Следующие два дня я почти безвылазно провел в деревянном кресле посреди лаборатории. Я покидал его только для сна, приема пищи, естественных надобностей, да еще иногда просто размять кости. По-моему, уже и ежу ясно, что из многочасовых расспросов креста ничего путного не выйдет, но ученые не сдаются. Упорные, однако.

О кресте все еще не известно почти ничего. Его последним хозяином была женщина. Он побывал в нескольких разных мирах, среди которых был и мой родной мир. Он не обладает свободой воли, а следовательно, и полноценным разумом. Он дает хозяину практически неограниченную магическую силу. Он может поменять хозяина. Все.

Кто его сотворил? Как он привязался ко мне? Как можно заставить его поменять хозяина? Как можно сотворить такой же крест? Все эти вопросы остаются без ответа. Константин попытался скопировать крест с помощью заклинания, но в результате получилась обычная безделушка, даже не мифриловая, а жестяная, мифрил почему-то не поддается магическому копированию. Загадочная магическая суть креста тоже как-то защищена от копирования, но как? Жестко привязана к материальной составляющей? Или это две независимые защиты?

Вопрос о происхождении этого креста очень важен для церковного начальства. Уже давно их мир посещают загадочные пришельцы, но никто из них еще не приносил с собой артефакт такой силы. Если где-то за границами пространства существует нечто, способное сотворить столь мощный артефакт, оно представляет серьезную опасность, пусть даже и потенциальную. Это как если бы в моем родном Подмосковье на какой-нибудь свалке случайно обнаружили бы контейнер с антивеществом в фабричной упаковке с надписями на неведомом языке.

Константин проявляет серьезную озабоченность, и похоже, что ее источником является владыка Дмитрий, если не сам митрополит. Я их понимаю, но меня сейчас больше всего волнует совсем другое.

Я зашел к Зине, на этот раз она не медитировала и не парила в воздухе, она сидела на кровати и вязала. Прямо-таки обычная домохозяйка.

— Здравствуй, Алексей! — поприветствовала меня Зина. — Не ожидала увидеть тебя так быстро. Ты уже сделал все то, что тебе повелел владыка?

— Нет.

— Тогда зачем ты пришел сюда? Учиться волшебству надо тогда, когда тебя ничто не отвлекает, а пока ты не разберешься с делами, никакой пользы от обучения не будет.

— Я пришел просто спросить тебя об одной вещи.

— Спрашивай.

— Как обрести веру?

Зина рассмеялась.

— Думаешь, существует какая-то простая процедура? Два притопа, три прихлопа и ты обрел веру? Нет, все не так просто.

— Надо молиться много лет подряд?

— Например.

— Неужели нет более быстрого способа?

— Есть много способов. Только они тебе не понравятся.

— Почему?

— Ну… есть, например, такой способ. Тебя укладывают в гамак и плотно привязывают. Гамак устанавливают над грядкой с молодым бамбуком. Начиная с этого момента у тебя есть примерно сутки, чтобы обрести веру. Если не успеешь, бамбук прорастет сквозь тебя, это довольно мучительная смерть.

— И что, такое практикуется?

— Да, и довольно часто. Думаешь, мало желающих обрести веру быстро и без большого труда? К сожалению, очень много.

— Почему к сожалению?

— Мало кто из них проходит испытание. Примерно один из десяти.

— А остальные? Неужели умирают?

— Да?

— Но почему? Неужели, если видно, что ничего не получилось, нельзя оттащить гамак в сторону?

— Нельзя. Вся суть испытания состоит в том, что человек уверен в том, что не получит помощи ни от кого, кроме бога. Если испытуемый знает, что ему ничего не грозит, он не обратится к богу с должной искренностью. Чтобы бог дал человеку часть своей силы, человек должен открыться перед богом до самого дна. Это трудно, обычно это занимает многие годы, но в минуту смертельной опасности, когда перед глазами проходит вся жизнь, течение времени ускоряется, и быстрое обретение веры становится вполне реальным.

— И многие обретают веру таким образом?

— Только в нашем монастыре два-три послушника в год просят об испытании. Раз в три-четыре года кому-то везет.

— А в процентах от общего количества это сколько?

— Около одного.

— А остальные убивают годы в молитвах?

— Не убивают! Если ты будешь так думать, ты никогда не обретешь веру! Время, потраченное на молитву — это не потерянное время, в это время ты общаешься с богом. А если тебе наплевать на бога, считай, что ты тратишь это время на самосовершенствование. Но никогда не считай, что, молясь и медитируя, ты тратишь время зря.

— Сколько лет тебе потребовалось, чтобы обрести веру?

— Я… у меня все было не так.

— Ты прошла испытание?

— Вроде того. Если это можно считать испытанием. Понимаешь, Алексей, я вампир.

— Что?

— Я — вампир. Ты не знаешь, кто такие вампиры?

— Знаю. Вампиры — живые мертвецы, днем они спят в гробах, а по ночам пьют кровь людей и животных. Но ты не спишь днем! Тебя не обжигает солнечный свет, и вообще, вампиры не могут жить в монастыре, они боятся всего священного!

Зина радостно засмеялась.

— Не все легенды говорят правду. Большинство ограничений, налагаемых на волшебных существ, носят чисто психологический характер. Дикие вампиры, действительно, боятся священников, но не потому, что такова природа вампиров, а потому, что дикий вампир уничтожается сразу же по обнаружении. Дикие вампиры слишком опасны.

— А домашние?

— Домашние? Оригинальное определение. Нет, домашние вампиры не опасны.

— Ты не пьешь кровь?

— Пью.

— Часто?

— Примерно раз в месяц.

— Каждый месяц ты убиваешь человека?

— Да.

— В монастыре знают об этом?

— Знают.

— И… и что, они считают, что это нормально?

— Да, это нормально. Мои способности важнее для церкви, чем жизни сотни смердов.

— Ты убила сто человек?

— Сто двадцать три, если быть точным. Ты напуган?

— Мм… да, напуган. А почему у тебя клыки не растут?

Зина раздвинула губы и мне показалось, что я смотрю отрывок из фильма ужасов. Ее зубы и десны начали распухать, они расширялись во все стороны и выдвигались вперед, клыки росли быстрее, чем другие зубы, и уже через полминуты во рту Зины красовался полный вампирский набор.

— Ву хах? — прошепелявила она. — Вависся?

— Лучше убери.

Зина улыбнулась ужасной вампирской улыбкой и убрала клыки. Обратный процесс протекал гораздо быстрее и занял всего несколько секунд. Я с удивлением обнаружил, что стою около двери и вцепился рукой в дверную ручку, готовый бежать отсюда, не чуя ног под собой.

— Не бойся, — сказала Зина уже нормальным голосом, — я не собираюсь пить твою кровь. Время очередного кормления приближается, но я вполне контролирую себя, тебе нечего бояться.

— А что будет, если ты не убьешь человека, когда придет эээ… время кормления?

— А что будет, если ты не будешь есть, когда почувствуешь голод?

— Жажда крови у вампира — это действительно как голод?

— Да.

— И когда голод долго не утоляется, он становится нестерпимым?

— Наверное. Я никогда не доводила себя до такого состояния.

— Ты обязательно должна пить человеческую кровь?

— Необязательно. Годится кровь любого животного, но человека хватает на месяц, а, скажем, свиньи — в лучшем случае на неделю.

— А коровы?

— Дня на три.

— Но в корове гораздо больше крови!

— Количество крови не имеет значения. Имеет значение количество жизненной силы, которая передается от жертвы к вампиру. Кровь — только символ, я никогда не выпиваю больше пары глотков, этого вполне достаточно.

— Но потеря такого количества крови не опасна для жертвы.

— Жертвы вампиров умирают не от потери крови, а от потери жизненной энергии.

— Мда… значит, солнечного света ты не боишься.

— Не боюсь.

— Крестов, молитв, святой воды — тоже. А как насчет чеснока?

— Терпеть не могу. От простуды он помогает, а просто так есть — ненавижу.

— Разве вампиры простужаются?

— Простужаются.

— Но вы же мертвецы, только живые!

— Кто тебе сказал такую глупость?

— Значит, это не так? А вы бессмертны?

— Бессмертие невозможно. Любой святой потенциально бессмертен, но рано или поздно наступает момент, когда приходит пора положить конец земной жизни. Думаешь, почему Христос так быстро окончил земной путь?

— Ему надоело?

— Можно и так сказать. По-моему, он понял, что выбрал неверный путь, и что переигрывать уже поздно. И тогда он быстро свернул свою деятельность, устроив по ходу дела эффектное представление.

— Подожди. Бог с ним, с Христом…

Зина хихикнула, и я тоже хихикнул, поняв, какой получился каламбур.

— Значит, вы, вампиры, — продолжал я, — по сути, обычные священники. Только за обладание святым словом вы платите не годами молитв, а тем, что вы вынуждены раз в месяц пить кровь.

— В первое время кровь приходится пить чаще.

— Неважно. В остальном вампиры — это обычные люди. Кстати, ты можешь превращаться в летучую мышь?

— Только в крайних случаях, это очень болезненно.

— А командовать крысами?

— Это совсем простое заклинание, ему может обучиться любой священник. Ты совершенно прав, Алексей, вампиры — обычные священники, только мы по-другому платим за божье слово. В остальном мы обычные люди.

— А сексом вы занимаетесь?

— Да.

— А забеременеть ты можешь?

— В принципе, могу, хотя это не рекомендуется. Когда мама пьет кровь, нерожденный ребенок получает передозировку жизненной силы и это плохо сказывается на его развитии. Ничего смертельно опасного, но высока вероятность выкидыша, беременность должна протекать под наблюдением целителя, роды, скорее всего, будут преждевременными, у ребенка могут быть отклонения в развитии, ему тоже нужны священники-целители. Короче говоря, если вампирша будет ответственно подходить к беременности, она сможет родить здорового ребенка, а если пустить беременность на самотек, то, скорее всего, ребенок либо умрет, либо будет больным. Или мать умрет при родах. Но ты не волнуйся, это касается только женщин. Мужчины-вампиры половую функцию полностью сохраняют. У них появляются некоторые особенности, на второй день после кормления возрастает половое влечение, могут быть даже приступы приапизма, рекомендуется пить бром… но это все мелочи. Мужчина-вампир может удовлетворить женщину и зачать здорового ребенка.

— Ребенок вампира становится вампиром?

— Ребенок вампира рождается обычным человеком, он может стать вампиром только на общих основаниях.

— А как вообще становятся вампирами?

— Очень просто. Достаточно выпить кровь вампира.

— И все?

— И все.

Зина тяжело вздохнула и стянула с себя свитер, оставшись в простеньком хлопковом лифчике.

— Давай, кусай, — сказала она.

— Как?

— Ты что, сказок в детстве не слушал? Вот сюда, — она указала на яремную вену, — или в локоть, но это больнее.

— Но… с чего ты взяла, что я хочу стать вампиром?

— Эту мысль прочитал бы любой священник с двухлетним стажем. Давай, кусай, пока не передумала.

Я наклонился к Зине, она пахла чистым женским телом, в ее запахе не ощущалось ничего из того, что так любят описывать писатели, работающие в жанре ужасов. Ни сладковатого смердящего аромата, какой доносится с поля недавнего боя, устеленного свежими трупами, ни затхлого ощущения древности, какое создает пожелтевшая газета полувековой давности, с которой осыпается бумажная пыль, никакого чувства или предчувствия разложения, гниения, приближающейся или прошедшей смерти. Это нормальная живая женщина, не слишком привлекательная, но не из-за своей жутковатой природы, а просто потому, что при зачатии бог ей выдал не самое лучшее тело. Невозможно поверить, что она вампир! Неожиданно я почувствовал, как во мне просыпается желание.

— Сколько тебе лет? — спросил я неожиданно хриплым голосом.

— Сорок пять. Не отвлекайся.

Я прикоснулся губами к шее Зины в том месте, где под кожей еле заметно просматривалась голубоватая ниточка вены. Губы непроизвольно дрогнули и получилось, что я ее поцеловал.

— Успеешь еще, — хихикнула Зина, — кусай давай.

— Но… это же больно!

— Ничего страшного, мы, вампиры, терпеливые.

Я сжал шею зубами, вена напряглась и запульсировала. Я сдавил челюсти, Зина застонала, я сжал челюсти еще сильнее, но кожа не прокусывалась.

— Подвигай зубами туда-сюда, — простонала Зина. — Давай быстрее, больно же!

— Я не смогу, — сказал я, разжав челюсти. — Может, лучше как-нибудь ножом или, там, бритвой?

— Ты должен прокусить вену собственными зубами, это имеет ритуальное значение. Давай, действуй!

Я снова склонился над вампиршей и укусил ее в то же место. Сжав зубы настолько, насколько мог, я двигал нижней челюстью вперед и назад, но вена упорно не желала прокусываться. Хорошо вампирам, у них клыки есть. Зина начала судорожно подергиваться, ее руки скребли по подлокотникам кресла, ей было очень больно, я хотел прекратить это, я начал мотать головой, как это делает тигр, терзающий добычу, и мои попытки, наконец, увенчались успехом. Теплая соленая кровь полилась мне в рот тонкой струйкой, она не хлынула, она еле-еле сочилась, и прошло не менее десяти секунд, прежде чем я сделал первый глоток.

Это похоже на подогретый томатный сок, только на вкус еще более противно. Я глотнул еще раз, вторая порция крови заструилась по пищеводу, но я все еще не чувствовал ничего особенного.

— Еще один глоток и хватит, — сказала Зина.

Я сделал третий глоток и отстранился. Зина ласково взглянула мне в глаза и сочно поцеловала в окровавленные губы. Из маленькой ранки на ее шее сочилась кровь, она стекала тонкой струйкой на грудь и уже запачкала лифчик. Зина скосила взгляд вниз, всплеснула руками, сосредоточилась, что-то пошептала и кровотечение прекратилось. Она сняла лифчик, совершенно не стесняясь меня, и оказалось, что ее грудь хоть и маленькая, размер А, не больше, но очень аккуратная, и вообще, Зина совсем не выглядит плоской.

— Как себя чувствуешь? — спросила Зина.

— Нормально. Ничего особенного. Я должен был почувствовать что-то необычное?

— Перерождение занимает от шести часов до двух недель в зависимости от индивидуальных особенностей организма. Подожди, я умоюсь.

Зина удалилась в совмещенный санузел, там зашумела вода, а потом она вернулась и в ее взгляде горело желание.

— Это традиция, — сказала она.

Я не сопротивлялся.