Роджет снял шлем и устало опустился в кресло. На женщину он и не взглянул.

— Плохо дело? — осторожно спросила Макменамин.

— Хорошего мало. Наружная оболочка разъедена по всему кольцу. На очереди свинцовая прокладка. С трубами пока порядок, на ближайшую пару часов. А потом — конец.

— Эфир молчит, — дополнила Френсис печальную картину их положения.

Здесь, почти на полпути меж орбитами Земли и Марса, они оказались в безнадежном одиночестве. На их миниатюрном корабле отсутствовала толковая аппаратура для дальней связи.

Роджет встал, буркнул: «С Богом» — и, стиснув зубы, вышел из отсека. Макменамин слышала, как он проходит через спальню и гремит чем-то в багажном отделении.

Вскоре он вернулся со сварочной горелкой. Шлем на его голове с лязгом закрылся, и голос Роджета резко зазвенел в наушниках у Френсис:

— Скоро вернусь.

— Будь осторожен, — напомнила женщина.

Роджет задраил за собой шлюз и оглядел истерзанный корпус корабля. Отдаленно он напоминал грушу, к которой приложил свои зубы ребенок. Местами уже виднелись трубы ракетного двигателя. Роджета вновь охватила ярость, в глубине которой таился страх.

Он напомнил себе, что сотню лет назад космические бродяги попадали в такие же скверные ситуации, а то и похуже. Но Роджет все же был горожанином — человеком, привыкшим к городской среде. И теперь он вдруг понял, что толком не знает, как ему действовать. Интересно, что нужно делать, когда тебе вот-вот наступит крышка да еще в пятнадцати миллионах миль от дома? Попытаться успокоить Макменамин, которая и без того уже была подозрительно спокойна? Или продемонстрировать чувство собственного достоинства и выдать одну из тех предсмертных речей, что обычно приводятся в популярных биографиях? А как насчет того, чтобы обсудить небольшой договорчик о самоубийстве? Едва ли не все, что мог сделать в данном направлении Роджет — это заколоть Френсис отверткой, а самому повеситься.

В наушниках раздался ее голос:

— У тебя все в порядке?

— А как же, — отозвался он.

Роджет осторожно наклонился к зеленой поверхности, стараясь не касаться коленями темного коррозионного участка.

Работа с портативным сварочным аппаратом особых навыков не требовала. Пламя вырвалось из сопла и омыло темную поверхность. Роджет даже через скафандр почувствовал жар.

В темном материале образовалась глубокая обугленная впадина, и зеленая масса немного оттянулась от корпуса. Такого астронавт даже не ожидал. Приободрившись, он попробовал еще.

Поверхность под ним внезапно задрожала, и Роджет в панике вскочил — как раз вовремя, чтобы избежать накатившей снизу волны.

Но слишком поздно. Роджету показалось, будто его огрели могучим молотом.

В ушах страшно зазвенело, а перед глазами повисла пелена. Роджет заморгал, попытался поднять руку. Та, казалось, намертво пристала к телу. До смерти напуганный, он попробовал подняться и не смог. Когда в глазах прояснилось, он понял, что распростерт лицом вниз на каком-то широком диске, всплывшем из зеленой массы. Все металлические части скафандра были накрепко прикованы к поверхности. Сварочный аппарат лежал в нескольких дюймах от правой руки.

Еще какое-то время, не желая поверить в случившееся, Роджет пытался шевелиться. Но вскоре прекратил и просто лежал в плену собственного скафандра, упираясь взглядом в мутную зеленоватую поверхность.

Внезапно послышался голос Френсис:

— Лео, что-нибудь случилось?

— Сел в лужу, как последний дурак, Френсис.

Роджет услышал, как она со стуком захлопнула шлем, и тревожно добавил:

— Только не приближайся к светлому участку, а то и тебя прихватит.

Прошло еще некоторое время, и Френсис вынесла заключение:

— Не знаю, что и делать, дорогой.

К Роджету уже вернулось спокойствие. Астронавт вспомнил, что кислорода в скафандре осталось максимум на час, так что дергаться не стоит.

Некоторое время спустя он позвал ее:

— Френсис?

— Что?

— Время от времени перекатывай корабль, ладно? А то доберется до проводки или еще куда-нибудь.

— Хорошо.

Потом они перестали разговаривать. Осталось так много недосказанного, но было слишком поздно.