День выдался на редкость ясным. С утра, правда, принялся накрапывать дождик, но тучи быстро разошлись, и показалось солнце; к полудню все небо уже стало голубым, заставляя подумать о том, что, неровен час, природа решила устроить второе в этом году бабье лето. Однако же таких чудес не бывает; на дворе стоял все-таки уже октябрь, и солнечный, сравнительно теплый день был наверняка последним в этом году подарком погоды беззаботным москвичам.

Для розыгрыша пари было выбрано воскресенье. Подобные мероприятия редко проводились в замкнутом кругу: участники привели кто своих домашних, кто – знакомых, те тоже не стали скрывать от соседей или приятелей любопытной затеи офицеров Сергиевско-Посадского резервного батальона. Те, разумеется, успели рассказать о необычной затее своим коллегам из других частей московского гарнизона; в курсе оказался также и пристав ближайшей полицейской части.

В итоге на плацу позади Фанагорийских казарм собралось довольно обширное общество – до сотни гостей обоего пола и самых разных возрастов. Преобладали родственники участников; много детей, слуги и кухарки с корзинками для пикника. В толпе зевак то тут, то там мелькали мундиры разных родов оружия.

Фефелов, будучи прекрасно осведомленным о том, сколь падка московская публика даже на такие вот импровизированные зрелища, коль скоро они устраиваются военными, позаботился обо всем заранее. По плацу, с которого заранее были убраны глаголи с чучелами для штыковых упражнений, были расставлены навесы; из батальонных сумм выделили средства на легкие закуски, квас и прочие напитки. В отдалении дымили два десятиведерных самовара; половые из соседнего трактира старались вовсю, а хозяин заведения усердно бегал туда-сюда, следя за тем, чтобы гостям, не озаботившимся провизией для пикника, хватило бы и закусок, и прохладительных напитков.

На ближней к казарме стороне плаца вовсю старался оркестр пожарной части; медная духовая музыка взлетала к небесам вальсами и гавотами. Нижние чины суетились у дальнего края, растягивая тенты от нежаркого октябрьского солнца, – что было, конечно, излишне, но требовалось правилами гостеприимства, – и расставляя стулья для дам, собранные в пожарном порядке со всех Фанагорийских казарм. Для прочих предназначались свежесколоченные из теса скамейки; чтобы гости не нахватали невзначай заноз в чувствительные части тела, скамьи спешно прикрывали парусиной.

– Как бы нам по публике не засадить, – озабоченно сказал барон, рассматривая все эти приготовления. – Вот конфуз-то будет! Вы уж, если придется стрелять в ту сторону, поделикатнее, что ли… Особенно Николка с Яшей – вам проще всех наломать дров. Вот накроете минами господ зрителей – сраму потом не оберешься…

Остальным было не до барона. Ваня в который раз уже подгонял боевую экипировку – проверял, удобно ли выхватываются из кармашков пейнтбольные, похожие на рубчатые яйца, гранаты, прилаживал поудобнее кобуру с пистолетом и запасные обоймы. Роман помогал минометчикам: пристраивал в подсумках самодельные мины, проверяя терочные запалы – не отсырели? – и то и дело принимался гонять Николку по таблице условных сигналов. Корф терзал связь – то и дело рации участников отзывались треском, шипением и приглушенным «раз-два-три, барон в канале».

Сгоряча Ваня предложил всем выбрать позывные и общаться в канале так, как это и положено. Попробовали – и отказались от затеи; к такой манере разговора надо привыкать и привыкать, а большая часть бойцов из отряда и так-то освоила рации, прямо скажем, не на раз-два…

Николка как раз закончил прилаживать тубусы с запасными шарами и теперь нет-нет, да и оглядывался на публику, собравшуюся возле длинных, стоящих на козлах столов, – там капитан Нессельроде устроил импровизированную выставку, демонстрируя гостям невиданную амуницию, предназначенную для предстоящих маневров. Дамы в шляпках, гимназисты, лощеные офицеры рассматривали кожаные маски с выпученными стеклянными глазами-очками, диковинные двустволки-краскострелы, резиновые шарики с синей краской – и охали, удивлялись сдержанно и не очень, комментировали. Пару раз хлопнули ружья – стоящий при «экспозиции» усатый унтер демонстрировал гостям работу пневматичек. В толпе глыбой выделялась массивная фигура Гиляровского – вот репортер вскинул ружье к плечу, щелкнул вхолостую и принялся о чем-то расспрашивать унтер-офицера. А рядом с ним – бежевое и светло-салатовое платья на тоненьких фигурках: Маринка и Варенька Русакова. Конечно, Николка не мог не поведать сестре о предстоящих маневрах. Рядом с девочками – юноша в мундире кадета; кузен Вареньки, Сережа Выбегов попросился сопровождать подруг. Ваню познакомили с ним перед самыми маневрами; он запомнил лишь белый, с начищенными пуговицами мундир и слегка напряженное выражение лица кадета, оказавшегося вдруг в окружении стольких офицеров.

– Я вот думаю, барон, – сказал Николка, – может, мы все же зря взяли этот… миномет? У нашего противника ведь нет такого оружия, нечестно получается. И так мы куда лучше оснащены, одни рации чего стоят!

Ваня даже поперхнулся от возмущения.

– Да какая на хрен… ой, извините, Евгений Петрович… какая там честность? Это не олимпийские игры! Главное – победить! И так вот от электронных маркеров и даже полуавтоматов отказались! Их вон, семнадцать человек, и между прочим, офицеры! Мы просто шансы уравниваем, и все! В конце концов, господин барон на коньяк поспорил!

Миномет предложил именно Ваня – это оружие пользовалось изрядной популярностью в его страйкбольной команде. Оружие был самодельным – в отличие от остальных стволов, – и всем пятерым две ночи пришлось просидеть в мастерской на Гороховской, меняя сушеный горох начинки страйкбольных мин на краску из пейнтбольных гранат. В итоге боекомплект «минометной батареи» составлял сейчас полсотни с лишним снарядов, и мальчики всерьез рассчитывали расстрелять их все.

Барон усмехнулся, услышав про коньяк.

– Спасибо, конечно, что ты так заботишься о моей победе, – заметил он, – Но ты, Иван, не вполне прав. Видишь ли, дело не в предмете пари и даже не в том, что мне непременно хочется победить. То, что мы сейчас собираемся показать, – это вещи совершенно незнакомые нынешним военным. Ни тактика… как ты говорил, Роман? Да, малых групп… ни эти полевые мортиры, ни скорострельное оружие. То есть все это по отдельности им в той или иной форме знакомо, но вот в сочетании… Признаюсь – я возлагаю на эту демонстрацию немалые надежды. Полковник Фефелов – грамотный командир, очень интересующийся всеми полезными новинками военного дела; да и офицеры в его батальоне подходящие, должны оценить. В конце концов, надо же с чего-то начинать? А то получится, не дай бог, как в вашей истории…

Иван кивнул. Он был несколько удивлен той формой, в которой барон решил внедрять здесь достижения будущего, – но соглашался, что Корфу, в конце концов, виднее.

Николка же сдаваться не собирался.

– Ну ладно, – буркнул он… – мортира… то есть миномет… пусть. А рации? Ведь вы сами говорили, что у нас такие очень не скоро сделать смогут?

– Ну во-первых, лиха беда – начало, – возразил Корф. – Тут главное – начать, а там, глядишь, и пойдет. Впрочем, к рациям это как раз не относится, мы их показывать не будем. Просто сам понимаешь – сколько мы готовились? Вон вы с Яшей только два десятка мин расстрелять успели, разве это подготовка? А со связью – хоть какой-то шанс, что вы их по цели, а не нам на головы положите…

Денщик барона Порфирьич, как раз укладывающий в ранец Якову коробки с минами, хохотнул:

– И-и-и, господин барон! Два десятка выстрелов – это ж не в кажинном полку столько и за год на орудию выстреливают! Да что там – за год! Эвона, у меня кум в гвардейской конной артиллерии состоял при императоре Александре Освободителе – так они до самой войны с туркой всего-то по две дюжины из своей пушки пальнули, за всю-то службу! Ничего, не оплошают ребятки…

От кучки офицеров, сгрудившихся вокруг Фефелова, к бойцам спешил Филька, вестовой подполковника. Вот он подбежал, вытянулся перед бароном во фрунт, козырнул:

– Так что, вашсокобродь, господин полковник передать велели – у их все готово!

– И у нас готово, – ответил Корф. – Скажи Николаю Николаевичу – можно начинать. Командуйте, сержант!

Ваня хмыкнул, рассматривая эту картину: барон в полном боевом обвесе – сдвинутая на лоб пейнтбольная маска, костюм-«горка», налокотники с наколенниками цвета хаки, сложный обвес на разгрузочной амуниции… дробовик-маркер, привычным уже жестом уложенный на сгиб левой руки. На фоне испуганного этим великолепием вестового в полотняной белой рубахе барон смотрелся пришельцем с Марса, киборгом, универсальным солдатом. А уж что зрители подумают…

От мыслей его отвлек зычный сержантский рык Ромки:

– А ну попрыгали: у кого брякает? Раз-два-три: Кто летает ниже крыши?

– То спецназ летучей мыши! – послушно рявкнули остальные во главе с самим Корфом.

С дерева недалеко от плац-театра с карканьем снялась стайка ворон; гости, рассаживающиеся уже по местам, с интересом обернулись.

– Пошли-пошли-пошли!

– Дальше пять, влево три!

Бац! Ш-ш-шух! Мина темной каплей улетела куда-то за дощатые щиты, изображающие хаты. Оттуда раздался хлопок и возмущенные крики.

– Лево пять, дальше три!

Николка чиркнул зажигалкой. Голубой острый язычок пламени лизнул трубочку медляка; тот зашипел, разбрасывая искры, и мальчик поспешно сунул мину в трубу.

Бац! Ш-ш-шух!

– Класс, давай три на этой установке!

Работа пошла. Николка споро закидывал в миномет снаряды, которые подавал ему Яша. Чирк – бац! … Ш-ш-шух! Чирк – бац! … Ш-ш-шух!

Ужасно мешал висящий поперек груди маркер; Николке хотелось снять ремень с шеи и положить громоздкое оружие рядом. Но он сдержался – в памяти свежо было позорище позавчерашней тренировки, когда он вот так пристроил рядом с собой оружие, а потом, когда из кустов чертиком из табакерки выскочил Ваня, мальчик вскочил, бестолково заметался и грохнулся, запутавшись ногами в ремне собственного маркера.

– Хорош, ближе семь, три дыма с разбросом по фронту!

Это барон: Яша завозился в снятом ранце и протянул Николке темно-зеленые цилиндрики дымовых мин. Из-за домов раздались воинственные крики и перестук выстрелов – судя по всему, неутомимый Нессельроде поднял своих бойцов в атаку. Штабс-капитана ждет неприятный сюрприз – сейчас перед ним распустится ватными облачками дымовая завеса, а барон с Иваном под ее прикрытием сменят позиции и обстреляют атакующие порядки с фланга, – пока Ромка будет выпаливать наугад в клубы дыма шар за шаром, чтобы сбить боевой пыл накатывающей цепи.

– Дальше три, две груши! – зашипела рация.

А это уже Ромка: прикрывая фланговый обход, он решил добавить на затянутую дымом полянку огоньку. А вот узнают господа офицеры, как атаковать цепью: начитались, понимаешь, – «пуля-дура, штык-молодец!» Не те сейчас времена…

– Арта, справа духи!

Николка заученным движением швырнул в сторону предполагаемой угрозы «подпаленную» уже мину и откатился, перещелкивая на ощупь предохранитель маркера. Справа и слева от «позиции» рядком было выложено по десятку мешков с песком – за ними-то и пристроились сейчас Яков с Николкой. Вышибной заряд на мине сработал; она попрыгала по жухлой траве, рассыпая искры, и рванула, разлетевшись облачком красных брызг.

Пах! Пах! Ф-ф-шш!

Над головой прошелестело. Из-за крайней «избы» выскочили две фигуры в нелепых, до колен, балахонах и кожаных, со стеклянными буркалами, масках. Правая замешкалась, переламывая длинную двустволку, другая же вскинула оружие к плечу.

Бац! Бац!

Шары шлепнули в мешки совсем рядом с Николкой; мальчик однако же не растерялся и без особой суеты, передергивая «помпу», выпустил в сторону атакующих пять шаров. В стороне часто хлопал маркер Яши. Стрелок в балахоне метнулся влево, под защиту стены; второй, завозившийся со своим ружьем, поднял руки вверх и побрел прочь; на балахоне красовались два сочных красных пятна, одно чуть повыше другого. Кто-то из них двоих ухитрился попасть? А, нет, это не они – размытая фигура ежиком выкатилась из-за «избы», вскинула пистолет: бац-бац-бац!

Голова второго «балахонщика» до ужаса натурально брызнула красным, а безжалостный «убийца» уже укатился куда-то по своим делам. Николка узнал манеру управляться с пистолетом, которую давно, еще на заре их знакомства, демонстрировал в оружейной лавке Биткова Иван. Совершенно те же движения – с колена, два в грудь, а третий, для верности – в голову…

Рация ожила:

– Арта, целы? Пять груш, по ракете, дальше тридцать!

«Груши» – это осколочные мины; Ромка с первого занятия принялся приучать их к своим, особым военным словечкам. А «арта», огневое отделение – это они с Яшей. Минометный расчет разведывательно-диверсионной группы. Главная ударная сила маленького отряда; задача остальных – нащупать противника, заставить сбиться плотнее, в кучу, а потом вызвать огонь миномета. Вот как сейчас – ракетой Ромка показал направление, а «дальше тридцать» – это дистанция от места пуска до цели. За десять минут «боя» Яша с Николкой расстреляли уже около трети боекомплекта – почти два десятка «осколочно-фугасных» и пять дымовых мин. И судя по воплям из-за «изб» – не все они улетели впустую…

– Говорите, дети, барон? Да таких детей надо на вражеские крепости сбрасывать. На страх супостату!

– Откуда, позвольте спросить, сбрасывать, полковник? – заинтересовался Корф. Он точно помнил, что ни о чем подобном воздушно-десантным войскам Фефелову не рассказывал. Может, Ромка на радостях проговорился?

– Да хоть вон с монгольфьеров! Или с воздушного шара господина Менделеева. Он как раз следующим летом какой-то полет представить намерен… за солнцем, вишь, наблюдать. Вот вы и попробуете его к делу приспособить. Или еще что-нибудь придумаете – у вас с этим, я вижу, не заржавеет…

Корф слушал товарища – и знай похохатывал. Понять досаду подполковника было можно – маневры, происходившие перед полутора сотнями зрителей, среди которых – о позор! – были и офицеры других полков московского гарнизона, закончились полнейшим разгромом. И каким!

Единственным «убитым» со стороны гостей оказался сам Корф – уже под самый конец стычки его снял Нессельроде, оставшийся к тому моменту в гордом одиночестве. Снял, надо признать, красиво – дуплетом, прямо в грудь, причем буквально на глазах публики. Барон, правда, оправдывался потом, что решил, что представление закончено, и вышел, собственно, для того, чтобы поприветствовать зрителей. Это, однако, действия не возымело – перед началом потешного боя участники договорились, что в знак окончания действа будет дан выстрел из пушки – легкой медной салютационной мортирки, которая нашлась в хозяйстве Троицко-Сергиевского резервного батальона. И раз уж барон не стал дожидаться сигнала – все, стало быть, сам виноват, «убит».

Рассчитался за Корфа Ромка. Когда после удачного выстрела капитан переломил свою двустволку и принялся запихивать в нее картонные гильзы с красящими латексными мешочками (которыми и стреляли эти прародители пейнтбольных маркеров), на сцене появился бравый десантник. Вообще-то бойцы команды Корфа не особенно радовали зрителей своим видом – в отличие от членов команды Фефелова, они все больше прятались, обозначая свое присутствие частым перестуком выстрелов и клубами дыма. Но тут действо было выставлено напоказ, в каком-то десятке шагов от зрителей.

Наспех зарядив свой карамультук, Нессельроде вскинул было его к плечу; зрители разом вздохнули, ожидая очередного успеха ловкого штабс-капитана, но – не тут-то было. Ромка, отбросив в сторону маркер, перекатом ушел от выстрела и оказался вдруг перед самым офицером; в руке у него был не пистолет, а черный гуттаперчевый нож. И, прежде чем растерянный Нессельроде успел понять, что делать дальше, парень крутанулся на ноге в низком приседе, подбил ноги штабс-капитана и мгновенно оседлал его. Победитель сначала бесцеремонно ткнул Нессельроде маской в пыль, а потом, схватив жертву за волосы (фуражку тот успел уже потерять), задрал штабс-капитану голову и, работая на публику, медленно провел по горлу лейтенанта резиновым ножом. Зрители ахнули; какая-то из дам истерически вскрикнула – так натурально было это движение, что несчастная ожидала, видимо, фонтана крови из перехваченной лезвием гортани.

Потом барон и сам герой дня долго извинялись и перед гостями, и перед хозяином «праздника» подполковником Фефеловым, а заодно и перед Нессельроде, слегка огорошенным таким вольным обращением со своей персоной. И то сказать – все же о том, что благопристойные маневры с демонстрацией хитрой французской новинки может перейти в вульгарную рукопашную схватку, они не договаривались. Смущенный Ромка долго оправдывался, что, мол, увлекся, и в знак примирения подарил Нессельроде нож-мультитул; штабс-капитан принял подарок с нескрываемым интересом и тут же принялся рассматривать его, одно за другим открывая разные хитрые приспособления. Разбитые в пух и прах офицеры вели себя по-разному: кто угрюмо молчал, кто нарочито добродушно похлопывал победителей по плечам – почему-то все время мальчишек. Яша с Николкой, тоже изрядно удивленные таким итогом пари, отмалчивались; Ваня же, наоборот, купался в лучах славы.

– Однако ж, господа, удивили, удивили! Кто бы мог подумать – впятером, против господ офицеров! Ну ладно, вы, барон, лейб-гвардеец, на Балканах воевали. Но остальные – дети, гимназисты!

– Ну не такие уж и дети, Владимир Алексеевич, – не согласился Корф. – Вон Роман – весьма даже умелый вояка. Кое в чем он и мне фору даст…

– Но остальные трое – дети, как есть! К примеру, вы, молодой человек, – и репортер обратился к Николке. – Вам сколько лет, пятнадцать?

– Четырнадцать только, – выдавил Николка.

Он был ужасно смущен, попав в центр внимания столь представительного общества. Кроме Гиляровского вокруг них с Корфом собрались около десятка офицеров, в основном гостей подполковника… Фефелов и сам присутствовал; остальные офицеры, участники представления, развлекали многочисленных дам.

– Значит, вы в пятом классе гимназии? – уточнил кавалерийский ротмистр, невысокий черноусый живчик в мундире Нежинского гусарского полка. – И что же, у вас вот эдакой-то военной науке учат? А мне племянники, представьте, ни слова ни о чем подобном не говорили!

– Ну что вы, ротмистр, – усмехнулся подполковник. – Все это – исключительно личная инициатива нашего дорогого барона. Он, видите ли, решил продемонстрировать нам плоды некой иностранной методы обучения юношества военному делу. Что из этого получилось – судите сами.

– И где же такому учат? – уточнил другой гость, пехотный штабс-капитан. – Вроде бы ни у французов, ни у англичан такого нету. Может, немцы? Вечно они что-то такое придумают…

– Да, недаром Францию победил прусский учитель. – усмехнулся Фефелов. – Умеют немцы обучение наладить. Однако должен разочаровать вас, дорогой капитан: наши гости учились не по немецким учебникам.

– А откуда же такая премудрость? – продолжал допытываться гусар. – Уж очень необычно… нигде такого не видел! Прямо башибузуки какие-то…

– Америка, господа. Вот отец Ивана, – и Корф кивнул на мальчика, – был офицером в войсках аболиционистов. Там и научили. Ну а красящие ружья – это уж мы сами заказали, тоже в Америке. Не вы один, господин Нессельроде, слыхали об опытах капитана Дюруа. Прочли, покумекали, представили чертежик в одну североамериканскую фирму, занимающуюся пневматической механикой, – и вот пожалуйста…

– Это когда же вы успели, барон? – изумился Фефелов. – Мы ведь, кажется, всего полторы недели назад пари заключили. А тут – Америка, чертежи… да и сделать такие вот ладные штучки, наверное, не очень быстро?

– Да я и не говорил, что мы специально к пари все это делали, – ответил барон. – Признаюсь, мы уже с начала лета так вот упражняемся за городом, подальше от любопытных глаз. А пари – уж очень удобный случай выпал показать вам наши достижения. Так что прошу высказываться, господа…

– Остроумно сделано. И ладно ведь как! – Нессельроде вертел в руках Николкин маркер. В глазах его отчетливо читались зависть и восхищение. – Куда удобнее наших, системы Реклю. А это устройство перезарядки… как вы назвали, барон?

– «Помпа», – подтвердил Корф. – Сиречь – насос. Придумал ее американец, Кристофер Спенсер, года четыре назад, специально для охотничьих гладкоствольных ружей. Как видите – весьма практично.

– А мне вот более интересна эта переносная мортирка, – продолжал тем временем пехотный штабс-капитан. – Эдакое любопытное применение старой идеи! Если сделать такую игрушку современными средствами, и чтобы бомбочка летела хотя бы шагов на триста, – получится весьма опасное оружие. Я бы не отказался иметь пару-тройку таких мортирок на взвод. В горах, на Кавказе – исключительно было бы полезно…

– Да, вы совершенно правы, господин капитан, – кивнул Корф. – Это именно и есть развитие конструкции ручных мортирок еще петровских времен. У нас кое-где по крепостям такие по сию пору имеются. Однако же это – совсем новая конструкция: мы думаем довести ее до ума и предложить военному ведомству. Так что, если кто заинтересуется, господа, – прошу принять участие в работе…

– Это все, конечно, замечательно – ружье помповое, мортиры, – вставил Гиляровский. – Но я бы хотел поинтересоваться, господин полковник, как вы намерены использовать и дальше опыт обучения? Ведь согласитесь, господа, техника техникой, а выучку наши молодые люди продемонстрировали просто отменную. Вот вы, к примеру, – и репортер обратился к стоявшему несколько в стороне мальчику в кадетском мундире, – не расскажете, учат ли таким приемам вас, будущих офицеров?

Сережа Выбегов (а это был он) только пожал плечами. На него, как и на других гостей, произвела огромное впечатление устроенная Корфом демонстрация; и теперь он остро переживал, что заранее не знал о столь увлекательной затее. Досадовал кадет, конечно, на свою кузину Вареньку – уж она-то могла бы и заранее рассказать, что за сюрприз готовят ее новые знакомые! Тогда, глядишь, ему и не пришлось бы торчать среди зрителей: мог бы и сам отличиться вместе с этими ловкими молодыми людьми и удивительными приспособлениями.

– Ну что вы, Владимир Алексеевич! – ответил за юношу Фефелов. – В кадетских корпусах программы двадцатилетней, если не более, давности; прежде чем там хоть какую-то новинку внедрят – это же сколько лет пройдет… Конечно, Михаил Иванович Драгомиров пытается внедрить новейшие приемы обучения, но и в войсках-то дело идет со скрипом. А уж кадетские корпуса… – и подполковник безнадежно махнул рукой.

– Ну так, может, вам попробовать зайти, так сказать, с другого конца? – стоял на своем Гиляровский. – Я понимаю, в кадетском корпусе программа военного обучения высочайше утверждена, но вот, скажем, в гимназиях их вовсе нет! А видите, каких успехов добиваются обычные гимназисты при разумном обучении? – и он кивнул на Николку с Ваней.

Мальчики немедленно надулись от гордости, а Ваня с торжеством поглядел на стоящих в компании Сережи Выбегова девочек.

– Может, организовать своего рода кружок при какой-нибудь из московских гимназий? Уверен, господин полковник сможет предоставить возможность упражняться на плацу Фанагорийских казарм, а господа офицеры со своей стороны посодействуют. Дело-то весьма полезное…

– А что, разумно, – кивнул черноусый кавалерист. – По-моему, господа, барон весьма убедительно продемонстрировал пользу такой новинки. Я бы предложил открыть подписку на это начинание среди офицеров московского гарнизона. Уверен, мы и градоначальника убедим поддержать этот прожект. Вы в какой гимназии состоите, молодые люди? – обратился он к мальчикам.

– В пятой классической, – поспешно ответил Николка, прежде чем Иван успел сказать хоть слово. – Это на Земляном Валу, знаете…

– Вот и отлично, – проговорил гусар. – Вам, барон, директор гимназии наверняка не откажет, а мы уж займемся сбором средств по подписке. Так, господа? – и гусар обвел взглядом публику. Гости, в их числе и дамы, заинтересовавшиеся «педагогической» беседой, согласно закивали. – Вот и госпожа Алтуфьева, – гусар кивнул своей спутнице, средних лет даме с надменным выражением лица, – не откажет, верно, почтить сие благотворительное начинание своим вниманием. Не так ли, Наталья Владимировна?

Наталья Алтуфьева, супруга московского обер-полицмейстера и родственница живчика-кавалериста, была известна всему городу своими благотворительными балами и пикниками. Ее лотереи в пользу то сирот, то воспитательных домов неизменно собирали весьма крупные суммы.

– Вот и отлично, господа, – подвел итог репортер. – А я со своей стороны напишу статейку в «Московские ведомости» об этом полезном начинании…

– Ну мы с тобой попали, – Ваня толкнул приятеля локтем. – Теперь заставят с этим клубом возиться. Господину барону если уж что в голову придет – все, пиши пропало. Что желать будем – ума не приложу… Ром, может, ты поможешь? Типа кружок «Юный десантник»?

– Да запросто, – легко согласился Роман. – Мне на той стороне все равно делать нечего. Да и сколько можно просто так, без дела, бродить туда-сюда? Если барон дело замутит – впишусь, однозначно. Так что смотрите, я вам устрою курс молодого бойца. Маму будете звать, салаги…