Книга: Русский медведь. Цесаревич
Назад: Глава 9
Дальше: Часть 2. …Para bellum[22]

Глава 10

7 ноября 1687 года. Преображенское
Для обеспечения определенного удобства работы Петру уже на второй год своей обновленной жизни потребовалась личная резиденция. И деревянный дворец, выстроенный еще при Алексее Михайловиче, его отце, был совершенно для такого непригоден. Посему уже в начале лета 1684 года, получив источник стабильных доходов в лице действующей ткацкой мануфактуры, юный царь принялся строить Малый дворец в Преображенском.
Мощные кирпичные стены довольно компактной постройки терялись за внешней эстетикой, близкой к неопалладинизму лорда Берлингтона, напоминая во многом его виллу в Чизвике, которую он должен будет построить только спустя четыре десятилетия. Не копия, конечно, но общий вид и пропорции вполне выдержаны. Разве что использование для покрытия крыши красной глиняной черепицы и внешней облицовки стен из песчаника слегка контрастировало с идеями Берлингтона. Впрочем, при внешней схожести отличий было немало, но крылись они прежде всего в совершенно иной внутренней планировке и обширном подвале с помещениями самого функционального характера.
В общем и целом к лету 1687 года строительные работы были завершены, и оставалась только мелочевка внутренней отделки, так что Петр со своей фавориткой и слугами смог въехать в свою новую резиденцию – Малый дворец, стоящий буквально на берегу Яузы. Освободив старый дворец Алексея Михайловича в Преображенском, передавая его полностью в распоряжение мамы. Да и для Федора Юрьевича Ромодановского, проживавшего с ними, тоже места выделили больше. Чай не мальчик в трех комнатах ютиться.
– Поражаюсь я тебе, – произнесла Анна, томно развалившись на мягком диване в комнате отдыха Малого дворца. – Столько всего знаешь, умеешь… – на этом слове она слегка осеклась и покраснела, – а лет меньше, чем мне.
– Хочешь поговорить о легенде, что блуждает по Москве? – усмехнулся Петр. – Разве в ней не говорится, что я не горю желанием общаться на эту тему?
– Говорится, – кивнула Анна. – Но мне безумно любопытно. Понимаешь, я всегда рядом и вижу, что ты совсем не такой, как все. Совсем. Ты словно из иного мира.
– Тебя распирает любопытство и желание приоткрыть завесу священной тайны? – спросил Петр, внимательно смотря в глаза своей возлюбленной.
– Мне просто хочется лучше понять тебя, – совершенно серьезно произнесла Анна, твердо и спокойно смотря в глаза. – Ведь я всегда рядом. И чем лучше я тебя знаю, понимаю, тем больше будет пользы от моей помощи.
– Разумно, – кивнул царь и взял долгую паузу, рассматривая свою фаворитку. Можно ли ей доверять? Да, их сильная страсть перешла в крепкую любовь, причем сильную и обоюдную. Общий ребенок. Но что дальше? – Ты помнишь, как поступила моя мама, разболтавшая по секрету всему свету про апостола Петра? Хотя я просил ее помалкивать.
– То есть то, что я за два года, что мы вместе, ничего лишнего на сторону не сболтнула, для тебя не важно? Или ты не со мной несколько недель перебирал серебро и золото в подвале, не доверяя никому вокруг? А может быть, это не я была в курсе всех твоих сделок и их подноготных? Неужели такая верность для тебя ничего не значит?
– Поверь, все это для меня очень важно. У меня мало верных и преданных людей… тем более таких прекрасных и безукоризненных, как ты.
– Тогда что тебя останавливает? – надула губки Анна. – Ты пойми, я же вижу, что с тобой что-то не так. Днем и ночью вот уже на протяжении двух лет я рядом. Делю с тобой ложе, дела, жизнь. Я даже жизни без тебя не мыслю и делаю все, чтобы помочь тебе в твоих начинаниях. А потому прекрасно замечаю просто кричащие отличия тебя от всех остальных людей. Ты как будто… я не знаю даже… Помнишь, ты мне рассказывал легенду о Фаэтоне? Вот. Ты как будто с Фаэтона пришел. Иногда мне кажется, что ты знаешь если не все, то практически все. Совершенно иначе думаешь, причем эта особенность приводит тебя неуклонно к успеху и правильным выводам. – Она тяжело вздохнула и как-то осела. – Я уже не знаю, что думать. И если ты боишься, что я сболтну чего лишнего, то не говори мне ничего. Если, конечно, считаешь, что будет лучше мне самой все придумать.
– Ну что ты так завелась?
– Ты думаешь, я не знаю, что этот вопрос тебе не хочется обсуждать? Но я уже совершенно извелась, выдумывая себе какие-то бредни…
– Дело в том, моя любимая и ненаглядная Анечка, что принятие на себя этого секрета возлагает на тебя бремя ответственности совершенно иного порядка. Это мне ты можешь пообещать, а потом по секрету сболтнуть кому в надежде, что я не узнаю. Данная же тайна связана с самыми сокровенными основами мироздания, и взыскивать за нее буду не я, совсем не я.
– Апостол Петр? – с серьезным видом спросила Анна.
– Ты все-таки хочешь все узнать? Готова к тому, что из просто возлюбленной ты окажешься обязана до самого своего вздоха следовать за мной и помогать мне в той миссии, ради которой я тут? И если изменишь, предашь или дашь слабину, то держать ответ будешь перед Всевышним в самом прямом смысле этого слова. Готова?
– Петь, я и так уже это делаю и не мыслю свою жизнь без тебя. Ни сейчас, ни в будущем. Ты меня хочешь испугать уже сделанным мной выбором? – Царь внимательно на нее посмотрел. Глаза в глаза. Сильная, энергичная натура его «рыжей кудряшки» была полна твердости и уверенности. Да и вела она себя эти два года словно дворняжка, подобранная на улице, по сути такой и являясь. Простолюдинка, получившая шанс оказаться рядом с правителем огромной и могущественной державы, которой откровенно завидовали «записные красавицы» тех лет, не понимая, что Петр в ней нашел. Ведь по местным меркам Анна была слишком худа и изящна для красотки. И что удивительно – она отлично все понимала, отчетливо осознавая, что ее жизнь будет идти буквально на часы после гибели или свержения ее Пети. Хотя, к слову сказать, образование она получила неплохое, так как выросла в семье пусть и не очень состоятельного, но толкового корабела. То есть и питалась нормально, и поучиться удалось. Чтение, письмо, счет, основы физики, химии и навигации. Для юной девицы столь низкого происхождения в те времена – весьма солидный багаж знаний. Да еще и Петр ее непрестанно учил последние два года математике и финансам, к которым она питала слабость и особый интерес.
Пауза затягивалась. Но Анна и не думала сдаваться, стойко перенося взгляд своего возлюбленного. Лишь слегка подрагивая от напряжения и, возможно, страха. «В конце концов, кто ей поверит, если она постарается разболтать легенду? – пронеслось у Петра в голове. – Тем более что ее можно немного подкорректировать. Заодно и проверку еще одну моей «кудряшке» сделаю».
– Тот мужчина, которого видела моя мама, – после пяти минут таких гляделок произнес царь, – был не апостол Петр. Его имя – Адонай. В этом мире никого могущественнее его нет. Именно его в христианстве называют Богом-отцом.
– То есть Святая Троица…
– Ань, – перебил ее Петр. – Ему абсолютно все равно, поклоняются ли ему люди или нет. И уж тем более плевать на то, какие для этого они себе выдумывают ритуалы. Абсолютно. Мы для него муравьи. Один из многих видов живых существ и далеко не единственный вариант разумных. И вся эта возня разных церковных иерархов – это просто возня простых людей, и ни на йоту больше.
– Но как же тогда быть с Раем и Адом?
– Понятия не имею, – пожал плечами Петр. – Несмотря на то что я дважды умирал, каждый раз я продолжал жить в новом месте. – Анна подвисла. Серьезно. Качественно. Надолго. Впрочем, юный царь этого и ожидал, зная, что, несмотря на все его усилия по раскрепощению и развитию и без того не по эпохе продвинутой девушки, она все же оставалась дитем своего века. А потому Анне требовалось время и весьма солидные умственные усилия, чтобы услышанную информацию переварить и осознать, приняв как данность. Так что Петр, оценив возникшую перегрузку сознания у своей возлюбленной, решил ей не мешать, а потому налил себе чая и развалился с пиалой в руке на мягком диване – ждать возвращения девушки на землю.
– Три жизни, – медленно, буквально по слогам произнесла Анна минут через пятнадцать тяжелого раздумья. – А я-то гадала, отчего чувствовала себя рядом с тобой так, словно не я старше, а ты. Причем сильно. Будто юная девица с опытным мужем… Сколько же тебе лет?
– В общей сложности?
– Да, – сказала девушка, уже совсем ожив и буквально заблестев глазами.
– Совокупно сто восемьдесят семь.
– Сколько?! – дико округлив глаза, переспросила Анна.
– Почти два века. И полагаю, что в этой жизни, если не наделаю ошибок, отметку в двести лет я пересеку.
– Боже! Это просто невозможно! Как?! – Она вскочила с дивана и забегала по комнате, пытаясь дать выход пошедшим из нее эмоциям. – Невероятно!
– Анют, любимая, иди ко мне, – поманил он девушку, помня о том, что в теплых объятиях она намного спокойнее воспринимает многие вещи, да и успокаивается скорее. Так оно и вышло. Хотя первые минуты две она продолжала подрагивать от возбуждения и переполнявших ее эмоций.
– Сто восемьдесят семь лет… получается, что ты меня старше больше чем в десять раз… Боже! Да даже мой отец тебе в праправнуки годится!
– Разве тебя не устраивает мое старческое тело? – шепнул Петр и чуть прикусил ей мочку да сильнее прижал к себе.
– Нет… конечно, нет. Ты же и сам об этом знаешь…
– Ты сама хотела все узнать, – произнес, чуть дернув плечом, Петр.
– Не обижайся, милый, – почувствовав, что она сказала что-то не то, Анна вывернулась всем телом у него в руках и, заглянув в глаза, принялась его покрывать поцелуями.
– Ань, – взял ее за плечи Петр. – Успокойся. Я понимаю, что тебя все эти сведения приложили и неслабо, но, поверь, их лучше принять как есть, как данность, а не пытаться придумать объяснение.
– Хорошо, любимый, – покладисто кивнула головой Анна. – А ты расскажешь мне о том, как ты жил в прошлом? Кем был, чем занимался?
– Хочешь послушать о моих женщинах? – усмехнулся Петр, а девушка чуть поджала губки и смутилась. – Мы не будем об этом говорить. Ты поняла? Потому что все это осталось в других жизнях. И уверяю тебя, ты не сможешь встретиться ни с одной из моих женщин просто потому, что они еще не родились.
– То есть? – опешила от такого заявления Анна.
– Сейчас на дворе, если верить григорианскому календарю, 1687 год. Верно?
– Да.
– Так вот. Первый раз я умер в 1909 году после шестидесяти четырех лет жизни, а второй – в 2082, прожив сто восемь лет.
– Так это же будущее…
– Верно, – улыбнулся Петр. – Будущее. Причем весьма далекое.
– Расскажешь?! – спросила Анна с каким-то особым жаром, а ее глаза загорелись, словно у маленького ребенка, увидевшего любимую конфетку.
– Конечно, расскажу, – ласково улыбнулся царь. – Затем и поддержал этот разговор.
– Кстати… – замерла Анна. – А как же твои изобретения?
– В основной массе – это воспоминания о том, как делали в далеком прошлом… для тех жизней. Кроме всего прочего, я за год до своей смерти узнал о том, в каких временах и местности буду жить в дальнейшем. Так что смог немного подготовиться. Помнишь, как ты удивлялась моему решению выкупить пару сотен десятин земли под Можайском? Дескать, бурьян, неудобья да лес сплошной.
– Это где ты клад нашел?
– Именно. На самом деле я просто знал, что он там, – улыбнулся Петр. – Во второй половине двадцать первого века уровень человеческих возможностей был уже таким, что спрятать что-то металлическое под землей оказалось просто нереально. Поэтому незадолго до моей второй смерти мир услышал сотни удивительных новостей о том, что находились один за другим давно забытые легендарные сокровища. Так, например, мне было хорошо известно, где зарыл свой клад Сигизмунд III. А еще я знаю, где хранится золото последнего хана Казани, оба золотых коня Батыя, клады тверских князей и так далее. Все самые вкусные «кубышки». Даже более того, знаю, где через тридцать лет один испанец закопает восемьсот тонн золота…
– Но как ты это все помнишь? – удивилась Анна.
– Очень просто. Я готовился. Изучал все материалы, что могут пригодиться, и тщательно их запоминал, используя методики конца двадцать первого века. Получалось, конечно, не очень хорошо, но лучше, чем у многих. По крайней мере, обычным способом так не запомнишь.
– Поразительно… – покачала головой Анна. – Получается, – продолжила она, сменив тему, – что все эти бюстгальтеры, трусики, прокладки и прочие безумно полезные вещи ты просто вспомнил?
– Да, – важно кивнул Петр. – И постарался воплотить в жизни в нашей исторической местности. Мне хотелось сделать тебе приятно, вот я и вспомнил приспособления для облегчения жизни женщинам. А то, что теперь их продаю, так… эм… сама виновата. Уж не знаю, где ты демонстрировала эти предметы дамского туалета своим подругам, но шуму наделала изрядно. Я тебе не рассказывал, но меня моя собственная мама отчитывала за то, что я забыл про нее. Ну и сестра, само собой.
– Да чего уж тут верить? Слухи о тех разговорах до сих пор пересказывают по углам на приемах… – улыбнулась Анна. – Кстати, а одежда…
– Что, одежда? – напрягся царь.
– Ты ведь видел много новых, интересных фасонов одежды, которые в наши дни еще даже не придумали.
– Видел.
– И ты, я полагаю, хочешь, чтобы я их надела? – хитро улыбнувшись, прижалась к нему Анна.
– А ты рискнешь? – усмехнулся Петр. – Ты ведь даже не видела, как они выглядят. По нашим временам многие из них станут почитаться слишком откровенными. Пошлыми. Развязными.
– Слушай, я видела, как ты одел своих солдат и рабочих. Ничего такого в их одежде нет.
– Ань, рано еще… потерпи. Потом будем вместе вводить новую моду. И красивую женскую одежду тоже.
– Чего потерпеть? – спросила она, демонстративно надув губки.
– Оформления моей победы над Софьей.
– Когда она еще будет… – махнула рукой девушка. – Вон за нее все полки и бояре. Победи такую.
– Любимая, – улыбнулся Петр. – Это хорошо, что ты так оцениваешь. Значит, и остальные ничего не подозревают.
– Чего?
– Того, что я уже выиграл, – еще шире улыбнулся Петр.
– Не понимаю, – покачала головой Анна, хмуря лобик.
– Вот ты говоришь, что бояре за Софью. Но давай посмотрим на ситуацию по-другому. Помнишь, ты возмущалась, когда я набирал долгов, держа в подвале клад серебра, золота да каменьев? Помнишь?
– Как такое забыть?
– Так вот. Я смог взять в долг на десять лет у примерно семидесяти процентов бояр, стоящих в Думе или имеющих вес в Москве. Да не просто так, а под солидные проценты. К исходу этих десяти лет они получат не только свои деньги обратно, но и процентами еще три раза по столько. Причем, что важно, проценты я им выплачиваю каждый год. Как ты думаешь, выгодно ли им такое дело?
– Выгодно, конечно, – уверенно кивнула Анна. – Даже за десять лет такой доход – солидный прибыток. Не каждый удачливый торговец так приумножает свои деньги.
– Вот, – демонстративно поднял Петр палец. – Я им нужен, чтобы вернуть деньги. И о кладе они не знают, я ведь все специально тайком делал. Поэтому считают, что я их зарабатываю. А Софья, если решится выйти против меня, обязательно от меня избавится: или убьет, или в монастырь посадит. В любом случае деньги свои они не получат. А потому будут поддерживать меня до тех пор, пока я, во-первых, выплачиваю им проценты, а во-вторых, не иду сам против них. Так что бояре, конечно, идут за Софьей как официальным регентом и лидером. Но ровно до того момента, как она против меня рот не откроет. Ведь для бояр я – источник дохода, а она – головная боль и убытки. Вывод, как говорится, очевиден. Не уверен, что сестрица вообще успеет что-то предпринять, как ее холодным молочком напоят.
– А армия?
– А что армия? – усмехнулся Петр. – Все мало-мальски толковые и уважаемые офицеры оттуда уволились по здоровью и теперь в значительной степени работают на меня. То есть сама по себе армия уже сейчас совершенно не способна к военным делам. Нет, конечно, формально Василий Голицын держит ее в повиновении и почитании Государыни Софьи Алексеевны. Только в скором времени они пойдут в поход. Из самого Васьки полководец, как из говна пуля. И организовать толком марш да обоз он не сможет. А это значит, что к Крыму войска подойдут с сильными потерями от болезней и усталости. И хорошо, если этот воевода догадается ничего не брать приступом или штурмом. В любом случае авторитет в глазах солдат он потеряет просто невероятно. И как следствие, Софья. Солдаты ведь не любят неудачливых командиров.
– Хм… и то верно, – кивнула Анна. – Тем более что все офицеры, которых они уважали, тебе служат.
– Вот видишь. – Петр улыбнулся, словно кот, объевшийся сметаны. – Я уже победил. Кто такая будет Софья после возвращения Голицына? Впрочем, я спешить не буду и дожму ее, постаравшись обойтись без лишней крови.
– Если честно, то в таком разрезе я о проблеме не думала. Паутину вроде как не плетешь, а опутал ее так, что и дернуться уже никуда не может. Вроде живет человек, дышит, радуется, строит планы. А все потому, что еще не знает о том, что уже умер. Сказать ему о том позабыли. Хм… И что ты с ней делать будешь после победы? Казнишь?
– Помнишь, пару месяцев назад ко мне приезжали монахи из монастыря Михаила Архангела, что на Северной Двине стоит? Так вот я им тогда пожертвовал деньги под обещание основать на острове, что лежит к северу от Белого моря, две пустыни монашеские. Мужскую и женскую. Да не позднее ближайшего лета. А потом поддерживать их молитвой и материальной помощью, шепнув, что буду отправлять им туда на исправление заблудших овец и баранов. Да пояснил, что в южной части того острова есть свинец, цинк, марганец и прочие очень полезные для всего православного люда металлы. Да не просто так, а карту нарисовал и договорился о закупочной цене на концентрат руды.
– Ты настолько ее ненавидишь? – спросила Анна после небольшой паузы.
– А как ты думаешь? – грустно улыбнулся Петр. – Представь, что она впустила в твой дом пьяных до беспамятства, опустившихся людей с оружием, которые с криками и улюлюканьем вытаскивают за ноги твоих родичей на улицу, чтобы кровью ее любимый ковер не залить. А она стоит и улыбается, наслаждаясь тем, как их унижают, как над ними измывается толпа пьяных, озверевших животных, чтобы после того убить в мучениях. Можно ли такое простить? – Петр замолчал на несколько секунд, перебирая доставшиеся ему от мальчика чувства к сестре. – Если бы Софья не стала устраивать ту кровавую феерию, то я бы просто сместил ее, аккуратно отстранив от власти, обеспечив спокойной жизнью до самой старости. Ей нравится писать стихи и пьесы? К чему ей мешать в столь благом деле? Но… так могло бы случиться, если бы она сама не оказалась…
– Тогда почему ты ее не хочешь казнить? Четвертовать. Сварить заживо в котле. На кол посадить, в конце концов, – пожала плечами Анна. – У нас в Шотландии и за меньшие обиды пускают кровь.
– Брат, убивающий собственную сестру, пусть и трижды заслуживающую смерти, не может выглядеть в глазах простых крестьян и мещан милостивым царем, который защищает простых людей от ненасытной алчности и произвола боярства, – произнес Петр и с наигранной скромностью потупил глаза. – Или ты думаешь, что я собираюсь им платить за лояльность до второго пришествия? После смещения Софьи мне предстоит большая битва с боярами, дабы облегчить участь своего народа. Я ведь хочу отменить крепостное право, почитая его за страшный грех. Но прекрасно понимаю, что бояре, пока они в силе, никогда не пойдут на это. Кроме того, убить сестру, даже самым жестоким способом, – недостаточное наказание за то, что она сделала. Я хочу заставить ее страдать. Мучиться. Испытывать чувства бессилия и унижения. Как-никак царевна, практически государыня, а кайлом машет под присмотром надзирателей. Кхм. То есть совершает подвиг во имя Господа нашего Иисуса Христа в женской пустоши. Ну и холодно там. Что, как ты понимаешь, приятных ощущений вряд ли добавит.
Назад: Глава 9
Дальше: Часть 2. …Para bellum[22]