Шхуна шла вперед на всех парусах, команда опять поверила в удачу своего капитана. Погода стояла прекрасная, ветер — сильный, что позволило развить превосходную скорость.

Точно следуя указаниям старого Рорсейна, они шли по чистому льду и таким образом могли двигаться вперед как днем, так и ночью.

Как–то, стоя на мостике, Арфлейн и Уркварт заметили на горизонте какое–то свечение, напоминающее первые отблески рассвета. Арфлейн сверился с большим хронометром, установленным в рубке, — три часа утра.

Вернувшись на мостик, он посмотрел на Уркварта. Обеспокоенный гарпунщик нюхал воздух, вертя головой в разные стороны. Серьга в ухе покачивалась при каждом повороте головы. Арфлейн не чувствовал никакого запаха.

— Знаете, что это значит? — спросил он Уркварта.

Тот почесал подбородок. Чем ближе корабль подходил к источнику красноватого сияния, тем явственнее Арфлейн ощущал запах. Однако определить, что это, он не мог.

Молча спустившись с мостика, Уркварт отправился на нос, он казался необычайно взволнованным. Примерно через час сияние на горизонте заполнило добрую половину небосвода, окрасив лед в кроваво–красный цвет. Это был странный вид. Запах намного усилился, приобретя резкий кислый привкус, незнакомый Арфлейну. Теперь и он забеспокоился. Температура воздуха поднялась, палубу заливал странный свет. Моржовая кость, стальные болты, крышки люков и китовые черепа на носу — все отражало этот свет. Лицо рулевого в рубке приобрело пурпурный оттенок. Ночь превратилась в день, хотя небо над головой оставалось черным, намного чернее, чем обычно.

Выйдя на палубу, Хансен поднялся по трапу и встал рядом с Арфлейном.

— Что это, сэр? — Его била нервная дрожь.

Игнорируя вопрос, Арфлейн вернулся в рубку и сверился с картой Рорсейна. До этого он не пользовался оригиналом, довольствуясь снятой с него копией. Теперь же он развернул оригинал и стал разглядывать его при красном мерцающем свете. Из–за его плеча выглядывал Хансен.

— Проклятье, — пробормотал Арфлейн, — вот оно, как только мы не заметили этого раньше? Такой непонятный почерк! Посмотрите, что здесь написано, мистер Хансен!

Шевеля губами, Хансен попробовал разобрать мелкую надпись, сделанную Рорсейном перед самой смертью. Покачав головой, он извиняюще улыбнулся.

— Сожалею, сэр.

Арфлейн постучал пальцем по карте.

— Нам нужен ученый.

— Манфред Рорсейн, сэр? Думаю, он достаточно образован.

— Позовите его, мистер Хансен.

Кивнув, офицер вышел из рубки. В воздухе стоял запах, в происхождении которого теперь ошибиться было невозможно. Из–за пыли, забившей рот и глотку, дышать становилось все тяжелее.

Свет, освещавший шхуну, постоянно менялся, мерцая надо льдом. Иногда в тени оставалась часть корабля, иногда он весь был залит светом. Это напомнило Арфлейну что–то испугавшее его много лет назад. Он начал понимать смысл написанного старым лордом еще до того, как в рубке, протирая глаза, появился Манфред.

— Похоже на гигантское пламя, — сказал он, глядя на протянутую ему карту. Арфлейн показал надпись.

— Можете разобрать? Наверное, вы лучше нас знаете почерк своего дяди?

На мгновение Манфред сосредоточился, затем лицо его прояснилось.

— Огненные горы, — с беспокойством глядя на Арфлейна, произнес он. Беззаботность в его голосе исчезла.

— Огненные… — попытался спрятать Арфлейн охвативший его ужас. Огонь в мифологии ледовой страны был первейшим врагом Ледовой Матери. Огонь был злом, разрушителем, расплавляющим лед. Он нагревал то, что по своей природе должно было быть холодным.

— Сбрасывайте абордажные крючья, — глухо произнес Хансен.

Однако, сверившись с картой, Арфлейн покачал головой.

— Надеюсь, все будет в порядке, мистер Хансен. Этот курс проведет нас через огненные горы. Мы не будем приближаться к ним, по крайней мере настолько, чтобы подвергать себя опасности.

Ничего не сказав, Хансен нервно посмотрел на него. Первоначальное беспокойство Манфреда, казалось, прекратилось. Он с любопытством смотрел на багровеющий горизонт.

— Горящие горы! — воскликнул он. — Что за чудо мы нашли, капитан?

— Я буду счастлив оставить его позади себя, — попытался шутить Арфлейн.

Его внимание привлекло испуганное лицо рулевого. Забыв о своей нервозности, он рассмеялся и хлопнул матроса по плечу.

— Выше голову, приятель! Если эта карта не врет, мы оставим ближайшую гору в нескольких милях от себя.

Рассмеялся и Манфред. Даже Хансен улыбнулся.

— Если хотите, я встану к штурвалу, сэр, — предложил он. Согласно кивнув, Арфлейн обратился к рулевому.

— Отлично, парень. Отправляйся вниз, если не хочешь ослепнуть.

Он вышел на мостик, напряженно вглядываясь в горизонт. Вскоре в отдалении можно было различить силуэты отдельных гор. Из их кратеров вырывались языки красно–желтого пламени и клубы черного дыма, по склону катилась отливающая пурпуром лава. Жара была невыносимой, отравленный воздух забивал легкие. Изредка облако дыма проходило над кораблем, отбрасывая причудливые тени на палубу и паруса. Земля чуть дрожала, надо льдом разносился далекий гул вулканов.

Окружающее было настолько незнакомо путешественникам, что они едва верили в его реальность. Ночь была светлая как день, а видимость была на несколько миль. Сквозь разрывы в тучах они увидели луну и звезды.

Арфлейн отметил про себя, что остальные потели точно так же, как и он. Он искал глазами Уркварта. Спустившись с мостика, он направился к нему, отбрасывая на палубу громадную изогнутую тень.

Не дойдя до гарпунщика нескольких шагов, он увидел, как тот опустился на колени. Рядом с ним лежал огромный гарпун. Подбежав к нему, Арфлейн увидел, что лицо Уркварта стало белым, как лед. Он что–то шептал про себя, его тело била жестокая дрожь, глаза были закрыты. Изумленный Арфлейн дотронулся до его плеча.

— Уркварт, вам плохо?

Веки дрогнули, открыв вращающиеся зрачки. Суровые черты лица, отмеченные печатью ветра, снега и мороза, передернулись.

Арфлейн яростно тряс Уркварта за плечи.

— Уркварт, возьмите себя в руки!

Глаза гарпунщика закрылись, вновь раздался странный шепот. Арфлейн тыльной стороной ладони сильно ударил его по лицу.

— Уркварт!

Гарпунщик дернулся от удара, но по–прежнему хранил молчание. Затем он упал лицом на палубу, широко разведя руки, как бы поклоняясь огню. Повернувшись, Арфлейн быстро направился к мостику. На палубе появились матросы, они выглядели сильно испуганными, распознав источник света и запаха.

Арфлейн поднес мегафон к губам:

— По местам, ребята. Мы уходим прочь от гор, и к рассвету оставим их за кормой. Спускайтесь вниз. Я хочу, чтобы к утру вы были свежими.

Переговариваясь вполголоса, матросы неохотно покинули палубу. Когда удалился последний, на мостик выскочил Янек Ульсенн. Через несколько секунд к нему присоединился Потчнефф.

— Вернитесь на свое место, мистер Потчнефф, — закричал в мегафон Арфлейн. — Сейчас не ваша вахта. Пассажиры могут делать все, что им заблагорассудится, вы же должны помнить свои обязанности.

Помедлив, офицер вызывающе посмотрел на Арфлейна.

— Благодарю, нам не нужна ваша помощь! — вновь прокричал Арфлейн. — Возвращайтесь в каюту!

Потчнефф повернулся к Ульсенну, как будто ожидая его указаний. Ульсенн сделал знак рукой, и Потчнефф неохотно ушел с палубы. Вскоре за ним отправился и Ульсенн.

Чуть позже, сменив людей на вахте, Арфлейн приказал новым дозорным внимательно следить за разводами на льду, а также за струями пара, исходящими из подводных гейзеров, которых, несомненно, здесь было предостаточно. Сделав это, он решил немного поспать.

Прежде чем открыть дверь в свою каюту, Арфлейн еще раз осмотрел палубу. Красивый мерцающий свет играл на распластанной фигуре Уркварта. Почесав бороду, Арфлейн вошел в каюту, крепко закрыв за собой дверь. Сбросив плащ, он положил его на крышку сундука и, налив в таз воды, смыл с себя пот и грязь. Образ Уркварта стоял у него перед глазами: он никак не мог понять, почему огненные горы так подействовали на гарпунщика. Конечно, поскольку огонь был их врагом номер один, все они боялись его, но страх Уркварта перешел в истерику.

Сняв ботинки и носки, он вымыл ноги и лег на широкую койку. Сон долго не приходил к нему. Наконец он уснул. Проснувшись, он вновь умылся, оделся и вышел на палубу, тотчас же заметив, что Уркварт исчез.

Утреннее небо было затянуто тучами, далекие огненные горы были едва видны, в свете дня они уже не казались такими впечатляющими. Паруса от сажи стали черными, а всю палубу покрывал легкий клейкий пепел.

Скорость корабля была минимальной, скольжению полозьев сильно мешал пепел, усыпавший лед на многие мили вокруг. Чувствуя себя усталым и разбитым, Арфлейн поднялся на мостик. Матросы на палубе и вантах, также, как и он, едва передвигали ноги. Несомненно, причиной их слабости был дым вулканов.

На мостике его встретил Потчнефф. Первый офицер даже не делал попытки приветствовать его. Не замечая Потчнеффа, Арфлейн вошел в рубку и снял со стены мегафон. Вновь вернувшись на мостик, он позвал к себе боцмана.

— Привести корабль в порядок, боцман. Очистить грязь с каждого дюйма парусов, и как можно быстрее!

Файдур принял приказ.

— Слушаюсь, сэр!

— Абордажные крючья за борт, — приказал Арфлейн. — Будем стоять на месте, пока не соскоблим грязь. Где–нибудь должны быть теплые водоемы. Пошлем партию на поиски, может быть, вернутся с тюленьим мясом.

В предвкушении свежего мяса Файдур буквально расцвел.

— Есть, сэр, — радостно ответил он.

После очередной стычки Файдур избегал компании Ульсенна и Потчнеффа, так что теперь Арфлейн был полностью уверен в надежности боцмана.

По приказу Файдура паруса спустили, а на лед выбросили абордажные крючья.

Едва начались работы по очистке судна, вызвали добровольцев на поиски водоемов и свежего мяса. Арфлейн спустился вниз и постучал в каюту Уркварта. Оттуда раздались какие–то звуки, затем сильный удар, но дверь осталась закрытой.

— Уркварт, — подождав, позвал Арфлейн. — Разрешите войти. Это Арфлейн.

Дверь открылась. На пороге стоял раздетый по пояс Уркварт. Его длинные мускулистые руки были покрыты татуировкой, на крепком торсе виднелись многочисленные белые шрамы. В верхней части руки Арфлейн заметил свежую рану. Нахмурившись, он указал на нес.

— Как это случилось?

Помрачнев, Уркварт отступил в каюту, по размерам не превосходящую шкаф. Одну стену каюты занимал сундук с вещами гарпунщика, другую — койка. На полу валялись разбросанные меха. На крышке сундука, рядом с наполненным кровью тазом, лежал нож.

Внезапно Арфлейн понял, что Уркварт пустил себе кровь во имя Ледовой Матери. Обычай этот ныне был почти забыт. Когда святотатством либо чем другим человек оскорблял Ледовую Мать, он пускал себе кровь и выливал ее на лед, отдавая эту часть своей жизни.

Арфлейн вопросительно кивнул в сторону таза. Уркварт пожал плечами. Казалось, хладнокровие вновь вернулось к нему.

— Что случилось сегодня ночью? — спросил Арфлейн, сев на койку. — Чем вы оскорбили Мать?

Отвернувшись, Уркварт принялся собирать меха.

— Я был слаб, — проворчал он. — И отступил перед страхом к врагу.

— Это не причинило нам вреда, — ответил Арфлейн.

— Я знаю, какой вред причинила моя слабость, — произнес Уркварт. — Поэтому я сделал то, что должен был сделать. Надеюсь, этого достаточно.

Он открыл иллюминатор и, подняв таз, вылил кровь на лед.

Закрыв окно и швырнув таз на сундук, он поднял гарпун.

— Я спрашиваю вас только из чувства товарищества, — вновь заговорил Арфлейн. — Если бы вы рассказали мне о сегодняшней ночи…

— Вы сами должны знать, — перебил его Уркварт. — Вы ее избранник, а не я.

Повернувшись, Арфлейн вышел в коридор. За ним последовал гарпунщик. Они вышли на палубу. Молча пройдя вперед. Уркварт забрался на такелаж. С верхних рей он принялся разглядывать оставшиеся далеко позади огненные горы.

С чувством недоумения Арфлейн махнул рукой и вернулся на мостик.

К вечеру корабль был полностью вычищен от пепла, но люди, посланные за мясом, не вернулись. Арфлейн пожалел, что не приказал им вернуться до наступления темноты. Однако он не думал, что отыскать водоем окажется такой трудной задачей. Они взяли с собой небольшой бот и могли передвигаться с приличной скоростью. Теперь «Ледовый дух» вынужден был дожидаться их возвращения. Вряд ли поисковая партия решится идти ночью, а это значит, что завтрашнее утро будет потеряно. Поскольку придется стоять на вахте, Арфлейн решил, пока есть время, отоспаться за предыдущую бессонную ночь. Вечер был тихим. Обойдя корабль, Арфлейн прислушался к приглушенным разговорам матросов, но ничего подозрительного не услышал.

Подойдя к фордеку, он посмотрел наверх. Уркварт по–прежнему сидел на вантах. Понять странного гарпунщика оказалось сложнее, чем думал Арфлейн. Но сейчас он слишком устал, чтобы думать об этом. Вернувшись на мостик, он прошел в свою каюту. Вскоре он уже крепко спал.