Глава 7
Когда я пришел в себя, то лежал ничком на койке в больничной палате. Снаружи был яркий дневной свет. Земля была мокрая и дымилась. Когда я застонал, в палату заглянул медик.
— Привет, герой, — сказал он. — Лучше оставайся пока в этом положении. Как ты себя чувствуешь?
Я подождал, когда ко мне полностью вернется сознание.
Потом принял от него чашку бульона.
— Что со мной? — прошептал я.
(Меня уже, разумеется, превратили в человека).
— Можно считать, что твои дела не так уж плохи. В твоих ранах завелась кое-какая инфекция — стафилококки, та разновидность, что поражает и человека, и собакообразных. Но мы вычистили этих зверушек с помощью антибиотической техники. Помимо этого — потеря крови, шок, и явно застарелое нервное истощение. Через неделю-другую будешь в полном порядке.
Я лежал, размышляя. Мысли тянулись медленно и лениво. И в основном касались того, как восхитителен на вкус этот бульон. Полевой госпиталь не может таскать с собой оборудование, от которого дохнут бактерии. Зачастую у госпиталя нет даже добавочных анатомических макетов, на которых хирург мог бы отрабатывать симпатические операции.
— Какую технику вы имеете в виду? — спросил я.
— У одного из наших парней Злой глаз. Он смотрит на микроб в микроскоп.
Далее я не спрашивал. Знал, что через несколько месяцев «Ридер Хайджест» посвятит этому случаю лирическую тянучку.
Меня мучило другое.
— Атака… началась!
— Ата… А, это! Она состоялась два дня назад, уважаемый Рикки-Тикки-Тави. Тебя в это время хранили под одеялами. Мы швабрим их по всему фронту. Последнее, что я слышал, что они уже добрались до линии Васкингтона, и продолжают драпать.
Я вздохнул и повалился в сон.
Меня не мог разбудить даже шум, с которым врач диктовал своей пишущей машинке…
***
Джинни пришла на следующий день. Верхом на ее плече ехал Свертальф. В открытую дверь палатки бил свет, и поэтому волосы Вирджинии отливали медью.
— Здравствуйте, капитан Матучек, — сказала она. — Как только освободилась, сразу же пришла узнать, как вы себя чувствуете.
Я приподнялся на локтях. Свистнула сигарета, которую мне предложила Вирджиния. Сигарета оказалась в зубах, и я медленно сказал:
— Перестань, Джинни. Сейчас еще не окончание той ночи, но, думается, мы с тобой знакомы в достаточной степени.
— Да, — она присела на койку и погладила меня по голове.
Это было восхитительно. Свертальф замурлыкал, и я ответил ему тем же.
— Что я ифритом? — спросил я после паузы.
— По-прежнему в бутылке, — она рассмеялась, — сомневаюсь, что удастся когда-нибудь извлечь его оттуда. Если предположить, что кому-то того хотеться.
— Но что ты сделала?
— Просто применила на практике принцип папы Фрейда.
Если когда-то об этом напечатают, на меня ополчатся все приверженцы Юнга, сколько их есть в нашей стране… Но это сработало. Я копалась в его воспоминаниях, разбиралась в иллюзиях, и скоро обнаружила, что у него гидрофобический комплекс. Не водобоязнь, связанная с бешенством, а просто страх воды, мой Пират…
— Можешь называть меня Пиратом, — проворчал я, — но если назовешь Фидо, тогда гладь по голове.
Она не спросила, с какой стати я настолько самонадеян, что претендую и далее на ее ласку. Это меня воодушевило.
Правда, она залилась румянцем, но, тем не менее продолжала:
— Получив ключ от его личности, я нашла простой способ сыграть на этой фобии. Я объяснила ему, насколько распространено это вещество — вода. И как вообще трудно от нее избавиться. Он приходил в ужас все больше и больше.
Когда я сказала, что тела живых существ, включая и его собственное, содержат около восьмидесяти процентов воды, дело было сделано. Он вполз в бутылку и впал в кататомию…помолчав минуту, она добавила задумчиво. — Мне хотелось оставить его у себя. Я бы поставила бутыль на каминную полку. Но думаю, все кончиться Сантобниановским институтом.
Так что, я попросту напишу небольшую статью об использовании психиатрии в военном деле.
— Разве бомб, драконов, использование вервольфов, и прочей придуманной нами дряни, недостаточно уже? — вопросил я с содроганием.
Бедные, незатейливые стихийные духи! Они считали себя злодеями, но им следовало бы поучиться у человеческой расы!
Что касается меня, я мог представить, с каким неудобствами сопряжена женитьба на ведьме, но…
— Поцелуй же меня…
Что она и сделала…
У меня не очень-то много осталось сувениров от этой войны. Это поганое время, и лучше о нем не вспоминать. Но один подарок на память все-таки со мной.
Несмотря на все старания хирургов-косметологов: когда я обращаюсь в волка, хвост у меня обрубленный… А когда я человек, то при сырой погоде стараюсь не садиться За это я получил «Пурпурное Сердце»!
Немного, черт возьми…
