Часть IV
Рейд

У нее под головой вместо мягкой подушки лежала жесткая и рельефная мужская рука, а другая булыжником навалилась на грудь. Но эта твердая тяжесть совершенно не мешала ей, напротив, осознание того, что это за тяжесть и почему она находится в ее кровати, наполняла ее ощущением тихого счастья… Это ощущение было настолько непривычным, что сначала она даже испугалась его и первые несколько дней старательно подавляла, отгоняла, делая вид, что его нет и быть не может. Но потом Сандра, которая всегда первой замечала, что с ней что-то происходит, улучив момент, посоветовала:

— Не страдай, через это проходит любая из нас. Конечно, если нам попадается настоящий…

Муж тихо вздохнул во сне и повернулся, убирая руку с ее набухшей накануне родов груди. Тэра тихонько приложила обе ладони к животу, и тут же изнутри пришел короткий мягкий толчок, от которого на сердце сразу стало тепло-тепло. Она погладила живот и тихо прошептала:

— Уже скоро, доченька…

Человек, который появился на Троне полтора месяца назад, был совершенно не тем Счастливчиком, которого она знала. Вернее, не так… он был и тем, и не тем. Когда он спустился по трапу своего корабля и, подойдя к ней, взял ее руки в свои, каждая клеточка ее тела завибрировала, закричала ей: ЭТО ОН, ОН ВЕРНУЛСЯ!!! И она еле сдержалась, чтобы не повиснуть у него на шее, презрев все церемонии. И он почувствовал это! Его глаза, в которых, как и тогда, где-то в глубине таилась затаенная робость деревенского увальня, ярко вспыхнули, и он как-то по-простецки шумно выдохнул, его губы дрогнули и разошлись в улыбке, по-детски простодушной и оттого немного глуповатой. Она открыла рот, чтобы спросить, как он выжил, ведь она же сама видела, как бортовой зал “уничтожителя” превратил в озеро лавы площадь в три квадратных километра, но он не дал ей заговорить.

— Я выжил, и это чудо. Только, знаешь, давай отложим разговор о чудесах на потом.

И это был, наверное, единственный миг, на который он стал тем, прежним доном Ивом Счастливчиком. А затем дон Ив Счастливчик исчез. И появился кто-то другой. Совершенно другой. Тот, рядом с которым она внезапно почувствовала себя маленькой девочкой, чья мама еще даже и не собиралась на ту самоубийственную битву у только что захваченного неизвестным врагом Второго Форпоста. Она просто физически ощущала, что на плечах ЭТОГО Ива лежит невероятная, немыслимая тяжесть знания и ответственности, этакая гранитная плита толщиной в километр, способная, перевались она вдруг на ее плечи, раздавить ее до слоя в пару атомов толщиной. А ЭТОТ Ив ее будто и не замечал. Рядом с тем, к чему она невольно, просто оттого, что оказалась рядом с ним, прикоснулась, все ее проблемы с мятежом, десантом Сестер атаки на Трон, мятежным Реймейком и дворянской вольницей показались чем-то вроде клякс в тетради первоклассницы. Да, для нее самой это проблемы, большие и трудные, но на самом деле… Причем Ив так к ним и отнесся. Как только он оказался рядом с ней, все эти проблемы как-то сразу начали расщелкиваться с легкостью ореховой скорлупы в щипцах орехокола. Все началось на первом же заседании Палаты пэров, на которое она пришла вместе с Ивом, последовав совету Сандры, заявившей без обиняков:

— Сейчас ты на коне, ты — спасительница королевства, поэтому ни на кого не оглядывайся и сразу, пока они не опомнились, устанавливай те правила, которые будут тебе удобны.

Сначала пэры недовольно заворчали:

— Мужчина в палате! Неслыханно! Попрание традиций! Даже регент не осмеливалась на столь открытый вызов!

И это было действительно так. Усачок, хотя он и проторчал за регентским троном Сандры почти три года, никогда не выставлялся, действовал инкогнито. А после того как при очередном покушении на Сандру это вышло наружу, Сандра убрала-таки его из палаты в обмен на согласие пэров установить перед входом в палату контрольный портал, способный отследить наличие любого вида оружия, кроме холодного. Впрочем, холодное он отслеживал тоже, но, согласно древнему регламенту, пэр имела право иметь при себе шпагу при ЛЮБЫХ обстоятельствах и лишалась ее только в случае осуждения на смерть перед самой казнью, когда королевский эдикт лишал ее дворянского достоинства. И вдруг эта “юная заносчивая дрянь, забрюхатевшая на стороне”, приперлась в палату вместе с тем, “кто ее обрюхатил”. Все вышло так, как говорила Сандра, — пэры были просто готовы лопнуть от злости, но ни одна не осмелилась высказать это открыто, наоборот, все демонстрировали такой прилив верноподданнических чувств, что Сандра пробормотала:

— Еще немного, и меня стошнит от этих приторно медовых речей.

Ив сидел в легком кресле, установленном на ступеньку ниже королевского трона, и с нескрываемой иронией посматривал на выступающих. Первый раз он открыл рот, когда палата перешла к обсуждению, что делать с мятежным Реймейком. Когда пэры начали выспренно обличать ренегатов, он приподнял руку… и Тэра даже удивилась, как очередная ораторша мгновенно стушевалась и уставилась на этого мужчину, будто кролик на удава.

— Прошу прощения у достойного собрания, но я, похоже, чего-то не понимаю. Эта планета поднимает мятеж против центральной власти уже дай бог сколько поколений, так?

Тэра кивнула.

— Она имеет какое-то стратегическое значение либо обладает запасами уникального сырья?

— Нет.

— Тогда зачем она вам?

— Вы не понимаете! — вскочила со своего места барон Ириния. Во время битвы за Форпост ее изрядно обожгло, и она на три месяца угодила в реанимакамеру, а потом почти два месяца судилась со своей сводной сестрой, которая за это время оттяпала солидный кусок ее собственности и перевела основной капитал семейного дела на свои счета, так что ни о каком мятеже она даже не слыхивала. А о том, что в королевстве что-то неладно, узнала только после звонка дочери, которая сообщила, что возглавляемая ею иррегулярная дивизия сил территориальной обороны полностью отмобилизована и готова к действиям. Правда, после этого она быстро врубилась в ситуацию и проявила себя вполне достойно. Поэтому, не зная за собой никакой вины, она, едва ли не единственная, чувствовала себя в палате совершенно как в прежние времена. И не преминула влезть:

— Это вопрос сохранности государства. Если остальные провинции увидят, что мятеж приносит освобождение от обязательства соблюдать законы королевства, то не пройдет и десяти лет, как мы получим десяток реймейков во всех концах королевства. И захлебнемся в крови.

Ив пожал плечами:

— Так я и не говорю, что они должны получить свою независимость в результате мятежа, но уж за столько-то поколений можно было решить этот вопрос так, чтобы и королевство не потеряло лицо, и Реймейк больше не висел камнем у него на шее. Скажем, даровать ему независимость в знак признания верности, доблести в какой-нибудь битве, подвига в освоении новых планет или еще чего-нибудь. Причем постепенно, сначала, скажем, предоставить автономию, потом придумать какое-нибудь свободно ассоциированное объединение — в общем, сделать так, чтобы Реймейк стал не гноящейся раной, а образцовым примером верности и чести и… вознаграждения за них.

Пэры ошарашено молчали. Ничего подобного никогда в этой палате даже не обсуждалось. Реймейк поднимал мятеж, его усмиряли, затем примерно наказывали, чтоб больше никому неповадно было, а спустя какое-то время Реймейк поднимал новый мятеж. Общее мнение выразила Сандра:

— Но что вы предлагаете сегодня?

Ив слегка расширил глаза:

— А в чем проблема сегодня?

— В том, что они у нас под носом построили себе мощную систему планетарной обороны, — пробурчала Сандра, — а наша королева не желает жертвовать своими солдатами ради ее разгрома.

Ив поднялся со своего места и, повернувшись к королеве, склонился в крайне элегантном поклоне:

— Дозволено ли мне будет, моя королева, исполнить вашу волю и привести Реймейк к повиновению?

Тэра и бровью не повела, лишь царственно кивнула головой.

Счастливчик вновь глубоко поклонился и быстрым шагом вышел из палаты.

На Троне он появился спустя две недели. Реймейк лежал у ее ног.

Он появился над Реймейком с пятью “звездными уничтожителями” и, зависнув ордером “этуаль” напротив первой из орбитальных крепостей, вышел на связь с ее командованием:

— Меня зовут Корн, я ваш будущий консорт и командующий эскадрой, которую вы видите перед собой. У вас есть пять часов, чтобы организовать эвакуацию и покинуть терминал. Потом я его уничтожу.

С терминала, перестроенного под орбитальную крепость, ответили матом, пройдясь по королеве, ее тетке, будущему консорту и всем их родственникам до пятого колена.

Ив усмехнулся и, демонстративно поднеся к глазам наручный коммуникатор с экраном в режиме показа времени, произнес:

— Время пошло, — после чего отключил связь.

Ровно через пять часов “уничтожители” тремя совмещенными залпами разнесли терминал-крепость на атомы. Спустя полчаса они в том же ордере нависли над вторым терминалом, где Счастливчик выдал ту же тираду, правда сократив время ожидания до четырех часов. Начальник этого терминала-крепости оказался немного поумнее, так что спустя полчаса из шлюзов вынырнул первый транспортник и устремился к поверхности планеты…

Через четыре часа в небе над Реймейком на несколько секунд вспыхнула вторая рукотворная звезда, после чего эскадра рассыпалась над планетой, выискивая планетарные батареи, замаскированные генераторные станции локальных щитов, заводы, на которых собиралось тяжелое оружие, казармы, склады сил территориальной обороны. Персоналу каждого объекта давалось от двадцати минут до часа, чтобы покинуть территорию объекта, после чего на него с орбиты обрушивался огненный смерч. Общее число погибших за время подавления мятежа составило около пятнадцати с половиной тысяч человек, из них почти пятнадцать в первом терминале. И НИ ОДНОГО из числа солдат и офицеров королевства.

И пэры еще посмели ворчать, что, дескать, усмирив Реймейк только руками “чужаков”, он лишил славы воинов королевства! Впрочем, Счастливчик достойно ответил на эти обвинения, заявив, что Реймейк — территория королевства, а в усмирении собственных граждан флот чести не наживет. Что же касается эскадры “уничтожителей”, то они теперь ТОЖЕ часть флота королевства, причем ее, королевы, ЛИЧНАЯ часть. А когда перешли к тому, как и чем наказать виновников и зачинщиков мятежа, внезапно предложил не наказывать их совсем.

— То есть как? — опешила Сандра.

— Да просто. — Ив пожал плечами. — Объявить, что королева принимает на себя вину за мятеж, поскольку оказалась непростительно близорука, слаба и мягкотела. А граждане Реймейка все поголовно подпадают под амнистию.

— И что же — никто так и не будет казнен? — возмущенно воскликнула барон Ириния.

— А разве раньше, во время предыдущих мятежей никого не казнили?

— Ну как же! — встрепенулась Ириния. — После Маросского мятежа казнили восемь тысяч человек, а после того, как реймейкцы поддержали притязания Карсавен на трон, было казнено полторы тысячи. — Ириния даже вскользь не взглянула на королеву, но интонация, с какой она произнесла последнюю цифру, явно показала, как неодобрительно барон относится к столь явной “мягкотелости”.

— И что, — поинтересовался Ив, — в результате мятежи прекратились?

Барон только возмущенно фыркнула и отвернулась. Счастливчик усмехнулся:

— Вот именно. А сейчас… простите. Да, еще дайте денег на восстановление.

— Должна вам доложить, что казна королевства пуста, — ядовито пробурчала Ириния.

Ив на мгновение задумался.

— Ну что ж, это поправимо, — сказал он. — На благое дело деньги найдутся.

— У вас? — не сдавалась барон.

Ив улыбнулся:

— Я могу за два часа мобилизовать финансовые средства в размере ста триллионов таирских кредитов — это, если я не ошибаюсь, порядка двадцати годовых бюджетов королевства. — Он помедлил, весело оглядывая ошеломленные лица присутствующих (королева, по правде говоря, тоже остолбенела, но ее лица он не видел, поскольку она сидела за его спиной), и добавил: — Но дело не в этом. Вы КАЗНИТЕ если не всех, то большинство виновных. Но… позже.

— Как это? — оторопело спросила барон Ириния, все еще не пришедшая в себя после предыдущего заявления.

— Очень просто. Люди, которые сейчас находятся у власти на Реймейке, — это крепко спаянная команда сепаратистов. Они впитали склонность к мятежу с молоком матери, а то, что они называют “свободой”, — их мечта, сладкий сон, смысл всей их жизни. А теперь представьте — они остались совершенно безнаказанными, да еще и получили деньги “на восстановление Реймейка”. На что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО они их будут тратить? — Ив замолчал, глядя, как лица пэров проясняются — до них наконец дошло.

— А через два года мы их казним… — пробормотала барон.

— Как казнокрадов, растративших деньги, которые королевство с ВЕЛИКИМ трудом, наделав долгов, изыскало для восстановления нормальной жизни реймейкцев, а не как героев и борцов за свободу планеты, — закончил эту мысль Счастливчик и с усмешкой добавил: — У них, наверное, есть и некое святое место, обелиск там или стена, на которой занесены имена тех, кого вы уже казнили.

— Стена героев у Дворца бурь, — буркнула Сандра и прыснула. — Нет, это ты славно придумал, консорт. Пожалуй, нам всем не помешает держать ухо востро, а то кое-кто из присутствующих тоже может оказаться не мятежницей, а казнокрадом или, скажем, прелюбодейкой и закончит свои дни на плахе именно в таком виде…

По Палате прокатился несколько принужденный смех. Но Счастливчик даже не улыбнулся. Когда смех затих, он обвел Палату холодным взглядом (от этого взгляда у некоторых пэров заломило в висках, а по спине пробежал холодок) и спокойно произнес:

— Возможно… Кто знает, как повернется жизнь. — Он немного помолчал, потом заговорил снова, понизив голос: — Но я могу дать совет, как исключить малейшую вероятность такого исхода. Воспитать в себе абсолютную верность. Верность королевству и королеве. Не слащавое лизоблюдство, не верноподданнические страсти по праздникам да в моменты триумфа, а ту верность, что останется с вами навсегда — в Палате и в бою, во славе и в унижении, на дыбе и на плахе. И которая не помешает вам возразить королеве, если вы считаете, что ее действия пойдут в ущерб королевству и ей самой.

После этого до самого конца заседания Палаты он не произнес ни слова. Но когда пэры уходили, они очень старательно отводили взгляд от легкого креслица, на которым сидел этот крупный мужчина с легкой улыбкой на губах. После его первого появления в Палате многие озаботились узнать о нем побольше, и то, что они узнали, отнюдь не прибавляло им хорошего настроения. И всем было ясно, что этот человек не шутил…

Тэра чуть повернула голову и вгляделась в слабо различимые в темноте черты мужа. Когда он спал, тяжесть, возложенная на него, как будто уходила куда-то, и его лицо снова становилось прежним, спокойным и простым лицом дона Ива Счастливчика, которому только и надо-то было в жизни, что набить брюхо, хорошо выспаться, да еще чтобы рука не подвела и шпага не переломилась… Но сейчас, по прошествии полутора месяцев, она уже вошла во вкус произошедшей перемены, и ей нравилось быть женой ДРУГОГО Ива, который может парой как бы невзначай брошенных фраз или одним коротким звонком решить проблему, казавшуюся и ей и всем остальным неразрешимой в принципе. Наверное, те, что раньше обвиняли ее в мужеподобии, все-таки были правы. Она действительно испытывала удовольствие от того, что рядом есть мужчина, который САМ принимает решения…

Церемонию бракосочетания провели в центральном кафедральном соборе Святой Евы неделю назад. Поскольку мужем королевы не мог быть простолюдин, Сандра самолично посвятила его в дворяне, а титул и земли перешли ему в наследство от самозваной герцога Эсмеральды. Она с Сестрами позаботилась, чтобы на этот титул не осталось наследников ни первой, ни второй очереди. А те, кто имел хотя бы теоретические права претендовать на титул, узнав, КОМУ он предназначался, сочли за благо не выдвигать никаких претензий. Единственное условие, которое поставил Ив, было передать ему всех захваченных в плен Сестер атаки. Но поскольку ни Тэра, ни Сандра, ни вся Палата пэров в полном составе так и не смогли придумать, что делать и куда девать несколько сотен тысяч пленных (после того, как “уничтожители” разбили в пух и прах эскадру, а флот надежно прикрыл подходы ко Второму Форпосту, оставшиеся в живых Сестры атаки прекратили сопротивление и сложили оружие), это условие было принято даже с радостью.

Ив стоически вытерпел пятичасовую церемонию, спокойно перенес даже пять ритуальных ударов кнутом, произведенных невестой, дабы муж знал, кто есть и пребудет истинным хозяином семьи, под громогласный возглас первосвященницы: “Да убоится муж жены своей!” Затем был четырехчасовой пир, где слегка подпившие пэры изрядно оторвались, изощряясь в остротах, возглашая тосты “за образец скромности и кротости” и советуя королеве “держать мужа в строгости” и не потакать “извечной мужской тяге к нарядам и сладостям”. В принципе, это были обычные свадебные здравицы, но применительно к человеку, сидевшему сейчас по левую руку от царственной невесты, в устах пэров они звучали как мелкая месть.

Перед самой спальней, когда Тэре по традиции полагалось взять мужа на руки и внести внутрь, он внезапно остановился и, улыбнувшись, произнес:

— Ну, уж здесь-то я сделаю все по-своему. — После чего сам подхватил ее на руки и, пинком распахнув дверь, вошел внутрь. Положив ее на кровать, он прислонился ухом к ее животу и, погладив его рукой, прошептал:

— Эй, как ты там?

И Тэра почувствовала, как дочка мягко и ласково толкнулась изнутри, как будто ответила, что все в порядке…

За окном светало. Тэра прикрыла глаза. О Ева, неужели она наконец-то дождалась своего женского счастья, она, та самая девочка ростом с мизинец, которая всегда знала, что ее судьба — держать спину. Потому что если согнешься хоть на секунду, хоть на самое малое мгновение — сожрут. Тэра счастливо вздохнула и смежила веки. Пожалуй, стоит хотя бы немного поспать.

И когда она уже почти провалилась в дрему, на поверхность всплыла мысль, которую она отчаянно гнала от себя, изо всех сил делая вид, что ее нет и быть не может. Это была мысль о том, что все это — ненадолго. Потому что люди, способные нести на своих плечах гранитную плиту, обычно бывают нужны в очень многих местах…