Книга: Конан, варвар из Киммерии
Назад: Конан — супермен древности
Дальше: Люди из Черного Круга Повесть
Люди из Черного круга
Сборник
Дьявол в железе
Повесть
1
Рыбак извлек свой нож из ножен.
Движение было инстинктивным, ибо ни один зверь, ни один человек не угрожали ему в эту минуту.
Рыбак взобрался на утесы, пройдя через джунгли, которые их окружали, и теперь стоял среди развалин. Разрушенные колонны и фрагменты полуразвалившихся стен создавали монументальный лабиринт. Рыбак стоял на мостовой, растрескавшейся и взломанной корнями деревьев.
Он был типичным представителем своей расы. Его племя, имевшее давнюю историю, теперь жило на материке в хижинах, вдоль южного берега моря Вилайета. Был он коренастым, густые спутанные волосы обрамляли длинное и плоское лицо. Ремень для ножа и кусок львиной шкуры, служивший набедренной повязкой, составляли его одежду.
Что он здесь делал? Как он тут оказался?
Люди редко посещали Ксапур. Это было забытое всеми место, один из множества островов, которыми усеяны все внутренние моря. Люди называли его Ксапуром, Укрепленным, потому что его руины, остатки какого-то доисторического города, потерянного и забытого еще до появления хиборианцев, пришедших с юга, напоминали бастионы.
Неизвестно, кто воздвиг этот город и что означали знаки, выбитые на его стенах. Однако легенды рыбацкого племени Юнетши смутно указывали на существовавшую в глубокой древности связь между рыбаками и островным королевством.
Старейшины племени, говоря о знаках на стенах руин, произносили одни и те же непонятные слова, значение которых было уже давно забыто.
И вот сейчас Юнетши оказался в сердце Ксапура. Шторм унес лодку Юнетши далеко от тех мест, где он обычно рыбачил, и потопил ночью в свете молний в ревущей воде возле утесов острова. Сейчас на заре небо сияло синевой и восходившее солнце превращало в драгоценности капавшую с листьев росу.
Он выбрался на утесы, которые увидел ночью во время шторма, когда гигантская молния, ударив в остров, осветила все окрестности. Рыбак озирался вокруг, его охватило ощущение надвигающейся беды.
Среди деревьев возвышались развалины куполообразного строения, некогда сложенного из гигантских серых камней, которые встречались только на островах Вилайета. Казалось невероятным, что человеческие руки могли придать этим камням такие изящные формы. Столь же невозможным представлялось, что человек способен разрушить это великолепие. Однако время или что-то другое раскололо массивные блоки и обезобразило некогда великолепную арку купола.
Рыбак взобрался на развалины строения и принялся рассматривать их. То, что он увидел, ошеломило его. В руинах купола, окруженный каменным крошевом и кусками разрушенной кирпичной кладки, на золотой плите лежал человек. Он был одет в юбку и широкий пояс.
Его черные волосы, которые ниспадали вниз густой гривой, были перетянуты тонким золотым обручем. На голой мускулистой груди лежал кинжал с широким лезвием и узкой ручкой, инкрустированной драгоценностями. Он был похож на нож рыбака, однако представлял собой настоящее произведение искусства.
Рыбака охватило такое сильное желание завладеть кинжалом, что он не стал задумываться о том, почему тело мертвеца сохранилось как живое.
Подобравшись к мертвецу, рыбак поднял кинжал с его груди. И тут произошло непостижимое — мускулы темных рук мертвеца сжались, веки задрожали и открыли огромные темные магнетические глаза, которые пристально уставились на обомлевшего рыбака. Тот отпрянул и уронил кинжал.
Взгляд человека задержался на Юнетши, и в этих узких щелях рыбак не смог прочесть ни дружелюбия, ни благодарности, он увидел только чуждый огонь и враждебность, такую же, как в глазах тигра.
Вдруг человек поднялся и положил свои гигантские руки на плечи рыбака. Собрав все свои силы, рыбак вытащил нож и резко направил его в живот незнакомца, однако лезвие разломилось. В следующее мгновение шея рыбака, подобно сухой ветке, хрустнула в руках силача.
2
Джехангир Агха, Лорд Кваризма и хранитель береговой границы, еще раз внимательно изучил витиеватый свиток пергамента с павлиньими печатями и рассмеялся, коротко и язвительно.
— Король стал нетерпеливым, — сказал Лорд. — Он опять выражает неудовольствие, из-за которого он назначил меня стражем границ. Если я не смогу разогнать грабителей на границах, в Кваризме может появиться новый Лорд.
Советник Лорда Газнази потрепал свою короткую серую бороду и задумался. Юздигер, король Турана, был самым могущественным монархом в мире. Его военные галеры под пурпурными парусами, строившиеся в Вилайете на Харканианском озере, грабили все империи мира. Темнокожие люди Замории ему платили дань так же, как восточные провинции Коса. Шемиты кланялись его правителям после долгих войн на западе. Его армии опустошили границы Стигии на юге и земли гиперборианцев на севере. Его всадники принесли мечи и огонь в Брисини, Опхири и Коринерф, даже на границы Немидии. Множество позолоченных шлемов его воинов падало под копыта лошадей, и множество воинов погибло под стенами горящих городов. На переполненных рабами рынках Ахрапура, Силтанапура, Кваризма, Шахпура и Ксорасана женщины продавались за три маленьких серебряных монетки, блондинки брисаннианки, рыжевато-коричневые стигианки, темноволосые заморианки, эбонитовые каштитки, оливковокожие шемитки.
В широких степях между морем и Гиперборианским королевством рождалась новая раса, состоявшая из беглых преступников и рабов, разоренных людей и дезертировавших солдат. Это были люди, совершившие множество преступлений и продолжавшие их совершать, многие из них были рождены в степи, многие бежали из королевств запада. Они называли себя казаками и считали остальных никудышными людьми.
Живя на равнине в открытой степи, не имея собственных законов, но имея свой кодекс, они превратились в общество людей, способных игнорировать даже Великого Монарха.
Они непрерывно совершали рейды на Туранские границы. Грабили побережье и торговые корабли, которые плавали между Гирканскими портами.
— Как я уничтожу этих волков? — спросил Джехангир. — Если я последую за ними в степи, я попаду в ловушку и буду отрезан от страны и уничтожен. Они могут также все время уклоняться от моих ударов и сжигать города в мое отсутствие у меня за спиной. После этого они станут еще смелее.
— Это потому, что у них есть предводитель, который ведет их, — ответил Газнази. — Вы знаете, кого я имею в виду.
— Конечно! — воскликнул Джехангир с чувством. — Это демон — Конан, он даже более дик, чем казаки, и хитер, как горный лев.
— Он более опасен, чем дикие животные, так как может думать, — ответил Газнази. — Другие казаки просто изгнанники, их выгнали цивилизованные люди. Он — варвар, но захватив его, мы сможем разогнать их.
— Но как его захватить? — спросил Джехангир. — Он неоднократно проходил по пути, который должен был быть смертельным для него. Инстинктом или хитростью он избегал всех поставленных ловушек.
— Любой зверь и любой человек, будучи в такой ловушке, не смог бы убежать, — сказал Газнази. — Когда мы вели переговоры с казаками, чтобы выкупить пленников, я видел этого Конана. Он любит острые удовольствия с женщинами и сильно пьет. Велите привести вашу пленницу Октавию.
Джехангир хлопнул в ладоши, и бесстрастный кашит, с кожей эбонитового цвета, в шелковых панталонах, поклонился им и вышел.
Он быстро вернулся, ведя за руку высокую красивую девушку с белоснежной кожей и светло-желтыми волосами. На ней была короткая шелковая туника, открывавшая чудесные контуры ее великолепной фигуры. Ее прекрасные глаза пылали огнем негодования, а губы были надуты, но она привыкла к покорности за время пленения. Она стояла с поднятой головой перед своим хозяином до тех пор, пока он не предложил ей сесть на диван. Затем он вопросительно посмотрел на Газнази.
— Мы не можем пригласить Конана без его казаков, — внезапно сказал советник. — Их военный лагерь сейчас где-то в низовьях Запорожки, реки, которая, как вы хорошо знаете, течет в пустыне, окруженная камышами и болотистыми джунглями. Там была уничтожена этими демонами наша отборная армия.
— Я не хочу вспоминать, — перекосившись, сказал Джехангир.
— Там есть необитаемый остров где-то возле материка, — продолжал Газнази, — известный как Ксапур. На нем полно древних руин, что соответствует нашим целям. Он недалеко от берега, круто поднимается из моря утесами в сто пятьдесят футов высотой. Даже обезьяны не могут подняться по ним. Место, где человек может спуститься или подняться, — узкая часть на западной стороне. Это подъем по изношенным ступенькам, ведущим в глубь острова среди скал и утесов. Если мы заманим Конана на остров, мы сможем охотиться за ним не спеша, как охотятся на львов.
— Так же можно пожелать луну с неба, — иронично сказал Джехангир. — Мы пошлем ему посыльного, приказав ему забраться на высокий утес и ждать нашего прихода?
— Примерно так!
Джехангир выглядел изумленным. Газнази продолжал:
— Мы начнем переговоры с казаками о выдаче заключенных на краю степей, в Форте Гхори. Мы пойдем с войском и расположимся лагерем в стороне от замка, они придут с равной силой. Мы будем вести переговоры с обычным недоверием и подозрительностью. Но в этот раз мы возьмем с собой вас, дорогая пленница.
Октавия переменилась в лице. Она слушала с интересом с того момента, как он кивнул на нее.
— Она будет играть роль приманки для Конана. Это будет ослепительным видением любви. Ее жизнерадостность и фигура будут привлекать его гораздо больше, чем любая из куклоподобных красавиц из вашего запаса.
Октавия вскочила, ее белые кулаки сжались, глаза сверкали.
— Вы хотите использовать меня в игре с этим варваром как марионетку! — воскликнула она. — Я не согласна! Я не неряха с рынка, с ухмылкой строящая глазки степнякам-грабителям. Я дочь Немидианского лорда…
— Вам не поможет все Немидианское дворянство, — цинично сказал Джехангир. — Сейчас вы просто рабыня, которая сделает то, что ей прикажут.
— Нет!
— Но, — возразил Джехангир с обдуманной жестокостью, — вопреки вашим желаниям, мне нравится план Газнази. Продолжайте, князь, ваш рассказ.
— Конан, вероятно, пожелает купить ее. Вы откажетесь продать ее или обменять на харканианских пленных. Он может затем попытаться украсть ее или взять ее силой, но я не думаю, что он решится нарушить мирный ход переговоров. Во всяком случае, мы можем быть готовы к любой его попытке. Затем сразу же после переговоров, но чуть раньше, чем он забудет о ней, мы отправим к нему вестника с обвинением в воровстве девушки и потребуем ее возвращения. Он может убить посланника, но более вероятно, он решит, что она убежала. Тогда мы пошлем шпиона-рыбака в лагерь казаков, который скажет Конану, что Октавия прячется на Ксапуре. Если я знаю этого человека, он должен рвануться в это место.
— Но мы не будем знать, один ли он пойдет! — воскликнул Джехангир.
— Берет ли человек с собой банду воинов, когда идет на свидание с женщиной? В пустыне? — спросил Газнази. — Конечно, он пойдет один. Но мы позаботимся и о других возможностях. Мы не будем ждать его на острове, где мы можем загнать в ловушку самих себя, а будем в тростниках на болотах, которые тянутся по берегу в тысяче ярдов от Ксапура. Если он приведет большое войско, мы отступим и придумаем другой план. Если он придет один или с маленьким отрядом, мы схватим его. Состоится ли это свидание, будет зависеть только от того, насколько сильно понравится ваша милая улыбка и робкие взгляды.
— Я никогда не дойду до такого стыда! — выкрикнула Октавия с яростью. — Я лучше умру!
— Ты не умрешь, моя бунтующая красавица, — сказал Джехангир. — Но ты станешь очень послушной и убедишься, что противоречить мне бесполезно.
Он хлопнул в ладоши, и Октавия побледнела.
Вошел сильный мускулистый человек среднего роста с короткой вьющейся иссиня черной бородкой.
— Вот для тебя работка, Гиазан, — сказал Джехангир. — Возьми эту глупышку и поиграй с ней недолго. Конечно, не портя ее красоты.
С нечленораздельным ворчанием Гиазан схватил запястье Октавии. С жалким криком она вырвала руку и бросилась на колени перед своим безжалостным повелителем, бессвязно моля о милосердии.
Джехангир отпустил разочарованного палача и сказал Газнази:
— Если наш план достигнет цели, я дам тебе возможность немного поплескаться в золоте, мой милый.
3
Джехангир, овладевший Октавией, был груб и жесток. Однако возможность попасть в руки его слуг приводила ее в ужас.
Не меньший страх и отвращение внушал ей предводитель казаков — Конан, с которым она должна была флиртовать по принуждению своего повелителя.
Веревка из разорванных гобеленов и счастливо попавшаяся под руку лошадь позволили Октавии бежать. Она скакала всю ночь, потом бросила загнанную лошадь и пробиралась через тростниковые заросли к берегу моря. Постепенно тростники вокруг нее становились все более редкими, а вода стала подниматься до бедер. Она увидела нелепо вырисовывавшийся в предрассветной мгле остров. Между нею и островом лежала широкая полоса воды, но Октавия не колебалась.
Она пропустила высокую волну и, с силой оттолкнувшись, поплыла к острову.
Берег острова отвесно поднимался из воды, даже зацепиться было не за что.
Она поплыла дальше, следуя извилистой линии утесов. Ее руки все время наталкивались на ровную поверхность камня. Она начала уставать. Внезапно она увидела расщелину в утесе, а под ногами почувствовала ступени. Октавия стала подыматься по лестнице и вышла из воды.
Она знала, что большинство островов в этой части моря необитаемы. На этом острове могла располагаться пиратская берлога, но даже пираты были предпочтительнее тех зверей, от которых она убежала.
Октавия выбралась на верхушку утеса и увидела лес, подступающий к его подножию. Она спустилась вниз и вошла в чащу, стараясь не думать о змеях. Ее босые ноги не производили никакого шума, ступая по болотистой плодородной земле под деревьями. Пугающая тьма поглотила ее. Через несколько шагов она потеряла направление. Через спутанные ветви не было видно ни одной звезды. Она остановилась.
Где-то впереди раздались ритмичные удары барабана, и почти одновременно с этим звуком она почувствовала чье-то присутствие. Октавия ничего не видела, но чувствовала, что кто-то стоит рядом с ней в темноте.
Она рванулась назад, и в этот момент кто-то схватил ее за руку. Она закричала и стала отчаянно сопротивляться, но схвативший держал ее, как ребенка. Потом она почувствовала, как кто-то поднял ее на руки и понес в глубь леса, туда, откуда слышались отдаленные удары барабана…
4
Первый луч зари окрасил море. Маленькая лодка с одиноким гребцом подошла к утесам.
Человек в лодке был колоритной фигурой. Темно-красный шарф был обвязан вокруг головы, широкие шелковые штаны пламенных оттенков поддерживал широкий пояс, на котором в шагреневых ножнах висела кривая сабля. Его сапоги из позолоченной кожи наводили на мысль скорее о всаднике, чем о моряке, но греб он мастерски. Через распахнутую рубашку была видна широкая грудь, коричневая от солнца. Когда он поднимал весла из воды, мускулы на его руках вздувались. Это был Конан, вожак казаков.
Он пришвартовался к выступавшей скале, затем без всякого колебания поднялся вверх по ступеням. Он был настороже, но не потому, что бессознательно чувствовал опасность, таившуюся где-то рядом, а потому, что настороженность была частью его существа.
Газнази предусмотрел эту способность Конана. Он предугадал, что могло прийти в дикарский ум варвара.
Конан не подозревал, что за ним наблюдают люди, скрытые в тростниках на берегу.
Когда он поднялся на утес, один из этих людей глубоко с облегчением вздохнул и произнес молитву. Джехангир прошептал ему в ухо:
— Глупец! Ты выдашь нас! Дай ему забраться в глубь острова. Он пойдет искать девушку. Мы останемся здесь на некоторое время. Иначе он может почувствовать наше присутствие или разгадать наш план. С ним могли прийти воины, которые спрятались где-нибудь неподалеку. Мы будем ждать. Через час, если ничего подозрительного не случится, мы подгребем к ступеням и подождем его там. Если он не вернется, мы начнем охоту на него на острове.
Между тем ничего не подозревавший казак углубился в лес. Он шел бесшумно в своих кожаных сапогах, а его взгляд исследовал каждую тень в надежде увидеть рыжеволосую красавицу, которая ему снилась и которую он видел в павильоне Джехангира Агха в Форте Гхори.
Обворожительная улыбка и взгляд этой белокожей цивилизованной женщины зажгли его кровь. Он желал овладеть ею даже в том случае, если она будет испытывать к нему отвращение.
Он бывал на Ксапуре. Всего месяц назад, когда здесь собиралось тайное совещание пиратов. Он знал, что приближается к таинственным руинам, которые дали острову имя, и не удивился бы, если бы девушка скрылась именно в них.
Внезапно что-то увидев, он застыл… Впереди него между деревьями вставало что-то, что казалось ему невозможным. Это была огромная темно-зеленая стена с башнями, поднимающимися по ту сторону бастионов, — всего месяц назад здесь были только руины.
Чьи руки воздвигли такое монументальное строение за несколько недель? Кроме того, браконьеры, которые постоянно скитались по Вилайету, не могли не знать о проводимых работах и, конечно, рассказали бы об этом казакам.
Это необъяснимая вещь, но все же она была в действительности.
Конан был в замешательстве. Он медленно вернулся назад в лагерь в устье Запорожки. Конан знал, что между ним и таинственным Востоком, где часть природных законов была нарушена и постоянно происходила какая-нибудь чертовщина, лежали тысячи миль.
В этот момент, быть может, решилась судьба многих королевств — варвар увидел кусочек шелка, болтавшийся на ветке.
Конан сорвал лоскут с куста и узнал этот пленительный аромат, который в его сознании связывался со сладкой крепкой плотью женщины из павильона Джехангира.
Рыбак не солгал: она была здесь! Затем на земле он увидел след голой ступни, длинной и тонкой, не мужской и не женской. Это существо несло ношу, так как след был глубоко вдавлен в грунт, и этой ношей, по-видимому, была девушка, которую казак искал.
Он стоял с наружной стороны башен, которые неясно вырисовывались сквозь деревья, его синие глаза пылали огнем, желание обладать желтоволосой женщиной боролось в нем со страхом перед неизвестностью.
Но его человеческие страсти оказались сильнее страха, и, согнувшись, он начал подкрадываться к стенам, как охотящаяся пантера, используя густую листву.
Приблизившись, он увидел, что стены составлены из тех же зеленых кирпичей, из которых состояли руины, а охватившие его ощущения были необычны — он смотрел на что-то, чего никогда не видел, но что хорошо знал по снам или грезам. Конан понял, в чем дело. Стены и башни воссоздавали то величественное сооружение, руины которого он видел прежде.
Ни звука не нарушало утреннюю тишину в то время, когда Конан крался к подножию стены, круто поднимавшейся из пышной растительности. Массивные ворота, которые Конан увидел в стене, никем не охранялись и были не заперты. Он верил, что женщина, которую он искал, находится где-то там, по ту сторону от стены, и, конечно, им руководила известная всем безрассудность.
Над ним к бастионам протянулись гирлянды виноградных лоз. Конан, как обезьяна, поднялся на большое дерево, добрался до края парапета и заглянул за стену, сжимая в руках толстую ветку, а потом, качнувшись, перелетел за стену.
Представшие его взору трех- и четырехэтажные строения из зеленого камня имели плоские крыши. Улицы сходились в центр города, где стояло очень высокое сооружение с куполами и башнями. Он не увидел ни одного человека в окнах или на улицах, хотя солнце уже взошло. Тишина, которая господствовала над городом, давала понять, что это мертвый и пустынный город.
Дома были закрыты. Подойдя к одному из окон, Конан заглянул внутрь. Там не было ничего видно, и шелковые занавески, подвешенные на сатиновых веревках, были задернуты. В щель между занавесок казак увидел, что стены комнаты задрапированы декоративным бархатом, пол покрыт коврами, скамейки сделаны из полированного черного дерева.
Он услышал, что кто-то идет ему навстречу по улице.
Конан нырнул в ближайшую дверь, которая, к счастью, оказалась открытой. Попав вовнутрь, он медленно двинулся вперед, разглядывая ковры.
Подойдя к возвышению в алькове, он увидел, что там лежит красивая темноволосая девушка, которая смотрит на него безжизненными глазами.
Конан с удивлением оглядел ее, каждое мгновение ожидая ее крика. Но она изысканно зевнула, прикрывшись рукой, встала и небрежно прислонилась к драпировке.
Она была, несомненно, белой расы, хотя ее кожа была смуглой. Ее подстриженные квадратом волосы были темными, на ней были только обрывки одежды, свисавшие с худых плеч. Она зевнула снова, гибко потянулась и без каких-либо признаков страха или удивления заговорила на диалекте Юнетши, который звучал страшно архаично, но Конан понял ее.
— Ты кого-нибудь видел? — спросила она так же равнодушно, как если бы в ее комнату зашел ее давний знакомый, а не вооруженный чужеземец.
— Кто ты? — спросил он.
— Я Юатели, — ответила она. — Я могу радовать поздно ночью, не сейчас. Сейчас я сплю. А кто ты?
— Я — Конан, гетман казаков, — ответил он. И сразу почувствовал, что она удивлена.
— Конан, — проговорила она сонно. — Ты не Дагонец. Я думаю, ты наемник. И много голов Юнетши ты отрезал?
— Я не воюю с водяными крысами! — фыркнул он.
— Но они так ужасны, — прошептала она. — Я помню, как они были нашими рабами. Но они восстали, они жгли и убивали. Только магия Кхосатрала Кхела удерживала их за пределами города.
Она сделала паузу, глядя загадочно и борясь со сном.
— Я вспоминаю, — прошептала она, — они поднялись на стены поздно ночью. Они кричали и жгли, а люди тщетно звали на помощь Кхосатрала.
Она тряхнула головой, как бы отгоняя воспоминания.
— Но, возможно, этого и не было, — прошептала она, — потому что я жива, тогда как они должны были убить меня… Черт с ним!
Она пошла по комнате, протянула руку Конану и потянула его к гобеленам. Девушка улыбнулась ему и стала похожа на засыпающего ребенка, ее длинные шелковистые ресницы поникли. Она сонно пробежала пальцами по своим темным локонам, как бы желая убедиться в реальности происходящего.
— Это сон.
Она зевнула.
— Возможно, что все это сон. Я чувствую, что хочу спать. У меня нет забот, я ничего не помню. Я чувствую, там есть что-то, чего я не понимаю, но мне хочется спать, когда я пытаюсь думать. Но все это неважно.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Конан. — Ты сказала, что они перелезли через стены поздно ночью? Кто?
— Юнетши, во всяком случае, я так думаю. Туча дыма, и тут этот голый демон ударил меня ножом в горло. О, как это было больно! Но это был сон, потому что здесь нет никакого шрама.
Она осмотрела свою гладкую грудь, а затем села на колени Конана, обвила руки вокруг его массивной шеи, заставив его присесть на край алькова.
— Не могу вспомнить, — прошептала она.
Она уютно пристроила свою голову на его мощной груди.
— Всюду дым и мгла. Все не материально. Ты не материален. Ты силен. Давай жить, пока сможем. Люби меня!
Он убаюкивал голову девушки в своих согнутых руках, потом поцеловал ее полные красные губы с непритворным удовольствием.
— Ты силен, — повторила она.
Ее голос постепенно становился все тише и тише.
— Люби меня, люби…
Сонное бормотанье затихло, туманные глаза закрылись, длинные ресницы опустились, гибкое тело расслабилось в руках Конана.
Он склонился над ней. Она казалась частью иллюзии, которая была сущностью этого города, но прочная материальность ее тела убеждала, что это живая девушка, а не сон.
Не беспокоясь, он положил ее на меха.
Она спала глубоко и натурально. Он решил, что она наркоманка и, по-видимому, употребляет черный лотос Ксасала.
Затем он увидел золотистую шкуру зверя, который жил самое малое тысячу лет назад.
Гигантский золотой леопард, который был известен по Тиборианским легендам и которого древние художники с восторгом изображали на камне и мраморе.
В изумлении тряхнув головой, Конан прошел через арку во внешний коридор. Он услышал звук, в котором его уши распознали шаги, такие же, как те, которые испугали его на улице.
Чуть позже он услышал, как кто-то вошел в комнату, которую он только что покинул. Повернувшись, Конан быстро побежал по коридору, удаляясь от комнаты, и почти сразу же наткнулся на человека, лежавшего наполовину в коридоре, наполовину в зале, куда вела потайная дверь в стене. Это был мужчина с грубыми чертами лица и бритой головой, тощий, с шелковой набедренной повязкой. Похоже, смерть настигла его в тот момент, когда он высунулся в коридор. Конан наклонился над ним в поисках причины смерти и увидел, что тот находится в состоянии глубокого сна, как и девушка в комнате.
В этот момент за спиной Конана снова раздался характерный звук — кто-то двигался по коридору следом за ним. Втащив тело мужчины в коридор, Конан шагнул в зал и быстро закрыл за собой дверь. Позади него щелкнула задвижка. Стоя в темноте, он слышал шаркающие шаги по ту сторону двери, и легкий озноб прошел по его спине. Звук не был похож на звериный.
Наступила тишина, затем слабо заскрипело дерево и металл. Вытянув руки, Конан почувствовал внутреннюю сторону двери, и, не дожидаясь, пока его таинственный преследователь откроет ее или пройдет мимо, казак пошел в темноту. Он услышал позади себя сюсюкающий звук, от которого волосы на его голове зашевелились. Он вытащил из ножен кривую саблю и тут же чуть не упал. Впереди были ступени, ведущие вниз.
Конан начал спускаться во тьму, полагаясь на свое чутье. Он понял, что спускается глубоко под землю. Наконец ступени перешли в ровный пол.
5
Конан шел ощупью по черному безмолвному туннелю, поминутно опасаясь невидимой ямы. Вскоре он обнаружил ступени, ведущие вверх. Поднимаясь по ним, он нащупал рукой металлическую дверь. Открыв ее, он вошел в темную и высокую комнату громадных размеров. Фантастические колонны выстроились вдоль испещренных стен, поддерживая свод, который был полупрозрачным и казался похожим на затянутое тучами небо в полночь. Лучи, проникающие в комнату с потолка, создавали очень оригинальное освещение. Комната была круглой и имела гигантскую бронзовую дверь, напротив которой располагалось возвышение. Это был медный трон, к которому вели стеклянные ступени. Конан с удивлением увидел, что на троне, свернувшись клубком, лежала гигантская змея, высеченная из нефритоподобного камня. Каждая чешуйка выглядела так, как будто она была реальной и переливалась яркими цветами. Огромная клинообразная голова была наполовину погружена в кольца тела, так что ни глаза, ни челюсти не были видны. Эта змея была одним из тех зловещих монстров, которые жили в прошлые века в южной части Вилайета. Но, подобно золотому леопарду, она вымерла столетия назад. Конан видел их грубые изображения на миниатюрах в Книге Скелетов, которую начертали колдуны предыстории.
Конан залюбовался великолепным изделием и невольно положил ладонь на его манящую поверхность. И тут… сердце его, казалось, остановилось, а все тело пронзил ледяной холод — под его рукой была волокнистая масса живого существа.
Конан отдернул руку, ужас и отвращение охватили его. Скатившись вниз по стеклянным ступеням, Конан обернулся. Страшное существо не двигалось, оно продолжало спать на медном троне.
На лбу Конана выступил пот. Он подошел к бронзовой двери и попытался открыть ее, дверь поддалась, и Конан выскользнул из комнаты.
Он оказался в широком коридоре с декоративными стеклами. Свет здесь был сумеречно-красным. Вдалеке были видны неясные тени. Они встревожили его, вызвав ассоциацию со змеей.
Ближайший гобелен на стене висел так, будто за ним был проход. Конан осторожно отогнул его и обнаружил ступеньки, ведущие вверх.
Немного поколебавшись, он стал подниматься, но внезапно сзади послышалось шарканье. Мог ли кто-нибудь последовать за ним по коридору?
Он быстро поправил гобелен.
Поднявшись по ступенькам, Конан попал в извилистый коридор. Он подошел к первой двери и вошел внутрь. В своих хаотических скитаниях он преследовал двойную цель: не встретить или, по возможности, избежать хозяев и конечно же найти Немидианскую девушку. Он чувствовал, что она была именно в этих палатах или храмах. Он верил, что этот гигантский купол в центре города именно то место, куда рано или поздно должны привести пленную рабыню.
Конан хотел вернуться назад, так как оказалось, что эта лестница никуда не вела, но застыл, услышав голос, проходивший через одну из стен. Подойдя ближе к этой стене, Конан разобрал немедианскую речь, но голос не был человеческим. Звуки напоминали колокольный звон.
— Нет ничего лучше жизни. Опасаясь, все воссоединилось во мне, — сказал голос. — Не было ни света, ни движения, ни какого-либо звука. Только ощущение одиночества впереди и позади привело меня в движение и направило в путешествие через века, над веками, сквозь неизменные эпохи тьмы.
Забыв обо всем, Конан подчинился гипнозу колоколоподобного голоса. Казак услышал историю человека по имени Кхосатрал Кхел, который приполз из НОЧИ И ПУЧИНЫ, век за веком превращая себя из субстанции в материальное вещество.
Но человеческая плоть была хрупкой, хотя и содержала такую великую вещь, как разум Кхосатрала Кхела. Он принял облик человека, но его плоть не была плотью из костей и крови. Он жил и думал, двигался и пульсировал, сохраняя свойства субстанции в человеческом бытии.
Божественная субстанция Кхосатрала была неуязвима для оружия, а земные столетия умещались в его сознании в один час.
Подобный богу, он снизошел до примитивного бытия людей острова Дагония, он помог людям создать культурное и цивилизованное общество, и с его помощью они построили город Дагон и жили там, и поклонялись ему. Чуждыми и страшными были его слуги, вызванные из темных углов планеты, где скрывались мрачные пережитки прошлых веков. Его дом в Дагоне был связан с каждым домом, из которых священники брали жертвы для приношения ему.
Прошло много лет, наполненных злобой и жестокостью. На побережье континента появились люди, звавшие себя Юнетши. Но после жестокой битвы они были разбиты и порабощены, и несколько поколений их умирало на алтарях Кхосатрала.
Но однажды он со своими священниками, существами нечеловеческой расы, удалился в пустыню. Вернулся он один, с кинжалом, выкованным из металла метеорита. Его колдовская сила пропала. Рабы-юнетши, поняв это, восстали и уничтожили почти всех дагонцев.
Во время кровавой резни откуда-то появился священник. Он проник во дворец Кхосатрала и с помощью обмана усыпил его на золотом ложе в зале, отделанном шкурами змей.
Минули века, башни и дворцы пустынного Дагона разрушились. Предания об этом богатом и красивом городе начали стираться из памяти немногочисленных потомков. Голод, чума и беспрерывные войны почти истребили народ Юнетши, жалкие остатки которого обитали на морском побережье материка.
Рыбак Юнетши обнаружил Кхосатрала на золотом ложе среди руин купального зала. Кхосатрал ожил и с радостью осознал, что колдовская сила вернулась к нему.
Он восстановил город таким, каким тот был многие века назад. Поклонявшиеся ему люди, умершие века назад, снова вернулись к жизни.
Но узнавшие смерть, жили только частично. В темных коридорах их душ и разумов таилась непобежденная смерть. К ночи люди Дагона оживали и двигались, а их собственная смерть казалась им ужасным сном.
С приходом дня они погружались в сон и просыпались только с наступлением ночи, которая сродни смерти.
Их жизнь была ужасной, и все это открылось перед Конаном в то время, как он согнувшись сидел у обтянутой декоративными тканями стены.
Теперь все случившееся с Конаном на острове стало ему понятно. Вдруг Конан услышал истерические рыдания женщины.
Он непроизвольно вскочил.
6
Джехангир Агха становился все более мрачным, сидя в своей лодке в камышах.
Больше часа прошло, а Конан не возвращался. Агха был почти уверен, что девушка скрывается на острове.
Джехангир сказал что-то гребцу, и длинная лодка скользнула среди тростников и поплыла к каменным ступеням.
Понаблюдав за людьми, плывшими с ним в лодке, Джехангир успокоился, десять могучих наемников из Кхваризма в остроконечных шлемах и в плащах из тигриных шкур, не считая гребцов, — похоже на охотников, едущих в убежище льва. Они поднялись по ступеням и прокрались под деревьями к стене. Тишина царила вокруг. Внезапным жестом Джехангир остановил свой отряд.
— Тарим! — прошептал Джехангир. — Пираты восстановили руины! Укрепленный город на таком острове! Пойдем! Несомненно, Конан там.
Они осторожно прошли вдоль стены. Вороты были открыты.
Они двинулись к смерти более страшной, чем смерть от отравленных стрел.
Звенящий голос замолк. Постояв в нерешительности, Конан пошел назад. В комнате было сумрачно… Всмотревшись внимательней, он увидел голову и пару гигантских рук, выступавших из темноты. Звука шагов не было, но существо приближалось, и гетман различил фигуру человека.
Он был одет в сандалии, юбку и широкий шагреневый пояс. Его подрезанная квадратом грива была охвачена золотым обручем.
Конан пристально посмотрел на размах его плеч и широкую грудь. Силачи и борцы из цирка могли только мечтать о подобном.
Лицо было исполнено решимости, глаза испускали молнии. Конан знал, что это был Кхосатрал Кхел, посланник Пучины, бог Дагонии.
Кхосатрал протянул свои гигантские руки, но Конан увернулся от них и нанес удар саблей в живот гиганта.
Раздался звон, и сабля, не оставив и царапины на животе гиганта, отскочила. В тот же миг Кхосатрал нанес ему неотразимый удар.
Кхосатрал неясно вырисовывался во тьме. Он попытался поймать Конана, но тот оказался проворней. Отбросив в сторону бесполезную саблю, Конан схватил тяжелую скамью и швырнул ее со всей силой. Скамья была тяжелым метательным снарядом, несколько человек едва ли смогли бы поднять ее.
Она ударила в могучую грудь Кхосатрала и развалилась на куски. Лицо монстра исказилось звериной гримасой. Он, подобно гигантской движущейся башне, наступал на Конана. Тот с отчаянием рванул декоративный гобелен со стены и с гигантской силой швырнул в голову великана. Кхосатрал немедленно запутался, замялся и потерял ориентировку. Конан подобрал свою саблю и выскользнул в коридор. Так быстро, как он только был способен, Конан закрыл дверь засовом.
Немного успокоившись, гетман огляделся… и увидел Октавию. Вся его кровь, казалось, хлынула ему в голову.
Золотые волосы стекали на ее обнаженные плечи, глаза наполнены ужасом. Это была женщина, которую он так страстно желал. Конан уже забыл про Кхосатрала, но, услышав грохот позади, понял, что медлить нельзя. Он схватил девушку и прыгнул к противоположной двери. Девушка была почти без сознания и не сопротивлялась.
Конан, не тратя времени, попробовал открыть дверь. Разбитый вдребезги его саблей, замок упал на землю, и в тот момент, когда они проскочили в следующую комнату, он увидел, как Кхосатрал с треском проламывается сквозь дверь.
Кхосатрал раздавил массивные панели так, как если бы это был картон.
Конан, взвалив девушку на плечо, словно она была ребенком, выскочил в круглый зал. И рвался дальше. Едва он успел закрыть засов следующей комнаты, как крепкая дверь затряслась под чудовищными по силе ударами гиганта. Это был конец. Здесь не было другой двери, только окно, за которым полумрак.
Он попробовал лезвие своей сабли.
Долгий крик вырвался из груди девушки в тот момент, когда под первым ударом гиганта застонала дверь.
Конан не смотрел вокруг, он знал, что дверь долго не выдержит, но он хотел, чтобы она продержалась как можно дольше.
— Мне сказали, что ты сбежала, — начал он. — Юнетши-рыбак сказал, что ты скрываешься здесь. Как твое имя?
— Октавия, — выдохнула она.
Затем снова слова ее стремительно понеслись. Она схватила его руками.
О, Митра, что за кошмар происходит здесь? Люди — темнокожие, один из них поймал меня в лесу и привел сюда. Они несли меня, как вещь. Он говорил мне… он сказал… Я сумасшедшая? Это сон?
Он взглянул на дверь, которая выгибалась под ударами гиганта.
Нет, сказал он, — это не сон. Эти петли долго не выдержат. Чудовище, которое пытается разрушить дверь, похоже на обыкновенного человека. Но сила его — дьявольская.
— Ты сможешь убить его?
Она задыхалась.
— Ты сильный.
Конан решил быть с ней честным.
— Если обычный человек может убить его — я сделаю это. — ответил он. — Пока я только затупил об него свою саблю.
Ее глаза потускнели.
— Тогда ты будешь убит, а… О, Митра! — крикнула она во внезапной ярости.
Конан поймал ее за руки, опасаясь, что она может причинить себе вред.
— Он говорил мне, что сделает со мной…
Она задохнулась.
— Лучше убей меня своей саблей до того, как он взломает дверь!
Конан посмотрел на нее и кивнул головой.
— Я сделаю, что смогу, — сказал он. — Я дам тебе шанс проскользнуть позади него. Потом беги к утесам. Я оставил там свою лодку. Все люди в городе спят.
Она опустила голову. Конан взял саблю и встал перед дверью. Ни один человек, увидевший его, не мог бы сказать, что он идет на смерть. Он приготовился к неизбежному.
Это был конец.
Петли поддались под чудовищными усилиями гиганта, и дверь закачалась, удерживаемая только засовом. Тонкая стальная полоса была вырвана из пазов.
Затем толчки прекратились. Конан услышал новый звук — удары крыльев и шепчущий голос, который походил на шелест ветра в полночь в ветвях. Внезапно наступила тишина, и он почувствовал, что повелителя Дагона больше нет за дверью.
Конан посмотрел через трещину в железе туда, где только что стоял Кхосатрал. Конан снял искореженный железный засов и осторожно потянул обвисшую дверь.
Кхосатрала не было, но он услышал, как далеко внизу хлопнула входная дверь.
Он не знал, что могло заставить гиганта изменить намерения, куда мог позвать его шепчущий голос, но он не стал тратить время на предположения.
Он позвал Октавию, и что-то в его голосе заставило ее подняться и подойти к нему.
— Что это? — сказала она, задохнувшись.
— Некогда болтать!
Он схватил ее за руку.
— Пойдем!
Он потащил девушку за собой по ступенькам.
— Волшебный кинжал Юнетши! Он должен хранить его в зале с куполом!..
Зал с куполом примыкал к огромной комнате, где на медном троне лежала гигантская змея.
Но он не колебался. Мягко ступая, они спустились по ступеням и вошли в зал с драпировками. Остановившись против гигантской бронзово-золоченой двери, Конан схватил Октавию за руку и с силой тряхнул ее.
— Слушай! Я войду в эту комнату и закрою за собой дверь. Стой здесь и слушай. Если Кхосатрал придет, зови меня. Ты поняла? Я иду за кинжалом Юнетши!
Прежде чем она успела что-либо возразить, он нырнул за дверь. Заперев засов, он стал привыкать к слабому освещению.
Постепенно он смог разглядеть темный трон. Конечно, чешуйчатый монстр был там.
Конан увидел дверь позади трона и понял, что он не ошибся, но, чтобы пройти туда, он должен был подняться на возвышение в нескольких футах от трона.
Конан, крадучись, начал приближаться к трону.
Его глаза неотрывно следили за спавшей рептилией. Он поднялся на возвышение и встал на стеклянные ступени. Змея не двигалась. Он потянулся к двери.
Засов на бронзовой двери шевельнулся, и Конан задохнулся от ужаса, когда увидел, как Октавия вошла в комнату. Она огляделась во мраке. Наконец она увидела его и побежала вперед по ступеням, крича:
— Я хочу пойти с тобой! Я боюсь стоять там одна! О!..
Увидев змею, она закрыла лицо руками и ужасно закричала.
Клинообразной формы голова поднялась из колец на толстой блестящей шее. Плавным движением змея начала вытекать из трона, кольцо за кольцом. Ее безобразная голова качалась на расстоянии фута от парализованной девушки.
Конан пересек расстояние до трона одним прыжком. Его сабля взлетела вверх, но змея с фантастическим проворством увернулась и обвила его ноги и тело полудюжиной колец. Сабля опустилась ii пустоту, и в тот же момент Конан покачнулся и покатился вниз по ступеням.
Тела человека и змеи, переплетаясь, корчились на полу. Кольца сжимались, но правая рука Конана еще была свободна. Но он никак не мог изловчиться для нанесения удара. Гетман знал, что одного удара будет достаточно. Наконец, собрав все свои силы, Конан сумел подняться на ноги.
Он шатался под грузом сорокафутового демона. В глазах его стало темнеть. Он взмахнул саблей и опустил ее на рептилию, разрубив рядом несколько колец. Конан чувствовал тошноту и головокружение, кровь текла из носа. Он схватил Октавию так, что она задохнулась.
— В будущем, если я скажу тебе стоять — стой!
Он перевел дыхание.
Октавия, ничего не сказав, взяла его под руку и повела прочь от извивавшихся на полу кусков. Когда они подошли к двери в зал под куполом, Конан уже окончательно пришел в себя. Где-то вдалеке он услышал человеческие крики, но его уши были как будто забиты ватой, и он решил, что это ему показалось.
Дверь поддалась под его нажимом. Конан опасался, что Кхосатрал мог поставить какое-либо чудовище для охраны купольного зала. Выдавив входную дверь, он вошел в зал и в полумраке увидел мерцание клинка, лежавшего на золоте.
Задыхаясь от радости, он поднял и спрятал кинжал. Взяв за руку девушку, он побежал к другой двери, за которой, как ему показалось, он увидел дневной свет. На этот раз чутье его не подвело, они вышли на улицу.
Нигде никого не было видно, но с запада неслись крики и вопли. Он повел ее к юго-западной стене и без труда нашел каменные ступени, поднимавшиеся на вал.
Сорвав в холле одного из домов большой гобелен, он обвязал его вокруг бедер девушки и мягко спустил ее на землю.
Затем, укрепив один конец между камней, он спустился вслед за ней. Теперь у него был один путь — прочь с острова по ступеням западных утесов. Доносившиеся из города звуки и крики привели Октавию в ужас. Она крепче прижалась к своему защитнику, который уже совершенно оправился после схватки со змеей. Они увидели фигуру на вершине утеса.
Джехангир Агха лишь бегством избежал гибели, когда железный гигант внезапно набросился на них у ворот и начал уничтожать их. Воины гибли страшной смертью, а их мечи и стрелы не причинили монстру никакого вреда. Когда Агха добрался до ступеней, он увидел, что гребцов и лодки нет. Напуганные дикими криками, они вернулись к тростниковым зарослям.
Джехангир обнаружил лодку Конана и готовился отплыть на ней, когда из леса вышли гетман и девушка. Агха решил попытаться убить казака, а не просто удрать на его лодке. Он помнил намерение, с которым пришел сюда. Он был немного удивлен, увидев девушку, которую он сам отдал Джелал Кхану, хотя и знал, что она сбежала. Прицелившись, Агха выпустил стрелу. Она воткнулась в дерево, и Конан засмеялся:
— Собака! Ты не можешь даже ударить меня. Я рожден не для того, чтобы умереть от гирканианской стали! Попытайся снова, туранская собака!
Джехангир не мог сделать этого снова — у него больше не было стрел. Он обнажил саблю, и противники сошлись в смертельной схватке. Сабли лихо мелькали в воздухе, противно лязгая, когда один из противников отбивал удар другого.
Октавия с замиранием сердца наблюдала за происходящим.
Внезапно Джехангир остановился, выронил саблю и схватился руками за живот. Пальцы его обагрились кровью, и через минуту он упал замертво. Конан стоял над бездыханным телом Агха.
В этот момент Октавия пронзительно закричала. За спиной Конана появился Кхосатрал Кхел. Казак обернулся и, мгновенно оценив обстановку, отскочил в сторону и вытащил кинжал Юнетши. Только он давал шанс на успех в бою с дагонским богом.
Кхосатрал набросился на казака, но Конан и не думал отступать. Он сделал встречный выпад и нанес несколько резких и коротких ударов по корпусу гиганта. Нож не раскололся. Темное тело Кхосатрала покрылось ранами, из которых полилась ручейками кровь.
Кхосатрал закричал ужасным голосом, эти скрежещущие металлические звуки были невыносимы. Он кружился, делал беспорядочные попытки нанести удары, от которых Конан уворачивался с ловкостью гимнаста. Кхосатрал стал отступать в лес, продираясь сквозь кусты. Конан преследовал его, нанося жалящие удары.
Добравшись до стен Дагона, Кхосатрал предпринял последнюю попытку расправиться с казаком. Он резко развернулся, Конан нырнул под руками чудовища и вонзил кинжал в его сердце.
Кхосатрал закружился и упал, в его груди торчал кинжал. Внезапно его лицо, тело и конечности стали деформироваться. В предсмертных муках Кхосатрал Кхел терял человеческое обличие и превращался в существо, которое тысячелетие назад выползло из Пучины.
Конан с отвращением отвернулся от останков противника и увидел, что башни и пики Дагона больше не проглядывали сквозь деревья. В его памяти вновь возникли бастионы, башни, огромные бронзовые ворота, роскошная утварь, темноволосая женщина и человек с бритым черепом. С исчезновением нечеловеческого разума, который дал им жизнь, они вернулись назад во мглу, а на месте города вновь простирались развалины. Только обломки разрушенных колонн стояли над искрошенными стенами, разворошенной мостовой и разбитым вдребезги куполом. Конан вновь видел руины Ксапура такими, какими он их помнил.
Гетман стоял в оцепенении, оценивая трагедию этого города и великой в прошлом империи, ныне погруженной во тьму. Он осмотрелся, как бы пробуждаясь ото сна, и, увидев останки на земле, отвернулся и направился прочь к девушке, которая ждала его у утесов.
Она сидела, страшно напуганная, под деревьями. Увидев его, радостно вскрикнула, а затем прошептала:
— Где ОН?
— Ушел в ад, откуда он выполз, — сказал бодро Конан. — Почему ты не спустилась и не уплыла в лодке?
— Я не была… — начала она.
Но смутившись, она нахмурилась.
— Я сейчас уйду, но гирканианцы могут снова поймать и поработить меня, и пираты будут…
— И казаки? — предположил он.
— А разве они лучше пиратов? — спросила она.
Конан был очарован ее стремлением быть снова неприступной после всего пережитого. Ее напускное высокомерие забавляло его.
— Ты, кажется, по-другому вела себя в лагере Гхори, — ответил он. — Ты была свободна и расточала улыбки.
Ее губы презрительно сжались.
— Ты думаешь, что я возбуждала твою любовь? Ты считаешь, что я не притворялась? Мой повелитель — его тело лежит здесь — заставлял меня делать это.
— О!
Конан, казалось, был немного озадачен, затем он засмеялся, это показалось ему забавным.
— Это не имеет значения. Сейчас ты моя. Ты принадлежишь мне. Поцелуй меня.
— Ты отваживаешься просить…
Она начала злиться…. и вдруг оказалась в объятиях гетмана. Октавия попыталась было возражать, но только смех был ответом на ее усилия.
Он подавил ее сопротивление и пил нектар с ее губ со всей своей безудержной силой, и ее руки невольно обвились вокруг его мускулистой шеи. Он засмеялся и, пристально глядя в ее глаза, сказал:
— Почему бы главарю свободных людей не предпочесть всю городскую скуку Турана ласкам светловолосой красавицы?
Она откинула назад голову, ощущая каждым нервом огонь его поцелуев, и не снимала свои руки с его шеи.
— Ты полагаешь себя в этом равным с Агха? — спросила она вызывающе.
Он засмеялся и прижал ее к себе еще сильнее.
— Ты оценишь это, — похвастался он. — Я зажгу весь Кваризм факелом, если он встанет на твоем пути в мой шатер.
Назад: Конан — супермен древности
Дальше: Люди из Черного Круга Повесть
