Глава 10

В ресторане было шумно и людно; вечер пятницы, Москва гуляет. Гамову, впрочем, пришлось лишь немного поулыбаться хостес – и та немедленно освободила для нас лучший столик у самого окна. Глаз у девушки был наметанный. Проскользив по лицам Эйдана и Геры, она явно остановилась на моем, пускай буквально на долю секунды. Я чуть улыбнулась: неужто по фотографиям учить заставляют? Или просто поклонница фэнтези?

Около стола моментально нарисовались официант и официантка, причем девушка сносно говорила по-английски. Мысленно поаплодировав хостес, я попросила бутылку минералки и уставилась в окно, за которым на раскинувшуюся Москву падал мечтательный снег.

– Лив? – позвал Гамов, и я еле сдержала гримасу. Нарочно ведь на этот раз, потому что просила больше так не делать.

Я улыбнулась Эйдану и заглянула в меню.

– Ладно, ладно. Роза. Так лучше? – Он даже вопроса не удосужился сформулировать.

Я кивнула в ответ, кожей чувствуя, что напряжение за столом скакнуло вверх. Хоть резисторы расставляй по цепи от меня до Гамова. Пришлось закрыть меню, благо почти все Лешкины тусовки проходили тут и я знала, что заказать. Троица смотрела на меня во все глаза и как-то подозрительно молчала. Я кашлянула, некстати подумала, что эту хостес вижу впервые, несмотря на частые попойки, досадливо просчитала, что она перешла откуда-нибудь с повышением, да и здесь не задержится, слишком большая молодец. А поэтому в следующий раз опять будет встречать какое-нибудь чудо, не признавшее бы и вставшего из гроба Достоевского.

– Имя, – сказала я, усилием воли возвращая мысли в нужное русло.

– Ужасно интересно, – коротко кивнул Эйдан.

Гамов поправил свой тонкий сиротский свитер с вытянутыми локтями (наверняка Ralph Lauren за бешеные деньги) и уставился куда-то в пол. Подавив очередное желание (поглядеть на потолок, назло ему), я положила руки на стол. Вспоминать не хотелось, но и тянуть тоже было некуда. Да и потом, все равно, Гамов женат, рассказывать эту историю сейчас – совсем не то же самое, что рассказывать лично ему, выворачивая душу наизнанку.

– В общем, переехав в Россию, я поменяла паспорт в возрасте двадцати лет, тут так принято, Эйдан, и в процессе – имя с фамилией.

– Это все, Оливин? – Туров хмыкнул и налил себе воды из моей бутылки. – Задел был как минимум на две книги.

– Графоманией не страдаю, Гера, – отозвалась я и выразительно посмотрела на стакан.

Туров, впрочем, не смутился ни капли. Эйдан, в свою очередь, рассмеялся, подышал на свои невозможные длинные пальцы и спросил, развернувшись к Гамову:

– Они всегда так?

– О да, – разулыбался тот. – Это любовь.

Я закатила глаза, а Туров поперхнулся водой.

– Мальчики, – гнусаво протянул кто-то у меня над ухом.

Я почти пожалела, что не ношу оружия. Впрочем, к нам незаметно подкралось вовсе не чудовище, а самая обычная обитательница данного заведения. Вдребадан пьяная девица в излишне коротком платье, на излишне высоких каблуках. Плохо нарощенные волосы и просто отвратительные накладные ногти образ не то чтобы завершали, скорее, ставили на нем жирный крест.

– Ну что вы тут скучаете, три таких красавца?

«Красавцы» повели себя, как взрослые мужчины, то и дело спасающие мир от гибели: уставились кто куда, только не на несчастную девицу. Та времени даром не теряла – схватила невесть откуда взявшийся стул и присоседилась к нам.

– Нет-нет-нет, – рыкнула я, поднимаясь с места; кровь прилила к голове, и Туров даже схватил меня за руку. Я с негодованием освободилась и легонько толкнула нашего гения в плечо, после чего жестом подозвала официанта и сделала большие глаза. В этот момент наконец-то очнулся Гамов – тут же начал что-то вежливо объяснять девице, я уже готова была выгнать ее сама, как вдруг она наконец-то посмотрела на меня.

– Катя! – только и ахнула я.

– Олив?! – воскликнула она, трезвея на глазах. – Какими судьбами? Come stai, как говорят в таких случаях.

Все события сегодняшнего длинного дня выстроились рядком перед моим мысленным взором; на мгновение я потеряла счет времени и пространству и решила вдруг, что при желании снова могу войти в любую минуту, вернуться не в ресторан на двадцать первом этаже бизнес-центра, а в бег по лестнице. Или тот недолгий момент, когда я прижимала Гамова к стене, сильная от ошалелости, а он, оказывается, смотрел на меня такими глазами, такими глазами…

– Какие-то проблемы? – спросила появившаяся из ниоткуда хостес.

Мои взрослые компаньоны, кажется, собрались дружно закивать, но я подняла руку в останавливающем жесте:

– Никаких. Просто недоразумение. Кать, отойдем к бару.

С этими словами я поднялась из-за стола, и бывшая однокурсница послушно потопала вслед за мной.

– Олив, ты прости, пожалуйста, я никак не ожидала тебя тут увидеть, прости меня, я…

– Катька, – растерянно проговорила я и обняла старую знакомую изо всех сил. – Что это такое? Ну-ка отвечай.

– Да ничего, ты сама знаешь, что ничего. Брюнетик мне тот приглянулся, я не знала, что они с тобой. Не посмотрела. Думала, девчонка и девчонка, а тут сама Розен.

Катька хмыкнула, а я только покачала головой. Прошлое нагнало и треснуло изо всех сил.

– То есть, никаких финансовых проблем, просто хотела познакомиться? – уточнила я.

Родители Катьки были первыми людьми одного небольшого производственного городка и ворочали такими деньгами, что, наверное, не снилось некоторым знакомым моего отца. Тратиться им, впрочем, было не на что, поэтому состояние в Москве просаживала дочка.

– Ага, просто познакомиться. – Она закивала головой.

– Вот и чудно. Ладно, тогда я пойду, Кать, у меня ужин.

Я бросила взгляд в сторону нашего столика; импульс, видно, был вызван тем, что столик слишком пристально вглядывался в меня.

– Подожди-подожди, – заговорила она. – Так ты что, правда книгу написала? Я растяжки видела.

– Правда.

– Дашь почитать?

– Конечно.

– А встречаешься все с Дольче?

– Дольче? – сделала удивленное выражение лица я.

– Ну, с Лешкой, – надула губы Катя.

Я кивнула.

– Тогда пожертвуй мне того красивого брюнета.

– Вот мы договорим, и делай, что хочешь, – твердо сказала я.

Катька отчего-то расплылась в улыбке:

– Узнаю, узнаю Оливию Розен.

Мне захотелось смеяться и плакать одновременно, поэтому я кивнула и пошла к столику.

– Тяжелая молодость по героиновым притонам? – светским тоном спросил Туров, и Гамов неприлично захохотал.

– Да провались ты, Герман! – воскликнула я, а потом заговорила, обращаясь исключительно к Эйдану:

– Пять лет просидели с ней вместе в группе по итальянскому, она тоже из МГУ.

– МГУ? – пораженно переспросил Гамов, откладывая в сторону вилку и снова пряча пальцы в рукава свитера.

– МГУ, – кивнула я. – Не всем же Литинститут заканчивать.

– Оливин, замечательная шутка! – ядовито протянул Туров. Выпустился он именно оттуда, а мне просто к слову пришлось. – Наш гость из прекрасного Лондона вообще не понимает, о чем мы разговариваем.

– Да нет, – тихо произнес Эйдан, отпивая из своего стакана. – Я приблизительно понял. Твоя однокашница, давно не общались, но отношения у вас были неплохие. Судя по сумке и платью, дочка состоятельных людей, но из провинции. К нам подошла с кем-то познакомиться.

Я выдохнула:

– Как приятно иметь дело с писателем.

Жутко не хотелось объяснять все это самой, потому что моя тирада выглядела бы оправданием. Катин вид способствовал.

– Простая наблюдательность, – пожал плечами Эйдан.

Я улыбнулась и подняла бокал с водой, салютуя ему; тут же заметила, что прямо под рукой стоит «Беллини».

– Я заказал, – просто сказал Гамов.

– Откуда знаешь? – растерянно отозвалась я; вероятности молчали и терялись в догадках.

– Мысли читает. Так к кому она знакомиться подходила? – нагло влез Туров.

– Понятия не имею, – протянула я. – Но ты бы, Гера, за нее хватался руками и ногами, такому таланту, как ты, долго не протянуть в нашем злом и враждебном мире.

– Ты-то как протянула, Оливин?

Я кашлянула и выпила весь «Беллини» разом. Стало немного полегче и наконец отпустило совсем. Безумные прыжки по реальностям отступили на второй план.

– Не понимаю, – обратился Эйдан к Гамову, – как Герман называет Оливию?

И тут я взорвалась.

– Так. Еще раз для всех и популярно. Меня зовут Роза. Роза. Потому что я русская, не англичанка, моя мать русская, мой отец наполовину русский, и идиотское имя «Оливия» я ни от кого слышать не желаю. Турову можно только потому, что он сделал производное от моей нынешней фамилии. Зовите меня как угодно, Ро, За, Заро, Розан, хоть «эй ты», но не Оливией. Слышать этого имени не желаю.

– А английский паспорт? – робко поинтересовался Эйдан.

– Лежит! – рявкнула я, уже остывая и начиная анализировать, откуда это все всколыхнулось. – Но я никогда, слышишь, никогда не вернусь в чертов Лондон, так что нет никому никакого дела до того, как меня звали раньше.

– Эй, – сказал Гамов с убийственной наглостью, и я посмотрела на него. – А французским пограничникам сегодня ты тоже будешь устраивать истерики, если они скажут тебе: «Зa marche, Olivia?»

Я на мгновение прикрыла глаза. Связи замелькали, выстраиваясь в стройную линию. Здесь как-то был замешан Лешка.

– Не скажешь, откуда у твоего ненаглядного мой номер? – Яд из голоса Гамова можно было сцеживать. – Звонил, пока ты с той красоткой общалась. Сказал, что где-то поблизости.

– Не смей. – Я даже не подняла глаз. – Просто – не смей.

Телефон, конечно, я же разбила его столько долгих часов назад.

– Я вынуждена извиниться за звонок, Максим, мой айфон пал жертвой. – Я стрельнула глазами в сторону Эйдана, и тот отозвался на взгляд, протянул до меня невидимую нить, отчего на мгновение стало теплее. – Жертвой обстоятельств. Откуда мой бойфренд Алексей, – опять Эйдану, – знает твой номер, я не в курсе. Могу лишь предположить, что скопировал его самовольно.

– Роза, – примирительно проговорил Гамов, но я лишь резко качнула головой.

– Дай закончить. Я вынуждена извиниться за это и пообещать, что ничего подобного больше не повторится. А еще я догадываюсь, что он улетает на какую-то тусовку? – Я все так же смотрела на Эйдана и все так же разговаривала с Гамовым.

– С тобой вместе. Просил напоить перед рейсом, – отозвался, как ни странно, именно Эйдан, и беседа приобрела совсем уж сюрреалистические черты.

Я, правда, сообразила, что Гамов проболтался.

– Я, значит, в вашей беседе не поучаствую? Вот это да.

Было действительно жаль, и на пересказ надеяться даже не приходилось.

– Оливин, ты про этот их диалектический спор, что ли? – подозрительно проговорил Туров.

Я наконец оторвала взгляд от пола и поняла, что не видит меня в упор один только Гамов; даже Катька и задержавшийся около нее Лешка улыбались и махали, а вот Гамов… Поди ж ты.

– Какой спор? Быстро, быстро, у меня тут карета подъехала.

– Повезло тебе! – сказал Туров, и Гамов фыркнул.

– О том, что первично, прорывы реальностей и вынос всяких артефактов в наш мир или изначальный артефакт, вызвавший все это, – быстро пояснил Эйдан.

– И где этот твой артефакт находится? – среагировал Гамов.

– На всю ночь теперь. – Туров махнул рукой.

Я только и смогла, что кивнуть и дождаться, пока Лешка доберется наконец до столика и уведет меня чуть ли не за руку из этого ада наложившихся друг на друга смыслов и эмоций.

То ли к счастью, то ли к сожалению, от меня не укрылись ни холодные лучистые глаза Гамова, ни осторожный взгляд, которым меня проводил Эйдан. Туров был слишком занят телефоном, чтобы сказать хоть что-то.

На выходе я обернулась. Катька отсалютовала мне высоким бокалом и стрельнула глазами в сторону приглянувшегося ей брюнета.

– Как кому-то может понравиться Туров? – поинтересовалась я у Лешки и, не выдержав, обняла его изо всех сил.