Глава 6
— Это туловище утверждает, будто вы знакомы, — полувопросительным тоном сообщила Гамильтону девица.
— Да, это так, — ответил Джек и глянул на Лоуза: — Подтягивай табурет и садись. Что ты сказал бы о состоянии физики на истекшие сутки?
— К черту физику, — нахмурился Лоуз. — Это пройденный этап. Я его перерос.
— Значит, резервуары… в смысле, сортиры будешь строить, — скривился Джек. — Книги читать перестанем, начнем наслаждаться свежим воздухом.
Лоуз положил на плечо блондинки свою костлявую ладонь:
— Познакомься с Грейс. Вот где резервуар… По самые жабры.
— Рад, очень рад, — хмыкнул Гамильтон. Девица неловко улыбнулась:
— Меня зовут не Грейс, Мое имя… Оттолкнув девицу, Лоуз придвинулся к Джеку.
— Я рад, что ты напомнил о резервуарах.
— Почему?
— Потому что в этом мире ничего подобного не существует.
— Они обязаны быть.
— Пойдем! — Потянув Джека за галстук, Лоуз потащил его от стойки. — Я открою тебе тайну. Величайшую со времен изобретения налогов.
Прокладывая путь меж подгулявших клиентов бара, Лоуз подвел Гамильтона к автомату с сигаретами. Хлопнув по агрегату пятерней, Лоуз спросил торжественно, будто заранее предвкушая умопомрачительный эффект:
— Что скажешь? Хорош?
Джек внимательно и с опаской оглядел машину. Автомат как автомат: высокий ящик из металла с зеркалом, щель для монет, окошки с выставленным товаром — разноцветными пачками, — колонка рычагов и ниша под купленный товар.
— Все нормально, — высказался Гамильтон.
— Ничего не замечаешь?
— Нет, ничего особенного.
Лоуз оглянулся. Убедившись, что никто из посторонних не слышит их, он притянул Джека к себе поближе.
— Я видел эту штуку в деле! — драматическим шепотом сообщил он. — Это что–то потрясающее! Выслушай меня. И постарайся устоять на ногах… В этом автомате вообще нет никаких сигарет!
Джек задумался всерьез.
— Совсем?
Лоуз присел на корточки и показал на пачки за стеклом:
— Это все штучные экземпляры, вроде как для образца. А резервуара — нет совсем, то есть запаса… Да ты сам посмотри!
Он бросил в щель монетку в двадцать пять центов, выбрал рычажок «Кэмел» и решительно дернул. Выскочила пачка — «Кэмел», — и Лоуз подхватил ее.
— Видал?
— Не понял! — признался Джек.
— То же творится и с конфетным автоматом! — Лоуз перебрался к машине, выдающей карамель. — Конфеты выскакивают, а внутри пусто. Только фантики в окошке. Понятно?
— Непонятно.
— Ты что, никогда о чудесах не читал? В пустыне, скажем, это была вода и пища. Первое чудо.
— Ох–хо–хо, — только и мог проговорить Гамильтон.
— Автоматы действуют по библейскому принципу. Деление чудом. Или — размножение чудом. Как размножение делением, понимаешь?
Лоуз достал из кармана отвертку, встал на колени и начал разбирать конфетный автомат.
— Говорю тебе, Джек, это величайшее открытие человечества. Форменный переворот в производстве. Все концепции машинных операций, вся конвейерная сборка… — Он пренебрежительно махнул рукой. — Все. Капут! Не надо больше сырья. И дешевой рабсилы. Не надо грязных, дымящих заводов. В этих размалеванных ящичках скрыта великая тайна.
— М–да, — пробормотал сбитый с толку Джек. — Может, в твоих словах есть крупица смысла.
— Процесс можно поставить на широкую ногу!.. — Лоуз силился оторвать заднюю стенку агрегата. — Помоги–ка. Надо снять замок.
Замок с легкостью отлетел. Вдвоем они отделили заднюю стенку. Как Лоуз и предсказывал, вертикальные колонки автомата, выполнявшие роль накопителей товара, были абсолютно пусты.
— Дай десятицентовик! — попросил Лоуз.
Он уверенными движениями очистил механизм. Справа открылся канал выброса покупки; он шел от сложной комбинации ступенек, рычагов и шестеренок. Лоуз пыхтел, стараясь выяснить, как действует механизм.
— Карамелька, похоже, появляется здесь, — предположил Джек. Потянувшись над плечом Лоуза, он коснулся плоской полочки. — Монета опрокидывает стопор и приводит в действие этот плунжер. Тот толкает конфету к выходу; гравитация делает все остальное.
— Брось монету. — торопливо сказал Лоуз. — Я хочу знать, откуда берется конфета, будь она неладна.
Гамильтон вставил монету и потянул за первый попавшийся рычажок. Колесики и тяги пришли в движение. Из середины этой круговерти возникла красочная конфета, соскользнула по желобу в канал и упала в нишу.
— Она просто образовалась из ничего! — благоговейно прошептал Лоуз.
— Но в месте строго определенном! — заметил Гамильтон. — Кажется, в момент возникновения она прикасалась к выставленному образцу. Это похоже на процесс расщепления. Образец распадается на два экземпляра — одинакового веса и объема.
— Что я говорил тебе, Джек? Брось еще монету! Карамелька вновь материализовалась и скользнула в нишу.
Оба исследователя замерли в молчаливом восхищении.
— Чистая работа! — признал Лоуз. — Прекрасное применение механики чудес.
— Но применение скромное, — подчеркнул Гамильтон. — Конфеты, безалкогольные напитки, сигареты… Ничего серьезного.
— Тут–то мы и проявим себя! — многозначительно заявил Лоуз.
Он стал осторожно вдвигать в зазор между образцами товара тонкую полоску фольги. Полоска, не встретив сопротивления, аккуратно вошла в зазор.
— Отлично! — Лоуз потер руки. — Если я уберу первоначальный образец и заменю его чем–нибудь поосновательней…
Джек снял образец конфеты и поставил на ее место бутылочную пробку. Они привели в действие механизм — и в нишу скатилась точно такая же пробка.
— Что и требовалось доказать! — кивнул Лоуз. — Машина воспроизводит что угодно.
Он достал несколько монеток.
— Давай ближе к делу!
Джек был настроен более фундаментально.
— Послушай, как ты на это посмотришь?.. Известный принцип электроники — регенерация! Часть сигнала с выхода подается опять на вход… Происходит наращивание: чем больше на выходе, тем больше поступает на вход и воспроизводится…
— Жидкость лучше всего, — тут же развил соблазнительную идею Лоуз. — Где бы достать стеклянные трубки?
Недолго думая, Джек принялся срывать со стены часть неоновой рекламы, а Лоуз отправился в бар заказать что–нибуть подходящее. Джек еще возился, сооружая стеклянный трубопровод, когда вернулся Лоуз с крохотной рюмкой янтарной жидкости.
— Бренди, — пояснил Лоуз. — Точнее, настоящий французский коньяк. Лучший, какой у них был.
Гамильтон поставил рюмку на полочку, где прежде находился образчик конфеты. Трубка, освобожденная от неона, шла от точки воспроизводства товара и дальше раздваивалась: один конец возвращался к рюмке, другой выводился в нишу.
— Отношение четыре к одному, — объяснил Гамильтон. — Четыре части идут на выход. Одна часть возвращается к источнику. По идее чистоган должен постоянно возрастать. Предел — бесконечность.
Лоуз ловко заклинил стопор и запустил аппаратец в безостановочном режиме. Вскоре коньяк стал капать из выходной трубки прямо на пол. Лоуз и Гамильтон схватили отставленную заднюю стенку, привинтили ее на положенное место и прилепили замок.
Мирный конфетный ящик тихой струйкой принялся бесперебойно выдавать коньяк высшего качества.
— Ну, вот! — довольно хмыкнул Джек. — Бесплатная выпивка. Прошу в очередь!
Клиенты не заставили долго ждать и бойко потянулись на призыв. Наблюдая за растущей очередью, Лоуз проговорил:
— Мы пользуемся механизмом, но не знаем, каков его принцип. С точки зрения механики все ясно. Но остается главный вопрос — почему?
— Может, принципа–то и нет, — предположил Гамильтон. — Чудеса именно поэтому и считаются чудесами. Когда нет никаких законов, а есть лишь случайный каприз. Просто–напросто что–то случается — то, чего нельзя предугадать.
— Но какое–то правило должно все–таки присутствовать! — возразил Лоуз, указывая на автомат. — Когда опущена монета, появляется товар. До сих пор мы получали конфеты. Изменив правило, мы получаем коньяк, а не морковку, например. Нужно только выяснить, какие элементы необходимы, чтоб видоизменять имеющееся правило.
— Если мы сумеем узнать причину раздвоения предмета, то… — взволнованно проговорил Гамильтон.
— Именно! Процесс идет со страшной силой. Какая–то пакость его раскручивает. В принципе наплевать, как это делается. Узнать бы только, в чем суть загадочного нечто. Мы ведь не суетимся из–за того, что сера, селитра и древесный уголь образуют порох. Нам вполне хватает сведений, в какой пропорции их надо смешивать…
Они вернулись к бару, с трудом миновав толпу страждущих порции дармового коньяка.
— Выходит, в этом мире тоже есть законы, — заметил Джек. — Как и в том, нашем. Хотя нет, тут я, наверное, погорячился…
Тень скользнула по лицу Билла Лоуза.
— Да, верно… — Его энтузиазм испарился. — Я и забыл!..
— О чем?
— Чудес в нашем собственном мире не бывает. Они существуют только здесь.
— О… — обмяк и Джек. — Действительно…
— Мы напрасно тратим время.
— Если только у нас не возникнет желания остаться. Лоуз уселся на табурет у стойки и подхватил свой стакан.
Нахохлившись, как подраненная ворона, он проворчал:
— Может, так и следует поступить.
— А как же! — добродушно отозвался подваливший Мак–фиф. — Оставайтесь! Смекалистые парни всегда выходят из игры победителями.
Лоуз украдкой глянул на Гамильтона:
— Ты хотел бы?.. Тебе здесь нравится?
— Нет!
—«Мне тоже. Но есть ли выбор? Мы даже не знаем, куда нас занесло. А уж как выбраться отсюда…
— Такое милое местечко! — негодующе вмешалась блондинка. — Я постоянно здесь, и мне нравится!
— Мы говорим не о баре, — бросил ей Гамильтон. Крепко стиснув стакан, Лоуз озабоченно произнес:
— Рулить отсюда все равно надо. Каким угодно способом.
— Будем искать выход, — нахмурился Джек.
— Ты знаешь, что продается в здешнем супермаркете? — ядовито осведомился Лоуз. — Консервированные святые дары!
— Представь, что тебе предложат в хозяйственной лавке, — откликнулся в ответ Гамильтон. — Весы. Чтобы ты взвешивал свою грешную душу.
— Вот глупости–то! — капризно возразила блондинка. — Душа веса не имеет.
— Тогда, — задумчиво продолжил Джек, — ее можно пересылать по почте бесплатно.
— А сколько же душ, — с издевкой подхватил Лоуз, — может войти в один конверт? Новая религиозная проблема! Опять — раскол человечества, фракции, секты, кровь по улицам рекой…
— Десять! — выдвинул предположение Джек.
— Четырнадцать, — возразил Лоуз.
— Еретик! — воскликнул Гамильтон, скорчив жуткую гримасу. — Чудовище, поедающее младенцев!
— А ты — кровопийца, не гнушающийся порченой кровью!
— Проклятое отродье! Пожиратель дерьма! Лоуз на миг умолк и задумался.
— Знаешь, что тебе покажут по телевизору в воскресенье утром? Не знаешь? И я тебе не скажу. Сам увидишь.
По–прежнему сжимая порожний стакан, он неожиданно соскользнул с табурета, мотнулся в сторону и пропал в толпе.
— Эй! — изумленно воскликнул Джек. — Куда это он двинул?
— Он просто псих, — безмятежно сообщила блондинка. На мгновение Билл Лоуз опять показался. Его чернокожее лицо казалось пепельно–серым, как маска из склепа. Обращаясь к Гамильтону сквозь шум и гам, он крикнул:
— Эй, Джек!..
— Что такое? — обеспокоенно откликнулся Гамильтон. Гримаса отчаяния исказила лицо негра.
— В этом мире… — Слезы навернулись ему на глаза. — В этом проклятом м–месте я стал тусовать…
Он исчез, предоставив Джеку гадать об услышанном.
— Что он имел в виду? — спросила любопытная блондинка. — Тасовать карты?
— Или, может, тусоваться. Шаркать, иначе говоря…
— Они все, эти цветные, ноги еле–еле таскают, — прокомментировал Макфиф.
Заняв освобожденный Лоузом табурет, блондинка повела методический подкоп под Гамильтона.
— Малыш, закажи мне коктейль! — промурлыкала она, уверенная в осуществлении своих надежд.
— Не могу.
— Почему? Ты несовершеннолетний? Джек вывернул пустые карманы.
— Денег не осталось. Все ухнули на конфетный автомат.
— Молись! — посоветовал Макфиф. — Молись с такой силой, будто ты спятил.
Джек, то ли со хмелька, то ли от досады, решил последовать совету Макфифа.
— Боже милостивый! Пришли Твоему недостойному эксперту по электронике стакан подкрашенной водицы для этой занюханной юной шалопайки. Аминь.
Стакан подкрашенной сладкой водички нарисовался прямо у локтя Джека. Улыбаясь, девица подняла стакан.
— Ты — очаровашка!.. Как тебя зовут?
— Джек.
— А полное имя? Он вздохнул:
— Джек Гамильтон.
— Меня зовут Силки. — Она игриво потянула его за ворот рубашки. — Это твой «форд» у входа?
— Мой, — тупо ответил Джек.
— Поедем куда–нибудь?.. Ненавижу этот бар. Я…
— Почему?! — неожиданно громким голосом, как бичом, стеганул блондинку Джек. — И зачем только Бог ответил на мою молитву? Почему не на молитву Билла Лоуза?
— Бог одобрил именно твою молитву, — ласково объяснила Силки. — В конце концов, это ему решать, что предпринять в каждом отдельном случае.
— Это ужасно… Силки пожала плечами:
— Со всяким случается.
— Как же можно так жить? Не зная, что произойдет в следующую секунду. Где логика, где порядок?
Джека возмутил тот–факт, что пташку отнюдь не смутили его завывания. Казалось, она приняла их как должное. Или ей вообще на все начхать.
— Гнуснейшая ситуация… зависеть от чужих капризов. Ты перестаешь быть человеком. Опускаешься на уровень животного и покорно ждешь корма.
Силки изучающе посмотрела на него:
— Ты смешной мальчик.
— Мне тридцать два года, какой там к черту мальчик. К тому же я женат.
Она еще нежнее потянула Джека за руку, стаскивая с готового покачнуться табурета.
— Пойдем, малыш. Пойдем куда–нибудь, где можно посвя–щеннодействовать наедине. Я знаю пяток ритуальчиков, которые тебе захочется попробовать!
— И я пойду за них в ад?
— Не пойдешь, если заимеешь нужных людей.
— У моего нового босса прямая линия связи с Небесами. Это подойдет?
Силки не оставляла настойчивых попыток стащить Джека с табурета.
— Давай обсудим все тонкости попозже? Пошли, пока эта ирландская обезьяна ничего не замечает!
Подняв голову, Макфиф уставился на Гамильтона.
— Ты… Ты уходишь? — спросил он дрожащим голосом.
— А как же! — Джек осторожно слез с табурета.
— Подожди! — позвал Макфиф, дернувшись вослед. — Не уходи!
— Беспокойся о собственной душе, — огрызнулся Гамильтон. Однако во взгляде Чарли он уловил признаки растерянности. — В чем дело? — спросил он, трезвея.
Макфиф мотнул головой:
— Хочу тебе кое–что показать. —' Показать что?
Опередив Джека и Силки, Макфиф снял с вешалки громадный черный зонт и выжидательно повернулся. Гамильтон, а вслед за ним и девчонка направились к выходу. Распахнув двери, Макфиф осторожно поднял зонт, размерами больше напоминавший парашют. Прежняя легкая морось сменилась крупным осенним дождем. Тяжелые, ледяные капли барабанили по черному асфальту, по зеркальной плоскости витрин. Струи дождя холодными пальцами облапили всю улицу.
Когда дождь внезапным выстрелом разрядил свою первую обойму в туго натянутый колпак зонта, Силки вздрогнула.
— Брр… Какая пакость! Куда мы едем?
Взглядом отыскав в темноте машину Гамильтона, Макфиф монотонно пробормотал о чем–то своем:
— Она должна существовать по–прежнему…
Крысиной прискочкой добежав до машины и плюхнувшись на сиденье, Гамильтон спросил:
— Как ты думаешь, почему он волочит ноги? Он же никогда раньше не шаркал.
Усевшийся за руль Макфиф выглядел не лучше чем кот, угодивший под сноповязалку. Он весь согнулся дугой, скукожился, так что стал похож на ком мятой одежды. Спинка сиденья закрывала его с головой.
— Я ж говорил, — пробормотал он, словно выйдя из транса, — они все так делают.
— Нет, с Чарли творится что–то неладное. И это — неспроста, — ворчал Джек, пытаясь остановить пробравшую его зевоту. Монотонное шмыганье «дворника» по лобовому стеклу усыпляло не хуже гипноза. Джек прикорнул на плече у Силки и закрыл глаза. От девицы шел аромат сигаретного дыма и дешевых духов. Приятный запах… Ему нравилось. Ее волосы у него под щекой, сухие и легкие, только чуть–чуть жестковаты… Как метелочки степных трав.
Макфиф подал признаки жизни:
— Ты слыхал про Бааба Второго?.. — Голос его задребезжал и дал петуха. — Тьфу, чушь собачья. Какие–то арабы, куча идиотов, налетели со своим бредом… Ведь так?
Ни Гамильтон, ни Силки не сочли нужным отвечать. . — Нет, это долго не протянется, — продолжал Макфиф.
— Хотела бы я знать, куда мы едем! — жеманно надула губки Силки. Сильнее прижимаясь к Гамильтону, она спросила: — А ты в самом деле женат?
Игнорируя девчонку, Джек заметил Макфифу:
— Я знаю, чего ты боишься.
— Ничего я не боюсь, — отмахнулся Макфиф.
— Боишься, боишься, — повторил Джек.
Сам он тоже чувствовал себя так, будто брел по болоту наугад.
Навстречу из тьмы вырастал Сан–Франциско, и вот уже машина неслась по темным, безжизненным улицам — ни звука, ни огонька.
Макфиф тем не менее уверенно вел машину; он делал поворот за поворотом, пока они не въехали в паутину узких переулков.
Внезапно Чарли сбавил скорость… Приподнявшись над сиденьем, он вглядывался во тьму. На лице застыло тревожное выражение.
— Ужас! — вдруг захныкала Силки, зарываясь головой к Джеку под пальто. — Трущобы какие–то! Я боюсь!
Макфиф остановил машину, распахнул дверь и выскочил на мостовую. Джек последовал его примеру. Вдвоем они хорошенько осмотрелись. Из соседних окон неслась дешевая, безвкусная музычка, специально для добропорядочных граждан, уминающих сейчас свой ужин. Неровные, хлипкие звуки плыли во влажном воздухе, в темноте меж ветхих домов и пустых лавок.
— Тут, что ли?.. — спросил наконец Гамильтон.
— Угу, — кивнул Макфиф. Можно было подумать, что он только–только удачно провел опознание.
Они взирали на магазинчик весьма затрапезного вида — ветхое деревянное строение, облезлая желтая краска, кое–где проглядывает подгнившая древесина. Невероятная груда хлама загромождала вход. При свете уличного фонаря Джек сумел различить налепленные на окна афишки. Блеклые, засиженные мухами листовки. В щели между грязными занавесками виднелись ряды уродливых металлических стульев. Дальше, за стульями, непроницаемая тьма.
Над входом в магазин укреплена кривая самодельная вывеска, потемневшая и рваная:
НЕ–БАХАИТСКАЯ ЦЕРКОВЬ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ВСЕМ!
Макфиф издал страдальческий стон, но овладел собой и направился к церкви.
— Оставь! — крикнул ему Гамильтон. — Поедем отсюда!
— Нет! — покачал головой Макфиф. — Я хочу войти. Приподняв черный зонт, он шагнул на крыльцо и принялся методично колотить рукояткой в дверь. Гулкий звук размеренным эхом пронесся по улице из конца в конец. Где–то в боковом переулке испуганно загремела пустой жестянкой бездомная дворняга.
Человек, приоткрывший дверь, предстал тщедушной и согбенной фигуркой. Он робко выглянул из–за двери, выставив нос и очки в стальной оправе. Желтые водянистые глазки подозрительно бегали. Весь дрожа, он смотрел на Макфифа.
— Что вы хотите? — спросил он гнусаво.
— Вы меня не узнаете, отец? — спросил Макфиф. — Что случилось, падре, где–церковь?
Что–то забормотав, старик потянул дверь на себя.
— Убирайтесь прочь, мерзкие забулдыги! Убирайтесь — или я позову полицию!
Макфиф успел сунуть зонт в дверной проем, помешав старику запереться изнутри.
— Отче! — взмолился он. — Это ужасно! Они украли вашу церковь! И вы, отче, так изменились… весь съежились!.. Это невозможно!..
Голос Макфифа сорвался, казалось, его душили рыдания.
— Тебе надо было его видеть! — Он беспомощно повернулся к Гамидьтону. — Он был гораздо крупнее меня!
— Убирайтесь! — вновь прогнусавил тщедушный человечек.
— Неужели нельзя войти? — спросил Макфиф, не убирая зонта. — Пожалуйста, впустите нас! Куда ж нам идти? Здесь со мной один еретик… он жаждет обращения!
Человечек заколебался. Взволнованно гримасничая, он взглянул на Джека:
— Это вы?.. А в чем дело? Разве завтра нельзя? Уже глубокая ночь, я давно уже спал!..
Отпустив дверь, он неохотно отступил в сторону.
— Вот и все, — сказал Гамильтону Макфиф, когда они вошли. — Ты не видел прежде этот собор? Из камня, с витражами… — Он развел руками, словно показывая собственное бессилие. — Самый большой собор, какой мне доводилось видеть!
— Вам это обойдется в десять долларов, — стрекотал человечек, ковыляя чуть впереди. Наклонившись, он выволок из–под прилавка глиняную урну. На прилавке пестрели листовки и буклеты. — Деньги вперед! — добавил человечек.
Роясь в карманах, Макфиф недоуменно озирался. Потом накинулся на падре:
— Но где же орган? Где свечи? У вас даже свечей не стало?
— Это нам не по карману, — ответил человечек, отпрянув назад от вопрошавшего. — Ну, так что конкретно вы хотите? Ах да, обратить вот этого еретика?
Он схватил Гамильтона за рукав, пристально посмотрел Джеку в глаза:
— Я отец О'Фаррел. Вам придется стать на колени, молодой человек. И преклонить голову пред Господом.
Джек покрутил головой:
— А всегда ли тут было так?
Отец О'Фаррел растерянно запнулся, потом переспросил:
— То есть? Вы что имеете в виду?
Гамильтон, дабы скрыть охватившую его досаду, только пожал плечами:
— Нет, ничего. Я просто так.
— Конфессия–наша очень древняя, — неуверенно произнес отец О'Фаррел. — Вы это имели в виду? Ей уже немало столетий.
Голос его задрожал:
— Она старше даже Первого Бааба. Я, право, не могу назвать точную дату. Говорят, что…
Здесь он осекся.
— Впрочем… не важно, что говорят. Досужие утверждения…
— Я хочу с Богом говорить, — напомнил Гамильтон.
— Да, да, — согласился отец О'Фаррел. — Я тоже хочу, молодой человек…
Он похлопал Джека по руке; прикосновение было столь легким, что почти не ощущалось.
— …и каждый хочет того же.
— Так вы не поможете мне?
— Это очень трудно, — проговорил отец О'Фаррел. И юркнул в боковой притвор, в некое подобие кладовки, где был свален в невообразимом беспорядке всякий хлам. Сопя и спотыкаясь на каждом шагу, священник вынес плетеную корзину всевозможных костей, обломков, спутанных прядей волос и кусочков кожи.
— Это все, чем мы располагаем, — вздохнул он, ставя на пол корзину. — Может, сумеете воспользоваться… Пожалуйста, выбирайте!
В то время как Гамильтон перебирал костяные ошметки, потрясенный Макфиф произнес:
— Ты только глянь!.. Дрянные фальшивки… Туфта!
— Мы делаем, что в наших силах! — молитвенно складывая руки, прогнусавил отец О'Фаррел.
— А есть ли какой–нибудь способ… вознестись? — неожиданно спросил Джек.
Впервые за все время отец О'Фаррел улыбнулся:
— Для этого надо сначала умереть, молодой человек! Взяв зонт, Макфиф двинулся к выходу.
— Пойдем! — решительно бросил он Гамильтону. — Я сыт по горло. Уносим ноги!
— Подожди! — крикнул Джек. Макфиф обернулся:
— Зачем тебе с Богом болтать? Ты же видишь, какая нынче ситуация. Посмотри кругом!..
— Он единственный, кто может объяснить, что же все–таки случилось, — ответил Гамильтон.
Макфиф раздумывал над этим недолго.
— Мне плевать, что бы там ни случилось. Я сматываюсь. Лихорадочно работая, Гамильтон заканчивал составление круга из костей и зубов — кольцо из святых мощей.
— Помоги! — попросил он Макфифа. — Не прикидывайся, будто тебе это все до лампочки.
— Ты, парень, чуда захотел!
— Я знаю, — ответствовал Джек.
Макфиф сделал несколько шагов назад.
— Это безнадежно. Вот увидишь.
Он стоял, сжимая рукоятку громадного зонта. Отец О'Фар–рел озабоченно крутился поодаль.
— Мне надо знать, как и почему все это началось, — упрямо твердил Джек. — Второй Бааб, молельные колеса, благодать на развес… Если я это не выясню…
Он вздохнул поглубже, протянул руку и, выхватив у Макфи–фа зонт, поднял его над головой. Подобно крыльям гигантского стервятника, зонт раскрылся над ним; с тугой ткани скользнуло на пол несколько темных капель.
— Что такое?! — вскрикнул Макфиф, переступая круг из мощей, чтоб вернуть назад свою собственность.
— Покрепче держись! — посоветовал ему Джек. Сам он крепко ухватился за рукоять и обратился к священнику: — Отче, есть у вас вода в том кувшине?
— Д–да, — ответил отец О'Фаррел, заглянув в глиняный кувшин. — На донышке.
— Когда вы окропите водой зонт, прочитайте, прошу вас, те строки, что относятся к Вознесению.
— Те строки?.. — озадаченно попятился отец О'Фаррел. — Я…
— Et resurrexit. Неужели не помните?!..
— О!.. — выдохнул падре. — Да, да… Конечно, помню. Продолжая согласно кивать, он окунул пальцы в святую воду и несколько раз окропил зонт.
— Я искренне сомневаюсь…
— Читайте! — велел ему Гамильтон. Срывающимся голосом отец О'Фаррел начал:
— Et resurrexit tertia die secundum scripturas, et ascendit in coo–elum, sedet ad dexteram partis, et iterum venurus est cum gloria ju–dicare vivos et mortuos, cujas regni non erit finis…
Зонт затрепетал у Джека в руках. Медленно, медленно, постепенно… он стал подниматься. Макфиф заблеял, как испуганная овца, и ухватился изо всех сил за рукоятку.
Спустя минуту верхний конец зонта уже упирался в потолок. Гамильтон и Макфиф болтались в воздухе, нелепо дрыгая ногами, срывая лохмотья свисающей с потолка паутины.
— Окошко вентиляции… откройте!.. — с трудом прохрипел Джек.
Испуганной мышкой отец О'Фаррел юркнул на поиски шеста. Наконец окно под самой крышей распахнулось. Влажный ночной воздух тугой волной ворвался внутрь, взбаламутив стоячее болотце многолетней затхлости. Будто почуяв свободу, зонт рванулся ввысь. Жалкое деревянное строение в считанные секунды пропало из виду, оставшись где–то далеко внизу… Холодные клубы тумана окружили со всех сторон поднимавшихся Гамильтона и Макфифа. Они уже висели на уровне вершины Туинпика. И только рукоять черного зонта удерживала их над крышами великого города Сан–Франциско — над гигантской чашей мерцающих желтых огней…
— А что, — закричал Макфиф, — если отпустить ручку?..
— Молись, чтоб тебя не покинули силы! — крикнул в ответ Джек, зажмурившись и судорожно вцепившись в рукоять.
Зонт подымался все выше и выше, набирая скорость.
Через некоторое время Джек отважился, разлепил веки и глянул из–под зонта вверх.
Взору открылось бесконечное пространство зловещих облаков. А что дальше? Ждал ли их Он?..
Все выше и выше летел зонт. В неизвестность, во тьму. Что ж, теперь о возвращении думать поздновато.
