Глава 9
Это небольшое созвездие было поистине кладбищем небесных тел. Здесь были черные, вечно холодные пепельные громадины потухших солнц. Можно было встретить множество почти затухших солнц, лениво выбрасывавших небольшие язычки и венки огня на свои каменные, темные поверхности. Тут были и зловеще красные шары затухающих солнц, планеты которых уже оказались закованы в броню вечного льда. Такие миры никогда не представляли интереса для Звездных Волков.
— А зря, — сожалел теперь Чейн. Каярские хранилища богатств, судя по объемным фото, могут свести с ума любого Звездного Волка. И еще он подумал: если каяры хитроумно прячут все это столь долго, среди них нет сколько-нибудь выраженных антагонистов.
В пилотском кресле быстроходного небольшого поискового корабля сидел Дайльюлло. Гваатх громко заявил, что он тоже может управлять кораблем, но когда ему предоставили эту возможность, то обнаружилось, что он безнадежный слабак.
— Я же говорил тебе, — упрекнул Чейн Дайльюлло, — парагаранцы не очень-то сильны в космических полетах.
Сказано было по-английски, но Гваатх уловил критический тон и крикнул:
— Используй галакто! Что ты сказал про меня?
— Я сказал: какое счастье иметь с нами парагаранца в случае схватки.
Гваатх впился красными глазенками в Чейна.
— Ты врешь. Ты не одурачишь меня. Ты можешь думать, что я тупой…
— Откуда ты это взял? — перебил его как можно мягче Чейн.
Гваатх затеял громкую перебранку с Чейном, и пришлось вмешаться Дайльюлло, чтобы оба они заткнули свои рты.
Кораблик продолжал свой путь, а они спали, сменяли друг друга у пульта управления, принимали пищу и проклинали монотонность полета.
Наконец корабль вышел из сверхскоростного режима.
Впереди виднелось солнце, которое по своему ! расту уже давно перешло в стадию темной красноты. Оно напоминало гигантский налитый кровью глаз. Вокруг солнца вращалась темная планета, которая казалась голым каменным шаром. Хлан. Каяры. Поющие Солнышки.
Словно у хищного зверя, завидевшего добычу, у Чейна по телу пробежала мелкая дрожь.
— Если Ирон сообщил правду об этих людях, то нам очень скоро при приближении к планете будет брошен вызов, — сказал Дайльюлло.
Он сидел в пилотском кресле. Незадолго перед этим он установил аудиовизуальный коммуникатор под таким ракурсом, чтобы тот мог охватить лишь ограниченную часть внутренности корабля. Гваатха посадили перед небольшим экраном коммуникатора.
— Ты уверен, что все запомнил? — спросил его Дайльюлло.
Парагаранец категорично заявил, что уверен на сто процентов. Дайльюлло хотелось надеяться, что это так. Гваатха упорно муштровали до тех пор, пока он свои ответы повторил бы даже во сне.
— Помни, — предупредил Дайльюлло, — тебе нельзя сдвигаться с этого места. Каяры не должны видеть ни Чейна, ни меня.
Чейн тем временем производил окончательную проверку управления тяжелыми лазерами, которые были установлены в глубоких нишах носовой части корабля.
— Если нам удастся сразу опуститься на то открытое кольцо города, — сказал Чейн, — то будет обеспечен быстрый проход в хранилище богатств.
— Напомни мне снова, — попросил Дайльюлло, — что удержит каяров от нападения на нас, как только мы совершим посадку. Это звучало убедительно, когда ты говорил, и я буду спокойнее.
— Две вещи, — сказал с апломбом Чейн. — Первая: наши лазеры нацелены на их прекрасные здания. Каяры скорее готовы потерять одно сокровище, чем все. Вторая: они будут предупреждены, что наша энергетическая установка запрограммирована на взрыв в случае поражения корабля. Если уничтожат нас, то уничтожат и свои собственные здания.
Логика Звездного Волка, подумалось Дайльюлло, наглость Звездного Волка. Он надеялся, что Чейн окажется прав в своих предположениях, чего ему и хотелось.
— Даже при все этом, — сделал вывод Чейн, — операция должна быть чрезвычайно скоротечной.
— Вот и помни об этом, — посоветовал Дайльюлло. — Не искушай себя соблазном задержаться еще и у других ошеломительных вещей, чтобы не задержаться там навсегда.
Они летели низко над темной, запретной планетой, когда из коммуникатора прозвучал резкий голос.
Дайльюлло кивнул Гваатху, и тот включил визуальный контур коммуникатора. На маленьком экране появилось бледное лицо каяра — пожилого человека с неестественно гладкой кожей и спокойными, ледяными глазами, глядевшими из-под капюшона белой одежды.
Гваатх выдал на галакто весь тщательно отрепетированный рассказ о поражении корня ара вредителями, о том, что Ирон с Ритха посоветовал ему напрямую связаться с каярами, для чего одолжил ему ритхский исследовательский корабль. Чейн сделал вывод, что это был самый неуклюжий враль, которого ему приходилось в своей жизни слышать. Но в целом парагаранец оказался не так уж плох. Он обладал обезоруживающим, если не сказать глуповатым простодушием, не оставлявшим сомнения в том, что он говорил.
Каяр, представший на экране, задумался на какой-то момент. Потом сказал:
— Это беспрецедентный случай. Пока мы будем его рассматривать, выведите корабль на стационарную орбиту.
Гваатх сказал, что сделает это, и спросил:
— Можно мне отключить визуальный сектор до следующего вашего вызова? Это экономит энергию.
Человек на экране презрительно согласился. Он заявил:
— Меня зовут Вланалан. Вы очень скоро узнаете о нашем решении. Если до него сделаете попытку приземлиться, то будете немедленно уничтожены.
Гваатх выключил визуальный сектор, повернулся и торжествующе посмотрел на Дайльюлло.
— Замечательно, — прошептал Дайльюлло. — Оставайся на своем месте и жди. Я переведу судно на орбиту.
Он сделал это, и они стали ждать, одновременно думая о следующем этапе — спуске в направлении звездопорта, затем неожиданном изменении этого направления, приземлении на открытой площади среди зданий, в которых хранятся сокровища, о быстрых и внезапных действиях, которые ошеломили бы каяров. Они надеялись на успех.
А разрешения на посадку все не было и не было. Шли минуты, и Чейна охватило странное ощущение тревоги.
Он не мог точно определить это ощущение. Оно не было шестым чувством. Звездным Волкам хватало и пяти чувств, которые были доведены у них до совершенства, далеко за обычные пределы. Чейн сейчас ощущал то же самое, что было в темных джунглях на Альюбейне перед тем, как нэйны набросились на него. Что-то шло не так, как надо.
— Я думаю… — начал он шептать.
Дайльюлло резким взмахом руки дал понять, чтобы он умолк. Аудиоканал коммуникатора был в рабочем положении, и Дайльюлло показывал жестами, что их могут услышать.
Вновь потянулись бесконечные минуты, а маленький корабль продолжал кружиться вокруг темной планеты, и на них все так же взирал кровавый глаз, умирающего солнца.
Неожиданно, словно удар молнии, резкая боль охватила нервную систему Чейна. Его нервы пылали, охваченные агонией. Он сделал попытку дотянуться до пульта управления, где Дайльюлло неожиданно поник в кресле, прикрыв трясущимися руками лицо.
И не смог дотянуться; это он-то, Морган Чейн, землянин, ставший Звездным Волком, превосходящий по силе, выносливости и скорости любого человека на Земле, любого неварновца в Галактике.
Теперь он был младенцем — слабым, содрогающимся от агонии. Он упал лицом, прижавшись ртом к холодной палубе. По его терзаемому телу шла рябь длинных медленных волн боли.
Он катался по палубе, тщетно пытаясь встать на ноги, и потом зарыдал от возросшей агонии. Он видел, как Гваатх, красные глаза которого стали дикими, поднялся, зашагал, шатаясь и спотыкаясь, и грохнулся в углу. После этого Гваатх встал на колени и, качаясь назад и вперед, начал издавать хриплые животные звуки.
Дайльюлло даже не пытался выбраться из пилотского кресла. Он, казалось, весь сжался, сократился, сжигаемый огненным дыханием безграничной боли.
Чейн пытался заставить себя действовать. Он был весь охвачен горячей агонией, но агонию ему и раньше приходилось переживать. Нужно действовать, встать на ноги, добраться до пульта управления, спять корабль со стационарной орбиты и уйти от Хлана, пока они не умерли или не сошли совсем с ума, а это может случиться теперь очень быстро, в какие-то минуты, возможно, секунды.
Мобилизовав всю неистовую решимость Звездного Волка, Чейн встал на ноги. И тут же снова упал лицом на палубу.
— Ну и дураки, — раздался холодный, отдаленный голос. — Неужели вы рассчитывали на то, что мы дадим приблизиться кораблю, не прощупав его сенсорными лучами? Особенно после того, как нас предупредили, что земляне пытаются захватить Солнышки?
Это был голос Вланалана, говорившего через коммуникатор. Голос хлестал по ним ледяным, презрительным тоном.
— Конечно, мы могли вас мгновенно прикончить. Но это не в нашем духе. Вы должны претерпеть мучительные страдания, пока не сознаете всю подлость преступного замысла выкрасть у каяров предметы красоты. К вам подойдет корабль, который возьмет вас на борт и доставит к нам для дальнейшего расследования. А тем временем начинаем вам давать первую порцию наказания.
Боль, охватившая нервы Чейна, резко усилилась, словно от повернутого выключателя. Дайльюлло еще больше скрючился в кресле. Гваатх начал безумно орать и бросаться на стену. Он это дважды сделал, потом упал и лежал, слабо вздрагивая.
Чейн выл. Он был выносливым человеком, ему и раньше приходилось переносить боль, но впервые такую. Он лежал лицом на палубе и уже не был больше Звездным Волком; он был побитым щенком.
— Ну как, нравится? — раздался голос Вланалана. — Полюбите это, чужеземцы. Дадим вам еще, и побольше.
Чейна охватил страшный гнев. Его не раз ранили в схватках, и он не злился, поскольку в бою это естественно и, если ты не хочешь рисковать, то вообще избегай схваток. Но здесь эта безжалостная, научно разработанная пытка и спокойный, насмешливый голос возбудили в нем такую ненависть к противнику, которой у него никогда не было.
Чейн накапливал ее в себе. Ненависть противостояла боли. Он ненавидел Вланалана и всех ка яров. Он отплатит им за все. Но для этого нужно выжить.
Сначала выжить, потом отомстить.
Выжить…
Нужно уйти с орбиты до прибытия каярского корабля.
Чейн предпринял усилия освободить свой рассудок от оцепенения, вызванного агонией. И понял: ему не добраться до управления кораблем. Все его двигательные центры оказались парализованными энергией, которая ввергла в боль его нервную систему. И не было никакой надежды на Дайльюлло, который согнулся в пилотском кресле и, казалось, не дышал.
Уж не умер ли? О Боже, неужели я притащил его сюда затем, чтобы он умер?
Что же остается делать?
Гваатх катался по палубе и выл. Слабые судороги превратились в дикое битье. Его руки и ноги колотились о палубные плитки.
Чейн смотрел на него глазами, полуослепшими от боли.
Терзавшая их энергия была настроена на поражение нервной си темы людей. Гваатх же был не человеком, гуманоидом, представителем иной породы. Он был охвачен страданиями, но все же мог еще двигаться, испускать вопли.
Чейн подождал момента, когда голова Гваатха, стучавшая по палубе, словно полая тыква, оказалась поблизости. Он был вынужден ждать для того, чтобы его квакающий шепот — все, что осталось от голоса — был услышан.
— Гваатх, Гваатх!..
Гваатх продолжал кататься и колотить руками.
— Управление, Гваатх. Сбрось нас… с орбиты. Спасай.
Чейн продолжал повторять слова управление, спасай, Гваатх, или пытался это сделать, но слова эти, по-видимому, не имели звукового оформления. Во всяком случае Гваатх был, кажется, за пределами их восприятия. Затем Чейну показалось, что, катаясь, скуля и завывая, Гваатх все больше приближался к пульту управления. Он следил за ним и думал, как странно все выглядит, когда смотришь через собственную кровь и слезы, от которых лопаются зрачки. Искаженный силуэт Гваатха двинулся в красноту…
Неожиданно Гваатх заорал.
Бросился и растянулся у пульта управления.
Раздался голос Вланалана, сказавшего что-то резкое.
Корабль взревел и сошел со стационарной орбиты. Агония удвоилась, утроилась.
Они приближались к невидимой западне, которая покончит с ними до того, как они смогут вырваться.
