Эсмиель остановилась у самой кромки трапа и повернулась к Ольге. Та напряженно смотрела на нее.

— По-моему, ты делаешь большую глупость. По крайней мере, тебе стоит дождаться Олега или хотя бы переговорить с ним.

Эсмиель печально качнула головой:

— Я не могу. Я так по нему соскучилась, что стоит мне увидеть его, как я не выдержу и… останусь.

— И это будет самым разумным, — проворчала Ольга.

— Ах, перестань. — Эсмиель вытерла глаза. — Знаешь, когда он звал меня с собой, то произнес такие слова: «… на мне долг перед моим миром». Так вот, на мне тоже.

Ольга покачала головой:

— А ты уверена, что их слова — чистая правда?

Эсмиель ничего не ответила, а только грустно усмехнулась. Ольга досадливо поморщилась. Надо же, дура, нашла что ляпнуть. Все, что сообщили имперцы, уже не один десяток раз проверено и перепроверено. Во всяком случае, в отношении хода боевых действий. Они еще несколько минут молча стояли рядом друг с другом, потом Эсмиель тихо произнесла:

— Пора. Последние члены экипажа поднялись на корабль полчаса назад.

Ольга молча шагнула вперед и прижала ее к себе.

— Знаешь, я не такой сильный сенситив, как Олег, но… Я чувствую, что тебе угрожает какая-то опасность, и очень большая. Однако… в конце концов все будет хорошо.

Эсмиель утерла слезы, на мгновение прижалась щекой к жесткой ладони Ольги и, резко отвернувшись, не оглядываясь, начала быстро подниматься вверх по трапу. Спустя несколько мгновений ее гибкая стройная фигурка исчезла в темном провале люка. Ольга еще пару секунд напряженно сверлила взглядом густой сумрак, потом так же резко, как Эсмиель, отвернулась и вышла из ангара. Дверь внутреннего шлюза еще не успела закрыться за ее спиной, когда вокруг корабля взметнулась плотная мембрана стартового шлюза и ангарный лифт начал быстро поднимать укутанный серо-черной пеленой корабль к стартовой шахте.

Взлет прошел нормально. Спустя десять минут после того, как корабль вышел на разгонную, в дверь отведенной Эсмиель каюты тихонько постучали.

— Да-да?

— Прощу прощения, леди, это капитан Сенимпер.

— О капитан, прошу вас.

Дверь отворилась, и капитан шагнул внутрь. Он оказался юным, красным от смущения пайлот-коммандером с сияющими от восторга глазами. Звучно брякнув каблуками (общение с адмиралом Навуходоносором явно не пошло ему на пользу), он четко отдал честь и, кашлянув, чтобы придать голосу больше солидности, спросил:

— Прошу прощения, леди, но, как капитан, я должен лично проконтролировать, чтобы все было в порядке. — Он запнулся, еще больше покраснел, но тут же сердито насупил брови и продолжил:

— Нет ли у вас каких-то жалоб, просьб, пожеланий? Клянусь святыми стихиями, я сделаю все, что в моих силах, чтобы немедленно их удовлетворить.

Эсмиель улыбнулась:

— О нет, капитан, все прекрасно. Очень рада с вами познакомиться.

Капитан отчаянно пытался придумать причину того, чтобы еще немного задержаться, а Эсмиель, тщательно спрятав насмешливую улыбку, наблюдала за юным офицером. Наконец она сжалилась над ним:

— Не желаете ли чаю?

— Что? — не понял офицер.

Эсмиель терпеливо пояснила:

— Это местный напиток. Мы завариваем его из смеси сушеных листьев одного растения. Но обычно к ней добавляют еще кое-какие травки. — Она повернулась и, быстро расшнуровав баул с вещами, достала потертую жестяную банку, походя удивившись своему «мы завариваем». — Это принято пить с вареньем. — И, не дожидаясь вопроса, объяснила: — Специально приготовленными ягодами с сахаром. — Она достала еще одну баночку и заговорщицки подмигнула капитану. — Признаюсь, что это мой первый опыт, так что будьте снисходительны.

Лицо капитана несколько вытянулось. Столь высокородная леди и… варенье. Не хватало еще, чтобы и ягоды собирала тоже она. Он и не представлял, насколько был близок к истине.

Пока чай настаивался в серебряном чайнике, они с капитаном негромко беседовали. Вернее, говорил капитан, Эсмиель больше слушала. Положение на фронте, дешевые сенсации, отголоски придворных сплетен и тому подобное.

Несмотря на то что война развивалась для империи крайне неудачно, центральные провинции и тем более метрополию она еще почти не затронула.

Только развлекательные каналы потрясли своей мошной и запустили в производство новые патриотические сериалы, а те, что были не столь богаты, сдули пыль с сериалов времен Первой войны, да еще появились новые шлягеры-однодневки на эту тему. Все было, как всегда. Но среди офицеров флота уже ходили тревожные слухи. Хотя разгромленные эскадры отвели на переформирование в дальние сектора, за прошедший год успели просочиться косвенные слухи о потерях, да и количество резервистов, получавших назначения на базы переформирования, трудно было скрыть.

— Так что, леди, похоже, дела пока идут не совсем хорошо, но, — тут он приободрился и принял позу, которую считал более приличествующей своему положению капитана, — империя знала и худшие времена и не раз сталкивалась с сильными противниками. Где они теперь? А империя жива.

В этот момент дверной монитор подал сигнал. Эсмиель наклонилась и хлопнула по клавише двухсторонней связи, на экране монитора вспыхнуло изображение леди Эноминеры.

— Привет, милочка. — Она заметила капитана. — О, я вижу, ты не скучаешь. Наш капитан оказался первым в шеренге желающих занять твое внимание. Впрочем, от мужчины, еще не вступившего в возраст климакса, трудно было ожидать чего-то иного. Тем более если он обладает здесь кое-какой властью.

Капитан тут же покраснел. А Эсмиель рассмеялась:

— Не обращайте внимания, капитан. Леди Эноминера всегда выражается подобным образом, так что вам придется либо привыкнуть к этому и не обращать внимания, либо не попадаться ей на глаза.

Дверь с легким шуршанием отворилась, и леди Эноминера шагнула внутрь, на ходу заявив:

— Дурной совет, милочка. К моей манере никто не может привыкнуть, и уж тем более до сих пор никому не удавалось не обращать на меня внимания, если, конечно, я сама этого не желала, и, — тут она фыркнула, — хотела бы я посмотреть на члена команды этой лоханки, который попытается не попадаться мне на глаза. Тем более если он капитан.

Она без приглашения шмякнулась на диван и проворчала:

— Что за дурацкая идея посетила лорда Эсмиера! Отослать нас в империю на паршивом крайдере, в котором самая большая каюта не на много превышает размером дворцовую мышеловку.

Лицо капитана снова поглотила яркая волна. На этот раз от обиды за свой корабль. Он набычился и произнес срывающимся голосом:

— Это очень хороший корабль, леди. И вы прекрасно знаете, что переговоры еще не закончены и адмирал не может отправить флагман, потому что разместить делегацию на двух остальных кораблях эскадры нет никакой возможности.

— Вот-вот, — продолжала ворчать леди Эноминера, — и я о том же. Этот старый дурак Эстанзай занял своей сухопарой задницей апартаменты из семи комнат, а у меня даже нет нормальной ванной. Только какая-то дурацкая ширма с душем. Я не говорю уж об этих сменах для приема пищи. Это что же, если я соберусь немного задержаться и посмаковать часок ваш отвратительный компот или горький кофе, меня тут же за шкирку выкинут из-за стола, чтобы освободить седалище, столь уютно нагретое моим объемистым задом, для какого-нибудь вашего бомбардира?

Капитан оторопело уставился на леди Эноминеру, а Эсмиель захохотала как сумасшедшая. Леди Эноминера еще несколько мгновений сохраняла суровое выражение лица, а потом смягчилась и махнула рукой:

— Ладно, капитан, не пугайтесь. Эта юная сумасбродка права, к моей манере надо привыкнуть.

Капитан сглотнул и пробормотал:

— Э-э-о… если у вас есть просьбы, то у меня… то есть я готов… — И осекся, окончательно запутавшись в том, что собирался сказать.

— Ладно уж, — Эноминера добродушно махнула рукой, — идите, молодой человек, и займитесь своими делами. Отпускаю вас с миром.

Когда дверь за смущенным капитаном закрылась, леди Эноминера повернулась к Эсмиель и несколько сморщилась:

— Тебе не кажется, что он слишком юн для капитана?

Эсмиель молча пожала плечами.

За прошедшие несколько недель, в течение которых леди Эноминера почти переселилась в маленькую квартирку девушки на лунной базе, они успели наговориться так, что слегка надоели друг другу. Но, несмотря на это, их по-прежнему тянуло друг к другу.

— Прости, что я влезаю не в свое дело, но с чего ты собираешься начать по прибытии?

— Наверное, со встречи с императором.

Леди Эноминера удивленно вскинула брови:

— А ты изменилась, милочка. Прежняя кошечка, скорее всего, забилась бы в одно из своих дальних поместий или как минимум сидела бы тихо как… мышка, ожидая, пока все не разрешится само собой. — Она окинула Эсмиель внимательным взглядом: — Впрочем, прежняя кошечка никогда не решилась бы отправиться обратно в пасть льву.

Эсмиель усмехнулась:

— Львы едят только тех, кто с этим соглашается. Понимаете, на Земле живут сильные люди, которым было глубоко наплевать на цвет моих волос и стоящую за этим череду моих высокомерных предков. Конечно, я могла быть просто… женой. Мне простили бы, ведь я иноземка. Но я хотела стать своей.

Эноминера насмешливо покачала головой:

— А это возможно?

— Здесь — да. Сегодня население Земли представляет собой странную смесь выходцев с десятков планет: Измененных — из числа канскебронов и самих землян. Да и сами земляне тоже представляют из себя странный союз двух очень далеких друг от друга культур — уроженцев куклосов и «диких». Если вспомнить, что в среде уроженцев куклосов существует четкое разделение кланов, а большинство «диких» попыталось сохранить повседневные привычки и традиции своих предков, разделенных на отличающиеся друг от друга государства, культуры и расы, то невольно задумываешься, как весь этот конгломерат людей до сих пор не развалился. — Она взяла чашку с чаем с крохотного столика.

Эноминера смотрела на нее. Эсмиель сделала глоток и, поставив чашку, продолжила:

— Знаете, что держит их вместе?

Леди Эноминера медленно покачала головой:

— Просто здесь никого не интересует, какие у тебя были предки и какие у тебя волосы, цвет кожи, рост и торчат или не торчат у тебя из черепа сенсоры или штекеры подключения. — Она снова сделала паузу и жестко закончила: — Здесь ты стоишь ровно столько, сколько стоишь ты сам. — Она замолчала.

Леди Эноминера молча сидела, уставившись в одну точку, потом поджала губы и тихо произнесла:

— Раньше ты мне об этом не говорила.

Эсмиель молча пожала плечами:

— Ну, до сих пор мы вели беседы, приличествующие настоящим леди, хотя и в вашей манере. А леди никогда не обсуждают подобные темы. Это привилегия мужчин. Во всяком случае, в империи.

Эноминера покачала головой:

— Пожалуй, мне стоит подумать над этим, — с этими словами она резко поднялась и покинула каюту девушки, оставив ее в большом недоумении.

Следующую неделю Эсмиель мало кто беспокоил. Эсмиель тоже не теряла времени зря. Еще в группе Алукена-Соломона Кана она начала работать над анализом внутренней структуры взаимоотношений в среде аристократии, и то, что она смогла открыть для себя, в первый момент ее поразило. Их группа пользовалась методиками исследований, принятыми канскебронами, а те рассматривали любую социальную группу в качестве некоей стаи, сообщества низших животных, одержимых простейшими инстинктами. Сначала девушку коробил такой подход, но чем дальше она проникала в глубь вопроса, тем более поразительными для нее оказывались выводы. Все совпадало. Этими благородными и родовитыми отпрысками сотен поколений правителей все так же двигали инстинкты продолжения рода, поиска пищи, они, как примитивные животные, метили территорию, охраняли детенышей, впрочем безжалостно жертвуя ими, если этого требовали более сильные инстинкты, и надо всем этим довлел инстинкт самосохранения. Вначале это открытие привело ее в отчаяние. Но Алукен-Соломон Кан заметил ее состояние и как-то вечером, когда она немного задержалась, подошел к ней со своей неизменной чашкой с чаем.

— Я вижу, что вас что-то гнетет, леди?

Он был одним из тех немногих, кто по-прежнему называл ее леди, но единственный среди них, кто вкладывал в это изначальный смысл. Эсмиель грустно усмехнулась:

— Печально сознавать, что все, что ты делала и собираешься сделать, предопределено вовсе не твоей собственной волей, а чем-то, доставшимся тебе даже не от твоих благородных предков, а… скорее, от амеб. Они ведь тоже хотят есть и умеют размножаться.

Старый траппер смерил ее насмешливым взглядом:

— Значит, вас это оскорбляет?

— А вас нет?

Он пожал плечами:

— А почему это должно оскорблять? Разве оскорбительно слышать ушами, дышать легкими, смотреть глазами просто от того, что так же поступают и животные? — Он усмехнулся: — Впрочем, можно пойти путем канскебронов и попытаться видеть искусственно развитыми и оснащенными сенсорами участками мозга или нарастить себе лишнюю пару рук. Но вот только что от этого изменится? — Соломон Кан сделал паузу, давая ей время немного осмыслить его слова, и мягко продолжил:

— Поймите, леди, изначальные побуждения не так уж и важны. Важны поступки. Припомните, много ли среди них тех, за которые вам действительно стыдно? Мы отличаемся от животных тем, что не всегда следуем этим инстинктам. В особенности тогда, когда они приходят в противоречие с тем, что позволяет нам считать себя людьми. Просто одни так делают чаще, другие реже. И не стоит стричь всех под одну гребенку. Люди разные, и да воздается каждому по делам его.

Эсмиель задумчиво потерлась щекой о плечо.

— Но… Что может сделать один человек?

— Ну почему один? Я думаю, таких много.

— Но я никогда…

Алукен-Соломон Кан усмехнулся:

— А кто вам сказал, что аристократия действительно состоит из лучших представителей вашей империи? — Он вздохнул. — Когда-то давно, больше тысячи лет назад, на Земле жил император, который выразил свое жизненное кредо так: «Делай, что должно, — случится, чему суждено». К сожалению, он едва ли не единственный среди них, кто достоин уважения. — И он, отхлебнув из чашки, отвернулся и отошел в сторону.

Эсмиель потом долго размышляла над его словами, но так и не смогла прийти ни к каким определенным выводам. Хотя, к ее удивлению, после этого разговора она почти совершенно успокоилась. Так что сейчас Эсмиель была занята тем, что пыталась просчитать свои действия на основе того, что узнала, и это было достаточно увлекательным делом.

На исходе недели леди Эноминера наконец снова соизволила возникнуть на пороге ее каюты.

— Ах, милочка, ты ведешь слишком затворническую жизнь, и я почувствовала сильное желание проверить, а не исчезла ли ты тайком с корабля?

Эсмиель отложила карманный комп и рассмеялась:

— О нет. Хотя, признаюсь, временами на меня накатывает такое желание.

Леди Эноминера бросила взгляд на комп и неодобрительно покачала головой:

— Все портишь глаза? Прямо скажем, недостойное занятие для истинной леди. Вот у тебя уже круги под глазами от этого.

Эсмиель усмехнулась:

— Поскольку я снова готовлюсь окунуться в нашу ядовитую дворцовую муть, то должна быть во всеоружии.

Эноминера покачала головой и лукаво усмехнулась:

— Собираешься опять вскружить голову императору?

— О темная бездна, только не это. — Эсмиель кивнула в сторону компа. — Я как-то просчитала, чем могла кончиться моя семейная жизнь, и ужаснулась результатом.

— И чем же? — заинтересованно спросила Эноминера.

Эсмиель горько усмехнулась:

— Моей смертью. Причем не позже чем через пять — семь лет. Скорее всего, меня отравили бы. Либо по приказу императора, либо с его молчаливого согласия. Я — пустышка. Я не принесла бы ему ни особого богатства, ни усиления влияния, ни союзников, поэтому в тот момент, когда его первоначальный интерес ко мне окончательно бы остыл, все закончилось бы достаточно быстро и без особых проблем.

Эноминера молча окинула ее сузившимися глазами, а потом разлепила искривленные судорогой губы:

— Ты очень изменилась, моя милая. Я сумела понять кое-что из этого, будучи лет на сорок старше, чем ты сейчас. А ведь большинство леди уходит в могилы, так и не успев ничего понять. — Она помолчала, а потом произнесла жестким голосом: — В таком случае, дорогая, ты должна согласиться со мной в том, что империя должна быть уничтожена.

Эсмиель вздрогнула и ошалело уставилась на леди Эноминеру, но произнести ничего не успела. Корабль вздрогнул и заскрипел. Будто чьи-то гигантские руки захватили его и попытались слегка согнуть. Девушка вскочила на ноги и, бросив взгляд на испуганную Эноминеру, быстро произнесла:

— Идите в каюту, леди, и попытайтесь надеть скафандр, — после чего подскочила к своему шкафчику, молниеносно облачилась в свой и исчезла за дверью.

В тот момент, когда Эсмиель ворвалась в рубку, крайдер еще раз тряхнуло.

— Что происходит, капитан?

Тот резко развернулся на голос, не совсем осознав, кто это посмел отвлечь его в такой момент. Но в следующее мгновение он увидел Эсмиель и слегка побледнел.

— Леди, я… Что вы здесь делаете? — Тут он заметил, что она уже в скафандре, и, вспыхнув, тут же заорал: — Сигнал метеоритной опасности! Всем надеть скафандры!

За его спиной началась суета, а коридоры заполнил рев баззеров тревоги.

Капитан перевел дух и уважительно произнес:

— Вы сориентировались первой, леди.

— На лунной базе регулярно проводят учебные тревоги, лэр капитан. Но вы не ответили на мой вопрос.

Тот вздрогнул, покраснел и сдавленно произнес:

— Я не знаю, леди. Похоже, нас атакуют. Но кто и зачем, я не знаю. Они ведут огонь из-за пределов дальности надежного обнаружения, и я, хоть убей, не могу понять, как им удается попадать в нас. Причем так аккуратно. Они почти подавили нашу систему прицеливания, практически не задев корпус.

В этот момент один из сидящих за пультом офицеров издал сдавленный крик. Капитан резко повернулся. Белесая муть, которой сбитые с толку сенсоры корабля заполняли середину экрана, внезапно исчезла, открыв глазам величественное зрелище гигантского Системного разрушителя канскебронов, окруженного кораблями прикрытия. Эта сила была способна размолотить полнокровную эскадру, а одинокий крайдер, вздумай он сопротивляться, был бы для нее не большей проблемой, чем муравей для слона. Все оцепенели.

Некоторое время в рубке стояла мертвая тишина, а потом капитан громко сглотнул и пробормотал омертвевшими губами:

— И… что теперь?

Эсмиель несколько мгновений смотрела на экран — из всех присутствующих только она одна воочию видела раньше нечто подобное, когда знакомилась с Мерилин, а потом глухо произнесла:

— Делай, что должно, — случится, чему суждено.

Капитан резко развернулся и уставился на нее. На его щеки начал возвращаться румянец. Он низко поклонился и тихо произнес:

— Благодарю вас, леди.

Следующая фраза была произнесена уже громким и твердым голосом:

— Корабль, к бою!