23

Дождался наступления сумерек и начал собираться на встречу. Что-то мне подсказывало, что это не пустышка и не дешевый трюк, чтобы выманить мистера Талицкого из дома. Если кто и захотел бы свести со мной счеты, то незачем расписывать такой план. Расправиться можно в любой момент, подкараулив у дома или по дороге. Улочки здесь глухие, по вечерам становится пусто, а горожане даже не подумают бросаться на выручку, услышав крики о помощи. Мало ли кому и по какой причине голову хотят проломить? Вмешаешься, а там не просто так избивают, а вдумчиво, со значением колотят. Конфузно получится… На каждый крик не побегаешь, да и какой может быть крик, если тебя дубинкой благословили? Пикнуть не успеешь…

Старая пристань, о которой упомянул мой неизвестный собеседник, служила горожанам по сей день. Разве что местный флот стал помельче. Лодки рыбаков, десяток карбасов и даже одна баржа, правда, полузатопленная и ни на что не годная. Днем здесь довольно шумно, но уже в сумерках берег пустел. Здесь не любили задерживаться дольше положенного.

Говорили, что в полночь на берег выходят все те, кто утонул в реке. Мол, собираются утопленники на барже и ведут свои неторопливые беседы. Не знаю, не проверял. Случая не представилось. Кто-то из рыбаков рассказывал, что и русалок видел, со всем положенным набором русалочьих аксессуаров — бюстом пятого размера и хвостом тридцать шестого. Правда, рассказчик был изрядным пьяницей, но ему верили. Жители любят такие истории. Я спустился на берег и пошел в сторону пирса, а если быть точным, то к его остаткам: из воды торчали лишь покосившиеся столбы. Чернел сарай с провалившейся крышей. Хрустнула под ногами галька…

— Алекс, — послышался тихий голос, — это вы?

— Да. — Я повернулся и увидел, как от стены отделилась черная, почти незаметная тень…

Нового знакомого звали Семен Покровский. Да, он русский. Мало того… Черт побери, но я даже не знаю, как объяснить и принять эту новость. Она, если честно, слегка вышибла меня из седла. Этот парень — из нашего мира…

Человек, случайно попавший в другой мир, как это бывает только в книгах и фильмах. Или в суровой реальности, но, само собой, про такой случай никто книг не пишет по вполне понятным причинам. Разве что параллельный мир смилостивится и отпустит человека обратно. Тоже, если честно, не самый лучший вариант. Вернешься, а тебя давно похоронили, оплакали и забыли.

Семен Покровский шагнул в этот мир попросту, без всех этих научных штучек вроде моей капсулы, снаряжения и хотя бы приблизительной информации, куда именно попал и как вернуться обратно. История банальная и, как выразился сам Покровский: «…без эффектов, которые могли бы хоть как-то объяснить этот феномен». Не было ни грома, ни молнии, ни голоса, который бы нашептал про «особую миссию» в этом призрачном мире.

Среднего роста, русоволосый. Куцая бороденка редкими клочьями. Глаза сине-зеленого цвета, но тоски в них — на десятерых хватит. Худое лицо, да и сам он какой-то слишком высохший, что, впрочем, неудивительно, учитывая обстоятельства его жизни. Какие именно? Батрачит парень на одного фермера. Трудится за еду, одежду и небольшое жалованье в девять марок. Одет… Ну как может одеваться фермерский работник? Комбинезон на лямках, разбитые в хлам ботинки, серая блуза и замызганная, похожая на банный колпак шляпа.

Тридцать два года, холост, бывший сотрудник конторы, которая занималась всем подряд, если это приносило хоть какие-то деньги. Такие «универсальные» фирмы встречаются все реже и реже, но иногда мелькают на деловой периферии, вызывая справедливое удивление. Чем именно он занимался, Семен Покровский не рассказывал. Отмахнулся: мол, дело это прошлое и даже вспоминать неохота. Я не спорил. Не хочет человек рассказывать — и ладно. Мне с ним детей не крестить. Пять лет назад он отправился с друзьями в Карелию, чтобы немного отдохнуть на свежем воздухе и проветриться, оторвав задницу от компьютера. Вот и оторвался. На всю катушку…

— Понимаешь, какое дело… — замялся парень, но его можно было понять.

— Что случилось?

— Я даже не знаю, с чего начать.

— Начни с самого начала, — предложил я.

— Все началось с поездки в Карелию… Отдохнуть, порыбачить. Собирались уже уезжать, да и загуляли напоследок. Утром проснулся — голова гудит! Похлебал супчика и пошел к озеру. Озёра там… — вздохнул он, — закачаешься!

— Да, красивые. Дальше-то что было?

— Присел над водой, чтобы сполоснуть котелок с ложкой, и тут в голове зашумело. Все в красном тумане, руки дрожат, а сердце где-то под горлом бьется. Думал, что после гулянки штормит. Очухался, смотрю — сижу на берегу озера. В руках все тот же злосчастный котелок и ложка. Только…

— Только берега другие, — кивнул я.

— Вот именно… Даже близко ничего похожего не было.

— Что дальше?

— Разное, — поморщился Покровский. — Некоторые вещи и вспоминать неохота. Добрался до фермы. Все никак поверить не мог, что вляпался в параллельный мир.

— Не в параллельный, а в «призрак». Он скорее «перпендикулярный».

— Что? — не понял парень. — Перпендикулярный? Это как?!

— Этот мир классифицируется как «призрак».

— Твою мать… — выдохнул Семен и даже головой покачал. — Погоди… Получается, что в нашем мире про него знают?!

— Знают, но очень мало.

— Алекс… — он встрепенулся, будто озарение какое нашло, — тебя забросили сюда?!

— Про это, мистер Сёма, мы позже поговорим. — Я вытащил из кармана сигару, прикурил и кивнул: — Давай вернемся к разговору о банде Фоули и к тому, как ты остался без ложки.

— Ложки? — переспросил Покровский и грустно усмехнулся. — Ну да, конечно…

Он вздохнул, поерзал на досках, словно устраивался поудобнее, и начал рассказывать про ферму, хозяина и банду Фоули. Хозяйство, где живет и работает Семен, находится на северо-восточном побережье озера Глория. Судя по описаниям, чуть севернее того места, куда меня забросило. Края там глухие, людей почти нет, а если и забредет какой-нибудь охотник, то ненадолго. Вот на этой отдаленной ферме наш Уильям Фоули и зимует, пользуясь тем, что у хозяина две дочки на выданье.

Не знаю, что именно Уильям пообещал или чем именно пригрозил, но фермер послушно выполнял его приказы, кормил и снабжал всем необходимым. Продукты и товары привозил из Ривертауна, а если быть точным, то забирал уже подготовленное. Мешки, ящики — все это увозилось не из города, а с лесопилки, которая находилась выше по течению. Поставщики? Местные торговцы, которые связаны с Фоули. Целая агентурная сеть в городе, а шериф — ни сном ни духом. Я уже не говорю про мэра и судью — они вообще не при делах.

На ферме жили лишь близкие Фоули люди — самые отъявленные головорезы. Пять или шесть человек. Остальные — в пяти милях к северу, на заброшенном хуторе, куда раз в неделю завозят продукты.

— Откуда ты знаешь, что именно там? — спросил я.

— Так я эти продукты и отвожу.

— Хозяин тебе, значит, доверяет?

— Не в этом дело, — покачал головой он. — Я когда к нему попал, то был в шоке. Представь себя на моем месте! Ни еды, ни одежды нормальной. Джинсы, кеды, майка… Будто за пивом вышел.

— Да уж… Не позавидуешь. Ладно, бухти дальше.

— Ну вот, — он провел ладонью по бороде, — попал на ферму, лепечу что-то невнятное про моих друзей, лагерь и палатки. Хозяин таращится, как на идиота, а сам дробовик из рук не выпускает.

— Тебя приняли за блаженного?

— Именно, — он усмехнулся. — Никогда бы не подумал, что быть дурачком так выгодно. Я даже подыгрывал, изображая слегка помешанного. Поэтому и на ярмарку взяли. Меня и еще двух парней, которые у хозяина вроде охраны.

— Вот тут он прав, хозяин твой. Взял бы кого-нибудь из местных — они бы не просыхали, пока все деньги в салунах не оставили.

— Обжился немного, — продолжал рассказывать Семен, — начал присматриваться и понял, что занесло меня в другой мир. Потом заявился Фоули со своими людьми.

— И один из них отобрал у тебя ложку? — улыбнулся я.

— Глупо получилось. Сидел во дворе и кашу кукурузную ел. Какой-то бандит проходил, ложку увидел и забрал. Понравилась она ему, понимаешь… Ну а что я мог сделать?

— Все верно, — вздохнул я. — Но это и хорошо, что забрал. Рассказывай дальше.

— Ну вот… Добрались мы, значит, до Ривертауна, начали павильон строить к ярмарке. Тут я и услышал разговор рабочих, которые о новом помощнике шерифа рассказывали — Алексе Талицком, который брата ищет. Мне фамилия твоя показалась странной, а тут еще про ложку упомянули, которую ты на трупе нашел и так разозлился, что одному парню руку сломал.

— Сломал по другому поводу, но это не важно. Почему ты решил, что я из нашего мира?

— Одежда, походка, и ты, когда пишешь, карандаш держишь правильно.

— Здешний народ что, по-другому держит? Не замечал. Ладно, Сёма… Поздно уже, а тебе еще работать на своего эксплуататора. Завтра вечером встретимся, посидим, подумаем, как тебе помочь и куда пристроить. Нечего русскому парню на этого бандитского прихвостня горбатиться. Или у тебя другие планы имеются?

— Какие у меня планы? Только просто так с фермы не отпустят. Долг на меня повесили, за четырех бычков. Не углядел, волки задрали. Два года отрабатываю, а конца-края не видно.

— И много ты ему должен?

— Две сотни марок.

— Неплохие у него проценты… — присвистнул я.

Он кивнул и поднялся. Отряхнул одежду от налипшей древесной трухи и вдруг замялся.

— Саша… Как там… дома?

— Ничего нового. Ладно, ступай, Семен Покровский. Завтра поговорим.

— Хорошо.

— Слушай, а ты про «часовщиков» случайно ничего не слышал?

— Про кого?! — вытаращился Покровский. — «Часовщиков»?!

— Да это я так… Не обращай внимания, — отмахнулся я. — Мало ли…

Мы подошли к выходу из сарая. Я придержал Семена и выглянул наружу… Вроде тихо. Небо на удивление чистое, без облаков, и даже луна висит, как фонарь над входом в бордель. Пристань как пристань… Пустой берег, уставленный лодками, несколько штабелей бревен и полузатопленная баржа с полусгнившими бортами и торчащим костяком шпангоутов.

— Ты чего?

— Быстро поедешь — раньше помрешь. Слышал такую песню?

Мы успели выйти и сделать несколько шагов, как ахнул выстрел, и над бревнами вспухло белое пороховое облако. Каким-то чудом я успел толкнуть Семку в сторону берега. Сбил парня с ног, и мы покатились в липкую прибрежную грязь. Еще выстрел! Тягуче и очень противно. Пуля ударила в причальный столб, пробила гнилое дерево и ушла в реку. Семен барахтался в полузасохшей тине, а я смотрел в сторону этих невидимых стрелков и пытался нащупать револьвер.