На экране появилось лицо Питера Кадрона. Он сидел вполоборота к экрану и с воодушевлением разговаривал с кем–то, кто находился вне поля зрения Хедрука. Звука не было, и Хедрук не стал гадать, о чем говорит бывший советник, думая, как Кадрон отнесется к нему.

Почти месяц прошел с той ночи, когда он был вынужден действовать против оружейников с целью самозащиты. Несмотря на его личное уважение к большинству советников, он не жалел ни о чем. Единственный бессмертный человек Земли мог считать свою жизнь достаточно ценной для ее спасения. Плохой или хороший, но он был самим собой, и весь мир должен считаться с ним, пока он может защитить себя.

Кадрон повернулся к экрану и замер, когда увидел, кто перед ним. Затем торопливо включил звук.

— Хедрук, — воскликнул он, — это вы! — Улыбка заиграла на его лице. Глаза сияли. — Хедрук, где вы были? Мы пытались связаться с вами всеми средствами!..

Хедрук ответил:

— Каков мой статус по отношению к оружейникам?

Кадрон выпрямился.

— Меня уполномочили, — произнес он, — извиниться перед вами за наши истерические действия. Мы можем только полагать, что были просто охвачены паникой. Я приношу личные извинения за то, что произошло.

— Благодарю. Это означает, что больше, вне всяких сомнений, не будет никаких интриг?

— Наше слово чести, — воскликнул Кадрон. — Хедрук, послушайте, мы сидим, как на иголках, ожидая, когда вы позвоните. Императрица, к, ак вы знаете, отдала межзвездный двигатель без всяких условий на следующее утро после атаки!

Хедрук узнал об этом на корабле по пути на Землю.

— Продолжайте.

Кадрон был возбужден.

— Мы получили от нее самое замечательное предложение. Признание магазинов и участие в правительстве. Это капитуляция по первому разряду.

— Вы отказались, конечно?

— Э? — Кадрон непонимающе уставился на него.

Хедрук продолжал твердо:

— Вы не имеете, конечно, в виду, что Совет решил принять предложение? Вы должны понимать, что никогда не может быть достигнуто согласие между двумя такими диаметрально противоположными силами.

— Но, — запротестовал Кадрон, — это было одной из причин вашего визита во дворец.

Хедрук сказал:

— Это заблуждение. Во время кризиса цивилизации мы должны иметь кого–то одновременно и в магазинах, и во дворце. Подождите!

Он продолжал звонким голосом:

— Оружейные магазины представляют собой постоянную оппозицию. Недостатком оппозиции в старые времена было то, что она строила планы прихода к власти, слишком часто их критицизм был нечестным, их намерения — злыми, они просто жаждали власти. Оружейные магазины никогда не должны допустить таких эмоций у своих сторонников. Пускай Императрица перестраивает свой собственный хаос. Я не говорю, что она ответственна за развращенное состояние Империи, но для нее пришло время предпринять энергичную чистку. В течение всего этого времени оружейные магазины должны оставаться в стороне, заинтересованные, но поддерживающие повсюду, сквозь всю галактику, свои великие принципы защиты тех, кто угнетен. Изготовители оружия должны только продавать свое оружие и оставаться вне политики.

Кадрон сказал медленно:

— Вы хотите, чтобы мы…

— Продолжали свой обычный бизнес, не более, не менее. А теперь, Кадрон, — Хедрук улыбнулся, — передайте мои лучшие пожелания бывшему Совету. Я намерен отправиться во дворец через час, и никто из вас не услышит от меня больше ни слова. Прощайте и всего хорошего.

Он выключил пульт резким движением и остался наедине со своей старой–старой болью. Еще раз он отстранялся от всего… Наконец он подавил гнетущее чувство одиночества и привел свой карплан во дворец точно через час. Он уже позвонил Иннельде и был тотчас допущен в ее апартаменты.

Хедрук смотрел на нее через полуприкрытые веки. Она напряженно сидела возле него, высокая, изящная женщина с удлиненным лицом, чьи зеленые глаза надежно скрывали ее мысли. Они сидели под пальмой в саду, который был залом для приемов на тридцать четвертом этаже. Мягкий ветерок обдувал их. Он дважды поцеловал ее и понял, что ее скованность имеет внутренние мотивы, которые он должен узнать. Она приняла поцелуи с пассивностью рабыни.

Хедрук выпрямился:

— Иннельда, в чем дело?

Она молчала, и он настойчиво продолжал:

— Первое, что я увидел, вернувшись, было то, что принц дель Куртин, который был буквально твоей правой рукой, изгнан из дворца. Почему?

Слова, казалось, вернули ее из какой–то глубины.

— Мой кузен имел безрассудство критиковать меня и выступать против моего проекта. Меня не должны травить даже те, кого я люблю.

— Травить тебя? Он? Это не похоже на принца.

Молчание. Хедрук посмотрел на нее искоса, затем настойчиво произнес:

— Ты практически махнула рукой на межзвездный двигатель, и сейчас, когда я с тобой, я не чувствую, что это хоть что–нибудь для тебя значит.

Последовало долгое молчание, и к нему впервые пришла мысль о причине ее скованности. Возможно ли, что она узнала правду о нем? Прежде чем он заговорил, раздался ее тихий голос:

— Возможно, все, что мне нужно действительно сказать, Роберт, это то, что будет наследник Ишеров.

Упоминание о ребенке почти не задело его. Она узнала, вот что имело значение. Хедрук вздохнул.

— Я забыл. Ты захватила Гениша, не так ли?

— Да, я захватила его, и ему не понадобилось намного больше информации, чем он уже имел. Несколько слов, и интуиция сработала.

— Что ты собираешься делать?

Она ответила отстраненным голосом:

— Женщина не может любить бессмертного человека. Такая связь уничтожит ее душу, ее разум. — Она продолжала: — Я поняла сейчас, что никогда не любила тебя. Ты очаровал меня и, возможно, пробуждал во мне какое–то противоестественное любопытство. Хотя я и горжусь, что избрала тебя, не зная ни о чем. Это говорит об огромном жизненном инстинкте нашей линии. Роберт!

— Да?

— Те, другие Императрицы… на что была похожа твоя жизнь с ними?

Хедрук покачал головой.

— Я не скажу тебе. Я хочу, чтобы ты не думала о них.

Она усмехнулась:

— Ты думаешь, я ревную? Нет… совсем нет. — Она добавила отстраненно: — С этого момента я — семейная женщина, которая намерена заслужить уважение и привязанность своего ребенка. Императрица Ишер не может жить по–другому. Но в глубине души я всегда буду осуждать тебя. — Ее глаза потемнели. Она сказала с неожиданной суровостью: — Я должна все это обдумать. Оставь меня сейчас, слышишь?

Ее рука показалась под его губами мягкой и безвольной. Хедрук, нахмурившись, прошел в свои апартаменты. И здесь, в одиночестве, он вспомнил о Генише. Он сделал вызов через Информационный центр оружейников и попросил А–человека прийти во дворец.

Часом позже двое мужчин сидели друг перед другом.

— Я понял, — сказал Гениш, — что мне не следует ожидать никаких объяснений.

— Позже, — сказал Хедрук. — Что вы собираетесь делать? Или, скорее, что вы уже сделали?

— Ничего.

— Вы имеете в виду…

— Ничего. Я пенял, что это знание может сделать со средним или даже высшим человеческим существом. Я никогда не скажу ни слова Совету и никому другому.

Хедрук почувствовал облегчение. Он слишком хорошо знал этого выдающегося человека. За этим обещанием не было страха, просто абсолютная честность мировоззрения. Он увидел, что глаза Гениша внимательно изучают его. А–человек сказал:

— С моими способностями я, вполне естественно, не нуждался в реальной проверке воздействия эффекта бессмертия на человека. Но вы сделали это, не так ли? Где это было? Когда?

Хедрук с трудом сглотнул. Память обжигала как огонь.

— Это было на Венере, — сказал он ровным голосом, — в самом начале эры межпланетных путешествий. Я организовал изолированную колонию ученых, рассказал им всю правду и посадил их работать, чтобы помочь мне открыть секрет бессмертия. Это было ужасно… — В его голосе звучало смятение. — Они не могли спокойно наблюдать мою вечную молодость, в то время как сами старели. Этого не должно повториться.

Он содрогнулся, и А–человек быстро сказал:

— Как будет с вашей женой?

Хедрук молчал несколько минут.

— Императрицы Ишер в прошлом всегда гордились связью с бессмертным человеком. И ради детей мирились со мной. Больше я ничего не могу сказать. — Его мрачность усилилась. — Я иногда думаю, что должен жениться чаще. И, может быть, бессмертие повторится. Это всего лишь моя тридцатая женитьба. У меня как–то не хватает решимости, хотя, — он поднял голову, — я разработал отличный метод старения моей внешности, чтобы производить психологический эффект на тех, кто на самом деле знает правду.

Выражение лица Гениша заставило Хедрука спросить:

— В чем дело?

А–человек сказал:

— Она любит вас, я думаю, и это ухудшает дело. Видите ли, она не может иметь ребенка.

Хедрук встал со своего кресла и шагнул к А–человеку, как если бы намеревался столкнуться с ним.

— Вы серьезно? Почему же она сказала мне…

Гениш был бледен.

— Мы, оружейники, изучаем Императрицу с детства. Сведения о ней, конечно, доступны только трем А–людям и членам Совета. В этом нет сомнения.

Взгляд его был прикован к Хедруку.

— Я знаю, это разрушает ваши планы, но не воспринимайте все так серьезно. Принц дель Куртин — следующий в семейной линии и может продолжить ее. Я думаю, что появится другая Императрица через несколько поколений, и вы сможете жениться на ней.

Хедрук вернулся в кресло.

— Не будьте таким черствым, — сказал он, — я думаю не о себе, а о женщинах Ишеров. Их черты не видны ясно в Иннельде, но они в ней есть. Она не отдаст ребенка, и это именно то, о чем я беспокоюсь. — Он повернулся к А–человеку. — Вы абсолютно уверены? Не играйте со мной, Гениш.

— Хедрук, я не играю. Императрица Ишер умрет при рождении ребенка и… — Он запнулся, уставившись мимо собеседника.

Хедрук медленно повернулся и увидел женщину, которая стояла там. Женщина сказала холодным голосом:

— Капитан Хедрук, вы возьмете вашего друга, мистера Гениша, и покинете дворец в течение часа, чтобы не возвращаться до тех пор, пока…

Она остановилась и стояла мгновение как статуя. Затем закончила поспешно:

— Никогда не приходите сюда, я не могу этого выдержать. Прощайте!

— Подожди, — резко воскликнул Хедрук, — Иннельда, ты не должна иметь этого ребенка!

Он говорил перед закрытой дверью.