Старрет все еще находился в оцепенении, вызванном ударом и алкоголем. Грейдон оттащил его в палатку, сунул под голову рюкзак, а сверху набросил одеяло. Затем он выбрался наружу и развел костер. Раздался топот шагов по траве и кустарнику, и из–за деревьев вышли Соумс и Данкре.

— Обнаружили какие–нибудь приметы? — спросил Грейдон.

— Приметы? Нет, черт возьми! — прорычал уроженец Новой Англии. — Скажите, Грейдон, вы не слышали чего–то, похожего на звук множества труб? К тому же дьявольски странных труб. Кажется, это было где–то рядом.

Грейдон кивнул. Он понимал, что обязан рассказать им о том, что случилось, чтобы они смогли подготовиться к обороне. Но как много им следует рассказать?

Поведать им о красоте Суарры, о ее золотых украшениях и золотых копьях с наконечниками из драгоценных камней? Передать им то, что она сказала о сокровищах Атагуальпы?

Если он это сделает, никакие доводы разума на них уже не подействуют. Они обезумеют от жадности. И все же он обязан сказать им что–то, чтобы они смогли подготовиться к атаке, которая наверняка начнется с рассветом.

А кроме того, они достаточно скоро узнают о девушке от Старрета.

Он услышал, как вскрикнул забравшийся в палатку Данкре. Услышал, как Данкре вылез из палатки. Он встал, гладя прямо в лицо маленькому жилистому французу.

— Что случилось со Старретом, а? — прошипел Данкре. — Сперва я думал, что он пьян. Потом я увидел, что он исцарапан как диким котом. Я увидел синяк на его челюсти. Что вы сделали со Старретом, э?

Грейдон принял решение. Он был готов к ответу.

— Данкре, — сказал он, — Соумс! Мы попали в переделку. Я вернулся с охоты менее часа назад и увидел Старрета, борющегося с девушкой. Это скверный способ ухаживания, а здесь — наихудший, и вы оба это знаете. Чтобы вырвать у Старрета девушку, мне пришлось ударить его. Утром, по–видимому, ее соплеменники явятся за нашими головами. Пытаться спастись бегством бесполезно. Мы не знаем этой местности. Мы можем наткнуться на них в любом другом месте. Лучший вариант: подготовиться за ночь к бою — если нам придется драться.

— А девушка, а? — сказал Данкре. — Как она выглядела? Откуда она пришла? Как она убежала?

Грейдон предпочел ответить лишь на последний вопрос:

— Я дал ей уйти, — сказал он.

— Вы дали ей уйти? — закричал Соумс. — Какого дьявола вы сделали это? Почему вы не связали ее? Мы могли бы держать ее как заложницу, Грейдон, чтобы иметь что–то, чтобы торговаться, когда явится ее проклятая банда индейцев.

— Она не индианка, Соумс, — сказал, поколебавшись, Грейдон.

— Вы имеете в виду, что она белая — испанка? — вмешался Данкре. В его голосе слышалось недоверие.

— Нет, и не испанка. Она белая, да, белая, как любой из нас. Я не знаю, кто она.

Данкре и Соумс уставились на него, затем переглянулись.

— Во всем этом есть что–то странное, — проворчал наконец Соумс. — Но что я хочу знать, почему вы позволили ей уйти?

— Потому что я решил, что у нас будут лучшие шансы, если я отпущу ее, чем если бы я этого не сделал. — Грейдон ощутил приступ гнева. — Говорю вам: мы столкнулись с чем–то, о чем никто из нас не имеет понятия. И у нас всего один шанс из ста выбраться невредимыми из этой заварухи. Если бы я задержал ее, у нас не было бы даже этого шанса.

Данкре наклонился и поднял что–то с земли. Что–то, блеснувшее желтым в свете костра.

— Верно сказать, что есть странное, Соумс, — сказал он. — Посмотреть на это!

Он поднял кверху блестевший предмет. Это был золотой браслет, и когда Соумс взял его, на браслете зеленым блеском засветились изумруды. Несомненно, браслет был сорван с руки Суарры во время ее борьбы со Старретом.

— Что эта девушка дала тебе, чтобы ты позволил ей уйти? — прошипел Данкре. — Что она говорила тебе, а?

Рука Соумса легла на автоматический пистолет.

— Она ничего не дала мне, — ответил Грейдон. — Я ничего не взял.

— Я думать, ты проклятый лжец, — злобно сказал Данкре. — Ты должен разбудить его. — Он обернулся к Соумсу: — Я думать, он сказать об этом побольше. Девушка, что носит штуки, как эта… и он отпустить ее! Позволить ей уйти, когда он знать, что, откуда она пришла, их должно быть больше, а, Соумс? Верно сказать, что есть странное, а? Пойдем мы посмотреть, что Старрет рассказать нам.

Грейдон наблюдал, как они забрались в палатку. Вскоре Соумс вышел, направился к ключу, журчащему у подножия деревьев, и вернулся, неся воду.

Что ж, позволим им привести в чувство Старрета. Позволим ему рассказать им все, что пожелает. Грейдон был уверен, что этой ночью они его не убьют. Они верят, что он многое знает.

А вот утром…

Что таит утро для них для всех?

Грейдон был убежден, что уже сейчас они фактически в плену. Предупреждение Суарры не покидать лагерь не вызывало в этом сомнений. Звук волшебных рогов, мгновенное исчезновение Суарры и последовавшая затем тишина убеждали его, что, как она и сказала, экспедиция, заблудившись, оказалась во власти силы столь же таинственной, сколь и страшной.

Тишина? Внезапно он понял, что ночь наполнена тишиной. Ни звука птиц или насекомых, ни движения живности — тишина окружила их лагерь!

Грейдон пошел, пробиваясь сквозь заросли альгобарры, туда, где виднелась редкая группа деревьев. Это были деревья, росшие отдельно друг от друга, разделенные странно правильными промежутками — будто они выросли не случайно, будто их действительно кто–то заботливо насадил.

Грейдон дошел до ближайшего дерева и прикоснулся к стволу. Кора походила на скопище крошечных насекомых. Он всмотрелся. Лежащий перед ним склон был залит лунным светом. Желтые цветы кусков чикла, в изобилии растущих у подножия деревьев, светились слабым серебряным светом. Ни движения, ни слабого признака жизни.

И все же…

Казалось, пространство наполнено наблюдателями. Грейдон ощущал на себе их пристальные взгляды. Он знал, что невидимые ему толпы кольцом окружили лагерь. Он внимательно обследовал каждый куст, каждую тень. И ничего не обнаружил. Уверенность в существовании многочисленных тайных и невидимых наблюдателей крепла. Грейдона охватила волна нервного возбуждения. Кто бы они ни были, он заставит их показаться.

Он дерзко вышел прямо на лунный свет.

И мгновенно тишина усилилась. Казалось, она туго натянулась, она выросла, превратилась в целые октавы тишины. Она сделалась настороженной, ждущей — как если бы изготовилась для прыжка, сделай он еще один шаг вперед.

Холод охватил его, он содрогнулся. Грейдон быстро отступил под тень деревьев. Он стоял там, его сердце бешено колотилось. Тишина утратила свою остроту, опустилась на корточки — следила.

Чего он испугался? Что было в этой туго скрученной тишине, что коснулось его пальцами полуночного ужаса?

Он ощупью отступал назад шаг за шагом, боясь отвернуть лицо от тишины. Сзади горел костер. Страх оставил Грейдона. Как реакция на панику, им овладело хмельное пренебрежение опасностью. Он швырнул в костер ветку и рассмеялся, когда затрещали вспыхнувшие листья. Соумс, снова вышедший за водой из палатки, остановился, заслышав этот смех, и злобно посмотрел на Грейдона.

— Смейся, — сказал он. — Смейся, пока можешь. Возможно, когда встанет Старрет и расскажет нам то, что знает, ты засмеешься иначе.

— Во всяком случае, я обеспечил себе глубокий сон, — веселился Грейдон.

— Бывает покой еще глубже сна, не забывай этого! — донесся из палатки угрожающий голос Данкре.

Грейдон повернулся спиной к палатке и спокойно посмотрел в тишину, от которой он только что спасался бегством. Он сел. Через какое–то время он задремал.

Проснулся он, как от удара. От палатки с безумным видом, рыча, мчался Старрет.

Грейдон вскочил на ноги, но, прежде чем он успел изготовиться к защите, великан был уже рядом. В следующее мгновение Грейдон оказался на земле, придавленный весом Старрета. Коленом великан придавил ему руку так, что захрустела кость, и вцепился в горло.

— Ты дал ей уйти, дал уйти! — ревел он. — Нокаутировал меня, а потом дал ей уйти! Так вот тебе, будь ты проклят!

Грейдон пытался оторвать пальцы Старрета от своего горла. Он задыхался. Оглушительный рев стоял в его ушах. Старрет душил его. Мутнеющим взглядом Грейдон увидел, как от костра прыгнули две тени и схватили его руки.

Пальцы разжались. Грейдон, шатаясь, приподнялся. В дюжине шагов от него стоял Старрет. На нем, обхватив руками его колени, маленьким терьером висел Данкре. Рядом стоял Соумс, ствол его автоматического пистолета был прижат к животу Старрета.

— Почему вы не даете мне убить его? — бушевал Старрет. — Разве я не сказал вам, что на девушке было достаточно зеленых стекляшек, чтобы обеспечить нас на всю жизнь? А там, откуда она пришла, их еще больше. И он дал ей уйти!..

Снова потоком полились ругательства.

— А теперь послушай меня, Старрет, — неторопливо сказал Соумс. — Либо ты утихнешь, либо я заставлю тебя сделать это. Мы не собираемся позволять тебе разыгрывать с ним фокусы, обманывая меня и Данкре. Мы не позволим тебе убить его, чтобы все испоганить. Мы придумали кое–что другое. Прекрасно, мы вступаем в игру! Сейчас мы тихо–мирно сядем рядом, и мистер Грейдон расскажет нам, какой навар он получил с этой девушки и все такое прочее. Если он не захочет это сделать миром, значит, мистер Грейдон хочет, чтобы к нему применили кое–что, что заставит его не кочевряжиться. Все! Данкре, отпусти его ноги. Старрет, если ты еще раз попробуешь помешать мне, когда я толкаю речь, я пристрелю тебя. С этой минуты я босс этой команды, а Данкре — мой помощник. Ты понял меня, Старрет?

В голове Грейдона окончательно прояснилось. Рука его осторожно скользнула вниз, к кобуре, но она была пуста. Соумс язвительно усмехнулся.

— Мы взяли твой пистолет, Грейдон, — сказал он. — И твой тоже, Старрет. Хватит пальбы. Все, садитесь!

Он сел на корточки возле огня, все еще держа Старрета под прицелом. Мгновением позже тот, заворчав, последовал его примеру. Рядом с ним опустился Данкре.

— Иди сюда, Грейдон, — сказал Соумс. — Иди сюда и начинай кашлять. Что ты держишь на нас? Ты назначил с ней время встречи, после того как избавишься от нас. Где это? Мы пойдем туда вместе.

— Где ты спрятал те золотые копья? — закричал Старрет. — Ты бы никогда не позволил ей уйти вместе с ними, это уж точно!

— Заткнись, Старрет! — приказал Соумс. — Это следствие провожу я. Однако… здесь что–то есть. Так, Грейдон? За то, что ты дал ей уйти, ты получил копья, или она отдала украшения?

— Я уже говорил вам, — ответил Грейдон, — я ничего не просил и ничего не взял. Из–за пьяной глупости Старрета мы все оказались в опасности. Позволить девушке свободно уйти было первое необходимое условие нашей собственной безопасности. Я полагал, что это было лучшее, что можно было сделать. И продолжаю считать так.

— Т–а–а–к? — усмехнулся долговязый выходец из Новой Англии. — Вот как? Ну так вот что я тебе скажу, Грейдон. Будь она индианка, может, я бы и согласился с тобой. Но не в том случае, если она что–то вроде леди, как говорит Старрет. Нет, сэр, это неестественно. Ты чертовски хорошо знаешь — не надо врать, — что тебе нужно было держать ее здесь, пока не вернемся мы с Данкре. А тогда мы могли бы собраться все вместе и обмозговать, что лучше сделать. Держать ли ее, пока не явятся ее соплеменники и не заплатят за то, что мы позволим ей уйти невредимой, или устроить ей третью степень, пока она не расколется, откуда все это золото и все прочее, что было на ней. Вот что тебе было нужно делать, если бы ты не был грязной, лживой, двоедушной собакой.

Грейдона охватил гнев.

— Прекрасно, Соумс, — сказал он, — я скажу вам. То, что я говорил о ее освобождении ради нашей собственной безопасности, — правда. Но кроме того… как бы я не доверил ребенка стае гиен, точно так же я не мог доверить эту девушку вам троим. Черт возьми, я дал ей уйти в гораздо большей степени ради ее безопасности, чем ради нашей! Это вас устраивает?

— Ага! — глумясь, завизжал Данкре. — Теперь понимаю! Здесь эта странная леди с ее так много красота и богатство. Она слишком несчастная и хорошая, чтобы доверять нам. Он говорит ей это и приказывает улепетывать. «Мой герой, — говорит она, — возьми все, что у меня есть, и откажись от эта дурная компания». — «Нет–нет, — говорит он ей, а сам думает все время, что если правильно передернет карты, то получит гораздо больше, а нас убрать с дороги, чтобы не нужно было делиться. — Нет–нет, — говорит он. — Но пока эти плохие люди здесь, ты не будешь в безопасности». — «Мой герой, — сказать она, — я пойду и приведу мою семью, и они избавят от вашей дурной компания. Но тебя они вознаградят, мой герой, уи!» Ага, так было, так!

Краска прилила к лицу Грейдона. Злобная пародия маленького француза ударила неуютно близко. В конце, концов, добровольное обещание Суарры спасти его может быть расценено как именно то, что высказывал Данкре. Предположим, он скажет им, что предупредил Суарру, что, что бы ни готовила им судьба, он обязан разделить эту долю с ними и должен оставаться с ними до самого конца. Поверят ли они ему? Вряд ли… Соумс внимательно наблюдал за ним.

— Во имя господа, Данкре, — сказал он. — Полагаю, ты попал в яблочко. Он продал нас.

Он поднял свой пистолет, наставил его на Грейдона… затем опустил его.

— Нет, — неторопливо сказал он. — Это слишком важно, чтобы ошибиться, поспешив нажать спусковой крючок. Если ты прав, Данкре, — а я полагаю, что ты прав, — леди была ему весьма благодарна. Прекрасно! У нас нет ее, но у нас есть он. Насколько я понимаю, будучи благородной, она не захочет, чтобы его убили. Она вернется. Что ж, мы продадим его за то, что у них есть и чего хотим мы. Свяжите его!

Он наставил пистолет на Грейдона. Не сопротивляясь, Грейдон позволил Старрету и Данкре связать его запястья. Толкая в спину, они отвели его к дереву, усадили на землю, прислонив спиной к стволу. Ноги его тоже были связаны.

— Теперь, — сказал Соумс, — если сегодня явится сюда ее банда, мы дадим им посмотреть на тебя и посмотрим, сколько ты стоишь. Они не станут атаковать нас. Они ограничатся болтовней. И если они не смогут поладить с нами… ну, Грейдон, первая пуля из этого пистолета — в твое брюхо. До того как ты умрешь, у тебя будет время посмотреть, что мы с ней сделаем.

Грейдон не ответил. Он знал, что ничего не сможет сказать, чтобо1 отвратить их от принятого намерения.

Устроившись с максимально возможным в данных условиях комфортом, он закрыл глаза. Пару раз он открывал их и смотрел, чем занимаются эти трое. Они сидели возле костра, голова к голове, переговариваясь шепотом. Лица были напряжены, в глазах лихорадочная жажда сокровищ.

Спустя некоторое время голова Грейдона склонилась вниз. Он спал.