12
Грифоны, раскрывающие крыла, охраняли подножие минарета. По всей видимости, делали они это не слишком усердно. Добрая половина скульптур, которыми обросла парадная лестница, были разрушены, и только знание берберского королевского стиля могло подсказать, кого изображали осыпавшиеся торсы.
— Дервиш-то жадничает на ремонте, — произнесла Франсуаз с веселым злорадством.
— Это не совсем так, Френки, — проговорил я. — Когда колдун впадает в мистический транс, он не только накапливает магическую силу. Одновременно он разрушает структуру своего организма. Более могущественные волшебники, такие как дервиш, черпают энергию не в себе, а в окружающих предметах. Тысячи памятников искусства погибли, разрушенные таким образом… Попутно достается и минарету.
— Вот как.
Франсуаз, проходя мимо, щелкнула пальцами по изображению крылатого пса. Голова невезунчика отвалилась и погромыхала вниз по ступеням.
— Упс, — произнесла девушка и сделала вид, что это не она.
Толстый бегемот встречал нас у раззолоченных дверей. Жирные телеса слуги прикрывала лишь тога, крепившаяся на одном плече, ей следовало бы прикрывать их получше.
— Не знаю, сможет ли великий дервиш принять вас, — проговорил бегемот. — Он так истощен, да к тому же погружен в полуденную медитацию.
Не говоря ни слова, Франсуаз вынула из-за пояса круглую золотую монету и, протянув ее бегемоту, прижала ладонью к его отвисшему брюху.
Сделала она это так энергично, что чуть не прошибла гиппопотаму желудок. Затем отодвинула бегемота, слово то была дверь, и прошла мимо.
— Прости, приятель, — проговорил я лакею. — Тебе еще повезло. Она могла врезать и без монеты.
Изнутри минарет выглядел так, словно над ним потрудились скальные термиты. Глубокие щели прорезали его стены. Плиты пола покачивались, стоило наступить куда-нибудь, кроме как точно в их середину.
Один из залов, через которые мы проходили, когда-то был украшен мозаикой. По следам, оставшимся на сером цементе, я определил, что она изображает казнь последнего из принцев Карпашских. Значит, минарет был выстроен не далее чем пять лет назад.
Дервиш сидел в просторных покоях. Если в других помещениях и оставались какие-то предметы мебели, то здесь их не было вовсе. Единственное исключение составлял треугольный топчан, в точности повторяющий форму паланкина.
— Эти люди пришли просить вас о помощи, господин, — произнес слуга. — Они приехали издалека, чтобы повидать вас.
Гиппопотам не мог этого знать, поскольку мы не принесли с собою багажа с наклейками. По всей видимости, Франсуаз придала ему живости.
Правда, я не мог быть уверен — благодарить за это монету или удар в живот, поэтому чуть было не предложил поставить несколько экспериментов.
Глаза дервиша раскрылись. Они растворялись с трудом, словно были то тяжелые врата и вели они в совершенно иной мир, нежели тот, что окружал святого учителя.
— Вы хотели видеть меня? — спросил дервиш. Проговорил он это таким тоном, словно собирался добавить: «Ну вот, посмотрели, а теперь валите». Франсуаз положила мне руку на плечо.
— Мы приехали из Эль-Канары, — произнесла она. — Я — Мармеладия из семьи Джерада, мы купцы. А это мой брат, Хусейн.
Я энергично закивал головой, желая развеять все сомнения, если таковые окажутся.
Завершив процедуру представления, Франсуаз подошла к дервишу и уселась на его топчан с той бесцеремонностью, которая не подозревает о существовании приличий.
Дервиш отодвинулся. Никто не должен был устраиваться на его священном ложе, но святой учитель был слишком хорошо воспитан, чтобы делать замечания. Тем более что имел дело с иноземкой, не знающей его обычаев.
— Мой брат связался с демоном, — продолжала Франсуаз.
Она подтолкнула дервиша локтем:
— Вы же знаете, как это бывает. Увидит парень красивую мордашку — и раз, его мозги проваливаются в штаны. Я-то тоже хороша, должна была с первого раза просечь, что это за штучка.
Франсуаз прищелкнула пальцами.
Я не мог не признать, что Франсуаз великолепно изображает богатую купчиху, какими они бывают на Пальновых берегах. В глазах дервиша читалось: «Если не от демона, то от сестрицы этого беднягу точно надо спасать».
— Короче, одно за другим, и вот он остался без души. Спрашивается, как вернуть ее назад?
Дервиш постарался принять позу медитации. В ней он чувствовал бы себя более комфортно, а в обществе Мармеладин это было ему необходимо. Но данное положение требовало всего топчана, и святому отцу пришлось отказаться от своей затеи.
— Вам необходимо просто попросить ее, — проговорил он.
Он обращался не к Франсуаз, а ко мне.
Люди воспитанные, обладающие врожденным аристократизмом, всегда безотчетно поступают так.
— Вы должны помнить, что душа принадлежит вам. Кому бы вы ее ни отдали, вы можете вернуть ее в любой момент. Вам надо только этого захотеть.
Франсуаз мрачно взглянула на меня, как смотрят на семейного оболтуса.
— В том-то и беда, — произнесла девушка, не оставляя у дервиша сомнений, что говорить с ним будет она. — Он-то хочет от нее избавиться, да силы воли ему не хватает. Только он базетку эту увидит, как все.
Франсуаз осуждающе поглядела на меня, уперев руку в бок.
Несколько мгновений дервиш хранил молчание. Затем он встал и подошел ко мне, не столько потому, что на самом деле ему этого хотелось, сколько желая отдалиться от купчихи Мармеладин.
— Чаще всего, — негромко проговорил святой учитель, — человек отдает душу демону добровольно. Если он не может ее вернуть, значит, на самом деле этого не хочет.
Он провел ладонью перед моим лицом.
— Да, — подтвердил дервиш. — У вас на самом деле не осталось души. Очень редко, — продолжал он, — демоны прибегают к астральным цепям, чтобы удержать человека. Разорвать такую связь невозможно без постороннего вмешательства…
Он повернулся, собираясь вернуться на свой топчан, увидел на нем Мармеладию и передумал.
— Я приглашаю вас остаться в минарете, — произнес он. — Уединение поможет вам понять, что мешает освободиться от демоницы. Ее кандалы или ваше нежелание.
Он остановился в нескольких шагах от купчихи.
— Седрик проводит вас в ваши комнаты. Они не настолько изысканны, как вы наверняка привыкли.
Последние фразы являлись предложением купчихе как можно скорее освободить его топчан. Франсуаз встала и с недовольной миной засеменила к выходу.
