Генерал задумчиво разглядывал слегка потрепанный долгим обстрелом земляной вал перед старой каменной крепостью. Уже не первый месяц ломовая артиллерия пытается разгрызть этот орешек, но ничего толком не получается. Очень уж слабое действие оказывают ядра на земляные укрепления. Каждое попадание – что слону дробина.

– Гриша, к нам гости, – заявил его друг Иван с весьма довольным выражением лица.

– Опять татары? Им не надоело? Сколько мы их тут положили картечью?

– Много, Гриша, много, – согласился друг. – Но не татары. Там войска идут. С севера. Вроде бы наши.

– Вроде бы?

– Далеко еще.

– Ладно, пойдем посмотрим.

Уже немолодой Григорий Косагов взгромоздился на коня и выехал с полком рейтаров навстречу подходящим войскам. По-хорошему нужно было бы подождать, но никого, кроме московских войск, там идти не могло. Поэтому он и рискнул размяться.

Первым он встретил небольшой отряд в десять человек, одетых в характерную темно-лазоревую форму, что носили все войска, подчиненные лично Петру Алексеевичу. Причем с отставанием в километр шел еще один такой же отряд. И только после него на некотором отдалении выползала голова походной колонны. Причем солдатики двигались не пешком и не верхом, а на хорошо узнаваемых повозках, что Государь применял для роты сопровождения. Только в этот раз пехотные транспортеры, как их официально называли, шли попарно длинной вереницей вперемежку с прочими. Григорий никогда не видел, чтобы их было столь много. А справа и слева от них, на удалении более чем в шестьсот шагов, двигались небольшие отряды конных егерей, по всей видимости, охраняющие пехоту на марше так же, как и два головных.

– Сержант Светлов, – козырнул старший отделения, подъехав к встречающим. – Командир головного дозора.

– Генерал Косагов, – благожелательно кивнул Григорий, отмечая выправку и плавность движения сержанта. – Что за войска?

– Преображенский полк, господин генерал, с частями усиления. Конные егеря и артиллеристы. Идем с большим обозом и новой артиллерией.

– Прекрасно! Кто старший?

– Генерал Патрик Гордон.

– О! Старый пенек снова в деле? Замечательно!

– Господин генерал, я не смею задерживаться. Мне нужно выполнять приказ и двигаться дальше.

– Добре, – с удовольствием кивнул Косагов, отпуская сержанта и его людей.

– Ну, дружище, удивил. Удивил, – с улыбкой Григорий направился навстречу Патрику.

– Рад тебя видеть в добром здравии! Как у вас тут дела? Надеюсь, никакого мора не случилось?

– Бог миловал. Строго соблюдаю распоряжения Петра Алексеевича, и в целом положение очень хорошее. Заболевшие, конечно, есть. Но не сравнить с обычным количеством. Так что почитай, что и нету.

– Превосходно!

– Слушай, понимаю, что лезу не в свое дело, но скажи, чем там все закончилось?

– Ты про Софью и Василия?

– Слышал, что Ваську арестовали, а дальше – тишина. Софью вроде бы судили, но ничего толком узнать не удалось.

– О! Ты многое пропустил. Об этом деле вся Москва судачит до сих пор. Да и, по всей видимости, не только Москва – вряд ли послы не сообщили в свои столицы.

– Патрик, не томи.

– Петр Алексеевич дважды нас удивил. Первый раз, когда мы все думали о том, что он сестрице голову снимет за проказы ее. Там ведь столько всего накопилось – не перечесть. Даже иезуитов хотела нанять, чтобы его отравили. В общем, злодейка еще та. Но он придумал ей такое изощренное наказание – мы все смогли лишь только подивиться.

– Что же он такое удумал? Что может быть хуже смерти?

– Наверное, помнишь, что Софья рвалась царствовать. Просто грезила. А простой люд за скот говорящий почитала, как и труд простой. Вот Петр Алексеевич и лишил ее всего, постриг в монашки и отправил добывать руду киркой на далекий северный остров до скончания ее дней. Ох и взвилась она. Выла нечеловеческим голосом. Бежать пыталась, и не раз. На караул бросалась в надежде, что ее убьют.

– Да уж. Обломал он ее. Поди караул руки распускал, чтобы такую буйную упокоить?

– И не раз. Били ее, конечно, аккуратно, но били. Государь ведь поставил туда людей, семьи которых семь лет назад потеряли кого во время бунта стрельцов и имели зуб на нее. Как ты понимаешь, обращались они с ней хуже, чем с бродяжкой.

– Неужто и насильничали?

– Слухи ходят, но не думаю. Всему есть пределы. Одно дело покуражиться да пинка доброго отвесить. И совсем другое дело силой взять женщину царских кровей, пусть и наказанную сурово. Ох и сомневаюсь, что после такого ты вместе с ней на тот северный островок не отправишься. Раз она тебе так понравилась.

– Сурово.

– А чего ты хотел? – удивился Патрик. – Они вели себя как умалишенные. Дел наворотили – не пересказать. Вон Василий не стал запираться и во всем повинился. Так Федор Юрьевич свыше тысячи человек привлек к царскому суду.

– Многих казнили?

– Ни одного. Всех приговоренных к казни Петр Алексеевич на Новую Землю сослал, грехи с киркой в руке замаливать. Он вообще не стремится кровь пускать.

– Да что он к тому острову привязался?

– Там, как оказалось, есть свинцовые руды. Погода – дрянь. Жрать нечего. А разрабатывать их кто-то должен. Вот и договорился с патриархом там две пустоши поставить монашеские и вести добычу осужденными.

– Остров и стал вторым удивлением?

– Нет. Что ты, – махнул рукой Патрик. – Подождав, пока Софья и Василий доедут до Архангельского монастыря и свыкнутся со своей судьбой, пережив массу «приятных» эмоций, он вернул их обратно и предложил искупить вину. Дескать, задумал он основать колонию в далеких землях и предложил им ее возглавить.

– Что?! – вытаращил глаза Григорий.

– Вот так и отреагировала вся Москва. Бояре так и вообще ходят с тяжкими думами. Он их ведь не только вернул, но и обвенчал. Хотя, конечно, княжеского достоинства не восстановил.

– Опасно такое делать. Разве Петр Алексеевич не боится, что сестра его снова начнет глупости чудить?

– Чего ему бояться? – улыбнулся Патрик. – Главным назначил он Василия. Софья при нем только как супруга. Понятно, конечно, кто там всем заправлять станет. Но то не суть. Ведь детей и жену Василия Государь вернул из ссылки, вернул княжье достоинство и посадил в Москве. Но земли оставил в казне. Вместо них положил твердую пенсию. То есть Вася теперь у него на крючке сидит. Он ведь в детишках души не чает. А Софья… хм… уж не знаю, о чем они там говорили, да только последние пару недель они немало времени проводили вместе.

– Вот те раз…

– И не говори. Причем общались много и с интересом. По всей видимости, помирились. Сломил он ее гордыню и заставил преклониться перед ним.

– Чудеса… Как же он смог ее приручить?

– И не спрашивай – не знаю. Пробовал с Васькой поговорить, но тот лишь улыбается.

– А Москва что? Нормально отреагировала?

– Конечно. Чего ей бузить? Самые дурные головы тут сидят. А там все схвачено, никто и не пикнул.

– Инвалидная команда?

– Она самая. Сама всех урезонила. Он ведь ее взял на довольствие. Впрочем, особого шума нет еще и из-за того, что в конечном итоге он Софье с Василием на свадьбу титул пожаловал и право вести переговоры в тех далеких краях от лица России и в ее интересах. Государь, конечно, не хотел, но все равно пришлось. Ведь наказание наказанием, а дела нужно делать. Сам подумай, кто из иностранных правителей с простым говорить станет? Хотя после обращения «Государыня» слышать «княжна» Софье, наверное, тяжело. Но она не ропщет.

– Чудны дела твои, Господи, – произнес Григорий и перекрестился. – А ведь не только новости неожиданные, но и вы. Мы ждали обычный обоз с огневым припасом, харчами и теплой одеждой.

– Петр Алексеевич не думал, что пушки получится отлить в этом году, но с Божьей помощью получилось. Вот и решили облегчить ваше дело. А то, поди, утомились на одном месте топтаться?

– Есть такое, – махнул рукой Косагов. – Не осада, а стояние по соседству. Батареи на реке поставили, но толку мало. Галеры забирают к другому берегу и обстрел становится совершенно бестолковым. С двух с половиной сотен шагов попасть по небольшим и довольно ходким кораблям непросто. А если и попадаем, то что одно ядро сделать может? Даже десяток.

– Значит, не перекрыли им снабжение?

– Нет. Они, тем пользуясь, подвезли подкрепления и запасы.

– Вылазки пробуют делать?

– Пробовали, но у нас укрепленный лагерь. Такое с наскока не потреплешь. Довольно быстро отстали. Теперь только татары беснуются. Последний месяц так и вообще словно с ума сошли. Если бы не наши земляные укрепления, то половины армии уже лишились бы от этих наскоков.

– Вот как? Любопытно.

– Да нет там ничего любопытного, – хмыкнул Григорий. – Знают они о том, что решили до зимы сидеть и по льду брать крепость. На вас, кстати, не нападали по дороге?

– Пытались, но конные егеря их легко отгоняли. Они ведь все новыми винтовальными фузеями вооружены, бьющими на шестьсот шагов. Это пугает татар очень сильно. После первого же залпа отступают, оставив убитых и раненых на траве. Пока шли, почитай сотни три побили.

– Отменно! – с довольной улыбкой отметил Косагов. – И мы еще тысячи две. Вон там хороним. Добрые у них потери. Непривычно для них такое.

– Что же до льда, то есть у меня хорошая новость – в неделю, максимум в две крепость возьмем.

– Да как же? Что, снова штурм самоубийственный?

– Зачем? Видел, с нами пушки прибыли?

– Чего же не видеть? Видел. Четыре. Только чудные. И лафет странный, и они сами. Их что, из железа лили?

– Из стали! – поучительно поднял палец вверх Патрик. – Это новые нарезные пушки. Тяжелые бомбы с взрывателем, который поджигать не нужно и, стало быть, нельзя потушить. В общем, секретная вещь, созданная чуть ли не из одних только новинок. Потому полк с ней и послали. Петр Алексеевич потребовал беречь эти пушки как зеницу ока. Если к врагу попадут – все, пиши пропало. Всем, кто отвечал за сохранность, не сносить головы. Хотя, скорее всего, закончим свои дни на Новой Земле с кирками в руках или тачками.

– Нарезные? – с нескрываемым удивлением переспросил Косагов. – Ты серьезно?

– Пошли, – бросил ему Гордон, направляясь к обозному фургону. – Вот. Видишь, какой снаряд? Длинная чушка. Вот кольцо с готовыми нарезами, обжатое на дне. Тут вот выемка протачивается, чтобы углубить, а сверху на горячую сажается кольцо так, что лишь шипы выступают. Так что когда в ствол посылаешь, нужно с нарезами совмещать, зато все быстро и ловко можно проделывать. Вот сюда вворачивается взрыватель. Да, именно вворачивается. От греха подальше их везут отдельно. Ведь от удара могут сработать. А так – при выстреле взводятся, а потом – при остановке срабатывают. Петр Алексеевич их инерционными называет.

– Так бомбы и без того дорогие, а эти вообще золотые должны получиться, – с подозрением разглядывая фугасный снаряд, отметил Косагов.

– По словам Государя, такие снаряды лишь вдвое дороже старых бомб такого же калибра выходят. А действие у них сильно лучше. И взрываются лучше, и действие доброе. Почитай пороху сюда вон сколько влезает. Не чета тому, что в шарик набить можно.

– Он собирается всю армию такими вооружить?

– Пока нет. Они ведь опытные. Петр Алексеевич решил сэкономить и направить их в действующую армию. Нужно проводить всесторонние испытания. Выявлять недостатки. А бомбы, как ты заметил, не самые дешевые. Вот и решил совместить приятное с полезным.

– Лафет тоже новый?

– Тоже, – кивнул Гордон. – Все новое, секретное и, по всей видимости, весьма действенное. По крайней мере, я, когда был на приемных испытаниях, подивился.

– Поживем – увидим, – все так же скептически ответил Косагов.

– Так недолго ждать. С чего начнем?

– Я бы с кораблей начал, совсем распоясались.

– Как скажешь, – улыбнулся Гордон. – Прикажи своим помочь с размещением батареи. Вестовой! Передай майору Звереву, чтобы вел пушки, куда генерал Косагов укажет.

Довольно большая галера мерно выгребала против течения, идя вдоль правого берега, подальше от батареи русских. О том, что туда прибыли новые пушки, еще никто не знал. Из крепости вообще не придали значения четырем пушкам на чудных лафетах, посчитав из-за малого калибра полевыми. В общем, так оно и было. Да только в сложившихся условиях и того оказалось достаточно.

Поручик прильнул к примитивному оптическому дальномеру – зрительной трубе с рисками на стекле, позволяющими примерно определять дистанцию, ориентируясь на средний рост человека.

– Дистанция двести! – крикнул он. – Упреждение полкорпуса.

– Есть! – отозвались хором командиры орудий.

– Бей! – рявкнул офицер, командующий батареей. И чуть ли не хором дали залп все четыре пушки. После чего расчеты стремительно кинулись банить ствол и заряжать по новой.

– Накрытие! – отметил заместитель командира батареи, стоящий на дальномере.

– Заряжен! – с небольшими перерывами отозвались командиры орудий.

– Дистанция двести двадцать. Упреждение полкорпуса.

– Есть!

– Бей!

В этот раз снаряды легли более удачно. Один перелет. Один недолет. И два вошли в нежное, деревянное тело галеры прямо по миделю. Шутка ли, стопятидесятимиллиметровая стальная чушка, пущенная пусть из примитивного, но нарезного ствола. В общем, от сквозного пробития галеры спасло только то, что взрыватели оказались довольно чувствительны. Хотя… называть спасением практически сдвоенный взрыв, буквально разломивший большую галеру пополам, наверное, все же не стоит.

Косагов, да и практически все «старики» стояли на батарее и с открытым ртом наблюдали за стремительно уходящей под воду галерой. Минуты не прошло от начала открытия огня, как ее утопили. Причем в глаза сразу бросалось то, что это не случайность. Совсем не случайность.

– Ну что, Гриша, понравились тебе новые пушки?

– Да…

– Теперь понимаешь, почему для их защиты целый полк выдвинули?

– И далеко они могут так?

– Майор, – обратился к Звереву Гордон. – Достанешь отсюда до крепости?

– Поручик?

– Сей момент, – кивнул молодой парень со зрительной трубой и прильнул к ней. – Дистанция тысяча восемьсот.

– Достану, господин генерал.

– Начинайте обстрел.

– Есть! – козырнул командир опытной батареи и засуетился, разворачивая батарею на новое направление. Не прошло и трех минут, как грянул первый залп, а в крепости разорвались первые фугасы. Хоть было прилично по дистанции и снаряды практически теряли скорость, но довольно мощные пороховые заряды и надежные инерционные взрыватели доставляли защитникам крепости немало «радости». Ведь если такой гостинец попадал в земляной вал редута, то выворачивал приличную такую воронку. А тонкие каменные стены старой крепости так и вообще осыпались в тучах пыли от каждого удачного выстрела.

Нет, конечно, османы попытались отвечать, но, отстреляв имеющиеся заряды и увидев, что ядра пролетают едва ли половину пути до кусачей батареи, бросили это дурное занятие. С мухобойкой на слона не ходят.

– Сам бы не увидел – ни за что не поверил… – тихо произнес Григорий, наблюдая за тем, что творится в крепости, под мерную работу орудийных стволов и расчетов.

– Держи, – протянул ему зрительную трубу Гордон. – Так лучше видно. Признаться, я и сам впечатлен.

– Две недели, говоришь? – усмехнулся Косагов. – Да они при таком обстреле до вечера сдадутся. Вон как забегали. А пушки добро бьют. Часто.

– Могут и чаще, только оно не нужно. Им ведь еще несколько часов работать.

– Ох, сомневаюсь. Смотри, что творится…

Тяжелые шестидюймовые снаряды продолжали мерно перекапывать весьма посредственную крепость – раз в минуту прилетая увесистым залпом. Мощные взрывы стальных снарядов буквально доводили непривыкших к такому людей до безумия. А такая мелочь, как паника, началась в крепости после первых же взрывов. Особенно досталось тем, кто разместился в старой крепости, которая стала для многих из них могилой из-за завалов и вторичных снарядов, очень эффективно бьющих в скопления противника…

После семьдесят второго залпа командование османов не выдержало и выбросило белый флаг. К этому моменту крепости уже не было. Руины. Разве что вал сохранился, но и он был изъеден крупными воронками, а добрая половина пушек, стоявших на нем, валялась рядом с разбитыми лафетами.

– Ну как, добрые пушки удумал Государь? Или ты все так же думаешь о том, что дорогие?

– Не хотел бы я оказаться на той стороне. Страх берет от одной мысли.

– Вот потому пушки и секретные.

– Три сотни выстрелов не сделали, как крепость в прах обратили…

– И сколько обычных бомб ушло бы? А ты говоришь, дорого. Цена-то выше, то бесспорно, но и польза всяко больше. Вспомни, сколько пороха ушло на то, чтобы вы ломовыми пушками земляной вал ковыряли? А какая с того польза? Вот! Ладно. Пойдем гостей принимать. Вон, ишь потянулись.