Эсквиел, к своему великому огорчению, был обречен теперь делать то, что было назначено Ринарку, а именно: осуществлять предначертания иерархов относительно человеческой цивилизации.

Флотилия тем временем слой за слоем пронзала мультиверсум, совершая свой почти произвольный спасительный прыжок.

Эсквиелу предстояло вскоре отдать приказ замедлить полет вплоть до полной остановки на одном из уровней. Пока он не решил еще, который предпочесть. Хотя он был осведомлен обо всем, что касается мультиверсума, в отличие от Ринарка, его видение не простиралось далее предначертанных природой границ. Он понятия не имел, что их ждет в том универсуме, куда им предстоит прибыть.

В огромном мультиверсуме они были всего лишь горсткой семян, которые, если повезет, могут дать хорошие всходы.

Мультиверсум, конечный сам по себе, но содержащий бесконечно огромное количество материи, точно гигантское колесо, вершил свое вращение в космосе.

Иерархам, которые могли наблюдать его, находясь далеко за его пределами, он представлялся жесткой структурой огромного размера. Однако то множество разумных форм, которое обитало в пределах мультиверсума, не отдавало себе в этом отчета, потому что каждый слой отделен от другого, точно створками, многочисленными измерениями.

Здесь и там мощная конструкция мультиверсума была ослаблена отдельными участками, которые двигались сквозь эти измерения, через створки, пересекая множество разных вселенных, а также небольшими участками вакуума, образовавшегося на месте исчезнувшей зоны. Но в целом обитатели универсумов и не подозревали о существовании друг друга. Они не знали, что являются составными частями единой, невероятно сложной структуры, не понимали ни своего назначения, ни назначения мультиверсума.

Однако среди обитателей каждого универсума существовало некое избранное меньшинство, которое располагало сокровенным знанием, а отдельные личности не только знали, но и понимали, как устроен мультиверсум.

Итак, спасаясь бегством из своей прекратившей существование Галактики, человечество начало великий исход в новый пространственно-временной континуум; пронзив барьеры бесчисленных измерений, оно достигло наконец новой вселенной.

Совершив этот подвиг, Человек вступил теперь в новый период своей истории.

Но Эсквиел из Помпеи не был больше человеком. Точнее, он, как бы совместив в своем лице многих людей, обрел невероятно сложную структуру. Сейчас никто не мог бы лучше него ни вести флотилию, ни руководить человечеством. Ведь Эсквиел обрел уже новую, совершенную сущность. Существуя одновременно во множестве измерений, он мог постичь то, что было сокрыто от его собратьев, он видел, каким сможет стать человечество, если не пожалеет усилий.

Эсквиел, провозвестник грядущего, вышедший за рамки ограничений, наложенных на человека природой, привел себя в состояние спокойной отрешенности, открыл глаза, очнувшись от печальных грез, и обратил все свое внимание на флотилию, которую он вел.

На экране проплывал бесконечный караван судов. Среди них были и космические лайнеры, и линейные корабли, и катера, и торговые суда — словом, корабли всех видов и назначений, оснащенные всевозможной техникой, которой располагает развитое общество. Тут были космические суда разных конструкций, очень нарядные и совсем простые, единственное, что было общим у них — это ионно-термоядерные двигатели.

Эсквиел намеренно заставил себя не думать о том, почему Ринарк решил остаться в умирающей Вселенной. Как бы ему хотелось, чтобы всего этого не было! Ему так не хватало Ринарка, воля и дух которого придавали Эсквиелу уверенность. Теперь уж не вернуть прошлого. Эсквиелу оставалось только найти силы в себе самом или умереть.

Но стоит ему перестать быть тем, что он есть, опасность, грозящая человечеству, безмерно возрастет. Он не без основания считал, что спасение человечества зависит от того, удастся ли выжить ему самому.

Прошло почти двадцать четыре часа относительного времени с тех пор, как флотилия пустилась в путь. Эсквиел решил, что в следующей вселенной, какой бы она ни оказалась, они останутся. Он быстро отдал приказ:

— В 18.00 деактивировать ионно-термоядерные двигатели.

Ровно в 18.00, когда флотилия прекратила движение сквозь универсумы, оказалось, что она находится на окраине какой-то незнакомой галактики, и неизвестно было, что ожидает здесь человечество и какие опасности могут подстерегать его.

На правительственных кораблях обрабатывали непрерывно поступающую информацию.

Была составлена карта галактики, которая, как установили ученые, по своей структуре очень незначительно отличалась от той, к которой когда-то принадлежала Земля. Эсквиела это не удивило — ведь слои мультиверсума лишь слегка отличались друг от друга.

Гид-сенсоры исследовали ближайшие солнца и планеты, а телепаты изучали все системы в очень широком пространственном диапазоне в поисках разумной жизни. В случае, если бы они ее обнаружили, им предстояло выяснить, насколько это возможно, как представители этих разумных форм отнесутся к тем, кто вторгся в пределы их Галактики. Метод, которым пользовались телепаты, был нов. Эсквиел перенял его у шаарнцев.

Флотилию с флангов охраняли линкоры галактической полиции; им было поручено опекать эту невиданную по мощности армаду, когда она с фантастической скоростью погружалась в пространство Внешнего кольца спиральной галактики, представляющее собой негустую россыпь солнц.

Космические суда смутно вырисовывались в рассеянном свете, наполнявшем пространство вокруг них и простиравшемся на несколько миль. Позади флотилии тьма сгущалась, а еще дальше слабо вспыхивали звезды. В пляшущем, неуловимом облаке света, струящемся от кораблей, мчалась флотилия к месту своего назначения, и никто не знал, достигнет ли она его когда-нибудь.

Однако взору Эсквиела, помимо того что видел он вокруг себя, было открыто и многое другое. Ему было дано созерцать мультиверсум.

Он должен был приложить определенные усилия, чтобы сосредоточить внимание на каком-нибудь одном уровне, каким бы протяженным он ни был. Стоило ему чуть расслабиться, как он сразу с огромным удовольствием ощущал, что существует одновременно на всех уровнях и видит вокруг себя все, что существует в том мультиверсуме, где он теперь находится.

Это было так упоительно прекрасно, будто он жил в мире, где сам воздух сверкает тысячами драгоценных камней, переливается мириадами разных оттенков, вспыхивает светящейся каруселью.

Да, мультиверсум весь целиком был неизмеримо богаче привычного людям универсума. Тут Эсквиел видел и свою флотилию и далекие звезды, все космическое пространство было плотно заполнено, просто битком набито. Мультиверсум был полон жизнью. И каждый дюйм его вызывал жгучий интерес. То, что отделяло один слой от другого, можно было, в известном смысле, назвать вакуумом. Когда же все уровни воспринимались как целое, уже не было никчемного вакуума, не было темного небытия. Все существовало одновременно, все было единым, и были безграничные возможности, был бесценный опыт познания.

Внезапно Эсквиела что-то вывело из трансцендентального состояния. Над его лазерным экраном настойчиво взвыла сигнализация.

На экране появилось лицо. Оно было обрюзглым, одутловатым, с тяжелой бульдожьей челюстью.

— Лорд Морден, — приветствовал Эсквиел начальника галактической полиции.

— Эсквиел. — Даже теперь, когда власть Эсквиела стала воистину безграничной, Морден не мог выдавить из себя «князь Эсквиел», так как у Галактического Совета не нашлось времени восстановить этот титул, лишенный, правда, теперь всякого смысла. Морден с важным видом заговорил: — Наши гид-сенсоры и экстрасенсы получили крайне важную информацию. Мы обнаружили разумные формы жизни и вошли с ними в контакт; они осведомлены о том, что мы вторглись в этот пространственно-временной континуум. Очевидно, это кочующая цивилизация.

— Как они отнеслись к нашему появлению?

— Не могу сказать ничего определенного — экстрасенсы считают, что трудно настроиться на их ментальность…

— Естественно, ведь нужно время, чтобы научиться понимать интеллект, отличный от человеческого. Если у вас появится что-нибудь новенькое, сообщите мне.

Говоря с Эсквиелом, Морден был вынужден все время вращать глазами, чтобы поймать изображение собеседника. Казалось, что одновременно появляются несколько образов, состоящих из различных цветовых комбинаций, причем изображения накладываются одно на другое. Эсквиел виделся Мордену будто сквозь ряд слабо окрашенных непрозрачных масок, покрывающих его тело как лепестки. Изображение, которое Морден счел основным, находилось немного в стороне от остального множества и казалось лучше сфокусированным. Но и его Морден ни в какой мере не мог идентифицировать с тем образом Эсквиела, который хранила его память, — довольно мрачный юноша, энергичный, начисто лишенный всякой сентиментальности; в свое время, несколько лет назад, Морден лишил его и титула, и власти. Сейчас он видел перед собой худого человека со скорбным лицом падшего ангела, сурового, сознающего тяжесть взятой на себя ответственности, с острым взглядом, которому доступно нечто, скрытое от глаз Мордена.

Морден с облегчением отключился от системы связи и сообщил группе экстрасенсов о своем разговоре с Эсквиелом.

Эсквиел не изнурял свой мозг, пытаясь напрямую вступить в контакт с представителями разумных форм жизни; он просто ждал новых сообщений.

Все это придет потом. Пусть экстрасенсы соберут как можно больше информации, подумал он, надо дать им время, а потом уж он сам целиком переключит внимание на эту проблему.

Он не забыл, как иерархи предупреждали их, что человечество, весьма вероятно, может столкнуться со слепой враждебностью со стороны некоторых форм разумной жизни, но от всей души надеялся, что этого не случится и они смогут обосноваться во вселенной. Если же им не повезет, что ж, придется драться или, в крайнем случае, спасаться бегством. Он уже распорядился снять запрет на антинейтронное оружие, ибо по силе своего разрушительного воздействия оно было поистине непобедимо. Насколько он знал, не существовало таких экранов, которые могли бы защитить от него. Флотилия была готова к бою. Теперь оставалось только ждать.

Эсквиел начал думать совсем о другом. Обосноваться на новых планетах этой галактики — это еще не самое трудное. Гораздо сложнее справиться с теми задачами, которые поставят перед ними иерархи.

Человеческая цивилизация представлялась ему не вылупившимся из яйца цыпленком. Оставаясь под защитой скорлупы, он сохраняет себе жизнь, но ценою полного неведения того, что существует вне этого замкнутого мирка; прорвавшись же сквозь барьеры, отделяющие универсумы друг от друга, человечество сбросило стесняющие его оковы и устремилось навстречу полному и совершенному знанию, которое несет в себе мультиверсум.

Однако цыпленок, думал Эсквиел, может счесть, что, разбив скорлупу, он уже исполнил свое предназначение, но тут вдруг скорлупа падает и за нею встает огромный мир во всей его сложности. Цыпленка окружает двор, а там, дальше, улица, и везде его подстерегает опасность. До него вдруг доходит, что он всего лишь цыпленок и, чтобы стать взрослым, ему надо многому выучиться и многое понять.

А каков, не без иронии размышлял Эсквиел, в конечном счете, обычный удел цыпленка? Поразительно, как много других цивилизаций являлось сюда за те долгие века, что существует мультиверсум. Но выживет только одна, и теперь ею должна стать человеческая цивилизация, ибо если она не обретет свое первородство, прежде чем умрут иерархи, то никто уже не займет их место. Произойдет дезинтеграция мультиверсума, и он снова обратится в хаос, из которого иерархи структурировали его.

Смерть, стихия смерти поглотит космос. Все потонет в море случайности, и лишенный организующего и управляющего начала мультиверсум впадет в состояние коллапса. Все формы разумной жизни — и сами иерархи и те, что созданы ими, — исчезнут!

Теперь Эсквиел, исходя из этого, определил свои главные цели. Человечество не должно исчезнуть; оно выживет и будет развиваться, блестяще осуществит право первородства, уготованное ему судьбой. Еще немного, и человечество станет преемником иерархов.

Однако хватит ли ему времени? Этого Эсквиел не знал, как не знал и того, скоро ли иерархи должны умереть. Ему следовало попытаться сжать процесс эволюции, длящийся столетия, в некий возможно более короткий временной период. И если им не грозит непосредственная опасность, в чем он пока не уверен, у него будет возможность выполнить возложенную на него миссию. Теперь, когда человечество вышло из-под мистического влияния иерархов, оно из страха или просто по недомыслию может не принять саму идею первородства и, следовательно, поставить под угрозу упорядоченность всего мироздания.

Даже теперь во флотилии были такие, кто подвергал сомнению право Эсквиела на роль руководителя, справедливость его взглядов и побудительных причин его действий. Эти сомнения и подозрительность были вполне понятны и оправданы, хотя для человека они столь же гибельны, сколь и спасительны. Без них невозможен мыслительный процесс, но зачастую они лишают возможности действовать. Эти свойства человеческой психики следует использовать в своих целях. Эсквиел понимал это. Но каким образом он сможет это сделать?

Внезапно, без предупредительного сигнала, на экране появился Морден. Он уставился куда-то в пространство, наверное, счел, что это лучше, чем видеть перед собой вызывающий смятение образ Эсквиела.

— Эти разумные существа явно готовятся атаковать нас, — твердо сказал он.

Итак, случилось самое худшее. Снова, в который уже раз, предстоит борьба.

— Как вы подготовились? — спросил Эсквиел тусклым голосом.

— Привел в готовность боевые силы; все основные суда защищены энергетическими экранами — правительственные, хозяйственные суда, суда-заводы. Их я намерен перевести в центральную часть нашей армады, ведь они совершенно необходимы нам, чтобы выжить. Вокруг них я размещу пассажирские суда. Третьим рядом пойдут боевые корабли, и среди них частные, оснащенные боевой техникой. Операция проходит достаточно спокойно, правда есть несколько строптивых, с ними придется повозиться. Мы намерены надежно загородить ваш корабль, так что вы будете в полной безопасности.

Эсквиел глубоко вздохнул и медленно сказал:

— Благодарю, лорд Морден. Все это достаточно убедительно.

Мордену казалось, что голос Эсквиела звучит и впереди, и позади, и где-то в отдалении, рождая многократное эхо, наподобие того, как на экране основное изображение Эсквиела создавало множество своих двойников.

— Что вы намерены делать с этими строптивыми?

— Мы, посовещавшись с членами Галактического Совета, пришли к определенному решению и хотели бы получить ваши санкции.

— Каково же ваше решение?

— Надо использовать доступные нам меры воздействия — отменить чрезвычайное положение, только когда опасность минует.

— Неужели история ничему вас не учит? Авторитарная власть, к которой вы толкаете и меня и себя, будучи однажды принятой, имеет тенденцию простираться за рамки обстоятельств, на которые она была рассчитана. Ведь мы уже несколько столетий не пользуемся методами принуждения и силы.

— Эсквиел, сейчас не время для дискуссий!

И Эсквиел немедленно принял решение. Теперь главное — выжить.

— Решено. Заставьте строптивых подчиниться нашим приказам. Используйте силу, но не вздумайте злоупотреблять ею, в противном случае мы будем обречены на поражение.

— Мне это известно. Благодарю вас.

Эсквиел задумчиво и тревожно наблюдал, как флотилия перестраивается, образуя огромный овал, в центре которого, как ядро ореха в чудовищно толстой скорлупе, находится его помятый крейсер.