Глава 7
9 мая 1696 года. Москва
Петр неспешно и торжественно шел на кафедру, возвышавшуюся в наспех построенном здании-зале Земского собора. В сущности, гигантских размеров сарай с двухсегментной ступенчатой трибуной, имеющей по центру большой проход. Каждое место делегата было оборудовано небольшим откидным столиком, дабы легче было читать и писать, а само помещение освещалось большими свечами Яблочкова со множеством стержней, позволяющих без замены работать по восемнадцать часов.
Земский собор созывался царем полного состава, да без спешки и суеты аж с 1694 года, то есть сразу после закрепления побед над Крымским ханством мирным договором. Две тысячи восемьсот двадцать три человека вышло. Важным моментом стало то, что в Земском соборе участвовали все сословия Российского царства (исключая крепостных), однако весьма хитрым образом, благодаря чему при формальном и внешнем благоволении дворянам и боярам они оказались на соборе в меньшинстве и легко могли быть блокированы иными сословиями даже без создания коалиции.
Единственным ограничением для делегата было установлено умение читать и писать. То есть если сын боярский грамотой не владел, то и прав избираться не имел, в то время как крестьянский староста, разумеющий письмо и чтение, вполне имел шансы попасть в Москву выборным. Поначалу бояре возмутились, понимая, что многие дворяне и бояре разом отсекаются таким решением, но удалось все решить полюбовно, сославшись на большой объем работы с текстами, которые станут раздаваться выборным для осмысления. А как их прочесть, если выборный читать не умеет?
В общем, собрались.
Петр занял место за кафедрой и оглядел ступени трибуны, уходящие практически под потолок. Вздохнул и начал свое выступление.
«Здравствуйте, друзья!
Я собрал всех вас, дабы совет держать по многим накопившимся за минувшие годы вопросам.
Вступив на престол, я обнаружил совершенный бардак в делах судебных и государственных. Нету порядка в нашей земле. Каждое дело тонет в ворохе указов и прочих бумажек самого разного вида. И не поймешь, так ли нужно поступать, либо все совсем наоборот, ибо упустили мы из вида какую малость, меняющую все самым решительным образом. Это неправильно.
Путей решения этого затруднения я вижу два.
Первый – по французскому манеру насаждать абсолютную власть царя, не ведающую ни законов, ни традиций, но живущую лишь по своей собственной прихоти. Не самый добрый путь. Но он позволит легко и непринужденно преодолеть хитросплетения бумажных нагромождений и косноязычной велеречивости.
Второй – совершенно новый и никем не изведанный. Его смысл заключается в создании единой, простой и взаимосвязанной системы законов начиная с Конституции – главного документа государства Российского, объясняющего основные постулаты устройства нашего царства, и кончая кодексами, на откуп которым даны различные области, такие как земельное устройство, сословное, судебное и прочее.
Лично мне первый путь не нравится. Одно дело я и сейчас вроде бы, слава богу, по уму все делать стараюсь. А ну как в маразм впаду? Никто от этого не огражден. Или наследники мои вместо дел государственных охотой, балами, пирами или какой еще праздностью займутся. А то и вовсе – дуростью. Бывало ведь так, что царь на престоле государственными делами занимается без должного радения и трудолюбия? Бывало. И не только в наших владениях, но и в других государствах. Или может наследник больным каким уродиться. Вон в Испанском королевстве как раз беда такого рода. Выиграет ли Россия от того, что балбес или болезный станет на престоле с абсолютной властью в бирюльки играть? Или проиграет? Я полагаю, что проиграет. И хотя укрепление моей личной власти здесь и сейчас намного проще, благо что за мной стоят громкие успехи, но, заглядывая вперед, я считаю, что это слишком опасно – ломать ведь не строить. За десять лет дурости несложно развалить и вековые стены. Россия и ее благополучие для меня стоят выше всего. Поэтому я предлагаю вам идти дорогой, позволяющей выстраивать открытые, законные и честные отношения…»
В этот момент царь сделал паузу, дабы отхлебнуть воды, а зал, пораженный и потрясенный услышанным, разразился бурными овациями. Притом каждое сословие думало о своем. Бояре сразу представили себе Речь Посполитую, с ее обширной шляхетской вольницей. Купцы и промышленники стали прикидывать варианты в духе Голландии. И так далее.
Одобрительные крики раздавались минут пять, пока, наконец, аудитория не утихла из уважения к царю, дабы он продолжил свое выступление. Но речь не продлилась долго, так как царь основные мысли уже сказал, сделав нужный «вброс», совершенно взбудораживший всех выборных и позволивший их в дальнейшем легко дожимать в нужную сторону.
В общем и целом Земский собор продлился всего двое суток – девятого и десятого мая, приняв за это время все, что от него хотел Петр. А именно Конституцию России и двенадцать кодексов и прочих решений и постановлений, заранее заготовленных царем.
Вечером одиннадцатого числа. Преображенское. Малый дворец
– Только у меня осталось ощущение, что ты не давал Земскому собору опомниться от свалившегося на него счастья, – с улыбкой произнесла Анна, прижимаясь к царю на диване в комнате отдыха.
– Надеюсь, что да, – усмехнулся тот. – Хотя ты права. Давать им время на размышления было глупо. Я более чем уверен, что они передрались бы из-за каждого пункта. Выборные даже прочитать толком все тексты за эти дни не могли. Тем более что кодексы и Конституцию уже напечатали на особо качественной бумаге и переплели в дорогие, подарочные обложки. Жалко такой тираж сжигать.
– А они не взбунтуются?
– С какой стати? Как Земский собор порешил, так я и сделал. Именно об этом наши люди уже сейчас стали кричать на каждом углу, в том числе провокационные вещи. Кто же поверит, что я сам решился ограничивать свою власть? Значит, собор заставил меня принять Конституцию. И так далее. Сейчас главное, донести содержание кодексов и Конституции до широких масс. Чтобы если кто и попытался что вернуть назад, то натыкался на глухую стену непонимания и неодобрения. Особенно это касается дворян и бояр. Купцы свои привилегии никому не отдадут без боя.
– Ты же отдал, – подмигнула Анна.
– Ну что ты, – улыбнулся Петр. – Я просто оформил их законодательно. И теперь, если что не так, будем тыкать пальцем в какой-либо кодекс, принятый Земским собором, то есть выборными от всей земли Российской. Как же так? Всем миром решили так, а ты против? Против народа идешь? – нахмурив брови, произнес царь.
– Но ведь ты спешил неспроста.
– Верно. Там было очень много вещей, которые вызвали бы как минимум дискуссии. Например, я знаю, что в будущем будет такая замечательная наука – генетика, которая докажет, что близкородственные браки очень вредны и способствуют вырождению рода. Но сейчас ведь этого нет. Как я это докажу? Никак. И Земский собор такое положение скорее всего не принял бы. Однако теперь, в спешке и суете, взбудораженные правильными речами и призывами, люди банально не заметили такой малости. Ты же сама говорила о том, что семейный кодекс практически никто так и не открыл. Вероятно, посчитали пересказом Домостроя. А ведь там стоит прямо – ограничение на заключение брака между родичами ближе третьего колена включительно и буквально «кары небесные» за нарушение. Им всем лучше почитать потом… когда остынут. Благо что кодексы по всем спорным вопросам снабжены обширными справками и пояснениями.
– И все равно я не верю, что внедрение кодексов пройдет без возмущений. Взять тот же семейный кодекс. Ведь купцам и боярам с дворянами теперь придется многие свои планы пересматривать.
– Конечно, – кивнул Петр. – Недовольных будет много. Однако главное мы сделали – все эти кодексы приняли, как и Конституцию. Так что дальше мы с тобой уже находимся в куда как выгодном положении и можем совершенно законно и справедливо подвергать гонению недовольных. Ведь мы стоим за волю всего народа Российского царства, а они, поганые отщепенцы, идут против царя и его верноподданных. Ату их! Негодяев!
– Думаешь?
– Уверен. Этим активно начнут пользоваться в политической и экономической борьбе. Сама же знаешь, как оживились купцы и промышленники, получив возможность брать в банке России дешевые целевые кредиты. Иногда и до драк доходит. Денег не так и много. Убежден, что любой из числа уважаемых людей, кто начнет выступать против царя, Конституции и кодексов, будет быстро заплеван и сдан в заботливые руки правосудия. Купцам и промышленникам выгодно со мной дружить. Так что ничего страшного… – усмехнулся Петр. – Прорвемся.
