В тот июльский день, я вернулся домой рано. Наша, окруженная стеной улица, была тихой и спокойной. Дома и газоны купались в солнечном свете. Я заметил нескольких моих соседок, летящих верхом на метлах. В седельных сумках у них — покупки из бакалейной лавки, и привязанные к детским сидениям — один-два ребенка. Это был район, населенный преимущественно молодыми и преуспевающими людьми. А это значит, что в нем жило много привлекательных молодых жен. А это в свою очередь значит, что в хорошую погоду все они постарались надеть шорты и бюстгальтер. Залитая солнцем сцена не улучшила моего плохого настроения.

Меня переполнял гнев. Я только что выбрался из разыгравшейся около завода заварухи. А здесь было тихо.

Показалась моя крыша. Там, под ней — Джинни Валерия. Мы с Барни выработали план, как справиться с начавшимися вчера вечером неприятностями. Я даже развеселился, представив дальнейшие действия. И, между тем, я дома.

Я влетел в открытый гараж, снизился и повесил свой «шеви» рядом с «фольсбесом» Джинни. Когда я вышел из гаража, направляясь к парадной двери, что-то будто пушечное ядро, просвистнув в воздухе, ударило меня в грудь.

Я крепко обнял дочку. Вьющиеся волосы, громадные голубые глаза.

— Папа! Папа!

Не потомок, а произведение искусства!

На ней был костюм херувима, и мне пришлось вести себя осторожно, чтобы не помять крылья.

Прежде, когда она летала, принимались меры предосторожности: привязывали к столбу, плюс присмотр Джинни. Каким образом ей удалось освободиться?

О! Сделав разворот на помеле, из-за угла вылетел Свертальф. Спина изогнута, хвост трубой, он ругался.

Очевидно, Джинни доверила ему присматривать. Несомненно, он вполне мог проследить за ребенком и удержать ее во дворе вне всяких опасностей, но лишь до тех пор, пока она не увидела, что пришел папа.

— О'кей, — я рассмеялся. — Хватит. Давай войдем в дом и скажем «Ау-у» маме.

— На свинке?

В прошлую осень, на день рождения Валерии, я наскреб денег на дорогостоящее колдовство. Превращала меня Джинни.

До того, играя с ребенком, я превращался в волка, а вот прокатится на толстой, украшенной цветочками, свинье?.. Вся местная ребятня до сих пор обсуждала этот случай.

— Извини, нет, — пришлось ответить мне. — С таким летным качествами тебе следовало обратиться в Военно-воздушные силы, — и я схватил ее, пронзительно визжащую, и нес за лодыжки, и пока нес, пел. — В небе птенчик маленький, небо вверх тормашками…

В комнате, выйдя из подсобного помещения одновременно с нами, появилась Джинни. Заглянув ей за спину, я понял, почему ей пришлось передоверить присмотр за полетами: вал стирки. Трехгодовалый ребенок испачкивает массу одежды, а мы не могли позволить себе пользоваться услугами фабрики самоочистки. Джинни пришлось одушевлять каждую одежду по отдельности, а потом проверять, не пожелали ли они связаться узлом во время намыливания и прополаскивания, и носиться вокруг них, пока она самовысушивалась и так далее.

И поскольку такого рода представления неотразимо привлекательны для любого ребенка, она вынуждена была отправить Валерию куда-нибудь в другое место.

И тем не менее не безрассудно ли доверить опеку дитя своему приятелю? До сих пор она занималась стиркой, пока Валерия спала. свертальф уже неоднократно доказывал, что он заслуживает полного доверия. Но, несмотря, на все сидящие в нем сверхъестественные силы, он оставался большим черным котом. Всего лишь.

Следовательно, на него нельзя было слишком полагаться в скучных повседневных делах. Потом я подумал:

"Какого черта! С тех пор, как Джинни перестала быть практикующей ведьмой, у бедного зверюги не так уж много развлечений. Он даже не может погоняться за другим котом, потому что никто из соседских не осмеливается драться с ним.

Это поручение он, вероятно, воспринял с радостью. Джинни, как всегда знает, что делает и…"

— И я, идиот, попусту торчу здесь, теряя время, — сказал я, загребая ее в объятия.

Она была одета, как и все другие женщины. Но будь она там, на них бы я не смотрел.

— Что такое идиот? — спросила с пола Валерия. И, поразмыслив над этой проблемой, сказала. — Папа хороший идиот…

Свертальф глянул на нас скептически и завертел хвостом.

Рядом с Джинни я немного расслабился. Она пропустила сквозь пальцы мои волосы.

— Р-р, — пробормотала она. — Чем вызвано такое поведение, тигр?

— Сегодня можешь называть меня тигром, — сказал я, чувствуя себя счастливым с каждой минутой.

Джинни кинула на меня хитрый взгляд:

— Хорошо, котенок…

— Ну, подожди немного…

Она пожала плечами. Рыжие локоны качнулись:

— Если ты уж так настаиваешь, неудачливый похититель женщин…

Валерия строго посмотрела на нас, и указала что: «когда вы штукаетесь головами, убилайте их, чтобы не было больно…»

В этом была своя логика. Пока мы извлекали херувима из его одежды, времени объясняться не было. Потом наш потомок перевернул вверх дном все в гостиной, устроилась смотреть по хрустальному шарику мультипликации. И, наконец, я оказался на кухне, наблюдая за Джинни, как она начинает готовить ужин. Появилась возможность побеседовать.

— Почему ты вернулся домой так рано? — спросила она.

— Как бы тебе понравилось, если сегодня вечером возродить кое-что из былого? — так я ответил.

— Что именно?

— Матучек и Грейлок…Нет — Матучек и Матучек-Странный Сигнал Тревоги. Патент взят компанией «Чертова Нелепица».

— Что случилось, Стив?

— Увидишь в передаче по шару. Наступают новые времена.

Они уже не просто пикетируются, они пошли дальше. Они блокируют все входы. Нашим служащим пришлось выбираться через верхние окна. В них швыряли камнями.

Джинни была удивлена и возмущена. Но сохранила хладнокровие, которое выказывала миру за пределами этого дома.

— Вы вызывали полицию?

— Конечно, вызывали. Я ведь вместе с Барни слушал передачу, в которой Робертс излагал свои мысли, что ветераны еще могут быть в чем-то полезны. Что ж, если мы так хотим, полиция может оказать нам помощь. Демонстранты вторглись в чужие владения. Окна разбиты, стены заклеены непотребными лозунгами… и так далее. С точки зрения закона, наш случай вполне очевиден, но… От хлопот избавлена только оппозиция. Хлопоты для нас, и столько, сколько угодно. Они будут сопротивляться любой попытке рассеять демонстрацию. Помнишь Нью-Йоркский скандал вы прошлом месяце? Многие из этих типов тоже студенты. Вообрази заголовки: «Жестокая полиция выступает против Идеалистических настроений молодежи». «Нападение на Мирную демонстрацию», «полиция пустила в ход дубинки и Колдовство»… Пойми, вот ведь в чем самое дерьмо.

Предприятия, связанные с «Источником Норн», производят снаряжение для армии и полиции. Такое, как флуоресцирующие колдовские опознавательные метки или глаз василиска.

Контракт обязывает нас вести исследования в этом направлении. Но полиция и вооруженные силы служат истеблишменту. Истеблишмент — есть зло. Поэтому «Источник Норн» следует уничтожить. Начальник полиции сказал нам, что официальное вмешательство с целью пресечь вторжение будет означать кровопролитие. А тогда, вероятно, волнения в Марлин-авеню… Бог знает, куда это может завести. Он попросил оставить работу до конца недели. Может, тогда гроза нас минует. Мы, вероятно, сделали бы это в любом случае.

Некоторые наши служащие уже сказали инспекторам, что бояться вернуться обратно. Так вот обстоят дела…

В глазах Джинни искрами сверкнула с трудом сдерживаемая ярость.

— Если вы уступите, — сказала она, — они перейдут к следующему номеру своей программы.

— Ты все поняла верно. Мы все это понимаем. А вот насчет мученичества? Священники Иоаннитов готовы провести еще одну ханжескую церемонию, посвященную невинно пролитой крови. Крови, во всем подобной крови Агнца. В стране полно исполненных благих намерений простаков, которые задумываются, а не сбились ли они, действительно, с пути петристской церкви, если общество, которое на них основывается, использует насилие против членов Церкви Любви.

Кроме того, давай, дорогая, смотреть в лицо фактам. Против гражданского неповиновения — насилие еще никогда не помогало…

— А ты вспомни, как бывает после того, как заговорят пулеметы.

— Да, конечно. Но кому захочется убеждать правительство, что последняя надежда — кровопролитие? Да скорее я сам стану иоаннитом. Итог, «Источник Норн» не может просит полицию, чтобы та очистила его владения.

Джинни резко повернула ко мне голову:

— Не похоже, чтобы тебя это особенно печалило…

Я рассмеялся:

— Нет, мы с Барни поразмыслили некоторое время над этой проблемой и кое-что высидели. Я сейчас действительно, в определенном смысле, доволен. В последнее время жизнь стала слишком скучной. Вот я и спрашиваю, не хочешь ли ты принять участие в одной забаве?

— Сегодня вечером?

— Да. И чем раньше, тем лучше. подробности я тебе расскажу, когда наша юная надежда уляжется спать.

Появившаяся было улыбка Джинни увяла:

— Боюсь, что не смогу так быстро найти няньку для присмотра за ней. На этой неделе в школе выпускные экзамены.

— А если не найдешь, как насчет Свертальфа. Там твой приятель тебе не понадобится. А здесь он способен делать элементарные вещи: может нести охрану, а если у нее разболится животик, он сбегает к соседям и разбудит их. всех…

— Она может проснуться и захочет нас увидеть, возразила Джинни, хотя и не очень твердо.

Возражение я опроверг, напомнив, что мы, когда Валерии вроде бы стали сниться кошмары, купили ей охранитель сна.

Маленький деревянный солдатик с мушкетом наизготовку, стоял возле ее кровати, готовый прогнать из сна все страшное. я не особенно верил приборам, призванным возмещать родительскую любовь, и вообще родителей. Но немного они помогали.

Джинни согласилась. Я видел, в ней ключом бьет энергия. Хотя она и приняла на время роль домашней хозяйки — чистокровную скаковую лошадь не заставишь до бесконечности тащить плуг…

Вот таким образом мы сделали первый, на нашем пути, шаг в ад…