Глава 2
Ринарк сконцентрировался.
Он ощутил присутствие Галактики, центром которой был он сам, — она слой за слоем как бы расходилась вокруг него во времени и пространстве.
Он ощущал ее как нечто целое и в то же время чувствовал отдельно каждый ее атом, каждую планету, каждую звезду, вновь вспыхнувшую или угасающую. Совершенно пустое пространство, здесь плотность материи минимальна; вот движутся небольшие скопления более плотной материи — это космические корабли.
Там, за пределами нашей Галактики, он слабо ощущал присутствие межгалактического пространства, оно было еще менее плотным, а дальше были другие галактики — он едва улавливал их дыхание.
Пока там не было ничего такого, что могло бы внушить тревогу и что, как ему стало известно, должно произойти. И он был призван это предотвратить.
Затем он настроил свой мозг так, чтобы воспринимать не отдельные компоненты Галактики, а всю ее в целом. Он расширил диапазон восприятия, охватил небольшой участок за пределами Галактики, и тут же цельная картина времени и пространства, как она ему представлялась, мгновенно рухнула.
Здесь было нечто инородное, нечто не соответствующее всему остальному. Похоже было, что сквозь этот небольшой участок космического пространства двигалось какое-то тело, проделавшее дыру в самой ткани универсума. Мысли Ринарка лихорадочно метались, тело била нервная дрожь — он пытался настроиться на новый, столь необычный объект. Это была двойная звезда с одиннадцатью планетами, правильным кольцом окружающими ее.
Но ее как бы и не существовало. По крайней мере, в том универсуме, который был привычен Ринарку, он не мог дать никакой более или менее верной оценки ее компонентов, пока, во всяком случае. Опять неудача! Ринарк сосредоточился на анализе эволюции этой системы. Она двигалась сама по себе в космическом пространстве, как двигаются обычно звезды и планеты.
Но в то же время она пересекала целый ряд измерений, с чем Ринарку пока не приходилось иметь дела. Двигаясь этим курсом, переходя с орбиты на орбиту сквозь эти измерения, она приближалась к тому континууму, в котором находился Ринарк.
Задыхаясь, он открыл глаза. Торопливо набросал какое-то уравнение, закрыл глаза и вновь настроил сознание.
Она продолжала двигаться по направлению к нему. Она пронзала мириады неведомых измерений, пересекала ряд континуумов, невозмутимо следуя по орбите, столь же постоянной, как и орбиты ее планет вокруг их звезд. Вскоре ей предстоит пройти через континуум, в котором пребывал Ринарк.
Однако как долго она будет находиться здесь? Ринарк ничего не мог сказать об этом — ему нужно было хоть немного знать об универсуме, который простирался за пределами его собственного, и о тех, которые ему еще предстояло обнаружить. Его будущее зависело от этого.
Менее чем за двадцать минут все было кончено. Через плечо Телфрина Ринарк взглянул на записи.
— Она приближается, — сказал он, — не пройдет и двенадцати — пятнадцати часов, как она будет здесь. Если, конечно, я не наврал в вычислениях. Однако полагаю, мой расчет точен. Насколько мне известно, она движется с постоянной скоростью.
Не могу понять, почему периоды, проведенные в этом континууме, все-таки так сильно изменились, если ее скорость постоянна, что, кажется, очевидно.
— Да, но как-никак ведь ты сузил их. — Телфрин тоже, казалось, испытывал некоторое напряжение.
— Ты прав. — Ринарк обходил кабину управления, считывая показания приборов.
— А ты уверен, что она не минует наше пространство-время?
— Все может быть, хотя это маловероятно.
С минуту Ринарк пристально разглядывал приборы, затем направился к сверкающему хромом бархатному креслу, перед которым на панели громоздилось множество рычагов и переключателей и возвышался лазерный экран. Это была панель управления пушкой.
Ринарк снова принялся тяжело расхаживать по просторной кабине. Ему явно хотелось посоветоваться.
— Мы не знаем всех направлений, по которым движется наш собственный универсум, — начал он. — Насколько нам известно, он может иметь и «боковое» движение сквозь эти измерения совсем под другим, чем Беглец, углом. Этим можно было бы объяснить, до некоторой степени, несовместимость по протяженности во времени пребывания системы в нашем пространственно-временном континууме.
Телфрин покачал головой:
— Я никогда не был в состоянии понять все эти теории насчет системы. А твоя способность чувствовать ее приближение — это для меня просто загадка. Мне известно, что при некотором навыке космические сенсоры могут определять местоположение не только планет, но и малых тел в нормальном континууме пространство-время, но я не знаю, распространяется ли эта их способность на какие-либо другие измерения.
— Как правило, нет, — ответил Ринарк, — но почти все, кто зондировал пограничное пространство вне нашей Галактики, замечали что-то еще, что не подчиняется известным законам природы. А некоторым из них казалось, что внутри Галактики они ощущают присутствие солнц и миров — как раз там, где их быть не может! Отсюда и возникла теория «мультиверсума», или многомерного универсума, вмещающего в себя десятки различных вселенных, отделенных друг от друга и существующих в неведомых измерениях…
Он умолк. Разве мог он так спокойно и связно облечь в слова то чувство отстраненности, отчужденности, которое он испытывал? Можно ли описать этот шок, это потрясение, выходящее за рамки принятых представлений, сформированных на основе свойственных нам чувств и ощущений, нечто, поражающее ид, эго, эмоциональный комплекс — словом, все в человеке.
Ринарк стоял, открыв рот, как бы пытаясь поймать нужные слова. Но слов не было. Лучше всего можно выразить это состояние, издав крик, в котором смешались бы ужас, смертельная боль и… торжество. Но ему не хотелось даже попытаться как-то выразить свои ощущения.
Итак, Ринарк сомкнул губы и снова принялся расхаживать по кабине, беспокойно поглаживая своей огромной ручищей ствол большой антинейтронной пушки, которой он ни разу в жизни так и не воспользовался. Это было страшное оружие, и он надеялся, что ему никогда не придется пустеть его в ход.
При мысли о любом из видов ядерного оружия Ринарку становилось не по себе. Его загадочное шестое чувство рисовало столь яркую картину расщепления атомов, что ему казалось, будто он видит это воочию. Одно представление о сокрушительном ядерном взрыве, вызванном атомным оружием, могло вызвать у него состояние агонии. Но антинейтронная пушка, излучающая частицы антиматерии, повергала его в еще более ужасное состояние.
Однажды, будучи ребенком, он оказался поблизости от места взрыва бомбы мощностью в несколько мегатонн, и шок, который он испытал при этом, привел к полному поражению его мозга; потребовались усилия докторов в течение целого года, чтобы вернуть ему здоровье. Теперь, конечно, он был более сильным, более защищенным, но тем не менее предпочел бы избежать любого конфликта в космосе.
К. тому же он ненавидел жестокость, хотя она позволяла легко и быстро выбраться из любой переделки, однако это была кажущаяся легкость, по существу замыкающая собой некий порочный круг. Поэтому он, если это было возможно, старался избегать жестокости.
Однако на этот раз он решился не отступать перед применением силы, если на Беглеце ему кто-нибудь попытается помешать.
Ринарк посвятил всего себя достижению одной-единственной цели. Он уже ступил на путь, ведущий к ней; теперь никто и ничто не может остановить его. Он стал фанатиком, одержимым одной идеей; он призван дойти до конца и выполнить, если это возможно, то, в чем видел свое предназначение. Ради этого он готов был пожертвовать жизнью.
Скоро, теперь уже совсем скоро Беглец должен войти в область космического пространства, где находились те, кто его ждал. Ринарк рассчитывал попасть на Беглец. Это был единственный шанс получить те сведения, в которых он так нуждался.
Он обернулся к Телфрину, который все еще был занят изучением записей.
— Ну, что-нибудь прояснилось? — спросил он.
Телфрин покачал головой и усмехнулся.
— Мне как раз понятно, как Беглец проходит сквозь эти измерения, о которых мы до сих пор ничего не знаем, — тем же способом, каким мы движемся через пространство и время, но вся эта заумь слишком сложна для меня. Я просто становлюсь в тупик. Ведь я не физик.
— Как и я, — заметил Ринарк. — Будь я физиком, Беглец, наверное, не поразил бы так мое воображение. К примеру, есть что-то странное в этой системе, заключающей в себе двойную звезду G-типа с одиннадцатью планетами, равноудаленными от нее, как будто она искусственная. Но разве такое возможно?
— Может, это что-то другое, — неуверенно предположил Телфрин. — Возможно, планеты, будучи равно удалены от родительских солнц, должны как-то воздействовать на загадочные свойства этой системы. Если они не что иное, как каприз природы, могут ли они влиять на орбиту Беглеца?
Ринарк кивнул. После минутного молчания он вновь заговорил:
— Если принять как само собой разумеющееся, что время циклично в соответствии с другими известными нам законами Вселенной, — хотя, как тебе известно, мой личный опыт, кажется, доказывает, что в нашем универсуме существует не один отдельный временной поток, — итак, если тем не менее принять это как данность, остальное тоже можно описать посредством циклов.
Он подошел к креслу, где оставил блокнот и самописец, взял их и склонился над столом.
— Орбита Беглеца имеет такую форму, — он нарисовал круг, — тогда как мы движемся так. — Он очертил полукруг, проведя горизонтальную линию внутри круга. — Представь, что мы имеем конечный ряд пространственно-временных континуумов с некоторыми общими для всех них законами. — Он начертил ряд полуокружностей над первым рисунком и под ним. — Все они, как и мы, движутся таким образом. Между нами нет контакта, и мы существуем бок о бок в различных измерениях, не ведая друг о друге.
Телфрин кивнул.
— Представь, что орбиты нормальных континуумов, в том смысле, как мы понимаем норму, лежат в горизонтальной плоскости. Представь далее, что орбита Беглеца лежит в вертикальной плоскости. Следовательно, вместо того, чтобы двигаться своей дорогой, не касаясь других, чередующихся универсумов, его орбита вынужденно вторгается в них.
— Но ведь, чтобы завершить подобный цикл, нужны миллионы лет?
— Не обязательно. Очевидно, мы не можем пользоваться временными и пространственными величинами, имея дело с объектом, столь отличающимся ото всего, что нам известно, как Беглец. У него свои собственные законы, которые кажутся нам абсурдными, но для него они столь же непреклонны, как и наши для нас.
— При этом ты должен самую малость принять на веру, — вздохнул Телфрин.
— Наши ученые всесторонне разработали теорию «мультиструктурной» Вселенной, или мультиверсума. Теория весьма убедительна.
— Жизнь и Вселенная, — заметил Телфрин, усаживаясь в кресло, — они становятся все более сложными.
Ринарк усмехнулся.
— Ясно одно, Телфрин, — число раскрытых наукой тайн неуклонно растет, но столь же быстро возникает несметное количество новых, стоит лишь приблизиться к проблемам, связанным с Беглецом. Ведь никто еще не возвращался оттуда.
Вдруг он бросил быстрый взгляд вверх. На панели управления замигала лампа.
— Внутренний телефон, — сказал он. — Может, это Эсквиел или кто-то из инженеров. Пожалуйста, разберись, Пол.
Телфрин подошел и взял аппарат. Он щелкнул выключателем, но экран был пуст. Телфрин выслушал короткое сообщение и повернулся к Ринарку.
— Здесь Эсквиел и с ним эта девушка.
— Как? — Ринарк на мгновение потерял самообладание. — Это еще почему?
— Ты спроси другое, почему они так быстро примчались сюда. Прибыла галактическая полиция — они ищут тебя!
Ринарк закусил губы. Конечно, он был готов встретить полицейский патруль, но увлекся, стараясь посвятить Телфрина в тайны Беглеца, и на время утратил осторожность.
Эсквиел и Уиллоу Ковекс вышли из подъемника.
В сильном возбуждении Эсквиел заговорил:
— Прошу прошения, Ринарк, но это мое условие.
Ринарк пожал плечами.
— Твое условие? — Склонившись к панели управления, он настраивал приборы. — Что там стряслось?
— Галактическая полиция прочесывает Мигаа и всех расспрашивает, нет ли здесь тебя. Я бросился сюда со всех ног. Они наверняка узнают меня и сообразят, что я связан с тобой.
— Возможно.
— Ты позволишь мне взять Уиллоу с собой?
— Ты предупредил ее, что мы очень рискуем?
— Конечно.
Ринарк вздохнул.
— Я предполагал, что такое может случиться, ведь я знаю тебя. Но я хочу, чтобы ты был с нами, и если ее присутствие — одно из твоих условий, я уступаю.
Ринарк подавил раздражение. Он не позволял себе размениваться на мелочи. Ведь он догадывался, что сулит им встреча с Беглецом, познание его природы и особых, необычных свойств. При этом личные дела отступают на второй план. Сейчас от него требовались решительные действия, а не рефлексии.
Ему следовало молиться о том, чтобы полиция не обнаружила его, прежде чем Беглец материализуется. Им всем нужно затаиться и ждать. Если бы хоть немного везения, если бы только полицейские не принялись сразу за корабли, стоящие на стартовых площадках, а прочесали вначале весь город.
Ринарк передал по радио инженерам, чтобы они быстро убрали свое оборудование — корабль должен быть полностью готов к старту.
После этого он сел в кресло и стал ждать.
Прошел час.
Уиллоу явно чувствовала себя не в своей тарелке в безукоризненно элегантном, обтягивающем ее, как перчатка, платье, вынужденная слушать этих мужчин, без конца обсуждающих одно и то же — уравнения, выведенные Ринарком, сведения, касающиеся этого самого Беглеца, и теории, выдвинутые по этому поводу когда-то.
Ринарк говорил:
— Ходят слухи, что на этой планете существует большая колония людей. Мне кажется, мы должны ориентироваться на нее, это номер восемь, по моим подсчетам. Можете посмотреть, я отметил ее.
Он бросил взгляд на Уиллоу — она казалась задумчивой, видимо, она не привыкла к тому, чтобы ею так явно пренебрегали.
Она нервно ерзала в кресле, и, казалось, то, что происходило вокруг, совсем не занимало ее. Обычно ничто не могло вывести ее из свойственного ей отрешенного равнодушия, которое, кстати сказать, было очень удобной и даже необходимой формой поведения в таком городе, как Мигаа. Но здесь она впервые оказалась в обществе мужчин, которые держались еще более обособленно, чем она сама. И это, очевидно, беспокоило ее.
Эсквиел наконец-то заметил, что ей не по себе, и обратился к ней несколько виновато:
— Ты чем-то расстроена?
Она натянуто улыбнулась, явно уязвленная.
— Место женщины — в камбузе, — сказала она. — Укажите мне, где он.
Если она рассчитывала вывести таким образом Эсквиела из равновесия, то явно потерпела поражение.
— А почему бы нет, — ответил он. — Видимо, я буду очень занят сейчас. А мы, наверное, скоро захотим есть. — С этими словами он указал на дверь и снова склонился над картами.
Передернув плечами, она вышла из кабины управления.
Уиллоу всегда интересовало все, что касалось Беглеца, ведь вся ее жизнь проходила, можно сказать, под знаком этой системы. Но она никогда не видела ее. В этой женщине было нечто такое, что давало ей власть над мужчинами, которые, казалось, испытывают вечный голод и в поисках его утоления отдают себя во власть Уиллоу, полагая, что она владеет некой тайной, в которую она, на самом деле, никогда не была посвящена.
Теперь она попадет на Беглец, хотя, не подбей ее на это Эсквиел, еще неизвестно, решилась бы она сама на этот шаг или нет. И все же она была довольна. В этих парнях, всех троих, было что-то очень непривычное и привлекательное. Может быть, сила духа, которой были лишены прочие обитатели Мигаа.
Уиллоу чувствовала, что Ринарк, Телфрин и, конечно же, Эсквиел излучают спокойную, уверенную силу, за которой угадывались причудливо сплетенные отчужденность и страстность.
Она занялась приготовлением ужина, в кладовке оказалось обилие всяческих припасов — Ринарк любил вкусно поесть.
Телфрин оторвал взгляд от карт, посмотрел на экран сканера, выругался и пошел к пульту управления.
— С лазером что-то не то. Попытаюсь что-нибудь…
— На пульте ничего не трогай!
Мозг Ринарка, казалось, вспух, тесно зажатый черепной коробкой, и лихорадочно пульсировал, тело била нервная дрожь. Он минуту помолчал, нахмурясь и стараясь взять себя в руки, потом совершенно спокойно сказал:
— Телфрин, она приближается.
Он снова мысленно перенесся туда, зондируя пространство. Внезапно он ощутил, как в его собственную систему пространство-время вторглось что-то постороннее — оно вынырнуло навстречу ему из сумеречного тумана Вселенной, коварно разрывая на своем пути пространственно-временной континуум. Ринарк, охваченный радостным возбуждением, бросился к лазерному экрану.
Телфрин и Эсквиел тоже подошли и стали за его спиной.
Он следил, как видимые силовые линии простирались вдоль той части пространства, где, как показывали его расчеты, должен появиться Беглец.
Казалось, само пространство расслаивается, и на нем, будто из опрокинутого чана с краской, разливаются огромные, расползающиеся цветовые пятна, которые, сливаясь с космическим мраком, придают ему радужный блеск меди, серебра, золота, рубинов, и это фантастическое сияние все время меняется, то рассыпаясь, то мерцая, то исчезая, то вновь появляясь.
И вдруг, поначалу слабо, будто пробираясь сквозь клубящиеся многоцветные облака, Беглец начал материализовываться, вырисовываясь все четче и четче, по мере того, как входил в более резкий фокус.
Вот он уже повис — плотный, вполне материальный, а облака, возвещавшие его появление, растаяли. В Галактике появилась новая система.
Интересно, думал Ринарк, долго ли одиннадцать планет будут висеть вокруг этой пылающей голубой двойной звезды?
Он ринулся к панели управления и нажал ту единственную кнопку, которая включает автоматические системы корабля.
Крейсер поднялся. С пронзительным визгом он рванулся прочь из космопорта, прочь от галактической полиции и спустя несколько минут уже мчался в космосе, устремляясь к Беглецу.
Крейсер двигался в намеченном заранее, единственно правильном режиме; Ринарк, как зомби, автоматически выполнял все, что от него требовалось; взгляд его был прикован к этой таинственной системе, что маячила впереди, его тело как бы слилось со стремительно несущимся кораблем, уже преодолевшим границу Галактики и совершающим прыжок в таинственные миры.
Вышла испуганная Уиллоу, глянула на экран, и ее охватила дрожь.
Эсквиел посмотрел в ее сторону, но она уже скользнула прочь — поспешила обратно на кухню.
Ринарк сидел в кресле, положив руки на панель управления, и отслеживал легчайшие движения корабля, не давая ему отклониться от курса на Беглец.
С этого расстояния казалось, что планеты ничем не отличаются от любых других систем Галактики, если бы не эти заданные положения вокруг солнц.
Однако они пылали, как бриллианты, продуманно обрамляющие сапфировые солнца. По мере приближения корабля Ринарку стало видно, как планеты вращаются вокруг двойной звезды. Издалека казалось, что они движутся очень медленно. Но по мере приближения корабля вращение планет становилось все стремительнее.
Телфрин и Эсквиел заняли свои места. Двигатель, запрятанный в самое сердце корабля, работал с перегрузкой — было слышно, как он гудит.
Ринарк прокричал:
— Телфрин, переведи все средства связи на «прием»! Эсквиел, смотри, не пусти случайно в ход это оружие — жди моей команды.
Ринарк обернулся к Эсквиелу и выразительно посмотрел на него.
— И не прикасайся к антинейтронной пушке, ни в коем случае!
Эсквиел выслушал молча, только слегка поморщился.
Телфрин щелкал коммутаторами.
Снова появилась Уиллоу, сбитая с толку стремительностью, с которой разворачивались события. Она была совершенно растеряна, порывалась что-то делать, но не знала, что именно. Мужчины работали сосредоточенно и напряженно, выполняя заранее намеченную программу. Эсквиел даже не заметил ее присутствия.
Планеты приближались. Некоторые из них казались какими-то странными, в особенности одна, та, что находилась на надир-юго-западе от двойной звезды.
Беглец уже почти заполнил собою весь экран, а из блока коммуникации послышался скрежет и треск.
— Уж эти-то помехи, во всяком случае, от него, — заметил Телфрин.
— На Мигаа, должно быть, паника, — усмехнулся Эсквиел. — Чем быстрее мы движемся, тем меньше шансов у них, у этого сброда.
— Сейчас они наверняка дерутся с полицией, — сказал Ринарк. — Теперь даже целая эскадра военных кораблей не остановит их — они готовы на все, лишь бы попасть на Беглец, ведь столько лет его ждали!
— И те, и другие застрянут на Мигаа на какое-то время, — заметил Эсквиел.
— Будем надеяться, надолго, — ответил Ринарк, вглядываясь в экран. — Что это там впереди по правому борту, взгляни-ка, Телфрин. Кажется, что-то вроде небольшой эскадры.
Телфрин подкрутил диски, подрегулировал шкалу настройки.
— Ты прав — действительно корабли. Но что за тип — не могу понять. Лучше нам не нарываться на них, давай подадимся к ближайшей планете и переждем там. Не нравится мне, как они заходят, сразу видно — ничего хорошего от них не жди.
Двойная звезда была уже совсем близко и ярко светилась на лазерном экране, затмевая собою планеты.
Ключом, который протянул ему Ринарк, Эсквиел сломал энергетические пломбы на пушках.
Тем временем около десятка кораблей фантастического вида приближались, сильно вибрируя, и их металлические тела излучали странный желтоватый свет. Они пульсировали в космическом пространстве, и казалось, в их приближении было что-то зловещее. Вот они изменили направление, описывая широкую дугу, и начали выстраиваться полукругом там, где должен был проходить крейсер Ринарка.
В этот момент последовал резкий толчок, который, как им показалось, судорогой свел все тело, почти выворачивая его наизнанку, и крейсер вошел в чужеземное пространство. Они были уже на территории Беглеца — вот почему эти фантастические корабли замерли, ожидая их. В тот же миг они почувствовали страшную опустошенность, голова кружилась, их тошнило. Ринарк, почти лишаясь чувств, отчаянно послал лучик ментальной энергии, стараясь направить его на Беглец. Вместе с тем он ощущал, как рядом бешено мчатся чужестранные корабли. Металл, из которого они были сделаны, даже отдаленно ничего не напоминал Ринарку.
Внезапно кто-то будто вспорол ткань космического пространства, и Ринарку показалось, что он вот-вот лишится рассудка.
Полуживой, задыхающийся, Ринарк все же заставил себя открыть глаза.
Он посмотрел на экран — планеты уже не кружились в бешеном вихре вокруг двойной звезды, теперь они двигались в гораздо более спокойном темпе.
Нечеловеческий рык раздался в кабине управления. Телфрин возился с приемным устройством, безуспешно пытаясь хоть что-нибудь понять. Снова раздался рык, непонятно, на каком языке. Приближался ведущий корабль желтой эскадры. Казалось, он перевернулся, описал двойное сальто и затем послал свертывающийся спиралью пучок энергии, целясь прямо в крейсер.
Ринарк блокировал свой мозг и напрягся всем телом.
— Экраны! — загремел он.
Но Эсквиел уже поднял их.
Корабль задрожал, но экраны выдержали натиск чужеземного оружия, правда, с большим трудом. Эсквиел нацелил на ведущий корабль энергетические пушки.
— С помощью антинейтронной пушки мы сразу разделаемся с ними, — задумчиво сказал он.
— А заодно и со всей системой, — добавил Телфрин, глядя, как заряды молниеносно впиваются в чужеземный корабль и он мгновенно взрывается, тут же превращаясь в комок искореженного металла.
Вражеские корабли стали в боевой порядок. Но Эсквиел, склонившись над пультом, отчаянно жал сразу на все пусковые кнопки. Крейсер, страшно содрогаясь, все же выдерживал ответные удары врага. Эсквиел зацепил своей пушкой еще два корабля, которые тотчас же взмыли вверх в крутом штопоре и исчезли из виду.
Тогда все оставшиеся корабли эскадры поднялись в каком-то странном, немыслимом сальто и открыли огонь.
— Теперь нам крышка! — заорал Телфрин.
Глаза Эсквиела были прикованы к вражескому кораблю. Он успел послать еще один мощный заряд энергии, пронзивший пространство, но в этот самый момент удар, нанесенный совместными вражескими усилиями, попал наконец в цель.
Крейсер задрожал, его сотряс мощный толчок, что-то страшно загрохотало, и он стал как вкопанный, а потом начал лениво плыть вверх по спирали. И тут множество чужестранных кораблей вдруг поднялось с ближайшей планеты. Эсквиел делал все, что мог, чтобы остановить их, но его усилия были тщетны — крейсер потерял управление.
Ринарк выбивался из сил, пытаясь справиться с системой управления.
— Мы выдержали, — кричал он, — но вся автоматика будто свихнулась. Телфрин, спустись посмотри, нельзя ли что-нибудь сделать с главным процессором!
Телфрин сорвался с места и помчался к лифту, таща с собой скафандр.
Эсквиел, прищурив глаза, старательно нацеливал пушки и при этом сыпал проклятиями. Он сразил еще несколько вражеских кораблей, но казалось, им и дела нет до этого. Эсквиел мельком подумал, что, может, на них нет живых существ.
Вокруг происходило что-то странное — вакуум выглядел совсем не так, как обычно. Не было нормальной резкости. Казалось, он пронизан слабыми цветными потоками, под завесой которых движутся какие-то призраки. И эти видения были мучительны, они просто с ума сводили…
Уиллоу, с бледным и напряженным лицом, вцепившись в переборку, остановившимся взглядом смотрела на большой лазерный экран. В космическом пространстве напряженно бурлили сгустки энергии, свертывались, переплетались и вихрем неслись сквозь вакуум. Уиллоу казалось, что на ее глазах рождается новая звезда, ведь она толком ничего не могла рассмотреть сквозь радужные узоры, кроме вражеских кораблей, которые, как желтые призраки, метались в космическом пространстве.
Наконец мало-помалу радужные узоры начали гаснуть, и стало видно, что чужеземные корабли подступают все ближе и ближе.
Ринарку пришло в голову, что уродливые видения, которыми кишел вакуум, не были порождением энергии, высвободившейся в результате сражения. Это было нечто другое. Нечто гораздо более зловещее.
Эсквиел по-прежнему вел беглый непрерывный обстрел. Экраны пока выдерживали всю тяжесть обрушившегося на них энергетического удара, но крейсер внезапно стал угрожающе раскаляться.
— Телфрин, ты внизу? — спросил Ринарк в микрофон.
— Делаю, что могу. Через пять минут, если повезет, заменю основные узлы, — донесся озабоченный голос Телфрина.
— Давай быстрей, — приказал Ринарк, — ведь ты можешь погибнуть.
Кто эти чужаки? Почему они, как дикари, напали на крейсер, даже не дав себе труда выяснить, враг это или друг.
Сейчас они надвигались на крейсер неумолимо и жестоко.
Осунувшееся лицо Эсквиела было все в поту. Уиллоу сползла на пол, не сводя расширенных от ужаса глаз с экранов.
— Надень скафандр, Уиллоу, — прокричал Эсквиел, — скафандр надень!
Уиллоу встала, пошатываясь, и нетвердыми шагами направилась к шкафчику, откуда, как она заметила, Телфрин брал скафандр. Она медленно открыла его, морщась от боли — раскаленный металл жег руки, — с трудом вытянула скафандр, втиснулась в него, и он автоматически обрел форму ее тела.
Ринарк натянул тяжелые перчатки. Рычаги управления так раскалились, что голыми руками за них невозможно было взяться.
А неприятельские суда снова и снова, кувыркаясь, посылали в крейсер заряды энергии.
Эсквиел чувствовал, как на коже у него вздуваются волдыри, но продолжал обстрел. Еще три вражеских корабля превратились в груды искореженного металла, что вызвало у Эсквиела мрачное удовлетворение.
И вдруг Ринарк понял, что корабль вновь слушается его. Телфрин восстановил главный процессор, крейсер изменил направление и теперь уходил от вражеских кораблей.
Телфрин пулей выскочил из подъемника, сдирая на ходу шлем, и бросился в кресло.
— Господи! — закричал он. — Там их еще больше!
Новая эскадра, еще более многочисленная, чем та, что уже атаковала их, направлялась к месту боя. Вот они подошли ближе, и тут Телфрин заметил, что эти суда выглядят совсем иначе. Да, действительно, среди этих нет ни одного похожего на те, что напали на них. Таинственная эскадра вступила в бой — о радость! — на стороне Ринарка и его друзей.
Какие-то бледные лучи обвились вокруг вражеских кораблей, и те сразу исчезли.
— Клянусь Богом, они заодно с нами! — радостно вскричал Эсквиел, а Ринарк начал отводить крейсер из зоны, где шел бой.
Внезапно динамики ожили — послышался четкий голос. Телфрин покрутил диски.
— Не могу обнаружить источник, — сказал он.
Тем временем голос на родном для пассажиров крейсера языке, хотя и с некоторым налетом архаичности, снова и снова повторял слова инструкции — скорость, траектория и так далее.
Постепенно крейсер начал охлаждаться, и страшное напряжение, которым были охвачены его пассажиры, немного спало.
— Да не ищи ты источник, — сказал Ринарк. — Это, скорее всего, запись — инструкция для тех, кто попал сюда. Нам надо поступать так, как они предлагают.
Следуя инструкции, они мчались вперед, по направлению к небольшой планете зловещего коричневато-желтого цвета. Корабли, которые пришли им на помощь, теперь окружили их пестрым кольцом, не уступая в скорости крейсеру Ринарка.
Внезапно монотонный текст, записанный на пленке, прервался словами:
— Добро пожаловать на Энтропием. Мы видели, что вы попали в беду, и пришли вам на помощь. Сожалеем, что не могли сделать это раньше, но вы были за пределами границ наших возможностей. Вы быстро разделались с ними.
— Благодарю, — вежливо ответил Эсквиел, — но, подоспей ваша помощь, мы бы управились еще быстрее.
В ряду добродетелей молодого человека чувство благодарности стояло далеко не на первом месте.
— Вне всякого сомнения, — сразу ответили Эсквиелу. — Но теперь все в порядке, если ничего не случится…
Они стремглав летели в красную пылающую пелену, которой была окутана планета.
…если ничего не случится…
Снова и снова они проделывали одно и то же, но нисколько не приближались к цели — просто заколдованный круг какой-то; им казалось, будто без конца прокручиваются одни и те же кадры, как в кино.
Каждый раз они были уверены, что достигли наконец поверхности планеты, и вдруг снова обнаруживали, что мчатся сквозь красную мглу.
Наконец, когда они недвижно повисли в этом красном тумане, тот же уверенный голос сообщил им:
— Не волнуйтесь, вероятно, это продлится недолго.
Если Ринарку случалось испытывать состояние крайнего изнеможения, как теперь, он пускал в ход свое особое качество — некое чувство пространства, которое позволяло ему хоть как-то осмыслить то, что вокруг него происходит. Но здесь и это оказалось невозможным. В какой-то миг он ощутил, что красная планета рядом, но она тут же исчезла, будто ее не бывало.
Еще несколько раз они пытались опуститься на поверхность планеты и вдруг, совершенно неожиданно, сквозь туман вырвались прямо к дневному свету, розоватому дневному свету, и тут же увидели морщинистое лицо этой планеты — мрачное, дикое, оно было точно сюрреалистическое порождение больной фантазии шизофреника.
Уиллоу лежала на полу, в скафандре, глаза ее были закрыты — да и где уж ей, когда даже этим бывалым парням приходилось прикладывать отчаянные усилия, чтобы не потерять власть над рассудком и чувствами, содрогающимися и трепещущими от одного вида этой зловещей планеты. Никто из них не видел в своей жизни ничего подобного, да и во всей Галактике едва ли существует планета, которая хоть отдаленно напоминала бы ее.
Но в чем же дело?
Уж, конечно, не в цвете атмосферы и структуре поверхности. Здесь было что-то, с чем не хотели мириться ни тело, ни разум.
Им казалось, что они беззащитны, что их подстерегает неведомая опасность, будто под ними вот-вот разверзнется бездна, и вся планета развалится, как сгнившая дыня.
— Следуйте за кораблем алого цвета, — произнес голос.
И тогда Эсквиел, Уиллоу и Телфрин как бы исчезли, и только Ринарк оставался на корабле, который снова мчался в красной мгле.
Но где же все остальные, недоумевал он.
Ринарк в отчаянии пытался хоть что-нибудь понять, но вокруг царило безумие неорганизованного пространства и времени, какой-то водоворот абсурда.
И тут появился Телфрин.
— Где ты был? Что случилось? — взорвался Ринарк.
Вдруг возникли Уиллоу и Эсквиел. Крейсер снова оказался у поверхности планеты.
— Следуйте за кораблем алого цвета, — настаивал голос.
В этот момент их поразило одно странное и пугающее обстоятельство. Эсквиел засмеялся, чувствуя, что где-то здесь прячется его двойник, столь же коварный, как и он сам.
Уиллоу была потрясена всем этим, особенно когда на какое-то мгновение она вдруг оказалась одна на корабле. Интересно, сколько же было кораблей в эти несколько минут.
Корабль алого цвета шел впереди группы, состоящей из судов самой разной формы — плоских, круглых, квадратных, — окружающих крейсер. Алый корабль оторвался от эскадры и устремился к планете, в юго-западном направлении. Ринарк изменил курс и последовал за ним. Алый корабль замедлил движение, и Ринарк тоже уменьшил скорость, при этом возникла накладка, и несколько секунд крейсер шел задним ходом, потом выровнялся и снова помчался за алым. Далеко впереди маячил силуэт какого-то города.
Все происходящее представлялось Ринарку точно в абсурдном, кошмарном сне. Что это — мираж или некое искажение материально существующей реальности, Ринарк не мог понять.
Даже очертания города на горизонте все время как бы струились и меняли свой рисунок.
Ринарк терялся в догадках — а может, все эти галлюцинации, или что бы это ни было, просто следствие адаптации к тем физическим законам, которым подчиняется система Беглец. «Видимо, наша психика дезорганизована этими новыми условиями, и мы должны постепенно к ним приспособиться», — думал Ринарк.
Он надеялся, что ему это удастся, во всяком случае, он должен постараться, хотя бы во имя той миссии, которой он облечен.
— Энтропием, — снова раздался голос из лазерного приемника.
Алый описал дугу, вертикально завис над планетой и, сильно вибрируя, стал опускаться на невидимое антигравитационное поле. Ринарк последовал за ним.
Он очень осторожно вел корабль к поверхности, и сомнения не покидали его — казалось, планета может внезапно исчезнуть, и они снова окажутся в пекле боя. То, что пришлось испытать ему в последние полчаса, совершенно вывело его из равновесия, и он уже ничему не верил.
Они приземлились на поле размером примерно в одну квадратную милю, совершенно пустом, если не считать кучки небольших строений на дальнем его краю.
— Что же теперь будет? — спросила Уиллоу.
— Ну, во-первых, высадимся; думаю, здесь сравнительно безопасно, ведь они нам помогли. Если бы они хотели разделаться с нами, зачем им эти хлопоты. Кроме всего прочего, интересно выяснить, есть ли здесь люди, — ответил Ринарк и стал втискивать свое крупное тело в скафандр; остальные последовали его примеру.
— Что же все-таки произошло с нами? — спросил Телфрин дрогнувшим голосом.
— Мне кажется, что мы испытали что-то вроде пространственно-временного сползания. Ведь нам ничего не известно об этой системе, поэтому трудно сказать что-либо определенное. Во всяком случае, мы должны быть ко всему готовы — ведь, что бы мы здесь ни сделали, мы не уверены, что результат будет тот же, что в привычной системе пространство-время. Скажем, шагаешь вперед и вдруг видишь, что двигаешься-то не вперед, а назад, или прыгнешь, а на тебя скала обрушится. Будьте осторожны, правда, я не думаю, что случится что-нибудь страшное — ведь, кажется, здесь все-таки живут люди, вон и город даже построили. Но тем не менее не забывайте об осторожности.
