Глава 9
Отэмн
— Отэмн, почему ты нам никогда этого не говорила?
— Вы никогда не спрашивали.
— При чем тут это? Ты — герцогиня английская, а мы об этом не знали. Это же значит, что выше тебя по титулу только королевская семья, так ведь? — протрещала Гвен.
— Я думала, что последняя представительница этого рода умерла пару лет назад. По новостям говорили что-то о государственных похоронах, помните?
Я бросила взгляд на Тэмми, и на ее лице отразилось понимание.
— Боже мой, это была твоя бабушка, да? И что, титул перескочил твоего отца? Как так вышло?
— Он — человек.
Напрасно я рассчитывала, что шумиха уляжется. Вопросы не иссякали весь день, за исключением моментов, когда я сбегала в туалет или где-то рядом появлялся принц. Тогда вопросы начинали задавать ему. Из него им удавалось выжать гораздо больше, учитывая тот факт, что я раскрывала минимум информации.
К счастью, день закончился быстро. Мне даже удалось избежать разговоров с принцем во время урока английской литературы. Правда, он и не пытался начинать ничего похожего на беседу.
Было уже ближе к шести, когда я вышла после занятия по дизайну. Я подозревала, что вечер будет долгим. В отличие от эссе, за которое я заработала это наказание, работа по английскому для выпускного класса была длинной и утомительной. Все усложнялось еще и тем, что принц не читал ни пьес, ни стихов, которые были заданы, поэтому приходилось объяснять ему все, что он переписывал. Мистер Силайа иногда поглядывал на нас от своего стола и в конце концов, когда стрелки часов уже перевалили за семь, огласил, что мы можем идти.
Мои бумаги были разбросаны по столу, так что к тому времени, как я все собрала и уложила в рюкзак, солнце уже закатилось, а пасмурное серое небо выглядело багровым сквозь пелену дождя. Я смотрела через окно и не могла разглядеть даже крышу соседнего здания. К горлу подступил комок.
В коридоре дождь не казался таким сильным, двери по обоим его концам приглушали рев ветра, но на лестнице стало действительно понятно, насколько ужасной была погода. Дождь хлестал с такой силой, что, ударившись об землю, капли отскакивали на метр вверх, рикошетом отлетая от лавочек и приземляясь в огромных лужах, где асфальт немного просел. Цветущие осенние деревья не сдавались без боя, но ветер побеждал. Он срывал лепестки и уносил их вдаль.
— Ты ведь не собираешься лететь в такую погоду?
Я остановилась, и принц подошел ко мне. Мы стояли у стеклянной двери и смотрели на хаос, что творился снаружи.
— Я поеду на автобусе.
Он смерил меня скептическим взглядом. Я понимала, что моя блузка, юбка и тонкие колготки не слишком-то подходили для такой погоды.
— Ты промокнешь до нитки. К тому же уже темно. Тебе не следует ждать одной.
— Да все будет…
— Серьезно, давай я тебя подвезу.
Я сделала несколько шагов к двери и, поправляя рюкзак на плече, приготовилась выскочить на улицу.
— Родители не разрешают мне садиться в машину к незнакомым людям.
Он отступил, и на его лице, как и пару дней назад, появилось озадаченное выражение.
— Я не незнакомый.
Тон у него был такой, будто он спрашивал, точно и сам не был уверен в сказанном.
Ты все равно что незнакомый, — подумала я.
Несколько секунд я постояла в нерешительности, ожидая, что он скажет что-то еще. Когда же этого не случилось, то прислонилась к двери и толкнула ее, надеясь, что веса моего тела будет достаточно, чтобы дверь оставалась открытой, пока я проскочу наружу. Но свои силы я переоценила. В ту секунду, когда ветер дернул дверь и широко распахнул ее, на меня обрушилась вода из переполненного водосточного желоба и я оказалась насквозь промокшей. Я ничего не видела. По моим волосам лилась вода, дождь хлестал в мое лицо, будто иголками, и я только успела разглядеть, как дверь дико качнулась на петлях. Я отшатнулась назад, в чем мне помогла рука, которая дернула меня за блузку. Приземлившись на полу, я едва успела убрать ноги с порога, когда дверь захлопнулась с такой силой, что нижнее стекло вылетело и вдребезги разбилось с наружной стороны.
— С тобой все в порядке? — услышала я вопрос принца, пока оцепенело смотрела на сломанную дверь, сквозь дыру в которую теперь врывался ветер и холодил мои голые ноги — колготки сползли. — Я отвезу тебя домой. И без пререканий.
Я и не пререкалась. Какой был смысл спорить, его правота уже была доказана. Он помог мне встать.
— Осторожно, не порежься, — сказал он и, распахнув дверь, подпер ее спиной.
Я перепрыгнула через осколки и помчалась к крытому входу на противоположном конце двора. Позади раздался звук захлопнувшейся двери, и ветер принес мне слова проклятья. За моей спиной послышались шаги.
Внезапно крепкая рука схватила меня и потащила в крытый туннель школьного входа, где мы, дрожа, остановились. Принц энергично растер предплечья.
— Готова? — протянул он мне руку через минуту.
Я на несколько секунд задержала на ней взгляд, потом посмотрела на дождь. Даже если бы мы оставались на расстоянии вытянутой руки, увидеть его мне не удалось бы. Парковка осветилась вспышкой молнии.
— Пойдем, — требовательно сказал принц и взял меня за руку, вытаскивая под дождь.
Раздался раскат грома. Я прищурилась, пытаясь разглядеть машину, любую машину, как вдруг из темноты мигнули две фары и я увидела подчеркнуто скромный пятидверный спортивный автомобиль. Но что было еще интереснее, на нем не было атенеанского герба.
Принц, подтолкнув меня вокруг багажника, направился к правой дверце. Я села на пассажирское сиденье, сняла рюкзак, поставила его под ноги и крепко вцепилась в ручку дверцы, которую отпустила только для того, чтобы пристегнуть ремень безопасности. Принц уже завел мотор и теперь потянулся, чтобы включить климат-контроль на максимум. Я почувствовала, как холодный воздух быстро теплеет, и мои ноги сами потянулись к этому теплу. С включенными дворниками мы выехали с парковки.
— Ты ведь в Бриксеме живешь?
Я кивнула, и принц включил поворотник. Барабанная дробь дождя по ветровому стеклу и ежеминутные раскаты грома мешали разговору, поэтому я отвернулась и уставилась в окно. При каждом ударе молнии долина, раскинувшаяся внизу, освещалась: из темноты проявлялись поля, дома и угол поздневикторианского строения, которое принадлежало Военно-морскому колледжу. Это здание было пристанищем курсантов пусть и человеческой, но королевской офицерской школы. Картинка отпечатывалась как негатив, а потом снова пропадала во мраке.
Крутая дорога, что вела в нижнюю часть города, была пустынной, и когда мы обогнули Военно-морской колледж, пристань у парома тоже оказалась безлюдной. Причина стала понятной, когда мы подъехали к установленному на ближайшем спуске желтому знаку: из-за плохих погодных условий паром был закрыт. Принц тихо выругался.
— Попробуй нижний паром, — пробормотала я. По какой-то причине мне было тяжело с ним разговаривать.
Он озадаченно посмотрел на меня.
— Он ниже по набережной, — добавила я без особой надежды. Раз более устойчивый верхний паром закрыт, то нижний наверняка не работает.
Я оказалась права. Когда мы уже подъезжали к самой старой части города, где черно-белые верхние этажи зданий зловеще нависали над булыжной мостовой, а рыбацкие коттеджи стройными рядами обрамляли улицы, я увидела, как один из работников парома, сгибаясь под порывами ветра, уходит со своего поста. Едва различимые на бушующей реке огни парома удалялись в сторону понтона.
Принц вздохнул:
— Значит, остается только объезжать по дороге. Тебе придется подсказывать мне, как ехать. — Я кивнула, и он продолжил: — Обычно возле Тотнеса я сворачиваю в сторону Дартмута. А в Торбее я еще не был.
Он замолчал, и я краем глаза увидела, что он смотрит на меня. Я понимала, что нужно поддержать разговор, но упорно продолжала молчать.
Мы поднялись на холм, и я вновь поймала на себе его взгляд. Он открыл рот, но снова его закрыл. А потом, видимо, решился возобновить разговор:
— Я живу у тети с дядей. Ты знаешь их как Их Королевское Высочество герцога и герцогиню Виктория, не так ли? — В его тоне звучал неприкрытый сарказм. Он предпочитал обходиться без титулов, но мой случай, разумеется, был исключением. — Они купили поместье на пустоши недалеко от Принстауна. Когда я узнал об этом, то решил не упустить такую возможность. Мне всегда хотелось учиться в Англии, к тому же Австралия стала просто невыносимой из-за засилья папарацци. Я знал, что здесь тихо и что ты учишься в Кейбл. Мне показалось, что это отличный вариант, поэтому мы запретили медиа сообщать любую информацию о нашем местоположении, а при дворе распространили слух, что я возвращаюсь в Сидней. И вот я здесь — без охраны и без папарацци.
Я кивнула.
Пока я была в Лондоне, то действительно не слышала ничего об их переезде. Видно, им очень уж хочется тишины и покоя, раз даже по сарафанному радио ничего не просочилось.
Хотя я, конечно, знала, что рано или поздно все выплывет. Эта бомба с часовым механизмом тихо тикала, но когда время истечет, меня тоже зацепит.
И снова я почувствовала, что он пытается начать разговор, но не была уверена, как отвечать. Все, что мне действительно хотелось сказать ему, не просто нельзя было озвучивать, оно граничило с изменой.
— А ты живешь здесь из-за родителей, — сказал он утвердительно, это не было вопросом.
Он снова замолчал. Я понимала, что, сделав над собой небольшое усилие, могла бы нарушить повисшую тишину, однако продолжала бездействовать.
Сейчас мне казалось невероятным, что в свои двенадцать я без труда поддерживала беседу с людьми любого ранга, даже не задумываясь. Это умение было в моей крови с самого рождения. Но в этот момент языки, которыми я владела, путались и я не могла сказать ни слова.
— Ты по ней скучаешь? — внезапно пробормотал он, обеими руками ухватившись за руль так крепко, что костяшки пальцев побелели.
Несколько секунд я неотрывно смотрела на них, потом перевела взгляд на середину дороги, освещенной фарами.
— Да, очень, — прошептала я, даже не зная, услышит ли он мои слова за шумом дождя и ревом мотора.
Но принц утвердительно кивнул.
— То, что случилось, просто ужасно. Это… ты была еще маленькая. Всего-то четырнадцать лет. Пережить такую потерю, должно быть…
Он не закончил, да это было и не нужно. Я знала, что чувствую, а он явно пытался понять.
— Убийство, — сказал он чуть позже. — Ты когда-нибудь… ты не задумывалась о мести?
— Задумалась бы, если бы знала имя убийцы, — сухо ответила я, сама удивляясь перемене своего тона.
Принц развернулся ко мне, не переставая, однако, следить за дорогой.
— Мне жаль, но разве я сделал что-то, чем оскорбил тебя? Я понимаю, мы несколько лет не виделись, но ведь мы были друзьями, а теперь ты сторонишься меня, будто я прокаженный.
— Кроме того, что вы озвучили мой титул, Ваше Высочество? — парировала я.
Он резко выдохнул.
— Я просто пытался помочь тебе…
— Почему?
Повернув влево, принц позволил рулю прокрутиться в руках и прибавил скорости, когда дорога разделилась на две полосы.
Он покачал головой и нахмурился.
— Ну, мы ведь давно знакомы, ты раньше часто бывала при дворе. Почему бы мне не помочь тебе?
Я вытерла запотевшее окно со своей стороны и посмотрела в темноту.
— Ты мне не нравишься.
Повисла длинная пауза, и единственным, что нарушало тишину, были рычание мотора и звук, который издавали дворники о лобовое стекло. Я не смотрела на принца и мысленно прикидывала, сколько раз — если такое вообще случалось! — ему решались сказать подобное в лицо.
Наконец он спросил:
— Могу я узнать почему?
Мои слова были импульсивными, и так далеко наперед я не продумывала. Я просто озвучила то, что чувствовала… единственный раз я перестала контролировать и высказалась честно. Но то, что мне хотелось сказать в ответ, было обвинением… и даже изменой.
Когда еще мне представится такая возможность?
— Я думаю, что ты, вся королевская семья и Совет, все вы скрываете от меня какую-то информацию. Я полагаю, вы знаете, почему была убита моя бабушка и кто это сделал. Мои догадки основаны на обрывках разговоров, которые я слышала во время похорон… Да и по какой другой причине мне могли до сих пор ничего не сообщить?
Костяшки на его руках побелели, и восемнадцать месяцев моих подозрений подтвердились выражением его лица.
— С чего ты взяла, что меня посвятят в такую информацию?
— Ты — второй претендент на трон. Ты отлично разбираешься в политике — даже лучше, чем наследник. Думаю, родители доверились тебе.
Я отвела взгляд, поняв, что неосознанно сделала ему комплимент. Я продолжала смотреть в сторону и все ждала, ждала… пока, признавая свое поражение, не прислонилась головой к стеклу.
— Мне приказано ничего тебе не говорить, — сухо выдавил он.
Я ахнула, и волна ненависти и боли, которые я всегда чувствовала, когда думала о бабушке, захлестнула меня с утроенной силой. Я хотела сказать хоть что-то, но не находила слов. По моей щеке, прокладывая путь между окном и кожей, скатилась слеза. Чтобы успокоиться, я закрыла глаза и позволила влажным волосам, которые уже начинали кучерявиться, упасть на лицо.
Я ощутила прикосновение к своему колену. Его рука… Отдернув ногу и закрываясь рюкзаком, который положила на колени, я почувствовала, как мои щеки вспыхнули. Его рука повисла между рулем и рычагом переключения передач, как будто он не знал, что с ней делать, но в конце концов опустил ее на руль.
— Мне жаль. Правда. Очень. И еще я хочу извиниться за то, что рассказал всем о твоем титуле. Я был неправ. — Я ждала продолжения, и он это понял. — Я думал, что это улучшит твои отношения с другими учениками, и, как бы эгоистично это ни звучало, мне хотелось быть с тобой на равных. Людям легче принимать такое, когда перед именем стоит титул.
Я снова открыла и закрыла рот, чем-то напоминая себе вытащенную на берег рыбу.
— Видимо, я не понял, что ты хотела… — казалось, он искал подходящее выражение, — ну, жить как человек.
Я ощутила, как в груди возникли гнев и смятение одновременно.
— Я хочу не этого!
— Уверена? Тогда ответь мне на один вопрос: когда ты последний раз пользовалась сложной магией? Помимо заклятий для выравнивания волос?
Я не нашлась что ответить и только откинулась на сиденье.
— Вот именно. Если ты говоришь правду, то почему не упражняешься в магии?
И снова у меня не было ответа. Я молчала до тех пор, пока мы не подъехали к моему кварталу, где я велела ему свернуть направо. Мы поднялись по дороге мимо церкви и прилегающего к ней кладбища, повернув налево на обсаженный деревьями бульвар. Я видела, как глаза принца скользят по сторонам, изучая и оценивая. Я знала, что увиденное его совсем не впечатляет. Хотя дома были из красного кирпича в викторианском стиле, комфортные и просторные, они были далеки от стандартов, которым полагалось следовать особе моего титула.
Я попросила его остановиться, не доезжая до дома, и быстро отстегнула ремень. Я секунду колебалась, взявшись за ручку и собираясь открыть дверь.
Дитя, помни о приличиях, — услышала я ее голос. — Приличия — это самое главное.
Я поджала губы.
— Прошу прощения, если мой образ жизни оскорбляет вас, Ваше Высочество. Простите, если вы полагаете, что мне не пристало расстраиваться из-за глупых приказов. Но, боюсь, у меня не остается другого выбора.
Он повернулся так резко, что, отшатнувшись, я уперлась спиной в дверцу. Его лицо выглядело озадаченным, но было что-то в его глазах, что-то похожее на понимание, когда они слегка расширились.
— Благодарю, что подвезли меня, — быстро закончила я, выскочила как можно скорее из машины и, обогнув ее, побежала на тротуар под кроны деревьев.
Когда я закрывала за собой калитку, он уже разворачивался и уезжал. Глядя, как машина удаляется, а потом и скрывается за поворотом, я вспомнила свой эмоциональный всплеск.
Я улыбнулась шире, чем раньше. В этой улыбке была горечь, но в ней же выражался мой триумф.
Значит, ты знаешь, знаешь, почему она умерла! Я все у тебя выведаю и не примирюсь с тобой, пока не добьюсь своего!
Позади меня из окон по обеим сторонам двери в сад струился свет. На подъездной аллее стояли припаркованные машины. Родители были дома. Я нахмурилась и собралась с мыслями.
Дверь была не заперта, и я попыталась открыть ее как можно тише. Я бесшумно разулась и уже поставила одну ногу на ступеньку лестницы, когда мама появилась из гостиной, где шторы, вне всяких сомнений, шевелились, когда я пробиралась через сад.
— И где ты была? Уже почти девять!
— Мистер Силайа попросил меня помочь одному из учеников.
Я повесила рюкзак на вешалку над батареей, чтобы он высох к утру, и повернулась к маме, надеясь, что она быстро выпустит пар и я смогу переодеться во что-нибудь сухое.
— И, думаю, если я позвоню в школу, он это подтвердит? — довольно раздраженно спросила она.
— Да, — ответила я, зная, что мистер Силайа не скажет ничего о наказании: свою вину я уже искупила.
— А кто это тебя домой подвозил? — хмыкнула мама, кивая в сторону двери.
— Друг.
Но так просто от нее было не отделаться.
— Ни у кого из твоих друзей еще нет прав.
— Друг из шестого класса, — перефразировала я.
Но мама мне все равно не верила. Она подошла к зеркалу, чтобы снять сережки, — родители явно только вернулись, ведь она все еще была в деловом костюме, и волосы не кучерявились, а лежали ровно, аккуратно уложенные в стрижку боб — с такой прической она всегда ходила на встречи.
— Немного я знаю шестиклассников, кто может себе позволить оплатить страховку на «мерседес», Отэмн.
Я закатила глаза к потолку и сделала глубокий, медленный вдох.
— Хорошо. В нашей школе появился новый ученик-Сейдж.
Мама одарила меня материнской покровительственной улыбкой, что приберегалась для ситуаций, в которых она одерживала верх.
— А-а, мы все же решили остановиться на правде.
Я улыбнулась в ответ и уже собиралась отправиться наверх, когда из кухни донесся голос папы:
— О чем вы, красавицы мои, спорите?
Он появился из-за лестницы со стеклянным стаканом и переброшенным через руку кухонным полотенцем.
Я прикусила язык, молясь, чтобы они отпустили меня переодеться, пока моя насквозь промокшая одежда не затопила всю прихожую.
— В школе появился новый ученик-Сейдж, — повторила я.
Во взгляде папы читался умеренный интерес, и он спросил, продолжая вытирать стакан:
— Ты, должно быть, рада? Из какой семьи?
Я колебалась, покусывая язык, но откладывать неизбежное не было смысла. Я перевела взгляд с него на маму.
— Атенеа.
Стакан разбился об пол, а следом, накрывая осколки, полетело полотенце. Папа открыл и закрыл рот, тщетно пытаясь скрыть свои эмоции.
— Бог ты мой… — выдохнул он, держась за грудь.
Мама подошла и принялась рукой описывать круги по его спине, хотя сама выглядела не менее шокированной.
— Кто?
— Фэллон.
— Семнадцатилетний? — спросила мама, еще больше распахнув глаза.
Я кивнула.
— Но ведь он — второй претендент на трон. Что, черт возьми, он здесь делает?
Я пожала плечами, хотя и понимала, что, раз уж начала рассказывать правду, можно раскрыть все карты.
— Он сказал, что хочет скрыться от прессы. Он живет у герцога и герцогини Виктория. — Я сделала глубокий вдох. — Они купили поместье в Дартмуте.
Они обменялись встревоженными взглядами. У меня с родителями было немного общего, но в этом наши мнения совпадали: мы не хотели, чтобы Атенеа жили где-то неподалеку.
— И еще, хотя я просила не делать этого, он рассказал в школе о нашем герцогском титуле.
Это было не совсем правдой, герцогиней была я, но так как я была еще несовершеннолетней и моими финансами управлял папа, он по обычаю носил этот титул.
Это было для него слишком. Он тяжело облокотился на перила и закрыл лицо руками.
Потом мама повела его на диван в гостиную, а я, пользуясь случаем, сбежала. Мне не было их очень уж жаль. Да, они тоже не хотели соседствовать с Атенеа, но, в отличие от меня, им не придется с ними сталкиваться.
Поднявшись в свою комнату, я быстро сняла мокрую одежду и надела самую длинную ночную рубашку и пару теплых носков. Несмотря на теплые вещи и горячую батарею, мне все еще было холодно.
— Inceandia, — пробормотала я, и в моих ладонях возникло овальное пламя. Опустив руки, я дала ему разгореться в повисший в воздухе шар, который согрел комнату в считаные секунды.
Я смотрела на эту твердую немигающую субстанцию и вдруг вспомнила слова принца. Сгоряча я взмахнула рукой, и пламя потухло. Услышав, как с моих губ сорвалось ругательство на сейджеанском, я бросилась на кровать лицом вниз и колотила матрас до тех пор, пока на подушку не покатились слезы.
