих так называемую сеть поддержки, в самых разных слоях населения и выплачивала им что-то вроде заработной платы. В ответ заставляла хранить у себя некоторый шпионский резерв — документы и оружие, помогать людям, знающим нужный пароль, и время от времени требовала исполнять самые разные поручения.
И ни один из агентов сети поддержки даже не подозревал, на какую организацию работает и кому оказывает содействие.
Дверь открыл высокий, начинающий седеть мужчина.
— Добрый день, — сказал он. — Чем могу служить?
— Я слышал, вы сдаете комнату? — спросил Виктор.
— Она уже занята. — Хозяин улыбнулся и распахнул дверь шире. — Что, эвакуация?
— Именно так, — кивнул Виктор, переступая порог.
100-й день 136 года летоисчисления колонии Селлах, космопорт
Выбравшись из автобуса, Виктор потянулся, разминая кости. Почти три часа продремал в мягком кресле, не желая созерцать пейзажи надоевшего за полтора года Селлаха.
Сказалась также приобретенная во время рейдов привычка спать всякий раз, когда подвернется возможность. Виктор пока не мог от нее избавиться, как и от многих черт, присущих Камалю Ахмеду.
Космопорт отличался от стандартного колониального варианта разве что наличием рядом небольшой военной базы. Спереди торчало такое же серое здание таможни, как на десятках планет, входящих в Федерацию, сбоку виднелись мачты навигационного оборудования, куб грузового терминала.
И за всем этим высилась громада звездолета, похожего на гору из отполированного металла.
Ему предстояло везти на Землю десятки тонн того, что добывается из щедрой почвы Селлаха, а в качестве почти бесплатного приложения — кучку людей, достаточно богатых, чтобы позволить себе межпланетное путешествие.
— Граждане пассажиры, прошу вас на проверку документов и досмотр. — Рядом с автобусом появился сотрудник космопорта.
Судя по выговору, он был местным уроженцем, и при взгляде на него Виктор ощутил зашевелившееся внутри недовольство. Камаль Ахмед назвал бы этого человека предателем.
В здании таможни оказалось прохладно, к окошку стояла небольшая очередь.
— Прошу ваши документы. — Таможенник ухватил идентификационную карточку так, будто ему в руку сунули ядовитого паука. — Так, так… гражданин Зеленский. Долго же вы у нас гостили…
— Да, полтора года, — ответил Виктор, подумав, что бы сказал таможенник, узнай он, в каких именно местах «гостил» стоящий перед ним человек.
— Все в порядке. Счастливого пути.
Забрав идентификационную карточку, Виктор прошел на досмотр. Прямоугольная рама сканера пропустила его беспрепятственно, и через пять минут Зеленский вместе с остальными погрузился в крошечный электромобиль.
Под ногами загудел мотор, и электромобиль мягко двинулся с места. Когда выехал на взлетно-посадочное поле, то пассажиры оказались под палящим солнцем. Светило Селлаха, точно на прощание, решило угостить их доброй порцией зноя и старалось вовсю.
Когда электромобиль остановился у ведущего в недра звездолета эскалатора, Виктор был мокрым от пота.
Вылезая из машины, с трудом отогнал принадлежащее Камалю желание вытаращить глаза и распахнуть рот. Рожденный на Селлахе, тот никогда не видел космических кораблей.
Эскалатор вознес Виктора к люку, он оказался среди отливающих металлом стен. Поднявшись на лифте, миновал короткий коридор и толкнул дверь с цифрой «7». За ней располагалась каюта, больше напоминающая гостиничный номер.
Только здесь Виктор окончательно поверил в то, что летит на Землю.
23 сентября 2228 года летоисчисления Федерации Земля, Берн
За полтора года, что Виктор не был в кабинете майора Загоракиса, тут ничего не изменилось. На подоконнике и на тянущихся вдоль стены полках рядами стояли горшочки с чудными растениями, большей частью привезенными с других планет.
Некоторые были закрыты защитным колпаком, другие шевелились или издавали странные звуки.
Не изменился и сам полковник. Так же непокорно торчали светлые, почти белые волосы, гордо выпирал нос, похожий на таран боевого корабля древности.
— Привет, — сказал Загоракис. В общении с подчиненными он использовал мягкий, дружеский стиль. — Садись. Эх, смотрю, загорел. Впору подумать, что с курорта вернулся…
Виктор молча уселся на стул. Две недели вернувшийся с Селлаха агент СЭС потратил на то, чтобы пройти курс психологической реабилитации. Там с него жестко, словно теркой, сдирали шелуху личности Камаля Ахмеда, никогда не существовавшего в реальности.
— Ишь какой неразговорчивый, — усмехнулся Загоракис. — Но понимаю, понимаю… Отчеты от психологов я получил. Что-то в этот раз процесс снятия маски проходит у тебя особенно болезненно.
— Очень долго я был под ней. — Чтобы говорить, Виктору приходилось прилагать немалые усилия.
— Да, полтора года — срок изрядный, — кивнул Загоракис. — Кстати, можешь меня поздравить. Месяц назад мне дали полковника.
— Поздравляю, — откликнулся Виктор. — Теперь, наверное, пойдешь на повышение?
— Предлагали, — усмехнулся Загоракис. — Не хочу.
— Понятно. Что нового за полтора года?
— Ничего особенного. — Полковник пожал плечами. — Начали осваивать новую планету в секторе Дельта-семь. Имя ей пока еще не дали. Пограничные стычки с картебианцами. Все как всегда. Можешь смело ехать в отпуск, а через месяц я тебя жду.
— Отпуск… — Виктор попробовал слово на вкус, пытаясь вспомнить, что оно означает. — Что-то мне отдыхать не хочется.
— Надо! — Загоракис посуровел. — Ты мне нужен нормальный, а не такой, как сейчас, — заторможенный и отстраненный! Отправляйся на курорт, сними пару девиц. Расслабься, поваляйся на пляже и думать забудь о работе! Это приказ! Ясно?
— Так точно… сэр. — Зная, что Загоракис терпеть не может формального обращения, Виктор позволил себе маленькую шпильку.
— Иди с глаз моих. — Полковник махнул рукой и, вытащив из ящика стола крошечный пинцет, принялся снимать с листьев одного из растений черные шарики, то ли семена, то ли паразитов.
За этим увлекательным занятием Виктор его и оставил.
23 октября 2228 года летоисчисления Федерации Земля, Берн
В древнем швейцарском городе властвовала осень. Виктору, только что вернувшемуся со знойного побережья Марокко, холодный ветер казался особенно пронизывающим.
Он взял такси и уже в пригороде притормозил около ворот в высоком заборе из металлических прутьев.
Зеленский прошел ворота и уверенно зашагал по дорожке, усыпанной желтыми листьями. В парке, окружающем штаб-квартиру СЭС, в любое время года пахло прелой листвой и сырым деревом, а в кронах тесно посаженных деревьев негромко шуршал ветер.
Над дверью здания, к которому свернул Виктор, красовалась вывеска «Институт социальных исследований». Служба Экстремальной Социологии умело маскировалась, создавая для себя нечто вроде такой же маски, какой пользовались ее агенты.
Зеленский поднялся на крыльцо, толкнул дверь из тонированного стекла. Охранник в будке приветливо кивнул, а турникет, обнаружив в кармане посетителя соответствующее удостоверение, издал разрешительный писк.
Доступную для всех часть здания занимал самый настоящий институт, и попавший сюда чужак не заметил бы ничего необычного, даже проведи он в обители социологов несколько дней.
Виктор свернул в неприметный коридор и самым обычным, не электронным, ключом открыл дверь, на которой было написано «Кладовая». За ней обнаружился маленький лифт.
Войдя внутрь, Зеленский замер. К расположенным на стене сенсорам он не пытался прикоснуться. Знал, что все они бутафорские и что сейчас отдел безопасности определяет уровень допуска вошедшего в лифт человека.
Прошло минуты две, и лифт, издав мелодичную трель, поехал вниз. Когда остановился, Виктор прошел в оказавшуюся перед ним дверь и очутился в просторном, залитом голубоватым светом холле. За небольшим пультом у противоположной стены расположились двое охранников, обманчиво сонных на вид.
— Добрый день, капитан, — сказал один из них.
— Добрый, — ответил Зеленский.
От холла в разные стороны уходили два коридора. Виктор свернул направо и вошел в первую же дверь.
— Привет, — сказал полковник Загоракис, тщательно изображая разочарование. — Я уж надеялся, что ты опоздаешь и я смогу наложить на тебя взыскание!
— Не дождешься, — буркнул Виктор, усаживаясь. — Ну что на этот раз?
— Задание простое. — Загоракис огладил подбородок. — Есть у нас такая колония — Новый Вавилон…
— Есть, — кивнул Зеленский. При желании он мог извлечь из памяти все данные о ней — параметры светила и планеты, численность и состав населения, характеристики социальной обстановки. Но пока не хотел. Помнил только, что на Новом Вавилоне Федерация попыталась создать мультикультурную колонию, поселив вместе равные по численности группы выходцев из разных районов Земли. — И что с того?
— И обитает там община неких староверов. Слышал о таких?
— Еще бы! — На родине Виктора, в Нижнем Новгороде, о староверах знал каждый. В диких лесах к северу от города, по рекам Керженец и Ветлуга, некогда обитали крупные общины ревнителей древнего благочестия.
— Есть основания полагать, что в ней зреют экстремистские тенденции, — сообщил Загоракис. — Тебе надлежит внедриться и проверить эту информацию.
— Каким образом внедриться?
— Они все просят, чтобы их единоверцам, оставшимся на Земле, позволили выехать на Новый Вавилон. — Полковник усмехнулся. — И ты будешь первой ласточкой, одним из этих самых единоверцев.
— Что, и бороду придется отрастить? — с притворным ужасом спросил Виктор.
— И бороду отрастить, и молитвы выучить, — кивнул Загоракис. — И от бытовой техники отвыкнуть. В староверческих общинах ею не пользуются.
— Как и в джунглях Селлаха, — ответил Виктор.
— Это уж точно. Держи кассету. — Зеленский взял из рук начальника конический кристалл размером с ноготь. — Тут записаны все данные, включая справочный материал. По поводу бороды зайди в медицинский отдел — они обещали подобрать вещество, ускоряющее рост волос. На подготовку тебе — две недели. Хватит?
— Вполне, — сказал Виктор, вставая. — А что ты отдал меня на растерзание медикам — не прощу! Вдруг они чего напутают — и я обрасту весь как обезьяна?
— Риск — дело благородное, — покачал головой Загоракис. — Особенно в нашей работе!
