Глава 11
СЕСТРА МЕДУЗЫ
— Все-таки я не понимаю, — сварливо ворчал отец, — неужели нельзя было начать прямо с Олимпа?
Они стояли на пустынном берегу необитаемого островка, торчавшего из воды на самой границе между Эллинским морем и океаном Тетис. Кроме Сумукдиара и Динамии на эту скалу прибыли все мужчины семьи Хашбази: отец, брат и Друид-младший, пятнадцатилетний сын Ария. Кораблик Динамии лениво покачивался на волнах, а Пятнистый бесцельно слонялся по острову, деликатно рыгая после обильной кормежки.
— Нельзя, — уверенно отрезал Сумук. — В Олимпийском дворце Зевса ничего ценного сохраниться не могло. Ты же не думаешь, что старые боги сдались без боя? Так что после разгрома, учиненного на Олимпе воинством Единого, там камня на камне не осталось, не то что оружия.
— Что-то не слыхал я о таких сражениях, — буркнул Друид-старший.
— Это не слышать надо, а читать, — хохотнул джадугяр.
В манускрипте фаластынского монаха-летописца Марка Странника о битве богов говорилось урывками, но вполне определенно. Когда Крониды, отклонив ультиматум, попытались сосредоточить на подступах к Олимпу циклопов, титанов, великанов, тифонов, гекатонхейров, сатиров, полубогов и прочие осколки былого своего могущества, — Единый отреагировал стремительно и безжалостно, не оставив противнику ни малейших шансов.
Немногочисленная, но свирепая армия демонов, возглавляемая Люцифером, атаковала южный склон горы, смяла и обратила в бегство нестойкое войско оборонявшихся. Расчистив таким образом предполье, Господь Элохим собственноручно обрушил на вершину Олимпа потоки пылающей серы. После этой огневой подготовки в развалины дворца ворвались архангелы Люцифер и Михаил, а также четыре ужасных всадника: Война, Голод, Победа и Смерть. О дальнейшем несложно догадаться. Во всяком случае, Марк Странник, посетивший Олимп два столетия назад, обнаружил лишь груду обломков — неведомая сила истолкла в щебень даже базальтовые глыбы дворцового фундамента.
— Дворец же Посейдона разрушению, скорее всего, не подвергся, — закончил Сумукдиар. — По крайней мере, летописи об этом умолчали. Посейдон вроде бы то ли вовремя сбежал, то ли успел покаяться и присягнул Единому. В общем, те Молнии, которые Зевс подарил брату во время войны с титанами, вполне могли уцелеть.
Динамия, слушавшая эти доводы уже третий, если не пятый раз, нетерпеливо осведомилась:
— Может, вы вознамерились отложить погружение на завтра? Еще два часа болтовни — и наступит вечер.
— Так я и полезу туда в темноте, — фыркнул Сумук. — Мне и днем неохота… Давай сюда, чего ты там приготовила.
На мелководье, полупогрузившись, заторможенно трепыхал щупальцами здоровенный доисторический моллюск, покрытый прозрачный раковиной. В верхней, завитой части этого панциря имелась внушительных размеров полость, свободная от студнеобразного тела морского чудища. Места здесь хватило бы не то что для двоих подводных путешественников, но даже для полудюжины. Динамия усадила Сумукдиара, села сама, захлопнула верхнюю створку раковины и сделала обеими руками очень сложный пасс, сопроводив его заковыристым заклинанием на свистящем языке аборигенов Эриданского архипелага. Моллюск, энергичнее заработав щупальцами, увлек пассажиров в глубину.
Не без опаски наблюдал гирканец странную жизнь обступившего их подводного царства. Было ему здесь настолько непривычно, что хотелось немедленно и любой ценой вернуться на поверхность и одно лишь присутствие девушки внушало ему хоть какое-то подобие спокойствия.
Сплетения водорослей, гроздья причудливых кораллов, стайки разноцветных рыбешек. Промелькнула небольшая акула, вдали с важным видом сплетал-расплетал щупальца осьминогий спрут. По мере погружения раковины вокруг сгущалась тьма, но агабек не зря был посвящен Свету — его перстень испускал яркий рубиновый луч, в сиянии которого можно было различить любой предмет на удалении до сотни шагов.
— Ты пойдешь один, — тихо, словно оправдываясь, сказала девушка. — Мне придется остаться, чтобы эта зверюга не вздумала сбежать от нас.
— Справлюсь, не переживай, — с наигранной бодростью ответил Сумук, хоть ему ужасно не хотелось выходить в открытую воду. — Долго еще?
Динамия разложила у себя на коленках морские ракушки и отполированные прибоем полосатые камушки и внимательно разглядывала их. Потом сказала довольно уверенно:
— С минуты на минуту должен показаться… — Вдруг она радостно воскликнула: — Вот он, смотри!
Волшебник и сам увидел проступившие сквозь мутную толщу воды нечеткие контуры циклопического строения. Приблизившись, они поняли, что все здесь носит следы запустения. Мраморные колонны, стены, своды и статуи обветшали и покрылись трещинами, лепные картины начали осыпаться. По мозаичным дорожкам подводного парка ползали громадные неуклюжие крабы, пожиравшие чудесные растения цветников.
Некрупный морской змей атаковал краба, но зубы нападавшего не справились с панцирем, и два чудища сплелись в смертельном поединке. Краб прокусил змею загривок, а тот, в свою очередь, раскроил головоногому хитиновую защиту на брюхе. Окрашивая воду потоками кровавой бахромы, агонизирующие монстры заметались, сокрушая все вокруг. Под ударами хвоста, лап, клешней, голов медленно развалилась на куски божественно прекрасная беседка, вырезанная из цельной коралловой глыбы.
— Какой ужас, — прошептала Динамия, смахивая слезинку.
Девушка подвела их подводный экипаж вплотную к стене на уровне второго этажа, и раковина наполовину протиснулась в просторный оконный проем. Внутри дворца к удивлению гирканского волшебника, воды не оказалось — обычный воздух.
— Иди, — сказала Динамия. — Будь осторожен, но добейся успеха.
— Спасибо, дорогая.
Он нежно поцеловал мягкие подушечки ее тонких пальцев и выпрыгнул из раковины на инкрустированный серебром и золотом паркет. Подошел к двери, на прощание махнул рукой прекрасной спутнице и шагнул в коридор, неярко освещенный призрачным сиянием стен. Его появление вызвало изрядный переполох. Кто-то зашуршал по темным углам, прячась в норы. Он так и не разобрал, кто это был: грызуны или мелкая нечисть. Невелика разница — ни те, ни другие не представляли для него опасности.
После примерно получасовых блужданий по лабиринту залов, кабинетов, коридоров, будуаров и кладовок Сумук пришел к выводу, что хозяева покидали дворец в страшной спешке, бросая даже очень ценные реликвии. Подобрав в одном из чуланов чистый прочный мешок, джадугяр без разбору кидал туда все, что привлекало его внимание: изумрудные, жемчужные, сапфировые и рубиновые бусы, кольца и серьги с огромными бриллиантами, украшенное золотом и самоцветами оружие, богатые одежды. В супружеской спальне Посейдона он обнаружил и забрал тяжеленный ларец, в котором хранила свои драгоценности Амфитрита, жена морского бога.
Конечно, разграбление брошенного имущества — не самое благое и высоконравственное деяние, однако Кровавый Паша был опытным солдатом и хорошо знал, как должен вести себя победитель. Видишь — хватай. Потом такой случай больше не представится.
Пошатываясь под тяжестью набитого под завязку мешка, он кое-как вернулся в комнату, откуда начал свое путешествие. Динамия его появлению очень обрадовалась, и эта ее радость привела Сумука в состояние легкой эйфории…
— Нашел?! — спросила девушка, не скрывая огромного облегчения. — Слава Кроносу!
— Найти-то нашел, да пока не то, что нужно. — Он осторожно опустил мешок в раковину. — Сейчас отдышусь и пойду на верхние этажи. А это — тебе. То самое, что может пригодиться морской ведьме.
Он протянул Динамии изящный головной убор из переплетенных золотых и платиновых стебельков с листочками. В пересечения стеблей были вставлены самоцветы, а самый крупный аквамариновый камень сверкал во лбу.
— Корона Амфитриты! — ахнула Динамия, прижав руки к бурно заколыхавшейся груди. — Я не могу принять столь ценный подарок. Тем более — от полузнакомого мужчины.
— Бери-бери, это не подарок, а твоя законная доля нашей общей добычи. — Сумук повысил голос— Попытайся освоить эту штуку, пока меня не будет. Возможно, нам уже сегодня придется воспользоваться могуществом этой безделушки.
— У тебя предчувствия? Ты же плохо владеешь ясновидением… — Девушка осторожно, одними кончиками пальцев, взяла корону и боязливо надела на себя, затем произнесла после недолгого молчания: — Странное ощущение.
— Ну разбирайся.
Он снова отправился за Посейдоновым наследством, но наверх не. пошел, а заглянул, не удержавшись, в соседнюю залу, где загрузил сундук изумительными столовыми сервизами — фарфор, золото, серебро. Вернувшись к Динамии, он обнаружил ведьму страшно занятой — девушка напряженно колдовала над своей короной.
Наконец, в третий раз очутившись в коридоре, Сумукдиар решительно двинулся вверх по лестнице. Предчувствия у него конечно же были. Даже не предчувствия, а уверенность — наверху ждал кто-то сильный и опасный. Не Хызр, полегче противник, но тоже не рахат-лукум с чаем… Впрочем, Сумук не особенно тревожился — доспехи и меч Ареса должны были огородить его от любой мыслимой угрозы. И от многих немыслимых тоже.
Первые два этажа он прошел без проблем, но затем ощущение опасности резко усилилось. Сумукдиар опустил забрало шлема, обнажил клинок и дальше двигался гораздо осторожнее, стараясь ступать бесшумно. При этом он на всю мощь использовал магическое зрение. Враг ждал его сразу за первым поворотом коридора и был намерен атаковать из-за угла, однако Сумук так и не смог определить, что это за чудовище — человек, зверь, оборотень или демон. Волшебное восприятие доносило лишь смутный образ двуногой горы мышц и оружия.
Лезть под удар наобум не хотелось, поэтому агабек произнес короткое заклинание, которым пользовался, можно сказать, ежемесячно. На лестнице рядом с ним материализовался здоровенный саблезубый тигр. Свирепо взревев, хищник метнулся вперед и набросился на невидимого врага. Джадугяр одним прыжком преодолел последние ступени, отбежал в сторону, прижавшись к стене, чтобы иметь свободное пространство для боя, и лишь затем позволил себе разглядеть главного хранителя дворцовых сокровищ.
Поначалу трудно было различить детали, потому что страж и тигр сцепились намертво, и видно было только мелькание рук, ног, лап, голов, боков и хвостов. Потом клинок короткого меча пронзил тигра, зверь растянулся на паркете, истекая кровью, и взору Сумука предстала кошмарная тварь, порожденная, без сомнения, свальным развратом олимпийских богов.
Голова моржа с единственным глазом посреди лба венчала мощное тело, похожее на человеческое, но — мохнатое, как у медведя, и вдобавок из плеч вырастали не две, а четыре руки. Впрочем, одна из левых рук была откушена чуть ниже локтя — тигр постарался — и валялась рядом. Сзади у чудища свисал крокодиловый хвост, а грудь и бедра были покрыты легким медным панцирем. Прежде чем страж атаковал его, Сумук успел подумать о происхождении мерзкого отродья: кто согрешил с такой кучей морских и сухопутных зверей — сам Посейдон, скромница Амфитрита или их сынок Тритон?
— Я убью тебя! — прорычал по-эллински наступающий трехрукий калека. — Никто не смеет вторгаться во владения бога морей!
Уцелевшие лапы сжимали меч, дротик и булаву. Для начала подводный инвалид метнул дротик, но промахнулся, злобно зашипел и выхватил свободной рукой кривой кинжал. Развлекаясь, Сумук отбил размашистый выпад вражеского меча, попутно нанес противнику легкую рану в бок и осведомился:
— Может, разойдемся мирно? Кстати, с кем имею удовольствие сражаться?
— Я — Менестокл, сын… — Гибрид предпочел не называть своих родителей и вновь бросился в самоубийственную атаку: — Сейчас ты умрешь!
— Это вряд ли…
Менестокл замахнулся мечом, но всесокрушающий клинок Ареса разрубил бронзовое лезвие и обрушился на голову Менестокла. Половинки шлема, звякнув, соскользнули с окровавленного рассеченного лба. Потрясенный, потомок Олимпа попятился, но затем начал поднимать для удара булаву. «Придется кончать урода, — без жалости, но и без особой злобы подумал Сумук. — Что поделать…» Для начала он отсек руку с булавой, следующим движением проткнул врагу живот, а когда Менестокл согнулся, держась за рану, джадугяр аккуратно — чтобы не повредить череп — отрубил голову.
Покончив с этим делом, Сумукдиар вытер меч о шерсть монстра, затем равнодушно переступил оба трупа — ублюдка и тифа — и зашагал к окованной золотыми полосами двери в конце коридора.
Дверь оказалась прочной — олимпийцы, гады, строили на тысячелетия. Пришлось повозиться, молотя булавой Менестокла до предела уплотненную джаманом древесину. Наконец преграда рассыпалась грудой щепок, и взору волшебника открылся просторный зал, битком набитый всевозможными сокровищами, от одного лишь вида которых у гирканца загорелись глаза. Впрочем, не только у него.
Едва он перешагнул порог, как засветились глаза серебряных статуй, стоявших в углах помещения. Потрясая копьями, этот металлический квартет — четыре обнаженные девы в микенских шлемах с гребнями — окружал его. Однако подводные амазонки двигались слишком медленно и неуклюже, чтобы представлять серьезную опасность.
— Как вы мне надоели, — простонал Сумук. — Поймите, дурочки, жалко ведь гробить такую красоту.
Формы у девиц были воистину божественные, и Сумукдиару очень не хотелось превращать их в обломки. Для начала он, уклоняясь от копейных уколов, попытался наложить заклятье, после чего одна из девиц послушно вернулась в свой угол. Использовав магию верного перстня с рубином, он сумел подчинить себе и вторую, которая застыла посреди хранилища, похабно раскорячившись. Другие две оказались, к сожалению, настырными, и сотворенные второпях заклинания на них не подействовали, поэтому пришлось вновь пустить в ход меч. После непродолжительного и очень нудного обмена ударами обе чрезмерно воинственные статуи успокоились, расколотые на куски. Утомленно отдуваясь и утирая пот, Сумук принялся за осмотр своих находок.
В центре зала возвышалось на мраморной подставке смутно знакомое устройство: стеклянные, позолоченные и серебряные трубки, змеевики, нефритовые сосуды — последние явно предназначались для загрузки ингредиентов и хранения готовой продукции. Сумукдиару доводилось уже видать подобного рода агрегаты в Царедаре и других городах Белой Рыси. Неужели олимпийские боги гнали самогонку? Век живи — век учись, а все равно… Казалось, его догадку подтверждали и аккуратно сложенные вдоль стен штабеля расписных амфор, в которых эллины всегда хранили напитки известного предназначения.
Желая проверить свой вывод, он откупорил лежавшую сверху амфору и был сражен восхитительным, ни с чем не сравнимым ароматом заполнявшего сосуд густого желе Изрядный шмат этой субстанции, который Сумук отпробовал, подцепив кончиком кинжала, невероятно взбодрил его, наполнив тело волшебной энергией. Снизу громко звала обеспокоенная его долгим отсутствием Динамия но гирканец тщательно изучил остальные емкости и пришел к выводу: в бирюзовых хранится амврозия, в багряных — нектар. Оставалось предположить, что аппарат, который он принял за самогонный, предназначался в действительности для приготовления этой пищи бессмертных богов.
Выглянув в коридор он крикнул:
— Что там у тебя стряслось?
Голос девушки звучал глухо, но гораздо спокойнее, чем минуту назад:
— Моя амфибия нервничает, хочет всплыть. Давай скорее.
— Постарайся удержать эту скотину. Тут слишком много всякого добра, дел надолго хватит.
В стенном шкафу он обнаружил то, за чем, собственно, и спускался под воду. Четыре бронзовых цилиндра: три ужасно тяжелых, последний — полегче. Отвинтив крышку одного из тяжелых, Сумук невольно зажмурился, хотя забрало шлема ослабило сияние. Он торопливо задраил цилиндр. Это и были знаменитые молнии, которыми циклопы вооружили Зевса и малую часть которых громовержец передал своему брату Посейдону.
Все хорошо, но есть вопрос. Как дотащить эту тяжесть до пресловутой амфибии?
Джадугяр задумчиво посмотрел на серебряных девии. Вроде слушаются… Магические формулы вновь оживили статуи амазонок, и те, внезапно бросив копья, рухнули на колени, простирая руки к волшебнику. Зазвенели их нежные мелодичные голоса:
— Освободи нас, спаситель, забери отсюда… Мы будем любить тебя, выполним любое желание… Две тысячи лет проклятый Посейдон держал нас здесь, обратив в металл… Только верни нам человеческую плоть…
— Ладно, девочки, попытаюсь, хотя не обещаю, что получится… — Сумук снял шлем и почесал затылок. — Только о любви поговорим чуть позже, а пока надо поднять на берег этот аппарат, побольше амфор обоих цветов, эти цилиндры, этот сундук с одеждой и еще два сундука с утварью…
Груза оказалось много, но серебряные воительницы были девками толковыми и предложили воспользоваться колесницей прежнего владельца замка, ныне пребывающего в бегах. Быстренько погрузив добычу в экипаж, они уселись на облучок и, уточнив, к какому именно острову править, выехали в окно.
Прежде чем уйти, Сумук в последний раз оглядел опустошенное хранилище — кто знает, когда еще вернется сюда. В зале осталось лишь немного амфор, кое-что из мебели и два не слишком красивых ковра. Да еще какая-то палка выглядывала из-под скамьи. При ближайшем рассмотрении, однако, выяснилось, что палка превышает в длину человеческий рост, оснащена трехзубым наконечником и вдобавок перенасыщена невероятным по силе колдовством. Предположив, что это и есть знаменитый атрибут бога морей, Сумукдиар уложил трезубец на плечо и отправился в обратный путь.
Возвращаясь к амфибии, он убедился, что во дворце остаются какие-то обитатели. Из полумрака доносились тревожные шорохи, урчание и постукивание, а трупы тигра и Менестокла оказались слегка обглоданными. Поразмыслив, гирканец прихватил отрубленную голову моржа-Циклопа, и темнота в глубине коридора отозвалась возмущенным визгом. Впрочем, никто на него не напал, и Сумук без новых приключений вернулся к теряющей терпение Динамии.
Девушка обрушилась на него с бурными упреками: я мол, тут волнуюсь за тебя, а ты… Внезапно она умолкла. Ее застывший взгляд, устремленный на трезубец, буквально пылал. Динамия судорожно сглотнула, жалобно посматривая то на оружие бога, то на Сумукдиара. Отдавать было жаль, конечно, но, с другой стороны, он нахапал сегодня столько трофеев, что кое-чем не грех и поделиться. К тому же джадугяр совершенно не нуждался в атрибутах, управляющих водными стихиями.
— Держи, — произнес он великодушно. — Я прихватил эту штуку специально для тебя.
У нее не хватило сил ни ответить, ни поблагодарить. Динамия лишь замотала головой, потом вдруг положила руки ему на плечи и быстро, словно клюнула, поцеловала в висок.
— Кто же так целуется, — сделал обиженное лицо Су-мук. — Погоди, освободимся немного от дел — научу, как это делается.
Покраснев, она напустила строгий вид и потянула какой-то тросик. Створки раковины захлопнулись, а моллюск, утомленный долгим простоем, устремился к поверхности. Громадный трезубец еле поместился в кабинке и сильно мешал.
— А где молнии? — спохватилась Динамия, когда они миновали две трети расстояния до острова. — Неужели напрасно пахали?
— Главную добычу девочки увезли, — меланхолично ответил пришедший в лирическое расположение духа Су-мук. — Наверное, они уже на острове. Ну и переполох же там!
— Какие еще «девочки»? — насторожилась Динамия. — Слушай, ты прямо маньяк — даже под водой баб нашел…
Джадугяр, посмеиваясь, объяснил. Девушка фыркнула и язвительно высказалась: мол, некоторые бабники готовы польститься даже на ржавую статуэтку, и это еще сильнее укрепляет ее давнее предубеждение против так называемого сильного пола. «Ревнует, — мечтательно подумал Сумук. — Глядишь, полюбит…»
На берегу действительно было шумно. Семейство Хашбази с оружием в руках окружило невесть зачем прибывших металлических амазонок, а те отгоняли людей от перегруженной колесницы. Воинственные статуи, чьи тела ослепляюще сверкали в лучах заходящего солнца, злобно шипели и грязно обзывали двух Друидов и Ария, но те не очень-то их понимали ввиду слабого знания древне-эллинского языка.
С появлением Сумука недоразумение уладилось. Статуям джадугяр велел убраться на другой конец острова — якобы для несения дозорно-караульной службы, а в действительности — чтобы не мешали сортировать трофеи. Добыча-же была еще богаче, чем он думал. Похоже, возвратившийся из многовекового изгнания Демиург обошел вниманием подводную резиденцию, однако хозяина ее изгнал всерьез и надолго. Ретируясь впопыхах, Посейдон оставил в своем тайнике весьма ценные сокровища.
Когда добыча из дворца обрела новых владельцев, мешки проворно растащили в разные стороны: долю Динамии отнес на корабль Сумукдиар, а свою часть добычи Арий с сыном навьючили на дракона. На берегу осталась лишь гора мешков, сундуков и прочего скарба, которому предстояло отправиться в Ганлыбель.
— Ну можно и перекусить, — бодро заявил старый Друид. — Сумук, твои красотки умеют стряпать?
— Они для него на все готовы, — безразлично глядя в море, пробурчала Динамия. — И он для них — тоже. Посмотрите, он же прямо на глазах помолодел.
Уже?! Джадугяр поспешил к зеркалу. Действительно, морщины на его лице разгладились, исчезла седина, глаза блестели — в общем, все, как положено полному сил тридцатилетнему мужику. Пища богов действовала!
Он объяснил причину своего омоложения, и Динамия сменила гнев на милость. Отец тоже страшно обрадовался.
— Слава Крону! — сказал Друид с облегчением. — Знаешь, девочка, он же не старый, совсем чуть-чуть старше тебя. Но он слишком часто обращается за содействием к потусторонним силам.
— Это наша судьба. — Динамия чуть не всплакнула. — Такова плата за сверхъестественное могущество. Магия дает власть, но и забирает нашу молодость.
— Магия забрала, магия и вернула, — расхохотался Су-мук. — Сейчас все омолодимся.
Он откупорил амфору нектара и амфору амврозии, распределил их содержимое по кубкам и мискам, и вся компания мигом прикончила олимпийские деликатесы. Собственно говоря, вкусили волшебную субстанцию лишь трое старших Хашбази. Динамия и Друид-младший, которым омолаживаться было ни к чему, жевали ветчину и сыр, закусывая успевшим зачерстветь хлебом. Потом наступил момент прощания, и родственники, оседлав дракона, исчезли в сумеречном небе. На берегу остались только волшебник и ведьма.
— Отец вернется сюда? — спросила девушка.
— Нет, пришлет утром Пятнистого. На обратном пути я заскочу за папой в Боспорию.
— А этот груз? — Она явно недоумевала. — Повезешь на моем корабле?
Снисходительно усмехаясь: мол, что ты, девчонка, понимаешь в магии высшего уровня, — Сумук принялся неторопливо и размеренно приводить в действие свои волшебные атрибуты. Рубиновый перстень, обруч на лбу, висевший на груди медальон, обычно укрытый под одеждой жезл — каждый предмет послушно отдавал заключенную в нем говве-а-джаду, сплетая над островом колдовскую паутину. Как бывает всегда, если работаешь без спешки, результат не заставил себя ждать.
— Сделай семь шагов назад, — приказал Сумук.
Как только девушка отступила, гирканец вынул из-за пояса жезл. Рубиновый набалдашник атрибута сверкал, словно крохотная звезда. Прямо в воздухе перед собой Сумук очертил жезлом контур просторных ворот. Короткое, но мощное заклинание — и ворота распахнулись, открывая проход прямо на второй этаж замка Ганлыбель, в магическую кладовую Сумукдиара. Подоспевшие серебряные красотки перетащили весь груз в замок и остались там же. Джадугяр закрыл проход.
Под ногами у него остался лежать лишь полупустой цилиндр с несколькими молниями Зевса.
— Вот и все, — сказал Сумук, потягиваясь. — Ты сейчас отплывешь или утром, когда выспишься?
В ответ она, гордо опираясь на трезубец Посейдона (новый атрибут Динамия старалась не выпускать из рук), заявила, гневно сверкая глазами:
— Ты что же, собираешься обойтись без меня? Нахал!
— Это опасно, маленькая. — Он говорил мягко и ласково, как с ребенком. — К тому же твоя помощь больше не понадобится. Я атакую остров сверху, на спине Пятнистого.
Динамия произнесла длинную речь, из которой можно было понять, что ей вовсе не улыбается проводить эту ночь и несколько последующих суток наедине с мужчиной— у вашего брата известно что на уме! — но тем не менее элементарная порядочность не позволит ей допустить, чтобы этот сорви-голова отправился один на верную смерть. Видимо, ведьма полагала, что верная смерть окажется несравненно привлекательнее, ежели встретить оную в приятной компании.
Растроганный ее непосредственностью Сумукдиар все-таки обнял очаровательную ведьму и, несмотря на ее возмущенные старания освободиться — тугие полушария под туникой зашевелились, как мускулы атлета, — привлек к себе. Потом, деликатно поцеловав разгоряченное плечико Девушки, ласково сказал:
— Слушай, почему ты такая прелесть? Честное слово, никогда не думал, что в мои преклонные годы и с моим запасом отвращения к людям можно вот так, до одурения, влюбиться…
— Пусти! — потребовала она, прекратив бесполезные попытки вырваться. — С ума сошел?!
— Точнее — обезумел. — Он ослабил хватку. — Будь умной девочкой, выходи за меня замуж.
— Еще чего! — Динамия дернула плечом, сбросив его руки. — Променять упоительный мир волшебства на… — Она фыркнула. — Да если хочешь знать, я могла бы стать настоящей чародейкой, а к старости — даже ведьмой!
— Ты уже сейчас настоящая ведьма, просто еще не поняла этого, — проворчал Сумук. — А под руководством опытного мага, если будешь прилежно учиться, легко и быстро станешь волхвой.
— Правда? — Девушка была потрясена. — Вот видишь… Какие могут быть разговоры о браке.
— А то бы согласилась?
Она сконфуженно склонила головку, и волна волос накрыла ее лицо. Потом, вернув самообладание, Динамия напористо предложила:
— Давай сделаем, как принято было у магов в старину. Я стану твоей ученицей по договору на пятьдесят пять лет, и ты обучишь меня всему, что сочтешь нужным. И все эти годы я буду твоей помощницей во всех, даже самых неприятных делах, буду носить твое оружие, буду смешивать самые неаппетитные зелья и так далее… — Она закончила, едва не срываясь на крик: — Тебе же это выгодно, как и мне, — ты ведь не способен управлять водой, а в союзе со мной…
Это было исключительно заманчивое предложение. Любой нормальный маг тут же забыл бы о своих чувствах и согласился. Сумук так не смог, а потому выразил готовность начать уроки немедленно и кивнул в сторону своего шатра. В ответ она показала ему кукиш. Потом рассмеялась, предложила окунуться в море и, не дожидаясь его согласия, сбегала на корабль, чтобы переодеться в некий франкского фасона наряд для купаний, в котором стала еще притягательнее.
Сбросив латы и одежду, Сумук оставил только медальон и набедренную повязку и с наслаждением вошел в теплую воду. Рядом плескалась Динамия. Окатив его потоком брызг, девушка весело проговорила:
— Так-то вот лучше. На тебя ж смотреть было тошно — весь день при такой жаре броню не снимал! Упарился, поди.
— Доспехи магические, прекрасно охлаждают, — рассеянно ответил джадугяр и присел, на мгновение погрузившись с головой. — Едва не замерз, теперь вот пытаюсь отогреться.
Девушка недоверчиво поглядела на него, потом на всякий случай понимающе подмигнула и предложила сплавать наперегонки «к вон той скале». Пришлось признаться, что плавать он не умеет — скелет тяжелый.
— Быть того не может… ты ведь возле моря живешь, должен был научиться! — Она возмущенно захлопала ресницами. — Хочешь, в два счета научу?
— В другой раз…
Будучи жрецом Света и к тому же последователем Джуга-Шаха, Сумукдиар не привык останавливаться на полпути, а потому рассказал историю своего учителя. Лет триста назад молодой волшебник Аламазан воспылал неудержимой страстью к прелестной юной жрице акабского храма Ахурамазды. Сочувствуя влюбленным, милостивый Светоносный разрешил им вступить в брак, причем девушка не утратила своих магических способностей, и они прожили вместе два с половиной столетия, сохранив любовь и волшебную силу.
Выслушав его с нескрываемым интересом, Динамия заметила:
— Так им же сам Светоносный разрешил.
— Неужели нам не разрешит?!
— Вот упросишь своего повелителя — тогда и поговорим…
Она решительно прервала разговор и поплыла к берегу.
Из всего этого Сумук уяснил для себя главное: он Динамии не противен… Выбравшись из воды, джадугяр плюхнулся на песок рядом с девушкой и спросил:
— Слушай, а кому ты посвящена? Макоши, наверное?
Она рассеянно подтвердила и тут же задала вопрос который немного смутил гирканца:
— Почему тебя так беспокоит проблема единения Рыси? Ну со мной понятно, я — склавенка, и Рысь — моя Отчизна. Но ты ведь…
— А я кто? — усмехнулся Сумукдиар. — Мидиец, парфянин, гирканец, хастанец, алан, саспир? Бесчисленные поколения моих предков тысячелетиями жили в величайших империях — Маверранахре, Загроэламе, Маг-Манне, Парфии, Великой Белой Рыси. Мне тошно в карликовом эмирате, как тесно тигру в волчьей яме. Я привык быть подданным великой державы! И не могу я подчиниться Магрибу, ибо мне отвратительны темные силы. Так что один выход — чтобы Рысь снова стала великой.
— Многие так думают, — тихо сказала она. — Потому-то Магриб столь яростно стремится расколоть народы. Видал, как они магов наших разобщили?
— Кто? Они? — Сумук удивленно уставился на девушку. — Почему они, с чего ты это взяла?
Грустно улыбнувшись, Динамия глухо сказала, отводя глаза:
— А ты всерьез полагаешь, будто жрецы Перуна настолько тупы, что не додумались объединиться с адептами Единого?
Он хлопал глазами, а девушка назидательным тоном развивала свою мысль — с безупречной логикой и ледяной рассудительностью. Чтобы завоевать мир, магрибцам необходимо внести раскол в страны Востока, чем они занимаются давно и небезуспешно. Простолюдинов разобщают межплеменной ненавистью, ханов и князей — склоками вокруг власти. Стоит ли удивляться, что колдуны Магриба решили разжечь рознь и промеж магов Востока.
Сумукдиар. не мог найти нужных слов, наконец сказал:
— Я догадывался, что ты умница, но не мог представить, что до такой степени…
Печально подняв брови, Динамия заметила:
— А ты до сих пор считаешь, что место женщины только на кухне и в постели? Бедняга, сейчас ты испытал ужасный удар по мужскому самолюбию!
Сумукдиар отмахнулся, пытаясь удержать внезапное озарение. Он вдруг вспомнил, что в Атарпадане сейчас зрели сразу три заговора. Первый задумали Салгонадад, Табардан и Уль-Хусейн, второй — молодые аристократы вроде Фаранаха и Гасанбека, а третий — он сам в расчете на помощь рыссов, Бахрама Муканну и вождя акабской аристократии Максуда Абдуллу, причем он надеялся и на подмогу армии атамана Горуглу… Опять все тот же проклятый раскол! Ведь все три группы заговорщиков, объединившись, без труда могли бы свергнуть эмира и уничтожить Черный Храм. Поодиночке же они почти наверняка потерпят неудачу.
— Поздно уже, — заразительно зевая, сообщила Динамия. — Пора на боковую.
— Мой шатер всегда открыт для тебя, — без малейшей надежды на успех щегольнул галантностью Сумук.
Она удостоила его уничтожающим взглядом, легонько щелкнула пальчиком по носу и гордо удалилась на корабль. Слегка разочарованный гирканец, испуская жалобные вздохи — чтобы слышала ведьма, как страдает обезумевший от любви волшебник, — завернулся в плащ и моментально уснул. Последней мыслью перед провалом во мрак забытья было: как только вернусь — соберу всех главарей всех заговоров и заставлю действовать сообща.
Во сне ему мерещилось нечто необычайное — необычайное до полного безумия. Обычно Сумукдиар тратил много сил, чтобы проникнуть в разум Двойника, но на этот раз тот сам вверг волшебника в сумбурный вихрь чудовищных образов Мира Теней. Bo-видимому, Двойник испытывал в те мгновения столь сильные переживания, что поток его мыслей сумел преодолеть барьер, разделявший Миры. Но картины, которые вколачивались в сновидение Сумука буквально как гвозди, были настолько противоестественны, настолько противоречили здравому смыслу, что даже привыкший к извращениям Мира Теней волшебник понял опасность, грозившую его рассудку, и проснулся с криком.
Однако пробуждение не прервало возникший контакт, и мозаика мыслей Двойника продолжала изливаться в его измочаленный разум. Сумук видел тот Мир глазами Двойника, словно сам стоял на этой невероятно широкой и бесконечно длинной улице, вдоль которой возвышались четкими шеренгами немыслимо громадные каменные дома. Двойник стоял в центре проезжей части, а в трех сотнях шагов перед ним растянулись густыми цепями солдаты в серо-синих мундирах и шлемах с прозрачными забралами. Но скопление врагов почему-то не беспокоило Двойника, и Сумук прочитал в его разуме, что серо-синие (этот цвет назывался «маренго») солдаты не хотят стрелять, и к тому же за спиной у Двойника находился рвущийся в бой полк столичных ополченцев. Это тоже было странно, ибо ополченцы носили форму несуществующей ныне армии. Такую форму там носили, когда в Мире Теней правил Двойник самого Джуга-Шаха, и Сумук не мог найти объяснения чудесному возвращению воинов давней эпохи, но времени, чтобы ломать голову над этой загадкой, У него не оставалось.
Повторяя каждый жест Тени, гирканец в своем шатре поднял руку и хрипло отдал приказ. Ополченцы отработанным движением вскинули странное оружие — приклад и цевье совсем как у арбалета, но вместо лука и тетивы на цевье лежала длинная и тонкая металлическая трубка-Самодовольно оскалившись, Двойник скомандовал:
— Целься над головами! — И затем было произнесено знакомое короткое слово, прозвучавшее как последний безжалостный приказ: — Огонь!
Однако никакого огня — в привычном для гирканца понимании — не появилось. Просто-напросто кончики трубок на странных арбалетах окутались полупрозрачными облачками дыма, раздался оглушительный треск, и гроздья светлячков засвистели над строем маренговых солдатиков. Те, подняв руки, стали разбегаться к стенам домов, освобождая проезжую часть улицы.
И — новое потрясение! Гигантская стальная коробка, имевшая с каждого бока по четыре колеса, но не запряженная ни лошадьми, ни быками, ни верблюдами, сама собой проехала мимо Двойника в сторону городского центра. Следом ускоренным солдатским шагом промаршировали ополченцы.
На этом кошмар, к счастью, кончился, и Сумук забылся тяжелым сном.
Назавтра, около полудня, парусник Динамии приблизился к цели — крохотному скалистому островку на западе Тетиса. Еще сотня миль — и начнутся морские владения Магриба, где нечего делать двум волшебникам, если они посвящены силам Света и не имеют мощной охраны.
В самый неподходящий момент девушка почему-то вздумала вернуться к вопросу, из-за которого они чуть не повздорили утром.
— Может, не будешь связываться с этой тварью? — сказала она жалобным голосом. — Ну ее к бесу — бессмертная же.
— Управимся! — Гирканец небрежно отмахнулся. — Спускайся в трюм и не высовывайся, пока я не позову.
— Если живым останешься.
— Тоже верно, — признал джадугяр. — В таком случае постарайся вернуться домой сама. И о Пятнистом позаботься. Хороший зверь — жалко, если пропадет… В общем, я постараюсь разговаривать с тобой мыслями. Почувствуешь, что меня больше нет, — сразу беги.
— Вроде не должен ты сегодня погибнуть, — неуверенно сказала Динамия. — Вижу я в грядущем что-то непонятное, словно ты победил-таки Эвриалу, но потом как будто случится еще одна схватка — пострашнее.
— Ступай, — снова приказал он. — И помни: никто и никогда не будет любить тебя, как я.
Проводив взглядом ее грациозный прыжок в люк корабельного трюма, Сумукдиар опустил забрало Аресова шлема. Внешне он бодрился, однако в глубине души был изрядно обеспокоен. Бессмертная горгона — это, что ни говори, не ящер болотный.
Тысячелетнее распутство олимпийцев, находивших удовольствие в самых извращенных совокуплениях, породило множество смертоносных ублюдков. Были тут и двуглавые псы, и сторукие одноглазые великаны, и коне-люди, и Химера с львиной головой на козьем теле.
В одной из грандиозных оргий, какие во множестве учинялись на Олимпе по случаю низвержения моралиста Крона, морское чудище Кето, дочь Понта и Геи (кстати, мамаша небезызвестной полуженщины-полузмеи Эхидны), зачала — якобы от своего же родного брата Форкиса — сестер-тройняшек, нареченных горгонами. Старшую из них Медузу прикончил еще в конце бронзового века великий полубог Персей.
Другие две были рождены бессмертными, но как-то раз средняя сестра Стейно вздумала помериться зловредностью с Лернейской гидрой, яд который был смертелен даже для вечноживущих. Не мудрено, что тень Стейно отправилась в подземное царство Гадеса и на острове горгон маялась теперь лишь Эвриала.
Кораблик ткнулся форштевнем в песок прибрежной отмели, и Сумукдиар, спрыгнув с борта, отправился на поиски головы, которую собирался отсечь от менее ценных частей тела. Как метко выразилась нынче утром Динамия, искал он не столько горгону с ее смертоносной башкой, сколько приключений себе на одно место. И нашел.
Сверкающая чешуя, золотые крылья, медные лапы с огромными когтями, пучки ядовитых змей вместо волос и вдобавок — длинные клыки, как у саблезубого тигра. Почуяв приближение врага, Эвриала поднялась на задние лапы — огромная и ссутулившаяся под гнетом бездарно прожитых тысячелетий. Опираясь на змеиный хвост и клюку, вытесанную из ствола немолодого ясеня, она заковыляла, похлопывая крылышками, в сторону незваного посетителя.
Наступил жуткий миг, когда обращающий в камень взгляд горгоны коснулся Сумука, и гирканец испытал безграничное разочарование.
Нет, он не слишком боялся ее глаз — разве что совсем чуть-чуть. По расчетам джадугяра, забрало шлема должно было защитить его от каменящего взгляда. Но действительность оказалась куда прозаичнее и поганей. Путешествие было напрасным: старость лишила Эвриалу последнего оружия, залепив бельмами глазницы.
Сплюнув от досады, Сумукдиар полоснул мечом по трясущейся от дряхлости горгоновой шее, затем ударил молнией старухе под ноги. Отрубленная голова осталась лежать на гальке, а сама Эвриала низверглась в царство вечного покоя.
— Зачем ты прикончил эту старую клизму? — тихо поинтересовалась подоспевшая Динамия. — От такой развалины не было никакого вреда.
Смущенно отводя глаза, Сумук положил в котомку голову горгоны, затем буркнул:
— Она разозлила меня… В таких случаях кто-то обязательно остается без башки.
— Жуткий ты тип, однако, прямо новый Джуга-Шах, — сообщила Динамия. — А строил тут из себя нежного романтика: никто, значит, никогда не будет тебя любить сильнее, чем я! Чуть было не убедил меня в этом… Чудовище!
— Я и вправду… — Он приложил ладонь к сердцу, но договорить не успел.
Динамия сделала предостерегающий жест, напряженно посматривая в море. Примерно на расстоянии полета стрелы от острова внезапно забурлила вода, словно что-то большое плыло к берегу, не показываясь на поверхность.
— Не нравится мне это волнение, — обеспокоенно призналась девушка. — Сбегаю-ка на баркас за трезубцем.
Она ушла быстрым шагом, то и дело оглядываясь. Сумукдиар, хоть и был очень слабым ясновидцем, тоже встревожился и поспешил к лежавшему неподалеку тюку своей амуниции. Магическое предчувствие подсказывало гирканцу, что меча Ареса, который висел у него на поясе, недостаточно. Он развязал затянувшую горловину тюка веревку и взял в руки подаренный братом меч Афрасиаба. И вовремя.
За спиной у него раздался неприятный издевательский смешок. Резко обернувшись, джадугяр увидел сначала лишь голые камни островного пейзажа. Затем волшебное зрение показало ему расплывчатый туманный силуэт, постепенно наливавшийся материальностью. Еще мгновение — и в тридцати шагах от агабека стоял, мерзко осклабясь, Хызр, державший обеими руками огромную шипастую булаву.
Противник этот не слишком обеспокоил Сумукдиара: гирканец помнил, что позавчера подлый демон едва сбежал от него, истратив бездну волшебной энергии, так что сегодня Хызр был очень слаб и не мог представлять серьезной опасности. К тому же в небе ярко светило солнце-естественный союзник адептов Ахурамазды.
Соединив жгут солнечных лучей со своим джаманом, Сумук хлестнул Хызра. Тот отлетел, изрыгая проклятия, ударился затылком о скалу и распластался на песке, жалобно скуля, но не прекращая сквернословить. Держа в обеих руках по мечу, джадугяр спокойно направился к поверженному противнику, уверенный, что сегодня наконец-то оборвется зловонное существование едва ли не самого мерзкого из порождений Мрака.
Увы, он был слишком самонадеян.
— Сзади! — раздался отчаянный вопль Динамии.
Сумукдиар успел обернуться и увидел, как из моря выползают три огромные змеи-серпентопода. Каждый гад имел в длину четыре человеческих роста, а вдобавок по бокам у серпентоподов висели по шесть пар когтистых лап, сжимавших различное оружие.
Одним прыжком джадугяр достиг места, где лежало его снаряжение, выхватил из контейнера предпоследнюю молнию и метнул ее в ближайшего змея. Тот моментально превратился в полоску пепла. Другие два, злобно шипя, отпрянули, укрывшись за валунами, затем поползли в разные стороны, пытаясь напасть на Сумука сбоку и сзади.
На протяжении нескольких последующих мгновений он швырял в гадов все магические предметы и заклинания, которые оказались под рукой. Один из гадов забился, расшвыривая песок, оглушенный ударами джамана и солнечного света, другой извивался, стараясь выдернуть из спины глубоко вонзившийся магрибский кинжал. Воспользовавшись удобным моментом, Сумук подбежал к раненой твари и отсек мечом Ареса две лапы с левого бока. Затем он замахнулся другой рукой, державшей меч Афрасиаба, но удар получился неудачным и лишь ранил гадину.
Неожиданно оружие Живого Шаха вырвалось из руки джадугяра и само набросилось на трижды раненного серпентопода. Сумукдиар не без некоторого огорчения отметил, что меч фехтует лучше, чем это сделал бы он сам. Впрочем, сокрушаться по этому поводу не было времени: пришлось отбиваться от последнего змея, вооруженного двумя ятаганами, коротким копьем, булавой, топором и чем-то вроде кистеня. Прикончить эту тварь ничего бы не стоило, но ужасно мешал Хызр. Сумукдиар вынужден был не выпускать из руки цилиндр с последней молнией и без конца маневрировал, чтобы проклятый демон не смог подкрасться сзади. В конце концов он вынужден был прижаться спиной к скале.
Тем временем меч Афрасиаба изрубил своего противника на мелкие кусочки, но Хызр прочитал заковыристое заклинание, и волшебный клинок бессильно упал на песок. Сумук, выругавшись, продолжал наносить удары, отрубил серпентоподу одну за другой три лапы, но и тот успел огреть джадугяра кистенем по шлему.
Оглоушенный гирканец несколько секунд размахивал мечом наугад, поскольку ничего толком не видел, а когда оклемался, было уже поздно. Огромное тело змеи обрушилось на него и обвило тяжелыми кольцами, пытаясь раздавить.
Напрягая волшебную субстанцию джамана, Сумукдиар сумел высвободить правую руку и выставил меч острием в сторону кошмарной гадины. В этот самый миг змея, раскачав переднюю часть туловища, решила добить джадугяра таранным ударом головы. Щит джамана ослабил бросок серпентопода, и вдобавок змей напоролся на меч. Ядовитые зубы гадины буквально на полтора локтя не дотянулись до брони Сумука, а мутные желтые глаза в упор взирали на гирканца, источая смертельную злобу и ненависть. Из последних сил Сумукдиар слегка пошевелил рукоять оружия, воткнувшегося в горло змея, и клинок сдвинулся на ширину ладони, увеличив размер раны. Кровь потекла обильнее, издыхающее чудовище забилось в агонии, еще крепче сжимая джадугяра.
Между тем Хызр, ядовито посмеиваясь, приблизился к месту боя и поднял с земли котомку, в которой покоилась отрубленная голова Эвриалы. Затем, вытащив из-за пояса кинжал — из числа тех, которые с недавних пор попадались Сумуку едва ли не ежедневно — неторопливым шагом направился к спеленутому змеей гирканцу.
— Сейчас ты умрешь, — злорадно сообщил он, противно хихикая. — Причем умирать ты будешь долго и мучительно.
В ответ озверевший от бессильного гнева Сумукдиар поведал Хызру некоторые интимные подробности своих взаимоотношений с его родительницей. Возможно, сгоряча он немного преувеличивал, но отнюдь не лгал. Изида действительно наставляла рога Иблису и Озирису со многими смертными, и Сумук с Салгонададом были далеко не единственными, кто удостоился подобного блаженства.
Ничуть не опечаленный поруганием недоброго матушкиного имени, Хызр занес руку для удара, но внезапно изменился в лице и прытко отбежал шагов на двадцать. С трудом повернув голову, Сумук увидел, как от корабля мчится, потрясая трезубцем Посейдона, разъяренная Динамия. Хызр медленно пятился, бормоча заклятия, однако девушка, не обращая внимания на отступающего демона, поспешила на помощь гирканцу. Не слушая его криков: «Бей Хызра!» — она с разбега метнула трезубец в серпентопода. Один из зубцов страшного атрибута вонзился в спину гада, и громадное тело змея беспомощно упало с агабека обмякшими кольцами.
Изрыгая гнусные проклятия, Хызр начал как бы таять, становясь невидимым, но Сумукдиар успел метнуть в него последнюю молнию. Извилистая огненная линия ударила в полупрозрачную фигуру демона, тот прикрылся котомкой, которая оглушительно взорвалась, а Хызр исчез окончательно.
Сражение закончилось. Едва передвигая ноги, Сумук сделал несколько шагов, чтобы сойти с круга, пропитанного кровью серпентопода, и повалился на плоский камень. Динамия, бормоча что-то бестолково-ласковое, бросилась к нему, обняла, помогла расстегнуть замки доспехов. Мотнув головой, Сумукдиар стряхнул ненужный больше шлем и подставил лицо освежающему дуновению морского ветра.
— Конечно, цел… Чего причитаешь, лучше бы водички дала, — буркнул он. — Но этот гад — какая живучесть! Отразил удар молнии, подлая тварь!
— Вот, выпей квасу. — Девушка протянула ему ковшик, — Я же говорила, что ты еще встретишься с ним, а потом с Тангри-Ханом.
Сумук, не отрываясь, вылил в себя содержимое ковша, утер с подбородка пролившиеся капли. Хоть и невесело было, он через силу улыбнулся и напомнил:
— А еще ты говорила, что против Тангри я выйду с головой горгоны. Не получилось…
Он не слишком серьезно относился к прорицаниям на далекое будущее, ибо хорошо знал, что грядущее — штука неопределенная и что лишь от усилий многих тысяч людей и воли многих богов и демонов зависит, какой из вариантов будет реализован. Однако Динамия была, видать, иного мнения и верила своему дару ясновидения, а потому пала духом: раз у Сумука нет головы Эвриалы, значит, нет у него и надежды победить свирепого предводителя Орды! На глазах ее заблестели слезинки, девушка возмущенно вскричала:
— Что же Солнце, твой покровитель?! Сияет себе на небесах, а помогать не желает!
Внезапно свет вокруг них померк, словно темная туча заслонила солнечный диск. Задрав к небу головы, ведьма и волшебник увидели картину, ошеломившую обоих. Лучи, исходившие от огненного диска, сжались в узкий конус, упершийся в остров. Вдоль этого светового пучка величественно скользил, спускаясь с небес на землю, прекрасный исполин с ярчайшим нимбом вокруг пышной золотистой шевелюры. Наряд гиганта состоял из пурпурного хитона и легких кожаных сандалий. Сердце Сумукдиара затрепетало от радости — он узнал Светоносного. Мелькнула крамольная мысль: «Он красив, как дьявол…»
Бог Света приветствовал магов энергичным взмахом мошной руки, присел на обломок огромной скалы и благожелательно пригласил Сумука и Динамию устраиваться по соседству. Затем произнес мелодичным, ласкающим слух голосом:
— Мы давно не виделись, агабек, но теперь станем встречаться чаще.
— Ты возвращаешься в наш мир? — радостно воскликнул Сумукдиар.
— Увы, нет больше прежнего Ахурамазды, как нет Аполлона, Феба, Будды, Лура или Хорса… — Бог Света развел руками. — Наступила новая эпоха. Ты ведь уже понимаешь, что старые боги ослабли и не способны противостоять темным силам, поскольку и сами творили немало зла. Прежние боги чересчур увлеклись ублажением собственных страстишек, перестали заботиться о смертных, и потому люди забыли прежних своих кумиров.
— Значит, Единый все-таки сверг Олимпийцев? — запинаясь, спросила Динамия.
Светоносный слегка склонил голову, как бы подтверждая ее догадку, но ответил уклончиво:
— На смену отжившему и устаревшему всегда приходит новое и жизнеспособное. Подчинитесь Единому.
Конечно, Сумукдиар не мог не спросить о главном, и он задал этот вопрос:
— Скажи, повелитель, кто такой Единый и как теперь зовут тебя?
Совершенное лицо бога озарилось мимолетной улыбкой, однако ответ вновь не был определенным. Светоносный сказал лишь, что Сумук стоит на верном пути и вскоре сумеет сам решить эту загадку. Люди, сказал он, должны сделать свой выбор самостоятельно, то есть без подсказок свыше, независимо от личности Демиурга. Затем произнес слова, которые оказались для гирканца полной неожиданностью:
— Тебя ждут странные открытия, но найди силы смириться и признать реальность. Именно мы, воины Света, находимся на острие битвы против Тьмы. Так стоит ли удивляться, что воплощение Добра и Света избрано, чтобы карать предавшихся Злу и Мраку? Не многие способны разглядеть подлинную суть явлений, а потому причисляют карающего к силам Зла… Но ты разберешься, в тебе я уверен!
Поворот беседы был внезапен и словно бы не следовал из предыдущего, но Сумукдиару почудилось, будто он догадывается, о чем идет речь. Впрочем, это были всего лишь догадки, а не истинное знание, поэтому гирканец промолчал. Не дождавшись его ответа — скорее всего, бог в таком ответе и не нуждался, — Светоносный щелкнул пальцами, и в исполинской руке появился колчан с золотыми стрелами.
— Теперь они твои, — проговорил гигант. — Это оружие не ведает промаха и пробивает любую преграду, изготовленную руками смертных, и почти любую — божественного происхождения… — Помедлив, он добавил: — Вскоре ты убьешь Хызра, а потом встретишься с дураком Тангри.
Динамия спросила жалобным тоном:
— Я видела, что Сумук победит Тангри только при помощи головы горгоны…
— Обязательно победит, — подтвердил Светоносный. — Главное, чтобы на тебе, Сумукдиар, был шлем моего братца Ареса, но Тангри должен остаться без шлема Индры!
Сумук проворчал: мол, шлем-то он с предводителя Орды собьет, но где раздобыть голову хоть какой-нибудь горгоны? Голова Медузы исчезла в незапамятные времена, даже бесполезная голова Эвриалы уничтожена… Бог пренебрежительно махнул ладонью:
— Не думай о пустяках. Сбей с него шлем, а все остальное появится в нужный момент.
Светоносный попрощался, однако, прежде чем исчезнуть, произнес, весело подмигнув Динамии:
— Имей в виду, девочка, что любовь этого мага не повредит твоему волшебству… — И, помедлив, добавил осуждающим тоном: — А ты почему-то не удосужился заглянуть в Розовый замок. Может, думаешь, что я без причины советовал тебе приобрести эту твердыню?
Он вновь вошел в конус лучей, собираясь вернуться на небеса, но Сумукдиар остановил своего покровителя отчаянным воплем. Страстно пообещав при первой же возможности посетить цитадель Мир-Джаффара, волшебник взмолился, упрашивая божество просветить неразумного слугу своего.
— Почему ты всякий раз оставляешь меня одного на незнакомой дороге, но не указываешь истинного пути и опасностей, на этом пути подстерегающих? — жалобно причитал агабек. — Как мне сейчас поступать? Как сражаться с Хызром и Тангри-Ханом, каких союзников себе выбрать? Как примирить народы Средиморья и где найти для них идеального правителя?
Ответ Светоносного прозвучал так флегматично, будто скрывал полное равнодушие к делам и судьбам смертных:
— Идеальных правителей не существует — ни в Среднем Мире, ни даже в Верхнем. Правители могут быть только более или менее справедливыми… Остальные проблемы решайте сами. Боги наставили на истинный путь некоторых из вас, и теперь люди должны сами пройти эту дорогу до конца. А на особую помощь свыше не рассчитывай, ибо Демиург изощрен, но не сентиментален… До встречи!
Пучок солнечного света унес повелителя. Немного ошарашенный, Сумукдиар приводил в порядок мысли, пытаясь потверже запечатлеть в памяти туманные намеки бога. Динамия же была на грани транса — еще бы, девчонка впервые лицезрела воочию одного из верховных демонов. Попозже, когда такого рода посещения станут будничными, подобные вспышки эйфории прекратятся, постепенно сменяясь, быть может, кощунственными рассуждениями о слабости, бестолковости и аморальности высших сил…
Переборов бурление чувств, Динамия проговорила, хитренько улыбаясь и подмигивая:
— Знаешь, я смогла угадать мысли Светоносного, когда ты спрашивал о новом его имени. Ответ был готов, хотя и не прозвучал… — Девушка-ведьма выдержала эффектную паузу, наслаждаясь нетерпением джадугяра. — Имя похоже на Люк, но, возможно, Люс. В общем, что-то в этом роде.
— Наверное, Люкс, — сказал Сумук усталым голосом. — Он же Луг или Лур. Это его кельтское имя.
— По-моему, все-таки Люс или Люц, — настаивала Динамия. — Впрочем, такое впечатление, будто я прочитала только малую часть его имени.
Сумукдиару почудилось вдруг, что на него вновь навалился груз непрожитых лет, сброшенный накануне при помощи амврозии. Несомненно, юная ведьмочка совершенно верно угадала первые звуки нового имени божества но знать об этом ей — да и остальным тоже — пока не следовало… А ведь догадывался Сумук, давно догадывался, кем стал Ахурамазда, но даже самому себе боялся в этом признаться, выдавал свою догадку за неостроумную шутку. Он проговорил по возможности равнодушно:
— Несомненно, Люкс. Бог света со Скоттландских островов. Но не это главное. Главное, что он разрешил нам… Ты готова, любимая?
Динамия, демонстрируя высшую степень скромности, потупила взор и кротко произнесла, выразительно поглаживая рельефную рукоятку трезубца:
— Ежели уверен в своих чувствах — присылай сватов.
— Ну зачем же в наше просвещенное время эти замшелые формальности?! — разочарованно простонал Су-мук.
— Я воспитана в старомодном стиле, модерна вашего не признаю, — отрезала девушка. — И вообще знаем мы вашего брата!
— Брат-то мой тебе что мог сделать… — проворчал гирканец. — Братишка у меня смирный…
Как выяснилось, за минувшую ночь Динамия прекрасно освоила колоссальные возможности Посейдонова атрибута. Подгоняемый магией трезубца, ее кораблик стремительно достиг берегов Боспории. Сумукдиар летел на Пятнистом, не отставая от парусника. Убедившись, что девушка благополучно прибыла домой, он опустил дракона во дворе Ария и, забрав отца, отправился в Ганлыбель.
Где-то на полпути Друид осведомился, с какой это радости он такой веселый.
— По-моему, я влюбился, — признался Сумук.
— В эту рыженькую? — Старик сделал вид, что не слишком доволен выбором сына. — А она в тебя?
— Ну естественно… — Только сейчас джадугяр всерьез задумался над этим вопросом и произнес неуверенно: — Точно не знаю. Надеюсь, что тоже. Во всяком случае, я ей не противен.
— Этого мало. — Отец явно обрадовался прекрасной возможности прочитать длинное нравоучение: — Во-первых, запомни, что жениться надо не на любимой, а на любящей. Во-вторых, если сомневаешься, жениться или не жениться, то лучше не жениться.
— Не беспокойся, папа. — Сумук печально усмехнулся. — Мы, волшебники, умеем понимать друг друга. Если не любит, что тут поделаешь.
— Как это, «что поделаешь»! — возмутился Друид. — Бороться надо, добиваться своего! Такая чудесная девушка, а ты уже готов руки опустить. И не думай — я сам пойду ее сватать, так что никуда она от нас не уйдет!
Знаменитый волшебник, не без причины прозванный Кровавым Пашой, захохотал. Удивившись, Пятнистый изогнул шею, повернул голову, посмотрел на седоков и тоже принялся весело кряхтеть. Полет между тем приближался к концу, впереди уже показались стены Ганлыбеля.
— Так когда мы полетим за ней? — бодро спросил отец.
— Через три дня она сама приедет к нам в гости, там и поговорим. Надо хорошо подготовиться — в этот день у нас будет очень много гостей.
Он ошибался. Гостей оказалось еще больше.
