Глава 20
Отэмн
Кто-то все-таки прорвался в здание школы, потому что мой рюкзак лежал на полу машины. Вытащив телефон, я едва сдержала вздох негодования — батарея села. Поэтому, когда мы подъехали к моему дому, я выскочила из машины прежде, чем Эдмунд успел закончить читать наставление, чтобы я поспешила. Он последовал за мной, оставив водителя разворачивать машину.
— Знаю, у нас тесновато, — сказала я, как только переступила порог дома.
Взгляд Эдмунда, блуждающий по комнате, ненадолго встретился с моим, когда я снимала туфли, а потом он снова принялся рассматривать каждый уголок пространства вокруг. Мысленно я простила его, сказав себе, что внимательность и наблюдательность — часть его работы.
На втором этаже я поставила телефон на зарядку, бросила влажный джемпер в стирку, вывалила на кровать вещи из сумки, с которой ездила на выходные, и начала швырять туда свежую одежду и белье. Когда я вернулась после поисков запасной школьной формы, сообщения на мой телефон уже приходили вовсю. От одной только Тэмми их было четыре, еще три — от Ти, по одному прислали Гвен и Кристи. Кроме того, Джо написала два коротких строгих имейла, требуя объяснений, почему я не ответила на ее длиннющее письмо, присланное еще в субботу. Я быстро отправила примирительные ответы Ти и Тэмми, извещая их, что возвращаюсь домой к принцу — Фэллону! — после чего отправила почти идентичное сообщение папе. Об Экстермино я предпочла умолчать. Мама, несомненно, будет возмущена «моим» решением, но сообщить им было нужно, чтобы не пытались позвонить мне на городской телефон.
Закончив, я сделала глубокий вдох и опустилась на кровать. Я зажмурила глаза, а потом открыла приложение Facebook. Как только высветилась моя новостная лента, я тут же перешла в свой список друзей и набрала «Нейтан Райл». Три полоски, обозначавшие загрузку данных, появлялись и исчезали, появлялись и исчезали, появлялись и исчезали, и с каждой секундой я все крепче сжимала телефон.
По запросу «Нейтан Райл» ничего не найдено.
— Что? — выдохнула я, обращаясь к телефону.
Может, он изменил имя в профиле?
Я поискала Нейт и Натаниель, потом попыталась угадать его второе имя. Я проверила весь список, перечитывая все фамилии на Р, а потом попробовала общий поиск — на случай, если он меня удалил. Но только когда я вернулась на свою страницу и пролистала стену до июля (я помнила, что он писал мне пожелание хорошо провести лето в Лондоне), я наконец осознала, что произошло. Пожелания не было. И его тоже.
— Миледи, возможно ли нам будет выехать до конца недели? — сказал Эдмунд с лестницы.
— Уже иду! — прокричала я в ответ, в последний раз посмотрев на два сообщения, между которыми должно было быть пожелание Нейтана, а потом бросила телефон и зарядное устройство в свой школьный рюкзак, а несколько книг и туалетные принадлежности — в сумку. Переодеться мне придется уже там.
Сбегая вниз, я заклятием отправила большую сумку, закрыла за нами дверь, а потом и школьный рюкзак вместе с ключами перенесла в свою комнату в Барраторе. Когда я вернулась в машину, принц — Фэллон — что-то смотрел в телефоне, хотя вряд ли это был Facebook. У королевской семьи не было страниц в социальных сетях — это выяснили мои друзья по школе, когда попытались найти его там.
Он заметил мой взгляд и дал мне свой телефон. На экране была открыта газета «Арн Этас» и статья под названием: «Совет измерений пока не подтвердил подозрения о пакте между Ли и Пьером. Делегация людей отказалась поддержать британское правительство второго измерения».
Я пробежала глазами статью, пока мы ждали Эдмунда, который разговаривал с Ричардом и своей сестрой. С людьми все было, как и с темными существами. Каждая нация в каждом измерении выбирала представителей в Совет измерений, и они представляли свою страну как единая делегация, а представители всех стран образовывали делегацию людей. И, несмотря на их многочисленность, голос людей имел такой же вес, как и любой делегации темного королевства. Но если бы люди решили поддержать Майкла Ли, одного из немногих в своем измерении, кто знает о нашем существовании (и только из-за его должности, ведь те, кто в его измерении не знает о темных существах, не голосуют), у нас были бы серьезные проблемы. К счастью, его не поддержал никто, даже британская делегация, и все из-за его связи с подозрительными группами вроде истребителей или, как утверждалось в статье, с неподконтрольными Варнам вампирами.
— Когда распространились слухи о Ли и Пьере? — спросила я Фэллона.
— Не знаю. В любом случае, это уже не новость, — ответил он мне мысленно. — Возможно, уже есть пакт между Пьером и Экстермино.
— Может, сегодняшняя атака была единичным случаем, — предположила я, пытаясь быть оптимистичной, что было для меня несвойственно.
Принц посмотрел на меня так, будто мои шрамы внезапно стали ярко-синими. Я скорчила гримасу и вернула ему телефон. Когда он закрыл приложение, я увидела, что вверху экрана написано «ФЭЛЛОН — ЛИЧНЫЙ (ЗАЩИЩЕННЫЙ)». И внезапно это напомнило мне то, чем он объяснял свой приезд сюда: спокойная жизнь.
Я смотрела, как он убрал телефон в карман, а Эдмунд тем временем сел в машину. По-настоящему убежать от того, кем он был, он просто не мог.
Пристегнувшись и опершись головой об окно, я вздохнула. Фэллон вышел из моего сознания, и я позволила Нейтану появиться из коробки, в которой он был спрятан в моем мозгу.
Ладно пакт, а как насчет обращения людей в Экстермино?
Истории о том, как люди превращались в Сейдж, были такой редкостью… Ведь это было опасно. Это было абсурдно.
Я знала, что в какой-то момент придется рассказать им об этом, но пока довольствовалась поиском весомых доводов, чтобы убедить их, — я и сама бы не поверила, если бы не видела его своими глазами.
Закрыв глаза, я увидела лицо Нейтана, который смотрел на меня. По его лицу поползли виноградные лозы и, будто царапины, остались на щеках. Они не были похожи на произведение искусства, как шрамы настоящего Сейдж. Нет, это был ядовитый плющ. Он начал гнить, он гнил и становился серым.
Стереть эту картинку я не могла, она преследовала меня даже во сне.
Я проснулась, когда чьи-то руки подхватили меня под спину и под колени, и почувствовала, как капли дождя упали на мои волосы. Я приоткрыла глаза лишь на секунду и снова закрыла их, как только увидела белую с сероватым оттенком футболку и темно-красные шрамы. Пока принц нес меня в дом, я притворялась спящей и все пыталась понять, почему я боролась с тем, что мои глаза порозовели.
— Что происходит? Элфи и Лизбет вернулись рано и говорят что-то об Экстермино… Силы небесные, что случилось с Отэмн?!
— Не переживай, тетя, она просто спит, — сказал Фэллон.
Моя голова лежала у него на плече, как раз под подбородком, и я чувствовала, как напрягается его горло, когда он говорит. От этого я ощутила жжение в груди.
— Тебе придется разбудить ее. Вы должны рассказать нам, что случилось, — услышала я слова принца Лорента.
— Тогда дайте мне минуту. И прикажите принести чаю с ромашкой. Поверьте, он нам понадобится.
Я услышала звуки удаляющихся шагов, потом открылась и закрылась дверь. Только после этого принц положил меня на диван, а сам опустился на подушки рядом со мной.
— Отэмн, прости, но нужно просыпаться.
Тогда убери мою голову со своего плеча.
Тем не менее я потянулась, открыла глаза и медленно села, осматриваясь по сторонам. Мы были на диване в пустой гостиной. Огня в камине не было, и холодный воздух оставался неподвижным. Дождь тихо стучал по окнам, чьи подоконники едва не касались пола, что отнюдь не помогало сохранять тепло.
— Привет, — сказал Фэллон и положил руку мне на плечо. Я посмотрела на него сквозь ресницы. — Хорошо спала?
— Нет, не очень.
Он убрал руку.
— У тебя было видение?
Я покачала головой и выровняла окровавленные складки юбки. К счастью, выше края блузки крови не было, поэтому никто не задавался вопросом, как она туда попала. Было похоже, что все это из-за моей раны.
— Ты сможешь переодеться, как только мы расскажем, что случилось. Папе… — он махнул рукой, — то есть королю, нужно знать о происшедшем.
Я кивнула. Он откинулся на спинку дивана и закрыл глаза, не обращая внимания на слуг, которые зашли, принесли чай и развели огонь в камине. Когда Четвин подошел с чаем, я поблагодарила его, не поднимая глаз, потому что знала, что он не сводил взгляда с моей юбки. Когда он ушел, я принялась скептически рассматривать жидкость в своей чашке. Она была золотистого цвета, как что-то, что я ни за что не стала бы пить.
— Он успокаивает, — заверил Фэллон.
Он, казалось, с удовольствием пил чай без сахара, поэтому я тоже сделала несколько глотков. Нервничать я не перестала. Но, возможно, чай поможет мне рассказать о Нейтане. На вкус он был фруктовым и напоминал травяные настойки, которые заваривала мне от головной боли бабушка, когда я была маленькой.
Вошел Эдмунд и сел у огня в одно из кресел с прямой спинкой, подозвав Четвина жестом, в котором, как я быстро поняла, сквозило обычное для него высокомерие. Он тоже взял чай, выпил его залпом и выдохнул в пустую чашку. Потом выпил еще одну чашку, которую подал Четвин.
Но его эго испарилось, он подпрыгнул и поклонился, как только в комнату вошли принц и принцесса, а за ними Элфи и Лизбет. Я попыталась сделать то же самое, но Фэллон схватил меня за край блузки, и у меня получилось только опереться руками о подушки в тщетной попытке подняться. Эдмунд снова сел, но больше никто, казалось, не собирался следовать его примеру.
— Ну? — сказал Эдмунду принц Лорент, который явно был недоволен. Говорил он тем же тоном, что и в день, когда пришло известие о Виолетте Ли.
— Они использовали гибрид из блокирующего и элементного заклятия, который скрывал их перемещение. Мы ничего не чувствовали, пока не появился туман. Когда же он нас поглотил, — он повернулся и посмотрел на меня, а вслед за ним на меня оглянулись все, — шансов у нас было мало. К счастью, у них тоже. Это было что-то новое и сильное.
Явно защищаясь, он сделал особый акцент на последних словах, ведь происшедшее уязвило его профессиональную гордость.
— Образец взяли?
На этот раз Эдмунд выглядел чуть более довольным.
— Алиа уже уехала анализировать его.
— Сколько их было?
— Пять, — ответил Фэллон.
— Шесть, — поправила я.
— Восемь, — уточнил Эдмунд. Я снова опустила голову и уставилась на свои руки.
Если бы я знала, что их так много, никогда бы и близко не подошла к этому туману.
— Двоих из них убили, одного ранили. — Я снова подняла взгляд, мысленно умоляя Эдмунда не распространяться на эту тему. Нельзя было, чтобы они знали. — Но среди них было двое людей. — Я с облегчением выдохнула. — И выясняется, что они были не просто люди, а истребители. Некто Джайлс и Абриа из клана Пьера. Ричард сейчас пытается все о них выяснить.
Элфи скривился.
— Истребители… Как те, что в клане Пьера… с Майклом Ли… Истребители?
Его мать была более точна в выражениях.
— С чего вы вообще это взяли?
— С этого, — сказал Эдмунд и материализовал в своих руках кол. Все ахнули. — Скажем так, его нашла Отэмн, когда он вонзился ей в ногу после того, как они пересекли границы измерения. Отсюда и кровь. — Он указал на меня пальцем, я кивнула.
Эдмунд положил кол на стол, и все стали по очереди рассматривать его. Я постукивала ногой по полу, будучи не в состоянии справиться с нервами. Чай мне не помог.
Принц Лорент провел рукой по лицу и повернулся к жене.
— Думаю, нужно безотлагательно поговорить с Ллириадом.
— Значит, в Атенеа. — Она вздохнула, беря в руки кол. — Эдмунд, будь поблизости. Он, возможно, захочет поговорить и с тобой тоже.
Он поклонился. Фэллон тоже встал. Я зажмурилась и, сделав глубокий вдох, на одном дыхании выпалила:
— Это еще не все!
— Не все?
Принц Лорент склонил голову к плечу. Эдмунд встретился со мной взглядом и едва заметно покачал головой. Я не обратила на него внимания. Я собиралась сказать совсем не то, о чем он думал.
Я закрыла глаза.
— Звучит безумно, но, кажется, я знаю одного из Экстермино.
— Знаешь?
Когда я вновь открыла глаза, ко мне приближался дядя Фэллона, и я снова опустилась на диван.
— Да. Я… когда он был человеком.
— Человеком? — эхом отозвался он и остановился. — Герцогиня, что вы имеете в виду?
В его голосе так явно звучало обвинение, что я не решалась поднять на него глаза.
— Я знала его по работе, он был поваром, и…
Я умолкла и снова зажмурилась, как только поняла, что…
— Я, возможно… э… забыл упомянуть о твоей работе, — вмешался Фэллон. Он сжал губы и принялся их покусывать, проводя рукой по затылку.
— Это не имеет никакого значения. Договаривай, что ты хотела сказать, — нетерпеливо поторопила меня его тетя.
Конечно, это имеет значение. Это задевает вашу гордость больше, чем мою.
И все же я продолжила:
— Он перестал появляться на работе где-то через неделю после того, как ты приехал в Кейбл. — Я посмотрела на Фэллона. — А потом уволился, никого не предупредив. Я не придала этому значения… а потом он появился из тумана с серыми шрамами на коже. Он был так близко, что я могла бы дотронуться до него. И он на меня не напал.
— Вы были беззащитны перед блокирующим заклятием. Может, вы просто перепутали, — предположил Эдмунд, лишь бы возразить. Но по его лицу я видела, что он мне верит и действительно обеспокоен.
— Нет! Я уверена! — настаивала я. — Я только что проверила его страницу на Facebook. Он ее деактивировал. И у него очень специфический голос. Вы ведь слышали в тумане сильный девонширский акцент, правда же? — обратилась я за поддержкой к Фэллону и Эдмунду.
— Да, я слышал, — сказал Фэллон, Эдмунд кивнул.
— Если Экстермино стали обращать людей, то будет начато тщательное расследование на самом высоком уровне. Ты целиком и полностью в этом уверена? — настаивал дядя Фэллона.
Я была уверена почти на сто процентов.
— Да, уверена.
— Как его полное имя и когда ты последний раз видела его человеком?
Я повернулась к Эдмунду.
— Натаниель Райл. Первая суббота сентября.
Тот, кто следующим возглавит Атан, переступил с ноги на ногу, обхватил левой ладонью правый локоть и прижал указательный палец правой руки к уголку губ. Он нахмурился.
— По-видимому, вы были друзьями на Facebook. У вас были близкие отношения?
Я несколько раз моргнула и отшатнулась.
— Нет, мы просто вместе работали. Летом я его почти не видела.
Он покачал головой и закрыл глаза.
— Герцогиня, простите меня, но мне нужно у вас спросить: когда вы были вместе, он когда-нибудь проявлял к вам интерес? Может, флиртовал?
Я покраснела и почувствовала, как мои губы сами собой округлились в букву о.
— Я не знаю.
— Он когда-нибудь говорил или делал что-то, что вызывало у вас неловкость или какие-то подозрения?
Я смотрела на свои руки. Все принимало гораздо худший оборот, чем я представляла, когда думала, что они могут не поверить мне.
— Он узнал, что в графство переехала еще одна сейджеанская семья. Семья с высоким социальным статусом. — Я не планировала сообщать им, что сама, по сути, ему все и рассказала. — И, наверное, можно сказать, что он усердно искал мой титул в Интернете. — Я подняла глаза. — Я никому не говорила, что я герцогиня, пока не приехал Фэллон. Об этом ты тоже забыл упомянуть, да? — Я скорчила рожу принцу, который сидел рядом.
Он ответил мне тем же.
Мой превратившийся в следователя телохранитель замычал в ответ и начал барабанить пальцами по спинке кресла.
— Эдмунд?
Он повернулся к принцу.
— Экстермино специально выбрали кого-то, кто был близок к герцогине. Если она права и этот Натаниель обратился, логично предположить, что у него был веский мотив, чтобы стать Сейдж. Немыслимо вообразить, что человек может пережить такое превращение, если не хочет этого всем сердцем. Его никто не заставлял, в этом я уверен.
Фэллон и Элфи смотрели на меня, не отрываясь.
— Думаешь, его мотивом была герцогиня? — спросил последний.
— Не исключено.
— А зачем Экстермино обращать его?
Эдмунд бросил критический взгляд на обоих молодых принцев, и все взрослые нахмурились от беспокойства.
Я внимательно посмотрела на Элфи, а потом на младшего из принцев, потеряв нить разговора после их неясного диалога.
— Но ведь они наверняка выбирали кого-то из моего окружения, чтобы добраться до тебя. Мне так жаль. Я знаю, что именно от этого ты и пытался уехать. — И я снова опустила глаза.
— Ты здесь ни при чем. А без таких маленьких приключений скучно жить, — успокоил меня дядя Фэллона, хотя голос его был усталым. — И все же, Эдмунд, я бы хотел, чтобы вокруг дома герцогини установили систему охраны. Пока это не организуют, она останется с нами.
Я подняла голову, но прекрасно понимала, что спорить с принцем Лорентом нельзя. Эдмунд пристально смотрел на меня, Фэллон пытался подавить усмешку. Я предпочла игнорировать его, пытаясь не думать о том эпизоде, когда он оказался на мне, потому что от этого мои глаза вот-вот могли поменять цвет.
Затем обсудили более мелкие детали происшедшего, обменялись идеями о том, какую систему безопасности следует теперь применять, и разговор сам собой сошел на нет.
— Откладывать больше некуда, — намекнула принцесса мужу.
Он взял чашку, допил чай и кивнул.
— Мы пришлем гонца, когда король будет готов принять тебя, Эдмунд. А ты, Фэллон, отправишься с нами.
Младший принц опустил голову, и я услышала тихий вздох раздражения. Его дядя закончил разговор предложением всем пойти пообедать.
На этот раз мне удалось встать и сделать реверанс, ведь Фэллон уже стоял с тетей и дядей в углу. Лизбет и Элфи быстро ушли наверх. А я не знала, что и делать. После всего, что произошло, я не могла ничем заниматься и в нерешительности бесцельно топталась перед открытой дверью.
— Ну, молодой принц, что еще ты не рассказал нам о ней?
Я подпрыгнула. Звук удара моих испорченных туфель о плитки пола эхом разнесся по пустому холлу, и я зажала рот, чтобы не вскрикнуть от страха. Они говорили обо мне. Я знала, что они только делали вид, будто моя работа их не волновала. Но это было мелочью по сравнению с тем, что еще знал Фэллон. Он расскажет им о моих видениях, если еще не сделал этого. Он ведь сказал, что только постарается держать их в тайне. То, что они узнают об этом, не очень меня беспокоило. Но я боялась стать оружием. Такое обычно случалось с провидцами, особенно с теми из них, кто видел (или, в моем случае, не мог не видеть) важные события. А это значит, что мне придется вернуться ко двору и занять свое место в Совете, как только мне исполнится шестнадцать. Носить титул и не выполнять своих обязанностей станет невозможно, если Атенеа решат воспользоваться моим даром.
Нет, дитя, нет! Я — проклятый провидец! Как и все мы.
Так она всегда говорила.
Услышанные обвинения принца Лорента повергли меня в ступор, но звук двери, которую захлопнул кто-то с толстыми темно-синими шрамами — Эдмунд! — вернул меня к реальности.
Значит, они рады навязать мне свое общество и свою охрану, рады выкачивать из меня информацию, но ближе подходить мне не разрешается.
В конце концов, я ведь не член их драгоценной королевской семьи.
От этой мысли мне стало больно. Еще несколько недель назад я и не думала, что это будет иметь для меня хоть какое-то значение. Я все еще не могла понять, почему так происходит. Я действительно хотела домой. Но проведенные здесь выходные подарили мне чувство сопричастности. Словно я была частью чего-то. А такого я не ощущала со времен учебы в Сент-Сапфаер.
Но в ту минуту я хотела только уйти оттуда, и ноги мои подчинились, унося меня в сторону террасы так быстро, что я почти срывалась на бег. Я слышала, как усиливался дождь, но это меня не останавливало. Меня манили стол и стулья, и я села как можно дальше от застекленных створчатых дверей. Я сложила руки и зацепилась пальцами за кованые завитки, положив голову на руки, чтобы удобно было смотреть на дождь. Я даже не заметила, что плачу, пока повисшие на ресницах слезы не затуманили все вокруг. Я вытерла их об локоть.
Почему же не прекращается этот бесконечный дождь? Разве мало было осадков этим летом?
Меня бы он не тревожил, если бы капли не отскакивали от края террасы прямо на туфли. Подкладка их размокла, и казалось, что я стою в липкой грязи. Мама предупреждала, что так и будет, если я куплю не кожаные туфли. Кожу я носить отказывалась, но ей этого не понять.
И потом, немного солнца мне было бы очень полезно. Его лучи избавляли меня от дурацких подкожных бугорков, которые моментально превращались в прыщи, если я хоть немного нервничала, а мои золотисто-каштановые пряди выцветали и становились почти белыми. Кроме того, намного легче быть позитивной, когда вокруг светло и ярко.
— Зачем ты сделал это, Нейтан?! — настойчиво спросила я у дождя.
От отчаяния я хотела ударить руками по столу, но мои пальцы застряли между коваными лавровым листом и спиралью, и я вскрикнула от боли. Наконец у меня получилось осторожно высвободить их, и я уселась поудобнее.
Что они сказали тебе, чтобы заставить сделать это? Насколько убедительной была их ложь, чтобы ты бросил свой дом, семью, работу? Что заставило тебя поставить свою жизнь на эту тонкую, как струна, грань? Разве ты ничего не знаешь об Экстермино? Совсем ничего?!
Но дождь не ответил. Он просто шел.
Благодаря Терра многие опасные практики стали незаконными. И в первую очередь это относилось к превращению людей в Сейдж, или, если уж на то пошло, в любое другое темное существо, которое способно управлять магией. Это было опасно. Чрезвычайно опасно. В нашей крови была активная магия, которая могла сокрушить человека и даже убить его. Контролировать обращение должен был кто-то невероятно могущественный, и таким же сильным должен был быть человек, чтобы выжить. Мысль была не из приятных, но мне в голову приходил только один Экстермино, кто мог бы совершить такое.
В этом отношении Виолетте Ли повезло. Превращение в вампира было сравнительно безопасным, потому что их магия была спящей и обеспечивала их физические способности и жажду. Эти практики были наименее болезненными и одновременно наиболее часто используемыми и общепринятыми. Она станет подопечной королевской семьи и никогда не будет ни в чем нуждаться. У нее был выбор, потому что ее похитители оказались вампирами.
Но Нейтан выжил.
Шум трения дерева о дерево в дверном проеме вырвал меня из этих мыслей, и я поспешила вытереть глаза, на секунду обнадежившись, что это принц, но тут же напомнила себе, что он, должно быть, уже отправился в Атенеа, чтобы сообщить отцу новость о нападении Экстермино. Когда я повернулась, то увидела Эдмунда, который опирался на один из столбов, что поддерживали крышу веранды. Вода из водосточного желоба падала на его волосы, но ему, казалось, было все равно — даже несмотря на то, что ему предстояла скорая встреча с королем. Пряди, которые он обычно аккуратно убирал назад, теперь прилипали ко лбу, а выцветшие на солнце завитки почти закрывали очень темные и широкие шрамы, которые переплетались чуть ли не под прямым углом. Однако для Гвен это, по всей видимости, значения не имело.
Я снова положила голову на руки, глядя на дождь. Его нотации меня не интересовали. Я прекрасно знала тексты Терра и понимала, что в глазах закона то, что я сделала, превращало меня чуть ли не в героя. Мой интерес к книгам и всему тому, что другие считали скучным, как обычно, оправдывал себя.
— Убить Экстермино заклятием смерти в пятнадцать лет… Впечатляюще. Глупо, — рассуждал он, и я представила и почти услышала, как он сложил руки на груди, — но впечатляюще.
Я не подняла взгляда. Я закрыла глаза, потому что дождь больше не падал на землю, а несся порывами по саду.
— В сущности… — По деревянному полу скрипнул стул. — Если бы вы не были девушкой благородного происхождения с блестящей политической карьерой впереди, я бы завербовал вас прямо сейчас.
— Откуда ты знаешь, что я кого-то убила? — спросила я у своих рук.
Он засмеялся.
— Это часть моей работы.
Я подняла голову и прищурилась, потому что зрение мое было размытым. Постепенно его очертания стали ясными, и я смогла сфокусироваться.
— Ты им не сказал.
— Не думаю, что вашу способность совершать такие заклятия стоит рекламировать, тем более Атенеа. Могущество пугает людей. Если бы вы не были в опасности, я посоветовал бы вам спрятать эти знания подальше. Но вы в опасности, — пробормотал он, барабаня пальцами по кованому железу. Его ногти время от времени поддевали кусочек изумрудно-зеленой краски, и он щелчком отбрасывал ее в сторону, глядя в точку как раз над моим правым плечом. — Они захотят отомстить за то, что вы сделали, — заметил он как бы между делом, выходя из транса. — И все же вы не боитесь. Вы спокойно относитесь к тому, что убили другого Сейдж. Ни одно из ваших поспешных действий сегодня не было результатом того, что на ваших руках кровь. Почему?
Он немного наклонился, так что его локти удобно устроились в выемке в столе, и переплел пальцы. Вопрос был риторический, и я старалась держать взгляд прямо, несмотря на его задумчивое выражение. Я чувствовала, что он наслаждался моментом. Он пару раз постучал пальцами друг о друга, а потом хлопнул в ладоши почти так же, как в тот раз, когда пожарный не пустил его в здание школы.
— А-а, понятно. Вы думаете, что ее убили Экстермино, не так ли?
Я прищурилась.
— Уйди из моего сознания.
— Вы прекрасно знаете, что я не в вашем сознании, миледи. Это была всего лишь точная догадка. И ваша реакция доказывает мою правоту.
Я громко выдохнула и развернулась так, что сидела теперь лицом к дождю и спиной к нему.
— Но ведь я права, не так ли? Это сделали Экстермино. И ты знаешь почему. Они все знают.
Я неуклюже махнула в сторону дверей, и от этого движения в плече неприятно хрустнуло.
Эдмунд не ответил, но я услышала, как скрипнул стул, когда он заерзал на нем.
— И ты тоже ничего мне не скажешь, — резко бросила я, обхватив руками спинку стула и крепко держась за нее. Я обняла ее, пытаясь сдержать слезы, которые наворачивались на глазах.
— Поэтому вы сегодня убегали? Поэтому отталкиваете Фэллона? Вам кажется, что вас обманывают.
Его голос смягчился, и из него исчезла насмешка. Теперь его слова звучали так, как я всегда хотела, чтоб звучали слова моего папы. В них было беспокойство.
— Это можно понять.
Я резко повернула к нему голову.
— Правда? — выдохнула я.
— Да, на вашем месте я чувствовал бы то же самое.
Я снова стала обращаться к промокшему саду, не сводя взгляда с лужайки, что раскинулась за клумбами, в которых напитавшаяся влагой земля перестала впитывать воду и заставляла ее собираться в лужи.
— Так почему тогда ты или кто-нибудь другой не расскажет мне правды?
— Вы поверите, если я скажу, что это ради вашего же блага?
Я решительно покачала головой, раздражаясь от того, что этой фразой от меня отмахивались уже второй раз за день. Я еще крепче обняла стул, как можно сильнее вытягивая руки, чтобы схватиться за противоположные стороны. Прутья вдавились в мое тело между подмышками и грудью, но эта тупая боль была единственным, что помогало мне не расплакаться. А я не стану рыдать перед человеком, которого по-настоящему знаю всего один день.
Он что-то недовольно пробормотал, и стул снова скрипнул.
— Миледи, то, что знаем об обстоятельствах смерти вашей бабушки я и Атенеа, не принесет вам облегчения, если вы ищете именно этого.
Его голос снова стал суровым и наставительным, и было ощущение, что со мной разговаривают, как с ребенком: отеческое беспокойство улетучилось.
Это глупости, дитя! Безрассудно думать, что ты уже достаточно взрослая, чтобы вынести груз всех секретов. Они тебя просто раздавят.
Бабушка, меня подавляешь ты. Я хочу, чтобы ты ушла! Тогда я могла бы расти!
— Я недостаточно взрослая, чтобы решать, поможет мне это или нет? — спросила я.
Он так хлопнул рукой по столу, что я подпрыгнула.
— Отэмн Роуз Элсаммерз, вы не в состоянии принимать даже самые незначительные решения, потому что зациклились на трупе. Отпустить ситуацию можете только вы сами. Если же вы продолжите цепляться за ее смерть, то будете гнить вместе со своей бабушкой до тех пор, пока от вас останутся только кожа да кости. А раз вы не чувствуете ничего, ни малейших угрызений совести за то, что убили другое темное существо, у которого наверняка была семья и который не совершил ничего плохого, кроме того, что принадлежал не к той группировке, тогда, возможно, для вас уже все потеряно!
Ошеломленная, я молчала, и каждое его слово, которое произносилось с все нарастающей силой и скоростью, барабанило мне в спину, заставляя больно выгибать ее. Мне понадобилась минута, чтобы прийти в себя, и даже тогда я смогла только выдохнуть свое возмущение.
— Да как ты смеешь? Как смеешь так со мной разговаривать?
Я вскочила на ноги.
— Смею, потому что кто-то должен был сорвать траурную вуаль с вашего лица.
— Да кто ты такой, чтобы читать мне лекции по морали? Ты всего лишь обслуживающий персонал.
На это, к моему величайшему изумлению, он рассмеялся. Смех был настоящим, он шел из глубины груди и не казался мне адекватной реакцией на эти наполненные ядом слова.
— Думаю, вы слишком много времени провели с Фэллоном. А для вас, герцогиня, я больше, чем просто обслуживающий персонал.
Я снова громко выдохнула. Его ответ разочаровал меня. Но он не погасил моего гнева.
— Вообще-то, насколько мне известно, мы не родственники.
Его смех постепенно стих, и он снова сел.
— Я хочу что-то показать. А значит, вам, миледи, придется повернуться ко мне лицом. — В его голосе снова послышалась насмешка.
Я медленно расцепила руки и развернулась, решительно прищурив глаза. Сложив руки на груди и откинувшись на спинку стула, он ждал. Как только я уселась, спрятав ноги под столом, он расстегнул пиджак и стал доставать что-то из внутреннего кармана. Я мельком увидела какой-то металлический предмет и подумала, что это может быть пистолет, но полы пиджака Эдмунда снова запахнулись, а в руке у него оказался бумажник. Из прозрачного пластикового конверта в третьем отделении он достал помятый бумажный квадрат и снова убрал бумажник в карман.
— Скажите мне, кто эти люди.
Он положил на стол небольшую черно-белую фотографию. Она была вся в заломах и немного засвеченная по краям.
Эдмунд положил ее на сухую часть стола подальше от залетающих капель дождя, и, чтобы рассмотреть ее, мне пришлось наклониться. Но чтобы узнать женщину, что стояла посредине, мне нужно было только убрать промокшие волосы за уши, чтобы они не падали на глаза. У меня был не один альбом с ее фотографиями, кроме того, я видела много ее портретов в особняках, которые принадлежат герцогам английским. Хотя все это мне было без надобности, потому что с фотографии смотрела будто бы я сама: те же светлые волосы в густых кудрях, те же изгибающиеся шрамы, такая же фигура с женственными изгибами, которые только подчеркивались невысоким ростом.
— Это моя бабушка.
Ей было, казалось, за двадцать. Даже я помнила ее моложавой. Магия долго сохраняла ее молодость. Я провела пальцем в правый угол снимка, где стоял пожилой мужчина.
— Это Иглен. А это… — нахмурилась я, глядя на третьего человека и поднося фото поближе, чтобы убедиться в своей догадке. — Это твой отец?
Эдмунд кивнул один раз и очень неспешно.
— Неожиданное трио. Но они были лучшими друзьями.
Я быстро подняла взгляд и резко выдохнула. Об Иглене я знала, но Адалвин Мортено… Предводитель Атан? Я снова опустила глаза на фотографию. То, что сказал Эдмунд, явно было правдой. Все трое смеялись, и никто не смотрел прямо в камеру: Иглен наблюдал за моей бабушкой и показывал на что-то в стороне, а остальные двое, прищуриваясь, смотрели в том направлении. Бабушка крепко ухватилась за рукав свитера Адалвина, словно пыталась подтянуть его к себе. Они стояли на фоне круглого пруда и, судя по их одежде, фотография была сделана еще до рождения моего отца.
Эдмунд снова начал барабанить пальцами.
— Как много вы знаете о жизни своей бабушки до того, как переехали к ней?
Я покачала головой.
— Немного? — задумчиво протянул он. — Вам наверняка известно, что ваш дедушка умер, когда вашему отцу было двенадцать. А знаете ли вы, что мои родители развелись за несколько лет до этого? — О последнем факте мне ничего не было известно, но я все равно кивнула. — А как насчет проблемы с бесплодием в вашей семье?
Я опустила глаза на колени. Да, об этом я прекрасно знала. Именно поэтому я — последний Сейдж, оставшийся в нашей семье. У многих в нашем роду было бесплодие, у остальных же был один или двое детей, и поколение за поколением Дом Элсаммерз становился все менее многочисленным, а теперь был на грани исчезновения.
— Не стоит падать духом. К тому времени, как вы решите завести детей, — если такое случится — все будет по-другому, — успокоил он, и я улыбнулась. Мне придется завести детей или назначить наследника, чтобы род не вымер.
Эдмунд взял фотографию и принялся рассеянно разглаживать заломы, улыбаясь изображению.
— Но вот чего вы не знаете, так это того, что после того, как ваша бабушка сняла траур, она всерьез думала о том, чтобы выйти замуж за моего отца.
Я подавилась воздухом на вдохе.
— Что?! — Я покачала головой. — Я хотела сказать: простите?
Его улыбка стала шире, и я заметила, что он снова смотрит не на меня, а в пространство над моим правым плечом.
— Не надумывайте себе лишнего, их отношения были исключительно платоническими. Им обоим было одиноко, и ваша бабушка хотела обеспечить наследников для титула. Было очевидно, что у нее детей больше не будет, а единственный наследник родился человеком, что стало для нее серьезным потрясением, поверьте.
Я не знала, куда девать глаза, но на Эдмунда смотреть не могла, потому что у меня под ложечкой нарастало негодование по мере того, как то, что он говорил, складывалось в целостную картину.
— У вашей семьи нет титула. Значит, вы бы взяли фамилию Элсаммерз и ваша семья стала бы наследовать мой герцогский титул.
Я гневно смотрела на свои колени, что на него, видимо, не производило ни малейшего впечатления, потому что он ухмыльнулся.
— Ваша бабушка не была такой глупой, как вы. В черновом варианте брачного контракта было указано, что ее титул, земли и состояние в случае ее смерти переходили к вашему отцу, а после его смерти — к его детям, если наследник был человеком. Если же ребенок вашего отца рождался Сейдж, то он наследовал все напрямую от нее. Если наследник еще не достиг совершеннолетия, то Винсент Элсаммерз назначался опекуном и контролировал финансы до того, как ребенку исполнится восемнадцать лет. Место в Совете до достижения наследником шестнадцати лет полагалось занять Атенеа.
— Но именно так звучит наше соглашение с Атенеа, так зачем был этот брак?
Он сделал жест рукой, останавливая меня.
— Всего одна деталь. Одно-единственное условие.
Глядя на меня прищуренными глазами, он подождал, пока я сделаю несколько вдохов, с каждым из них подвигаясь все ближе к краю стула. Я должна была признать: рассказчик он отличный.
— Если бы они поженились, мой отец и вся наша семья оставили бы фамилию Мортено, за исключением единственного случая. Если бы вы родились человеком и у вас не было бы наследников или таковые были бы людьми, то герцогский титул во всей своей полноте перешел бы к моему отцу и наследником стал бы я.
Неудивительно, что он позволяет себе быть со мной таким резким. Он меня, должно быть, ненавидит! Я похоронила все шансы его семьи получить титул!
— Т-ты охотник за деньгами!
Я не планировала говорить этого, хотя фраза, по большому счету, резюмировала мои мысли.
Он закрыл глаза и покачал головой. Я воспользовалась этим, чтобы пересесть поближе и выхватить фотографию у него из рук, на долю секунды испугавшись, что порвала ее. Но нет.
Его глаза тут же распахнулись, и он, удивленный, отстранился прежде, чем его лицо снова стало спокойным.
— Нет. Никому из нас на самом деле не был нужен ваш титул. Это значило бы уехать из Атенеа и из Канады — из нашего дома — и перестать наводить ужас на врагов Атенеа, как точно заметил ваш учитель. Все мы уже немолоды и не любим перемен. Но для вашей бабушки было важно сохранить самое могущественное и независимое герцогство во всех измерениях и одно из немногих, где нет королевской крови, в недосягаемости для Атенеа, и мы были готовы помочь ей в этом. — Губы Эдмунда растянулись в ухмылке, и я увидела, как он провел языком по нижним зубам. — Даже если это означало бы быть обладателем титула до тех пор, пока его можно будет вернуть молодой наследнице, которая могла бы объединиться с Атенеа на своих условиях, например… — Он небрежно пожал плечами и, поддразнивая меня, обвел взглядом веранду, — выйдя замуж за молодого и красивого атенеанского принца.
Я хлопнула фотографией по столу и снова скрестила руки на груди.
— Закрой рот, Эдмунд! Мне всего пятнадцать.
Переживания, которые переполняли меня еще минуту назад, исчезли, и я покраснела. Они не были похожи на тех, кто гоняется за титулами, да и, в любом случае, брак так и не был заключен. Почему так получилось — таким был мой следующий вопрос.
Он растянул губы в мрачной улыбке.
— Да. Это происходило как раз в то время, когда ваш отец устроил свою маленькую революцию. Он хотел поступать в человеческий университет, пойти работать в банковскую сферу и все такое. Ваша бабушка подумала, что попытки заставить его жениться на Сейдж только усилят сопротивление, и решила подождать, надеясь со временем уговорить его. Когда же он женился на человеке, мы уже почти собирались возобновлять договоренности о браке между моим отцом и вашей бабушкой. Но она настаивала и не сдавалась. Она не оставляла ваших родителей все годы лечения от бесплодия и последующих ИКСИ и ЭКО. Вы не можете себе представить, с каким облегчением вздохнули моя семья и все королевство, когда на свет появились вы. Просто не можете себе представить.
Он провел рукой по лицу еще более драматичным жестом, чем это всегда делал Фэллон, когда нервничал или был шокирован.
Я откинулась на изогнутую спинку стула, осознавая всю информацию, включая последние несколько фраз, о чем знала и раньше. Эдмунд терпеливо ждал, шевельнувшись, только чтобы указательным пальцем пригвоздить фотографию к столу, когда ветер попытался унести ее.
— Значит, когда ты раньше сказал, что помнишь меня… — начала я осторожно.
Он медленно кивнул.
— Когда вы впервые прибыли ко двору, вам было четыре года и вместе с бабушкой вы останавливались не в своих апартаментах во дворце или на одной из ваших вилл в Атенеа, а у нас. Бóльшую часть первой недели вы плакали, просились домой и не давали всем нам спать. Ох и непросто нам было с нашей-то посменной работой!
Я открыла и закрыла рот, хотя мои губы остались приоткрытыми в полной сожаления улыбке. Это было очень похоже на меня маленькую — хотя я и не помнила таких событий. Я попыталась вспомнить хоть что-то из того, что было со мной в период жизни с родителями, — до того, как в шесть лет я отправилась учиться в Сент-Сапфаер. Мне говорили, что я ходила в подготовительную школу вместе с Кристи и Тэмми, пока обозленные родители других детей не заставили забрать меня оттуда. Но когда я пыталась вспомнить их лица, у меня ничего не получалось. Этот рассказ стал еще одним металлическим куском этой серой мозаики.
— Я, кажется, припоминаю, как в восемь и десять лет вы часто убегали и прятались с детьми Атенеа, чтобы бабушка не увозила вас домой. Однажды королева обнаружила вас с Фэллоном и Чаки в кладовке. Вы, очевидно, загнали их в угол, догоняя, чтобы поцеловать на прощание.
Меня смущал уже сам неприглядный оттенок красного, в который окрасились мои щеки после этой истории. Я тут же спрятала лицо в ладонях. Эдмунд засмеялся.
— Но почему я не помню твоего участия во всех этих событиях? — буркнула я сквозь пальцы, чтобы перебить его.
Это сработало.
— Преимущественно потому, что чем взрослее вы становились, тем важнее для вас было интегрироваться в общество. А мы ведь работаем в тени. А значит, мы все меньше видели вас обеих.
— А Атенеа? Они знают об этой связи между нами?
Я немного развела пальцы, чтобы наблюдать за ним. Он едва заметно нахмурился.
— Старшее поколение точно знает. Подозреваю, что Фэллон не в курсе. Но когда на прошлой неделе составлялся план нашего приезда сюда, беспокойства касательно того, что Алиа или я можем быть… — он замолчал и сильнее нахмурился, — некомпетентны в силу своих эмоций… — после паузы его взгляд упал на стол, — в связи с вашим присутствием, высказано не было. А потому я предполагаю, что те, кто все-таки знает, или забыли, или считают это несущественным.
— Некомпетентны в силу своих эмоций?
— Да. Поправляя сказанное вами раньше, я не просто обслуживающий персонал. Я чуть не стал вашим дядей.
Когда он сказал это, вся история приобрела совсем другое значение. Он не просто чуть не стал наследником. Он чуть не стал родственником. Про себя я отметила, что нужно будет поискать официальные записи о регистрации браков в библиотеке Барратора, чтобы проверить то, что он рассказал. Потому что если это действительно было правдой, то в их лице я приобретала союзников.
Его глаза закрылись, и он наклонил голову в сторону выхода.
— Вам пора идти.
Я неохотно толкнула ему фотографию.
— Оставьте себе. — Эдмунд поднялся, выпрямившись во весь свой огромный рост, и сделал шаг в сторону, но потом передумал и снова подошел ко мне. — Знаете, вы ведь не изгнанник. При дворе многие будут рады вашему возвращению, особенно когда вам исполнится шестнадцать и вы сможете занять свое место в Совете. — А потом, к моему полнейшему замешательству, он наклонился и поцеловал меня в макушку, положив правую руку на мою щеку, к которой прилипли мокрые кудряшки. — Поэтому отпустите свое прошлое и научитесь принимать решения, маленькая почти племянница. — Он погрозил мне пальцем. — Но сначала марш переодеваться, пока вы не успели простыть!
Он ушел. Когда я подошла к выходу и стала открывать дверь, по моему лицу скользнула улыбка и я начала тихо, почти беззвучно смеяться. Когда меня впервые привезли в Девон после смерти бабушки, я сидела на окне своей спальни и, глядя на пустынный сад, мечтала о том, что какой-то неизвестный мне, забытый дальний сейджеанский родственник приедет и восстановит мою жизнь, избавит меня от этого горя… и это станет концом моего бесконечного одиночества. Теперь, когда я стала старше, я понимала всю абсурдность тех мыслей, но это… это было почти так же здорово.
А потом… потом я почувствовала себя счастливой. Я была в мире с событиями этого дня. Ведь без них у меня не было бы необходимости давать никаких объяснений, не нужно было бы бежать, и Эдмунд не последовал бы за мной.
Но я отказывалась жалеть мужчину, которого убила. Жаль мне было только Нейтана и судьбу, которую он себе выбрал. Печальное выражение его лица, его немой ответ на то неверие, которое читалось в моих чертах, — все это не оставляло меня. Оно крепко за меня цеплялось. Поэтому я знала, что Эдмунд не прав: для меня не все было потеряно, во мне осталось еще достаточно крови, тканей и мышц, чтобы бороться дальше.
Нейтана Райла мне было жаль, потому что его невинная человеческая сущность была безжалостно и бессмысленно убита.
